Шесть танковых двигателей затарахтели, а потом зарычали, прорезав тишину в тёмных лесах, когда повернулись заводные рукояти, которые вращали вчетвером. Чуткое ухо уже могло услышать, что один из двигателей работает неровно, его ритм хаотичен, а выпуск выхлопных газов затруднён. «Итак, от жёлтого склада уедут пять машин, – подумал Левасс. – Великое изобретение подползает к линии фронта, пусть и болезненно мелкими рывками».

Он прошёл по опушке когда-то зелёного, а теперь погубленного и разбитого в щепки леса, где стояли танки, чьи водители ждали, пока даймлеровские двигатели достигнут рабочей температуры. Механики похитрее зажигали с помощью керосина костерки под коробкой передач или дифференциалом, чтобы масло сделалось менее густым и всё заработало быстрее. Все они учились маленьким фокусам и узнавали слабые стороны машин. Ещё шесть месяцев…

– Они должны быть на месте к рассвету. Разве им не следует уже отправиться в путь?

Это был полковник Сесил Фрогатт-Льюис, недавно назначенный командир Тяжёлого подразделения и человек, который не испытывал особой симпатии к своенравности сложных механических приспособлений. Они с Левассом объезжали все места сбора танков, которые пока что сумели добраться до передовых районов. Коэффициент потерь был ужасающим. И теперь, когда больной двигатель пропустил несколько тактов и затих, стало ясно, что они потеряли ещё одного. Левасс видел, как во тьме движутся люди с фонарями в руках, направляясь к сломавшемуся «омнибусу». Механики попытаются разобраться в причинах поломки, но опыт подсказывал ему, что ремонт неизбежно займёт несколько часов. А он категорично заявил Фрогатту-Льюису, что танки не должны двигаться в дневное время и что их следует маскировать во время стоянки. Он так далеко забрался не для того, чтобы умный немецкий разведчик понял, что за новое оружие в их распоряжении.

– Что это за запах? – спросил Фрогатт-Льюис, принюхиваясь, точно гончая. – Цветы?

– Газовые снаряды, – объяснил Левасс. – Газ оставляет болезненно-сладковатый запах даже после того, как теряет силу.

– Понятно, – ответил Фрогатт-Льюис и инстинктивно перешёл на неглубокое дыхание.

– Капитан! – крикнул Левасс.

Командир маленькой группы танков, усталый молодой человек двадцати с небольшим лет, с испачканным смазкой лицом, быстрым шагом приблизился из темноты и отдал честь.

– Сэр?

Левасс узнал человека из Элведена. Он водил «Женевьеву».

– Халфорд, верно?

– Капитан Генри Халфорд, да, сэр. – Лейтенанта повысили после прибытия во Францию. Новое звание всё ещё казалось ему странным на слух.

– У вас остался всего лишь час до рассвета, – сказал Фрогатт-Льюис, салютуя в ответ. – Вы должны поторапливаться.

– Один из танков… – начал Халфорд.

– Бросьте его, – сказал Левасс.

– Бросить?

– Времени нет. Куда вы направляетесь?

– Лес Мамец.

– Это в четырёх милях отсюда, – сказал Левасс.

– Думаю, да, – ответил Халфорд с лёгкой дерзостью в голосе.

– А ваша средняя скорость – меньше трёх миль в час.

Молодой человек кивнул.

– Если мы гоним их хоть немного быстрей, уходит огромное количество горючего. Это как лить бензин в дыру в земле. Мы складируем в рулевом механизме запасные канистры, но пока что… всё сложно.

– Мы в курсе. – Левасс также знал, что немецкие субмарины потопили несколько танкеров с горючим, предназначенным для прожорливых танков. – Заберите все запасы со сломанного танка и распределите между оставшимися пятью. Мы добудем горючее, и его вам хватит до Мамеца.

– Сэр. Спасибо.

– И ещё кое-что, – продолжил Левасс. – Вы бывали на фронте?

– Ещё нет, сэр.

– Я недавно побывал в первый раз. Я думал, что готов. Я слышал все рассказы. Через полмили пейзаж изменится. Думаете, этому лесу здорово досталось? Подождите, пока увидите, что артиллерия натворила впереди. Там будут воронки, с какими вы ещё ни разу не имели дело. И трупы. Вам придётся ехать по ним. Вы к такому готовы? Вы не узнаете, друзья это или враги, люди или лошади. Смерть перемешала их тела, словно готовя суп.

Халфорд немного побледнел:

– Мы сделаем своё дело, сэр.

Они услышали низкий рокот пулемётов, отчётливый даже сквозь шум танковых двигателей, и Левасс заметил свечение на горизонте: фальшивый рассвет, порождённый артобстрелом.

– Удачи, капитан. Как называется ваш танк?

– «G-Глория», сэр.

Фрогатт-Льюис хмыкнул:

– Хорошее имя. Это будет славная заря.

Левасс, не удержавшись, фыркнул.

– И, сынок… – прибавил Фрогатт-Льюис.

– Сэр?

– Сотри хоть часть этой грязи с лица, хорошо? И шлем – хорошее дело, когда атакуешь врага, но за пределами танка я ожидаю увидеть фуражку.

Это, как знал Левасс, была чушь. Тот, кто вёл танк, мог в любой момент разбить череп о переборку. Менять головные уборы всякий раз, выходя из танка, было попросту непрактично.

– Понятно?

– Да, сэр.

– Свободен. – Когда юноша ушёл, Фрогатт-Льюис повернулся к Левассу: – Неужели и впрямь надо было задать ему такого страху?

Левасс ничего не сказал. «Страх» был всего лишь ветерком, обдувающим кожу, по сравнению с ураганом ужаса, который ждал Халфорда. Француз вспомнил, что проблемный майор Ватсон был шокирован тем, что никто в Тетфорде не видел настоящих траншей, подлинной ничьей земли. Теперь он понимал, в чём дело. Ни один услышанный рассказ не мог подготовить к тому, как выглядела и пахла реальность.

Через пятнадцать минут первый танк, ведомый уорент-офицером, высоко державшим фонарь, дёрнулся и выехал из строя, после чего пустился в извилистый путь к укрытию в следующем лесу. Чёрно-белый рисунок в стиле кубизма на корпусе действительно искажал увиденное – как и было задумано, было сложно определить, где заканчивается машина и начинается ночь. Однако квадратные серебристые канистры с дополнительным горючим тускло светились в задней части машины, оставаясь слабо видимыми, в то время как сам танк слился с аморфной чернотой осевшей дороги, что вела на северо-запад, к полям сражений. Канистры надо было перекрасить в тусклый цвет.

– Небольшие партии, – пробормотал Левасс.

– Прошу прощения?

– Так говорит Хейг. Танки используются небольшими партиями. – Он не смог убрать из голоса презрение. – Через три месяца у нас будет восемьсот французских гусениц. Через четыре – тысяча вот этих. Тысяча «Марков-1». Вы только представьте себе!

– Осторожнее, Левасс. Может, я мало знаю о танках, но знаю Хейга, Роулинсона и Батлера. Браф ушёл, потому что слишком низко оценил план, включающий мало танков и много пехоты. Разве не так?

Левасс вздохнул, осознавая, что его взгляды могут привести к тому, что он отправится обратно в Париж. А такого нельзя было допустить.

– Просто мысли вслух. Мне жаль людей. Неопробованные машины, неопытный экипаж, недостаточно танков, недостаточно времени, недостаточно бензина, недостаточная дальнобойность. И Хейг ожидает чуда.

– Принц Уэльский сказал мне, что многого от них не ждёт, – невзначай похвалился знакомством Фрогатт-Льюис.

Принц действительно побывал на показательном выступлении танков, которые крушили самоходные артиллерийские установки и выворачивали деревья с корнем, когда их демонстрировали в Ивренше как ручных медведей.

– Принц Уэльский не руководит этим представлением, – сказал Левасс. Это было к лучшему, потому что молодой человек не понимал, в чём смысл слов «секретность» и «предусмотрительность». – В ночь после демонстрации он послал отцу рисунки и технические характеристики обычной почтой. К счастью, их перехватили и переслали вализой с пометкой «совершенно секретно». Любой другой за такое угодил бы на Фаулнис.

– И это обещание, которое вы только что сделали. Как вы им собираетесь обеспечить горючее, Левасс? – спросил Фрогатт-Льюис. – Я последние несколько дней клянчу его у генштаба. Видимо, нам надо занять место в очереди.

– Используем французское горючее. В Марикуре и Альбере есть склады. Я могу надавить на Bureau Central Interallié, чтобы они нашли французских водителей и грузовики и привезли его нам. Если пожелаете, организую распределение по всем ротам.

– Правда?

Левасс кивнул:

– Цель этой битвы была в том, чтобы дать нам, французам, хоть какую-то передышку. Самое меньшее, что мы можем сделать, это доставить вам немного бензина.

Они дождались, пока последний танк в камуфляжной окраске отъехал и свернул на узкую дорогу, которая вела в лес Мамец, где машины должны были припарковать среди того, что осталось от деревьев, и снова укрыть маскировочными сетями. Осталась только одинокая сломанная машина, брошенная как маленький мальчик в «Гаммельнском крысолове». Было слышно, как звонко стучат инструменты по деталям, – это механики принялись за работу, разбирая несговорчивый двигатель.

– Куда дальше? – спросил Фрогатт-Льюис.

– Ла-Брикетери возле леса Трон, – сказал Левасс. – Там рота «С» принимает боезапас. – Это была одна из лучших частей в Тяжёлом подразделении, эти танкисты тренировались с самого начала в Тетфорде. – Потом к Роулинсону в Эйи, чтобы объяснить нашу тактику.

Сэр Генри Роулинсон был командующим Четвёртой армией, а в Эйи располагался его новый передовой генштаб. Он требовал объяснений по поводу того, как танки будут использованы в нужный день и что они значат для его пехоты. Это был хороший вопрос.

– Ладно, давайте посмотрим, как идут дела в лесу Трон. Успеем в Эйи к завтраку, а? Одна вещь, на которой Роулинсон не экономит.

– В отличие от танков.

– Левасс! Довольно. Небольшими партиями или нет, но мы будем делать то, что попросит генштаб. Их головы полетят – не наши.

Левасс улыбнулся, когда Фрогатт-Льюис направился к служебной машине. Теперь, взяв под контроль поставки горючего, он мог делать с ним всё, что захочется. Пусть чьи-то головы полетят с плеч, но у танков появится шанс вступить в бой в другой день. Тысячами.