Тридцать девять
Полковник Суинтон окинул взглядом унылое поле рядом с Ивреншем в Пикардии. Когда-то здесь простиралась плодородная фермерская земля. Теперь она была изрыта траншеями и покрыта насыпями до такой степени, что почти напоминала застывшую поверхность взволнованного океана. Создания, ответственные за это осквернение, выстроились в ряд, их двигатели с ворчанием заводились. Рядом со Суинтоном был подполковник Джон Браф, которому поручили вести эти машины в бой. Сорока с лишним лет, ветеран Африканской кампании против немцев, которая сделала его костлявым и наделила землистым цветом лица. Доктора подозревали малярию, но Браф был из тех солдат, которые продолжали делать своё дело, а не утруждали себя тревогой из-за слегка неприятной болезни.
– Завтра приезжает Хейг, – сказал Суинтон, пока они пробирались к танкам. Экипажи в робах суетились возле машин, проверяя, натянуты ли гусеничные ленты как следует и не забились ли выхлопные трубы: несколько суицидальных разновидностей птиц приноровились вить в них гнёзда. – Лучше вам позаботиться о том, чтобы люди привели себя в порядок.
– Это грязная работа, Суинтон. Вы же знаете. Нельзя управлять танком и выглядеть как королевский конный гвардеец. Когда он прибудет?
– На девятичасовое выступление.
– Чёртов цирк.
Суинтону показалось, что он неправильно расслышал.
– Прошу прощения?
Браф остановился. Он был на голову выше Суинтона и потому навис над ним, когда наклонился.
– Я сказал: это словно какой-то чёртов цирк. Выступления в девять и в два. Раздроби вон тот валун. Выверни из земли вон то дерево. А они приходят и ухмыляются. Словно мы клоуны, которые перед ними выступают. Нам надо готовиться к войне, а не плясать под дудочку важных шишек.
Суинтон кивнул:
– Вы очень ясно выразились по этому поводу. Вы и Кларк.
Речь шла о майоре Филипе Кларке, заместителе Брафа в качестве командующего Тяжёлым подразделением – теперь оно также называлось «Воюющей стороной», – который также пал духом из-за «езды верхом на пони», как он называл демонстрацию танков генералам и полковникам, которых приходилось убеждать в том, что машины могут сражаться бок о бок с людьми.
– Есть новости по поводу того, когда нас пустят в дело? – спросил Браф.
У Суинтона на самом деле были новости, но он уклонился от прямого ответа:
– На протяжении пары недель.
– И сколько ещё машин прибудет?
Танки привозили с великими предосторожностями с испытательных полигонов в Элведене и новой базы в Бовингтоне на поездах и кораблях, на весь путь укрыв холстиной и обозначив в документах «Цистерны для воды (передвижные)».
Суинтон кашлянул и выдал самое оптимистичное число машин, на какое мог рассчитывать:
– Тридцать.
– Итак, у нас не больше сотни готовых танков. Что ж, рассчитывайте на то, что треть из них сломается. Значит, на поле сможем выпустить шестьдесят или семьдесят. Не уверен, что этого на самом деле хватит, чтобы продемонстрировать их возможности. Но самому-то мне не терпится взяться за дело.
Один танк рывком выехал из строя, продвинулся на расчищенный участок и совершил небольшой пируэт – водитель проверял ходовой механизм. Задние направляющие колёса, как подметил Суинтон, были подняты. Водители их не любили и считали ненужными, потому что лучшие механики могли делать невероятные вещи при помощи всего лишь гусениц и коробок передач.
– Вы не возьметесь за дело, Джон, – негромко проговорил Суинтон голосом, полным сожаления.
– Что вы имеете в виду?
– Мне жаль, но я вынужден сообщить вам неприятную новость. Хейг собирался известить вас завтра. Я подумал, лучше подготовлю вас, просто чтобы вы не сделали или не сказали что-нибудь глупое. Вас переводят.
– Что? Куда? – Желтизну кожи Брафа сменил наползающий румянец.
Суинтон вздохнул:
– Точно не знаю. На родину вроде бы.
Браф отвернулся, чтобы Суинтон не мог увидеть выражение его лица. Через несколько секунд, взяв себя в руки, он снова повернулся к полковнику:
– И Филип получит мой пост? Что ж, он хороший человек…
Суинтон покачал головой:
– Нет, Кларка стригут под ту же гребёнку. Надо было просто терпеть эти цирковые представления, Джон. Высокое начальство не любит, когда кто-то решает за них, показывать им новую игрушку или не показывать.
– Да, в этом и проблема, верно? – сказал Браф, сдерживая ярость. – Они думают, это игрушка. Заведи и смотри, как она работает. И кто же примет командование?
– Мы думаем, Эллес, в конечном счёте.
– Разумный выбор, – признал Браф. Эллес был инженером по профессии и принимал участие в размещении заказов для первых танков. – Он поймёт, какие тут серьёзные проблемы.
– К несчастью, он трудится над стратегией следующего большого рывка. Хейг пока что не отпустит его.
– Тогда кто же?
– Фрогатт-Льюис.
– Фрогатт-Льюис? – повторил Браф.
Этот человек был известен как придирчивый начальник, худший представитель офицера-ретрограда, который считал, что шахтёров-забастовщиков следует расстрелять и повесить на подъёмниках, а суфражисток – сослать в монастыри пожизненно. Его взгляды на военную дисциплину были ещё более незыблемыми. Ясное дело, кто-то хотел привести корпус в порядок. Он подозревал, что это Хейг, который был ярым приверженцем внешнего лоска. Для него, несомненно, было предпочтительней, чтобы танки сияли, а не работали.
– Оставим в стороне безумную замену командующего прямо перед первым боевым выходом, но что, скажите на милость, Плётка знает о танках?
– В настоящее время немного, но нам выделили кое-кого, чтобы присматривать за ним, и этот человек знает более чем достаточно. Славный малый.
– Кто такой?
– Французский танкист. Клод Левасс.