Мисс Дин оказалась довольно милой и деятельной женщиной под тридцать или тридцать с небольшим, со светлыми волосами, стянутыми в тугой пучок; весьма ясным, чистым лицом; и в тёмной одежде, которая была ей не к лицу, но эту строгость смягчала тёплая улыбка. Она настояла на том, что приготовит ужин для всех троих, и внимательно слушала, пока Ватсон объяснял диагноз Холмса. Холмс во время еды был не таким увлечённым, как раньше, и часто начинал говорить на странные темы, лишь косвенно связанные с беседой. Но мисс Дин была снисходительна и обладала умением уклоняться от разнообразных опасностей, возвращая беседу в прежнее русло. Ещё она очень скромно оценивала свои художественные способности – они, по мнению Ватсона, в какой-то степени превосходили уровень «обычной любительницы», на котором настаивала мисс Дин.

После ужина Ватсон выполнил переливание: взял немного своей крови, добавил цитрат и медленно ввёл её Холмсу. В целом процесс занял больше часа. Потом Холмс уснул в своём кресле, и мисс Дин сказала, что проводит Ватсона к его жилищу. Майору выделили Голландский домик – маленький коттедж, в котором когда-то жил инженер, строитель плотин из Роттердама, который в прошлом веке помог переделать укреплённые насыпи. Она сняла масляную лампу с карниза над окном в доме Холмса, чтобы освещать их путь. Пообещала, что уложит его старого друга в постель, прежде чем вернётся к себе в Работный дом, где разместили всех одиноких женщин.

– Спасибо, – сказал Ватсон, – что присматриваете за ним.

– Рада стараться. Мне нравится общаться с ним. И вы думаете, что сможете его вылечить?

Ватсон покачал головой:

– Не могу это обещать. Но, возможно, я сумею облегчить его состояние.

Пока они пробирались по тропе, озаряемой болезненно-жёлтым светом лампы, Ватсон спросил мисс Дин, как они с Холмсом встретились.

– Он нашёл меня на берегу однажды вечером, когда я рисовала, – это было посреди зарослей критмума – и заговорил о пейзаже на острове. Насколько он необычный, как долго здесь живут люди. Он указал на Брумвей…

– На что?

– Брумвей. Это тропа, которая уводит в море по пескам.

– Приливная?

– Да.

– И куда она ведёт?

– Ступайте осторожнее, – сказала она. – Дорога тут очень неровная. Гляньте, ваш коттедж вон там.

Он всмотрелся во мрак и увидел очертания тростниковой крыши на фоне почти беззвёздного ночного неба.

– Всего десять минут до комендантского часа, – послышалось из темноты.

Ватсон увидел чьи-то очертания: солдат территориальных войск, как он предположил, сидел в самодельной сторожке на краю сада.

– Не беспокойтесь… капрал Дил, верно?

«У неё глаза лучше моих», – подумал Ватсон.

– Да, мисс.

– Я просто отведу майора Ватсона и тотчас же вернусь куда следует. Вас это устроит?

– Поторапливайтесь, мисс. Старик сейчас не очень-то благодушен. Мы потеряли одну женщину, и всё такое.

– Правда?

– Лучше спросите вашего друга-джентльмена об этом. – Капрал и сам был не в духе, судя по голосу.

Пока они шли дальше, Ватсон объяснил более подробно, в чём заключается необходимость вывезти Холмса с острова для проведения медицинского обследования. Он не упомянул о танках или Левассе, который сделал побег вещью куда более срочной, чем когда бы то ни было. Кто-то должен был отправиться во Францию и предупредить военных о том, кто затесался в их ряды. Даже если этим «кем-то», не дай бог, окажется майор Джон Ватсон.

– Как давно вы здесь? – спросил он.

– Пару недель. – Она подождала вопроса, который неизбежно должен был прозвучать следом. – Хотите знать, почему меня выслали?

– Только если вы сами хотите рассказать.

– У меня есть брат… ох, не имеет значения. Я была небрежна, только и всего. Я повздорила со старшим офицером батареи, и однажды утром в мою дверь постучалась полиция. Вышло так, что я представляю риск для государственной безопасности и защиты королевства.

– Что ж, я странным образом доволен, что вы здесь. Ради блага Холмса. Я опасался, что найду его довольно истощённым.

– О, сомневаюсь, что я сильно на это повлияла. Мне показалось, женщины его на самом деле не очень-то интересуют. Тот факт, что я люблю наблюдать за птицами и рисовать их, оказался куда более важным, чем мой пол.

– Не думаю, что могу с этим спорить.

– Впрочем, тот факт, что я могу приготовить сносный пирог с мясом и почками, похоже, также привлёк его внимание.

Оба рассмеялись вслед за этими словами. Холмс всегда любил поесть. И она, сама того не зная, кормила его пищей, которая могла сдерживать анемию.

– Вот мы и пришли. Хотите, чтобы я вошла и зажгла огонь?

– Мисс Дин, вы балуете всех мужчин на острове?

Она хихикнула:

– Только знаменитых, доктор Ватсон. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. О, мисс Дин, ещё кое-что. Этот Брумвей. Что ещё Холмс о нём рассказал?

– Что он идёт до большой земли. И что это самая смертоносная дорога в Британии.

Сочетание темноты и тумана было необычайно благоприятным для миссис Грегсон. Тем не менее она выжидала в своём убежище – в шкафу для хранения инвентаря возле носовой части «Короля Бёрнхэма», справа по борту, – пока не убедилась, что судно пришвартовалось на ночь.

Пробираясь по палубе и вглядываясь во тьму, чтобы увидеть, не остались ли на борту какие-нибудь моряки, она размышляла о том, как хорошо сработала их уловка. Доктору Ватсону надо было лишь крикнуть «Женщина за бортом!» и бросить спасательный пояс в узкий залив. Но то, как неистово он стянул жакет и забрался на перила, явно в нескольких секундах от того, чтобы нырнуть в тёмную воду внизу, убедило капитана и команду, что миссис Грегсон и впрямь предпочла прыгнуть, лишь бы не возвращаться на Фаулнис. Его стянули с перил, применив силу. Последовавшие за этим стенания Ватсона и скрежет зубов, как ей показалось, граничили с мелодрамой, но, похоже, фокус удался. На борту никто искать не стал, и даже на Фаулнисе её попытку побега приняли за чистую монету. Оставалось лишь дождаться, пока «Король» вернётся в Бёрнхэм, и подгадать благоприятный момент.

В верхней части трапа, ведущего на пирс, была цепь, и миссис Грегсон, действуя аккуратно, чтобы не звякнуть, сняла её, прошла на трап и повесила на место. На борту раздавались голоса, звон стаканов и смех, но, насколько она могла судить, вся команда благоразумно была внутри, а не снаружи, в тумане.

Она поспешила на сушу и направилась к выходу с пристани, который должен был привести её к началу главной улицы. По ней, потом по Стейшен-роуд – и она успеет вовремя, чтобы сесть на один из последних поездов до Ливерпуль-стрит. А потом…

– Мисс?

Мужчина нарисовался в тумане и встал у неё на пути, оказавшись перед богато украшенными воротами, которые отделяли миссис Грегсон от её свободы. За пятьдесят, чисто выбрит, в униформе одного из подразделений территориальных войск. Караульный был вооружён винтовкой «Мартини-Генри», которая была старше его самого.

– Что это вы здесь делаете, мисс? Сюда запрещено проходить, когда ворота закрыты.

– Миссис, – поправила она и указала назад, на «Короля Бёрнхэма»: – Я просто принесла ужин моему мальчику, Сэму.

– Вы здесь не проходили.

– Проходила.

Караульный прищурился:

– Не видал я вас тут. – Он окинул её взглядом с ног до головы.

По крайней мере миссис Грегсон была не в какой-нибудь тюремной униформе, но пальто, которое ей выделили, оказалось на два размера больше и с воротником, побитым молью. Не самый элегантный вид. Она почти могла оказаться…

Миссис Грегсон подпустила в голос хрипотцы:

– Ну лады, ты меня поймал. Сколько? – Она повела бедром.

– Чего сколько?

– Сколько возьмёшь из той суммы, которую я только что заработала с морячками, милый мой. – Она шагнула ближе, и караульный немного попятился. – Я стрясла немного деньжат с матросов сегодня вечером. Полагаю, если немного поделиться, это будет справедливо. Полкроны – и дело с концом? – Она начала копаться в своей сумке.

– Ой, вот не надо такого. Я буду не лучше тебя, если возьму шлюхины деньги. Я должен отвести тебя к капитану порта…

– И объяснить, как впустил меня и смотрел сквозь пальцы на то, как я занимаюсь своими делишками. Всего лишь за полкроны?

– Да я же никогда…

Миссис Грегсон сразила его своей широчайшей, дьявольской улыбкой:

– Ну вот, ты уже смутился. Он ведь тебе не поверит, не так ли? – Она придвинулась ещё ближе и погладила его по лицу.

– Прекрати! – Он вскинул винтовку, угрожая оттолкнуть её назад. – Нету у меня никакой полкроны.

– Уже есть. – Она ухмыльнулась. – Ты бы лучше карманы проверил.

– Ты, маленькая нахалка. Убирайся отсюда, – проворчал он. – И чтоб я тебя здесь больше не видел, потаскуха.

Он неуклюже отыскал среди своего снаряжения связку ключей и, открыв небольшую служебную калитку, едва не выпихнул «шлюху» наружу.

– Спокойной ночи, – радостно сказала миссис Грегсон, прежде чем позволить туману поглотить себя. Мысль о том, как он будет обыскивать все карманы в кителе и брюках в поисках призрачной полкроны, заставила её ускорить шаг, направляясь вверх по склону холма.

На вокзале она купила билет второго класса до Ливерпуль-стрит и подождала семь минут, пока прибудет один из составов железнодорожной компании «Грейт Истерн», – он явился, волоча за собой собственный мини-смог, и искры от его огня улетали в ночь, словно вырвавшиеся на свободу жуки-светляки.

Лишь заняв место в пустом купе, она позволила себе вздохнуть с облегчением. Готово. При ней были письма Десмонда, в которых описывалось всё, что было неправильно в связи с Галлиполи, и за эти письма, как она подозревала, Черчилль должен был хорошо заплатить, чтобы они не сделались достоянием общественности.

На платформе раздался громкий свисток начальника вокзала, и поезд дёрнулся.

Всё, о чём она попросит Черчилля, – это выпустить и реабилитировать Холмса и Ватсона. Дело, считай, сделано.

Пыхтя всё быстрей, локомотив натянул сцепку, и состав двинулся вперёд. Миссис Грегсон закрыла глаза, едва не задремала от усталости, как вдруг поезд замедлился и остановился. Они едва отъехали от платформы. Потом заскрипело дерево, заскрежетали металлические соединительные муфты, и они снова сдвинулись с места. Но на этот раз в обратном направлении. Они возвращались на станцию, где, когда она опустила окно и выглянула наружу, сквозь смесь дыма и тумана можно было разглядеть отчётливые силуэты поджидающих полицейских.

В коттедже пахло сыростью и плесенью, но, когда Ватсон зажёг лампы и развёл огонь, он ощутил к дому более тёплые чувства. Кроме того, он рассчитывал, что не задержится здесь надолго. Ведь к делу причастна миссис Грегсон. Её план был прост: привлечь на свою сторону Вернона Келла из МИ-5, используя письмо, которое ей дал Ватсон, и, вцепившись в Черчилля мёртвой хваткой, не отставать до тех пор, пока политик не сдастся и не отпустит Холмса с острова. Нелёгкое задание, но миссис Грегсон поняла, что у неё для этой военной кампании есть одно оружие: письма Десмонда, в которых тот обвинял верховное командование в стратегических и тактических просчётах в Галлиполи, особо выделяя Черчилля. Они-то и могли стать решающим фактором в выборе между осуждением и оправданием для бывшего лорда Адмиралтейства. Это был шантаж – преступление, которое Холмс считал в особенности гнусным, но в данном случае всё делалось ради высшего блага. И, подумал Ватсон с некоторым удовлетворением, они обращали против Черчилля его собственное излюбленное оружие.

Ватсон отправился наверх, чтобы изучить кровать, снял простыни и нашёл новые в чулане. Чуть плесневелые, но сгодятся. Вернувшись в кухню, он нашёл запасы «Кэмп кофе», чая, погрызенного мышами печенья и «Боврила». Этого ему не хватит. По словам мисс Дин, рядом со «Святым Георгием и драконом» имелся небольшой магазинчик. Паб, к несчастью, был закрыт на неопределённое время.

Стоило ему взяться за приготовление кофе – тот пришлось делать чёрным – как раздался стук в дверь. Ватсон почему-то ожидал увидеть Холмса, но это оказался Монтгомери. Не спрашивая разрешения войти, полковник протиснулся мимо Ватсона, одновременно сняв свою фуражку. Он был достаточно высоким, чтобы в коттедже с низким потолком ему приходилось пригибаться.

– Обустраиваетесь, майор? – спросил Монтгомери.

– Как могу. Кофе?

– Нет, спасибо. Не позволяйте мне вам мешать.

Ватсон сделал чашку клейкой коричневой жидкости – большей частью, это был экстракт цикория. Напиток нравился ему горячим, хотя некоторые клялись, что лучше его подавать холодным.

– Чем могу служить, полковник? – спросил он после первого глотка.

– Просто проверяю, есть ли у вас всё, что требуется.

– Не совсем.

– Да?

– Мистеру Шерлоку Холмсу нездоровится. Подозреваю, у него злокачественная анемия.

Монтгомери сочувственно поцокал языком.

– Я был бы благодарен, если бы вы организовали перевод в госпиталь.

– Я видел, как мистер Холмс ходит по окрестностям. Он мне не кажется больным.

– У мистера Холмса весьма необычный организм. Но он не молод. Мы можем замедлить развитие болезни с помощью диеты и переливаний крови. Но мне бы хотелось подтвердить…

– Я никого не могу отпустить с острова.

– Даже из сострадания?

– Из соображений безопасности. Вы слышали о Чёрной Глубине?

– Нет.

– В пятнадцати милях отсюда есть необыкновенно глубокая морская впадина. По крайней мере для этой части света она глубока. Один раз в день из восточного Лондона выходят суда особой конструкции и направляются сюда. В момент нужного прилива они открывают клапаны в трюмах, и лондонские нечистоты выливаются густой жижей, делая море чёрным.

– Я не вполне понимаю…

– Два дня назад на одном из судов случилась механическая поломка. Они встали на якорь, команда занялась экстренным ремонтом. Там опасно. Много кораблей сломали себе хребет на тех песках. В сумерках, когда судно готово было уйти, они увидели потрясающее зрелище. Прямо перед кораблём всплыла немецкая подлодка, U-48. Британскому капитану хватило присутствия духа, чтобы приказать идти вперёд на всех парах, и они врезались в лодку до того, как она успела полностью погрузиться. Мы не знаем, удалось ли её потопить, но, судя по ущербу, нанесённому грязеотвозной шаланде, столкновение было существенным. Мы считаем, что немецкую субмарину послали выяснить, что происходит на этом острове. В песках есть каналы, по которым может перемещаться небольшая лодка. Подозреваю, немцы собирались высадить диверсионную группу. По правде говоря, тут никого не будут держать бесконечно, и больше я ничего не могу сказать. Наберитесь терпения, майор. Но, пока есть подозрения, что враг вот-вот предпримет какие-то действия, мне приказано держать это место в строжайшей изоляции. Без исключений.

– Меры весьма драконовские.

– Мне жаль.

– Вы хоть знаете, какой великий секрет этот остров должен охранять? – спросил Ватсон.

– Нет. Мне это не нужно, да я и не хочу. Это был бы ещё один груз.

– Но что, если я вам скажу, что есть человек, который хочет сделать так, чтобы весь проект потерпел неудачу при рождении? – Ватсон нарисовал рукой полукруг. – Человек, который хочет, чтобы все эти ухищрения сделались простой тратой времени?

– Продолжайте.

– Он француз, но далеко не союзник. Вы могли бы остановить его, просто отправив телеграмму.

– Кому?

– Черчиллю. Просто скажите: «Арестуйте Левасса». Он поймёт.

В ответ на это Монтгомери нахмурился:

– На каком основании?

– В соответствии с непререкаемым авторитетом мистера Шерлока Холмса.

– И его хватит, чтобы отправить этого вашего Левасса за решётку, да? Слова человека, который, как вы сами сказали, не вполне здоров? Они обеспечат арест?

Ватсон понимал, что может и не обеспечить. Обвинение без прямых улик, догадка Холмса, основанная на пересказе событий.

– Возможно, нет. Но попробовать стоит. Это точно вызовет его интерес.

– Я подумаю. – На самом деле он уже всё решил.

Монтгомери не нужно было, чтоб Черчилль вернулся и начал что-то разнюхивать. Этот человек создавал неприятности везде, где появлялся. И в этот момент, как было известно Монтгомери, Черчилль сражался за свою политическую жизнь и репутацию, давая показания перед комиссией по Дарданеллам, пытаясь доказать, что Галлиполи – не только его вина. И сама мысль о том, что один человек – к тому же француз – мог подорвать военные усилия Британии, выглядела нелепой. Монтгомери заподозрил, что вся эта история с Левассом – просто уловка, с помощью которой Ватсон хотел вытащить своего друга с острова.

– Я прошу лишь об этом. – Ватсон не настаивал. У него в рукаве по-прежнему был туз – миссис Грегсон.

– Должен предупредить, я не склонен выполнять ваши желания после сегодняшних махинаций.

– О чём это вы?

– Я знаю, вы один раз уже попытались выставить меня дураком.

Ватсон ничего не сказал, устрашившись того, что должно было произойти.

На лице Монтгомери наконец-то появилась ухмылка. Вот зачем он пришёл – чтобы позлорадствовать.

– Видите ли, мы забрали вашу подругу со станции, где она села на поезд в Лондон. Похоже, она показалась охраннику в доках подозрительной, и он на неё донёс. Миссис Грегсон в Работном доме, за семью замками. И там она останется, пока ей не предъявят обвинения согласно закону о защите королевства.