Король наручников выступал сам по себе и редко с кем делил сцену. Уолтер Принс был единственным членом комиссии, которого Гудини считал своим союзником – только с Принсом они не скандалили из-за дела Марджери и только Принса Гудини не поливал грязью в газетах. Однако хоть Принс и возражал против хвалебных речей Берда в адрес Марджери, он не собирался спускать Гудини с рук случившееся в Симфони-холле. Гудини знал, что только они с Принсом в комиссии стоят на позициях скептицизма, и потому пришел в ужас на следующий день после разоблачения Марджери, когда прочел в «Нью-Йорк Таймс», что наговорил о нем его коллега.

Заголовок гласил, что остальные члены комиссии ставят под сомнение «историю Гудини о Марджери». Принс, Макдугалл и Комсток подписали заявление, в котором осуждали Гудини за два его поступка: во-первых, если он увидел, что Марджери мошенничает, почему он не разоблачил ее на сеансах в «Чарльзгейте», а вместо этого выступил с обличительной речью в Симфони-холле? И, во-вторых, почему он не представил никаких доказательств того, что Каррингтон и Берд – пособники Марджери?

Гудини ожидал таких возражений от Макдугалла и Комстока, но заявление Принса застало его врасплох, поскольку со сцены он говорил только то, что уже обсуждал в личных беседах с исследователем. Для Гудини все было очевидно, и он полагал, что его друг тоже понял правду: Марджери обманула комиссию, ослепив ее респектабельностью своего сословия, личным обаянием и красотой. Чтобы убедить членов комиссии, она использовала трюки, которым скорее было место на выставке диковинок, чем в аудиториях Массачусетского технологического или Гарварда. Если бы Принс присутствовал при выступлении Гудини в Симфони-холле, а не полагался на версии разоблачения, описанные в желтой прессе и Малкольмом Бердом, то председатель комиссии, безусловно, увидел бы в этой демонстрации трюков куда больше правды, чем в любом научном отчете о Марджери – в этом Гарри был уверен. Ссора Гудини и Принса во многом напоминала ухудшение отношений Гарри и сэра Артура: вновь Гудини играл роль непослушного ребенка, а Принс – строгого отца. «В своей поездке по стране вы осыпали оскорблениями всех, кто связан с делом Марджери, – увещевал его пожилой дознаватель. – Если вы взглянете на ситуацию со стороны, то поймете, почему мне кажется забавной ваша бурная реакция на слова критики – в то же самое время, когда вы сами не скупитесь на критику куда более острую». Но никто не мог удержать Гудини от его, как он считал, magnum opus как исследователя паранормальных явлений и иллюзиониста. Брат Гарри, Билл, недавно умер от туберкулеза, и Гудини вновь не удалось связаться с духом близкого ему человека. Возможно, именно потому он говорил с такой страстью, изобличая Марджери перед полными залами в Бруклине и на Манхэттене. «Гудини – величайший шоумен варьете и потрясающий оратор, – писали в газете “Вэрайети”. – Его последнее выступление превосходит все, что когда-либо демонстрировалось публике на тему спиритуализма». По сути, Гудини выступал с той же программой, что и в Симфони-холле, добавив лишь пару деталей. В частности, он объявил, что отношения Малкольма Берда с Марджери стоили редактору его работы в журнале «В мире науки». Но затем Орсон Мунн в своем интервью, проходившем в его кабинете в Вулворте, опроверг все, что Гудини сказал о Берде со сцены манхэттенского театра «Ипподром». Мунн заверил журналистов, что Берд уволился «по личным причинам»: редактору предстоял рекламный тур, в котором он планировал презентовать свою новую книгу «Мои паранормальные приключения». Когда сотрудники «В мире науки» предложили провести соревнование экстрасенсов, Орсон Мунн ожидал, что им предстоит важное и общественно значимое исследование. Теперь же он боялся, что соревнование, связанное с названием его журнала, может запятнать репутацию его издания. Исследование превратилось в монстра Франкенштейна. Созданный в редакции Мунна журналистами и учеными монстр вырвался на волю, хотя не предполагалось, что он когда-либо покинет библиотеку «В мире науки». Во многом Принс винил Гудини за придание исследованию статуса сенсации. Он советовал Мунну исключить Гарри из состава комиссии, пока репутация журнала подмочена не окончательно.

Но Гудини теперь считался «гласом разума» по этому вопросу: он умел разграничивать фокусы и проявления паранормального. Кроме того, Мунн подозревал, что, если не обращать внимания на все попытки самовосхваления Гудини, в целом он был прав относительно Марджери. Поэтому издатель не уволил Гарри, а ограничился вынесением ему выговора. «Я недоволен бурным обсуждением нашего исследования в газетах, уже вызвавшим много противоречий и принесшим моему журналу дурную славу», – писал ему Мунн. Издатель предупредил, что Гудини должен вести себя как член «сугубо научной исследовательской группы».

Но хотя Мунн и отругал Гудини, газетчики превозносили его до небес. Журналисты писали, что в этой истории фокусники, ученые и медиумы словно поменялись местами. Гудини взял на себя роль критика, сыщика, полагавшегося на дедуктивное мышление, а Дойл и некоторые ученые теперь выступали на стороне магии и чудес. В «Геральд Трибьюн» Гудини назвали шоуменом, преданным истине, как подлинный ученый. «Дракон, которого предстоит сразить этому рыцарю, обитает в пучине невежества человеческого», – писал один из журналистов, разделявший отвращение Гудини к «аферизму Марджери».

Гудини уже не слышал призывов к сдержанности и в какой-то момент назвал Марджери «дешевой мошенницей». Узнав об этом, сэр Артур встал «на защиту чести уважаемой леди» – как генерал, сам не принимавший участия в сражении. Рой упоминал о нем на каждом демонстрационном сеансе перед комиссией. А в конце января сэр Артур прислал в «Бостон Геральд» резкую статью, в которой он надеялся прояснить, кто тут настоящий мошенник.

Сэр Артур подробно описал то, о чем умалчивали Берд и Крэндон в своих интервью журналистам: как Гудини пытался сорвать сеансы в «Чарльзгейте», как хотел очернить медиума, как испугался призрака, когда тот открыл его гнусный замысел.

Представляя версию Крэндонов, сэр Артур позволил себе антисемитские высказывания, критикуя комиссию «американских джентльменов» за то, что они позволили «человеку подобного происхождения возводить эту возмутительную напраслину».

В ответ на эту статью Гудини угрожал подать на своего бывшего друга в суд за клевету, поскольку сэр Артур заявил, что Гудини подкупили с целью уничтожения репутации Марджери. В качестве доказательства подкупа сэр Артур приводил слова Уолтера в «Чарльзгейте»: «Гудини, ты думаешь, ты такой умный, да? Сколько тебе платят за то, чтобы ты остановил проявления?» Гудини представлял публике доказательства того, что Марджери – мошенница, а сэр Артур ссылался на слова призрака! Также Гудини раздражали попытки Дойла подчеркнуть социальный статус Марджери. «Истина состоит в том, что Марджери просто выскочка, и я глубоко убежден в этом».

Как и всегда, появилось две версии этой истории и обе широко освещались в прессе. Бостон разделился на два лагеря: сторонники Гудини слушали его лекции в Симфони-холле, а сторонники Крэндонов смотрели выступления Марджери в Джордан-холле.