Глава 27
Завершив разговор с секретарем, я попытался привести в порядок полученную информацию. Итак…
Отец Дионисий, в миру Игорь Семенович Сидоров, обладал прекрасным голосом. Мальчик мог стать оперным певцом, но решил посвятить свою жизнь Богу и поступил в духовную семинарию. После получения сана отец Дионисий был направлен в Бойск, служить ему предстояло в бедном приходе, где церковь посещали несколько старушек.
А теперь давайте вспомним, что матушка Ирина рассказывала Кате о том, как ее папа очутился на пороге дома покойного священника Владимира. Отец Дионисий вдовец, его жена умерла в родах, он добрался на электричке до нужной станции. Ему пришлось нелегко, у него был на руках младенец, и, наверное, была еще сумка с вещами. Уже стемнело, идти предстояло около десяти километров через лес. Путь неблизкий, к тому же в ноябре холодно. Но отцу Дионисию повезло – его взялся подвезти на своей тарантайке местный тракторист Тарасов. И что случилось? По дороге в деревеньку машина сельского механизатора, где находился отец Дионисий с крошкой-дочкой, попала в аварию. Только чудом автомобиль Валерия не свалился в заброшенный карьер.
А вот группе «Ронди Кар» не повезло. «Жигули» спланировали в глубокую пропасть, и погибшие парни долго считались пропавшими без вести.
Отец Дионисий остался после аварии жив, не получила ни царапины и новорожденная Катя. Молодой священник добрался-таки до Бойска, где был окружен любовью и заботой матушки Ирины, вдовы отца Владимира, который много лет являлся настоятелем храма в городке. Новый священник не сразу приступил к исполнению обязанностей, пару недель болел, и это понятно. Наверное, отец Дионисий сильно простудился, идя по дороге в Бойск, перенес стресс.
Теперь о другом.
У меня, оказавшегося в доме Екатерины, вызвали удивление наличие в фонотеке батюшки пластинки группы «Ронди Кар» и найденное в одной из книг фото парней с девушкой. Дочь священника сказала, что ее отец иногда включал диск группы. Чтобы слушать его, он пользовался старым проигрывателем «Ригонда». Отец Дионисий собирал виниловые диски, а они лучше всего звучат на аппарате вроде того, что находился в его доме. В коллекции имелись записи симфонических концертов, духовной музыки, классики эстрады и рока, в том числе знаменитых «Битлз», а из отечественных коллективов только «Ронди Кар», группы, о которой мало кто знал. Кате музыка сего ансамбля доставляла головную боль, ей казалось, что это не музыка вовсе, а просто какой-то кастрюльный звон. Один раз она не сдержалась и сказала отцу:
– Папенька, зачем вы включаете «кастрюльный звон»?
Отец Дионисий не рассердился на дочь за бестактное замечание, а спокойно объяснил:
– Уходя из земной жизни, музыканты оставляют нам свое творчество. Однако не о всех из них помнят. Моцарт на слуху, но есть много прекрасных исполнителей, чьи имена забыты. На мой взгляд, это несправедливо. Я включаю, как ты сказала, «кастрюльный звон», чтобы музыка коллектива не умерла совсем.
«Ронди Кар» были значимы для отца Дионисия. Почему? Учитывая музыкальное дарование Игоря Сидорова и то, что Никита Слонов обладал оперным голосом, могу предположить: юноши пересекались на уроках пения или случайно оказались рядом на каком-то концерте. Возможно, до того как Игорь принял сан, они дружили. И что, потом совершенно случайно отец Дионисий, знавший группу «Ронди Кар», и музыканты попали в ДТП поздним вечером около Бойска?
Такое совпадение кажется невозможным, но в жизни случается всякое. Могу рассказать вам об англичанине Стенли Томпсоне, которого еще в юности однажды на пешеходном переходе сбил таксист. Молодого человека отвезли в больницу, у него оказался перелом правой лодыжки, хирург наложил гипс. Спустя двадцать лет Стенли на той же «зебре» опять угодил под колеса машины, и у него снова оказалась сломана правая лодыжка. Более того, за рулем сидел тот же таксист, а в клинике с ногой возился тот же врач, что и в первый раз. Думаете, Томпсон жил в крохотном городке, где было всего два такси и один госпиталь? Ан нет, он жил в Нью-Йорке. Так что совпадения порой бывают невероятные.
Но у меня все равно почему-то в душе укоренилось ощущение: музыканты и отец Дионисий знали друг друга. Иначе зачем священник иногда включал «кастрюльный звон»? Современный рок его не интересовал, других исполнителей в этом жанре он не слушал. И то, что музыканты погибли, а священник попал в аварию в один день – двадцать девятого ноября, мне не кажется удивительным совпадением.
Мои размышления прервал сигнал прилетевшей эсэмэски: «Ванечка, скучаю, думаю о тебе. Не пора ли отдохнуть? Ты устал. Ляг поспи».
Я позвонил Борису и попросил его:
– Можете «расшифровать» номер? Сделать закрытый контакт открытым?
– Это не трудно, – ответил секретарь. – Есть специальная программа, ее устанавливает оператор мобильной связи. Сейчас попробую оснастить вас такой. Но придется заплатить.
– Мне надоела девушка, постоянно отправляющая послания, – вздохнул я. – И, наверное, ей обидно, что любимый человек не отвечает, поэтому…
– Простите, Иван Павлович, – смущенно перебил меня Борис, – мы с Демьянкой только что вошли в клинику.
– Все-все, сначала постановка диагноза собаке, а потом остальное, – быстро сказал я и отключился. Затем поехал к Протасову, поговорил с ним, попросил кое-что узнать, а после этого порулил обратно в Москву на прием к доктору, к которому записался утром по телефону.
До клиники я добрался безо всяких приключений. Милая блондинка на рецепшен, вглянув в компьютер, защебетала:
– Уважаемый Иван Павлович! Извините, пожалуйста, утром на моем месте сидела новенькая, она не знала, что вы наш самый любимый, прекрасный, лучший пациент…
Я напрягся. Если администратор начинает заливаться соловьем, признаваясь клиенту в обожании, значит, случился какой-то косяк.
– Врач, который должен принять меня, скончался? – остановил я девицу, предполагая услышать: «Нет» и намереваясь съехидничать: «Доктор не имеет права отказаться от пациента, если он жив».
Служащая подпрыгнула.
– Как? Леонид Маркович умер? Боже! Света, ты слышала? Вот ужас! Горелов-то погиб!
– Девушка, это была неудачная шутка, – попытался я остановить сотрудницу, – приношу свои извинения за неуместную фразу.
– Не вижу ничего удивительного в его кончине, – сказала вторая сотрудница. – Ты, Леся, излишне наивная, ничего и никого вокруг не замечаешь. А мы видели, что он каждый вечер бухой за руль садился.
– Ой, правда? – заморгала Леся.
Светлана закатила глаза.
– Девушки, доктор жив! – воскликнул я.
И тут зазвонил телефон.
Леся схватила трубку, Светлана встала и торжественно произнесла:
– Уважаемый Иван Павлович! В связи с независящими от нас обстоятельствами вас вместо врача Горелова примет академик Радько. Он – супер. Лучше его никого нет. А вот и Виктор…
Около стойки возник молодой парень в очках.
– Виктор, ассистент академика Радько, проводит вас в его кабинет, – выпалила блондинка и тоже схватила трубку телефона.
– Добрый день, – заулыбался Виктор. – Вы понимаете мои слова?
– Конечно, – ответил я, – рад встрече.
– Сейчас мы поднимемся на второй этажик, – сказал парень, – в зону наших владений. Вы понимаете мои слова?
– Вроде да, – усмехнулся я.
– Смущает словечко «вроде», – забеспокоился мой провожатый. – Значит, вам что-то не понятно. Вот лифтик. Это кнопочка. Тык – и дверки закрылись. Ту-ту! Поехали! Все, приехали. Выходим. Сюда, пожалуйста, налево, направо, налево. Лево это где левая ручка и ножка, а право наоборот. Кабинетик. Тук-тук. Это мы!
– Входите, солнышко, – донеслось из кабинета.
Виктор толкнул дверь, я вошел в просторную комнату, одна из стен которой была занята стеллажами. На них расположились самые разные и, на мой взгляд, совершенно не нужные в кабинете врача предметы: кастрюли, сковородки, банки разных цветов и размеров, коробки с шахматами, домино и нардами, матрешки, фигурки зверей, машинки… Хотя последние, наверное, с удовольствием рассматривают пациенты-дети. За столом восседала полная фигура в мешковатом свитере. Рот ее открылся, и послышался визгливый голос:
– Приятно вас видеть, Ванечка. Академик Радько к вашим услугам.
Я на секунду растерялся. Передо мной мужчина или женщина? Для представителя сильного пола голос чересчур высокий, а для слабого, пожалуй, низковат. Академик коротко пострижен, но это прическа унисекс. На лице нет ни грамма косметики, однако некоторые дамы обходятся без макияжа. Добрую половину физиономии врача скрывали огромные очки с затемненными стеклами, что тоже не способствовало половой идентификации. Отсутствие лака на ногтях и украшений тоже ни о чем не говорило, потому что в медицинских учреждениях должностная инструкция предписывает сотрудникам не носить кольца-браслеты-серьги и не пользоваться лаком из соображений гигиены. Знаете сколько микробов скапливается под перстнем? Орда! И фамилия «Радько» никак не могла мне помочь в определении пола академика.
