Часть шестая
Тарикат

Они ехали на юг в тишине, и марсоход подскакивал под ударами ветра. Час проходил за часом, а вестей от Мишеля и Майи не было. Они договаривались выслать сжатый радиосигнал, который напоминал вызванные молнией помехи, один – на случай успеха, другой – на случай неудачи. Но радио просто шипело, едва слышимое за ревом ветра. Чем дольше они ждали, тем сильнее боялся Ниргал. Что, если их напарников на внешнем берегу постигло несчастье, учитывая, насколько нелегкая ночка выдалась у них самих? Ниргал вспомнил, как отчаянно они продвигались вперед сквозь ревущую тьму. На них летели ошметки разорванных куполов и какого-то мусора, повсюду раздавались выстрелы… А вдруг случилось самое худшее? Их план теперь казался безумным, и Ниргал сомневался в здравомыслии Койота. Тот, разумеется, уткнулся в экран искина, что-то бормотал себе под нос и баюкал раненую лодыжку. Конечно, несколько дней назад все согласились с Койотом, включая и самого Ниргала. Майя и Спенсер вместе с Красными из Мареотиса помогали Койоту разрабатывать детали… Но никто не предполагал, что ураган будет настолько мощным и разрушительным.

А Койот, несомненно, являлся их лидером. И теперь он выглядел еще более безумным, чем обычно: сердитым, обеспокоенным, напуганным.

Вдруг радио затрещало. Ниргал вздрогнул: ему померещилось, что молнии ударили прямо в марсоход. Тем временем за треском эфира последовала быстрая расшифровка сообщения.

Успех! Мишель и Майя нашли Сакса на внешнем берегу и спасли его.

Настроение у всех сразу взлетело от уныния до восторга, словно пущенное из рогатки. Они бессвязно кричали, смеялись, обнимались. Ниргал и Касэй заплакали от радости и облегчения. Арт (он сидел в марсоходе в часы рейда, а потом ездил по округе, подбирая их на черном ветру) хлопал каждого по спине. Они едва не отлетали в противоположный конец отсека, а Арт кричал: «Хорошая работа, парни!»

Койот, накачанный обезболивающими, оглушительно хохотал. Ниргал почувствовал легкость в теле и эйфорию. Какой перепад: взвинченность, паника, тревога, а затем волна счастья. У него закружилась голова, и он понял, что такие моменты запоминаются навсегда. Тебя поражает шокирующая реальность – некая истинная ткань материи жизни, которую ты ощущаешь столь редко, – и все начинает пылать в тебе, как фитиль.

И сейчас Ниргал видел то же решительное триумфальное сияние на лицах друзей. Они были подобны одухотворенным диким животным.

Красные уехали на север, к своим убежищам в Мареотисе. Койот упорно гнал на юг, к точке рандеву с Майей и Мишелем. Они встретились в тусклом шоколадном рассвете в верхней части каньона Эхо. Группа марсоходов с внутреннего берега спешила к машине Майи и Мишеля, готовая вновь объединиться. Выскочив из шлюза, Ниргал пожал руку Спенсеру – маленькому, круглолицему, симпатичному мужчине. Ниргал заметил, что пальцы Спенсера тряслись. Тем не менее, он пристально разглядывал Ниргала.

– Привет, весьма наслышан о тебе, – произнес он.

– Все прошло очень хорошо, – уверенно заявил Койот и усмехнулся.

Ниргал почему-то подумал, что на самом деле они едва не погибли. Они ползали по внутреннему берегу, стараясь пережить тайфун, удрать от полиции и пытаясь найти марсоход, в то время как Арт рыскал повсюду, чтобы подобрать их…

Взгляд Майи оборвал всеобщее ликование. Когда все немного опомнились, стало ясно, что дела в ее марсоходе идут не столь хорошо. Они освободили Сакса, но они же и опоздали. Майя сказала, что его жестоко пытали. Никто не знал, в каком он состоянии, поскольку он до сих пор был без сознания.

Ниргал первым направился в жилой отсек посмотреть на него. Сакс лежал без чувств на кушетке, его лицо было обезображенным. Мишель, последовавший за Ниргалом, сел рядом с Саксом. Мишеля тошнило после удара по голове. А Майя и Спенсер вроде бы поссорились. Они не объясняли причин, но не смотрели друг на дружку и не разговаривали. Майя пребывала в дурном настроении, Ниргал помнил этот взгляд с детства, хотя теперь он был еще мрачнее. Ее лицо посуровело, рот сжался перевернутым серпом.

– Я убила Филлис, – призналась она.

Воцарилась тишина. У Ниргала похолодели руки. Неожиданно он догадался, что каждый из их компании испытывает неловкость. Единственная женщина среди них была убийцей. Кроме того, было нечто странное в том, что сейчас все они, в том числе и сама Майя, явно не находили себе места.

Майя вскочила с сиденья, полная презрения к их робости. Их мир пошатнулся после слов Майи, понял Ниргал, глядя на лица соратников. Похоже, они думали, что она сделала что-то страшное, совершила примитивный, инстинктивный, чисто биологический поступок. Нелогичный и неразумный акт.

Майя смотрела на них сверху вниз, презирая их ужас, глядя на них с враждебностью орлицы.

Наконец Койот шагнул к ней и поднялся на цыпочки, чтобы чмокнуть в щеку. Она не сводила с него изумленного взгляда.

– Ты правильно поступила, – пробормотал он, пожимая ее руку. – Ты спасла нашего Сакса.

Майя отшатнулась от Койота.

– Мы взорвали пыточную комнату, в которой они мучили Сакса. Пока не могу сказать, удалось ли нам повредить видеозаписи. Вероятно, нет… И они знают, что Сакса кто-то освободил. Поэтому нам рано радоваться. Они придут за нами и, конечно, не с пустыми руками.

– Вряд ли они сумеют похвастаться чем-то стоящим, – встрял Арт. – Мы где-нибудь затаимся, и они нас никогда не найдут.

– Заткнись! – бросила Майя.

– Ладно… Но ведь если они про вас знают, вам ведь больше нет нужды скрываться, верно?

– Мы снова в деле, – проворчал Койот.

Они целый день ехали на юг, поскольку пыль, поднятая ветром, скрывала их от спутников на орбите. Обстановка накалилась. Майя пребывала в черной ярости, с ней невозможно было разговаривать. Мишель сдерживал ее, обращаясь с ней аккуратно, как с неразорвавшейся гранатой. Он постоянно пытался сфокусировать ее внимание на конкретной проблеме, чтобы она могла забыть о той ночи. Но Сакс, который лежал на кушетке в жилом отсеке марсохода и всеми своими синяками напоминал пришибленного енота… нет, забыть о нем было совсем непросто. В конце концов, Ниргал начал часами сидеть рядом с Саксом, положив руку ему на грудь или на макушку. Но Сакс не просыпался. Даже без черных кругов вокруг глаз Сакс уже мало походил на прежнего Сакса Расселла, которого Ниргал знал ребенком. Ниргал испытал шок, увидев столь явные следы физического насилия. Они служили доказательством того, что во внешнем мире у них давно появились лютые враги. А в этом Ниргал как раз и сомневался в последние годы. Вид Сакса и пугал, и причинял боль: оказалось, что их противники способны изуродовать любого, кто встанет у них на пути! Они творили подобные вещи, причем на протяжении всей истории, точно так, как сообщали неправдоподобные отчеты! Зря Ниргал не верил в это… А теперь и Сакс стал одной из миллионов жертв.

Пока Сакс спал, его голова безвольно каталась по подушке.

– Я сделаю ему укол пандорфа, – сказал Мишель. – А потом и себе.

– У него проблемы с легкими, – заметил Ниргал.

– Да? – Мишель приложил ухо к груди Сакса и прислушался. – Ты прав, там скопилась жидкость.

– Что они с ним сделали? – воскликнул Ниргал и посмотрел на Спенсера.

– Допрашивали его, пока держали в заключении. Понимаешь, они математически точно определили несколько относящихся к памяти участков в гипоталамусе. С помощью различных веществ, а также ультразвуковой стимуляции и МРТ они отслеживали правильные реакции Сакса. Знаешь, как бывает: в таких случаях бедняги просто отвечают на задаваемые вопросы, часто в течение длительного времени. А они… они как раз исследовали мозг Сакса, когда поднялся ветер, и у них вырубилось электричество. Включился аварийный генератор, но… – Спенсер запнулся и кивнул на Сакса. – Самое плохое случилось именно тогда… или чуть позже, когда мы отсоединили его от аппарата.

Вот почему Майя убила Филлис Бойл. Конец сотрудничеству. Палач среди членов первой сотни.

Странно, но в ту же секунду Касэй, который ехал в другом марсоходе, пробормотал, что это уже не первый случай.

Кое-кто подозревал Майю в убийстве Джона Буна. Ниргал слышал историю от тех, кто считал, что исчезновение Фрэнка Чалмерса тоже было делом ее рук. Они называли ее Черной Вдовой. Ниргал игнорировал подобные пересуды. Он считал, что это злобные сплетни, которые распространяли недоброжелатели и завистники Майи. Но Майя определенно выглядела смертельно опасной. Она сидела в марсоходе и буравила взглядом радио. Она как будто размышляла, не нарушить ли молчание эфира, послав весть на юг: беловолосая, с крючковатым носом, со ртом, похожим на рану…

Ниргал дергался, находясь рядом с ней, хотя и пытался побороть свой испуг. Как-никак, но именно Майя была его учителем! Раньше Ниргал буквально впитывал ее нетерпеливые пояснения математики, истории и русского. И он узнал ее лучше, чем любой из преподаваемых ею предметов! А сейчас он прекрасно понимал, что она не хотела становиться убийцей: под ее эмоциями, резкими, угрюмыми, маниакальными и депрессивными, корчилась и страдала одинокая душа. Гордая и исхолодавшаяся по теплу Майя!

И это была еще одна причина, по которой вся операция по спасению Сакса, несмотря на успех, обернулась катастрофой.

В конце концов Майя заявила, что они должны немедленно направиться к южному полюсу, чтобы сообщить подполью обо всех новостях лично.

– Не торопись, – осаждал ее Койот. – Они знают, что мы засели в каньоне Касэй. У них было время разговорить Сакса, и они, вероятно, в курсе, что мы попытаемся вернуться на юг. Вдруг они прямо сейчас глазеют на карту и видят, что экватор в основном заблокирован, начиная от западной Фарсиды вплоть до каньонов на востоке?

– Есть просвет между горой Павлина и Лабиринтом Ночи, – процедила Майя.

– Да, но там проходят крупные трассы и имеются трубопроводы, а еще установлены две секции лифта. Я могу, конечно, доехать до туннелей, которые тянутся под тем участком, но не желаю напороться на врагов. Они уже могли засечь наши марсоходы, Майя!

– И что ты предлагаешь?

– По-моему, мы должны пойти в обход, к северу от Фарсиды и горы Олимп, а потом поехать вниз по Амазонии и пересечь экватор.

Майя скривилась.

– Нам нужно попасть на юг как можно быстрее. Они нам не помеха, Койот. Мне на них наплевать.

Койот задумался.

– Мы можем разделиться, – произнес он. – У меня есть сверхлегкий самолетик, спрятанный у подножия Эхо-Оверлука. Касэй покажет дорогу вам с Мишелем, и вы полетите на юг. А мы двинемся к Амазонии.

– Как насчет Сакса?

– Мы возьмем его к куполу Фарсида, где у богдановистов открыта отличная клиника. Это всего две ночи в пути.

Майя обсудила предложение Койота с Мишелем и Касэем, даже не взглянув на Спенсера. Мишель и Касэй сразу согласились, и Майя кивнула.

– Хорошо. Мы отправляемся на юг. А вы – гоните побыстрее.

Они ехали после захода солнца и спали днем – по старой схеме. Койот не ошибся: за две ночи они миновали каньон Эхо и добрались до купола Фарсида, вулканического конуса на северном крае возвышенности Фарсиды.

Там раскинулся купольный город класса Никосии, названный Куполом Фарсида, поскольку располагался на черном боку своего тезки. Город являлся частью «полусвета»: в основном его обитатели жили обычной жизнью, но многие из них оказались богдановистами. Они выручали беженцев, очутившихся в этом регионе, и контактировали с убежищами Красных в Мареотисе и на Большом Уступе. И они помогали горожанам, ушедшим в подполье или принадлежавшим ему с рождения. Самая крупная клиника в Куполе Фарсида принадлежала богдановистам, и персонал там был очень подкованный.

Когда они подъехали к куполу, то завели марсоход в ангар и выбрались наружу. Вскоре сюда прибыла машина «скорой помощи», помчавшая Сакса в клинику в центре города. Остальные пошли пешком по главной улице, обсаженной деревьями. Ниргал озирался по сторонам: после стольких дней, проведенных в отсеке марсохода, он чувствовал себя растерянным на открытом пространстве. Арт с удивлением таращился на своих спутников – ведь они даже и не думали скрываться! – и покачивал головой. Добравшись до клиники, они решили посидеть в соседнем кафе, где можно было договориться с местными и снять на время какое-нибудь жилище.

Арт занял столик рядом с Ниргалом, и тот коротко объяснил ему концепцию «полусвета».

В клинике уже занимались Саксом. Через три часа Ниргалу разрешили проведать пациента. Ниргал вымылся, переоделся в предоставленную ему стерильную одежду и направился в палату следом за женщиной-врачом.

Саксу поставили аппарат искусственной вентиляции легких, в котором циркулировала какая-то жидкость. Ниргал видел ее через прозрачные трубки и маску на лице Сакса: она напоминала мутную воду. Зрелище оказалось страшноватым, все выглядело так, словно медики хотели утопить Сакса. Но эта лекарственная смесь на основе перфторуглерода просто-напросто транспортировала в легкие Сакса в три раза больше кислорода, чем доставлял бы ему воздух, и вымывала из его организма все яды. Кроме того, с ее помощью схлопнувшиеся дыхательные пути Сакса стали постепенно нормально функционировать. Медбрат, который находился в палате, доходчиво объяснил все Ниргалу.

– У него был отек, поэтому лечение несколько парадоксальное, но он выкарабкается.

Ниргал сел, положив ладонь на руку Сакса, и посмотрел на бегущую туда-сюда жидкость, которая спасала Саксу жизнь.

– Он как будто снова попал в эктогенный резервуар, – выдавил Ниргал и покосился на маску, прикрепленную к лицу Сакса.

– В утробу, – поправил медбрат, взглянув на Ниргала с любопытством.

– Да. Он перерождается. И даже выглядит по-другому.

– Не отпускай его руку, – посоветовал медбрат и вышел.

Ниргал попытался почувствовать Сакса. Он хотел ощутить борьбу его жизненных сил, которые должны были вытолкнуть Сакса в этот мир. Температура Сакса колебалась, то резко поднимаясь, то снова падая. Пришла группа врачей. Они склонились над Саксом со своими медицинскими инструментами и начали тихонько переговариваться.

– Здесь есть повреждения. В передней левой части. Ясно…

Женщина, которая проводила Ниргала в палату Сакса, произнесла:

– Подержи его голову, Ниргал. Слева, за ухом. Прямо над ним, да. Молодец. А теперь делай то, что ты всегда делаешь.

– Что?

– Ты и сам знаешь. Передай ему тепло.

И она поспешно удалилась прочь, смутившись собственным предложением или испугавшись его.

Ниргал собрался с духом. Нашел огонь внутри себя, постарался перенаправить его в свою руку, а затем отдать его Саксу. Своим внутренним взором Ниргал увидел это тепло. Сперва вспыхнул ослепительный свет, который стал разгораться все сильнее, а потом вдруг мягко озарил руку Ниргала зеленым и принял форму шара. Ниргал направил его в пострадавшие легкие Сакса. Спустя секунду он уже привычно начал искать тепло, исходящее от самого Сакса, и немного успокоился.

Шли дни, и большую их часть Ниргал проводил в клинике. Однажды ночью он возвращался из кухни, когда молодой медбрат прибежал к нему, схватил за руку и потащил за собой.

– Скорей! – приговаривал он, и Ниргал ускорил шаг.

Войдя в палату, он бросился к больничной койке. Сакс хрипло дышал, мускулы его тела судорожно подергивались. Три врача и несколько медтехников возились с оборудованием. Ниргал взял Сакса за руку. Один из врачей потянулся к Ниргалу, и молодой медбрат встал между ними.

Ниргал чувствовал, как что-то непонятное шевелится внутри Сакса, то уходя, то возвращаясь. Сосредоточившись, он направил в Сакса всю зеленую силу, какую только смог собрать. Внезапно Ниргал испугался: он вспомнил клинику в Зиготе и те долгие часы, которые он проводил возле Саймона. Тогда Саймон умирал, и на его лице появилось странное отрешенное выражение, а сейчас и Сакс выглядел точно таким же…

Лекарственная смесь вливалась в организм Сакса, циркулировала в его легких и выходила наружу. Ниргал потерял счет времени и смотрел на жидкость, думая о Саймоне. Его руки уже не горели, и он не мог вернуть тепло обратно. Интересно, а Сакс узнает, кто навещал его и сидел рядом, согревая его ладонями? Может быть… но разве это имеет значение?

Ниргал опустошил себя. Он вытолкнул из себя всю энергию, и мир вокруг него словно заледенел.

А вдруг Сакс уйдет вслед за Саймоном? Неужели усилия Ниргала будут потрачены впустую? Может, он плохо старается?

– Почему, Сакс? – шепнул он Саксу прямо ухо. – Но почему, Сакс? А, Сакс? Почему?

Жидкость продолжала циркулировать без остановки. Палату заливал искусственный свет, оборудование гудело. Врачи колдовали над Саксом, бросая взгляды друг на друга и на Ниргала. Слово «почему» превратилось в простой звук и стало своего рода молитвой. Прошел час, потом еще… Ниргал оцепенел.

Спустя, казалось, целую вечность они очутились в некоем подобии стазиса. Ниргал не мог уже сказать, день за окном или ночь.

«Расплата за мертвых, – подумал он. – Мы платим за них».

Примерно через неделю после их прибытия легкие Сакса очистились от яда, и медтехники убрали из палаты прибор искусственной вентиляции. Сакс громко всхлипнул и закашлялся. Он мог самостоятельно дышать, как и остальные млекопитающие.

Врачи прооперировали его нос, хотя теперь у него была другая форма, почти такая же плоская, как до ринопластики. Его синяки до сих пор впечатляли.

А спустя еще тридцать минут Сакс очнулся. Несколько раз моргнул. Огляделся по сторонам и вперил пристальный взор в Ниргала, вцепившись в его руку. Но ничего не сказал и вскоре уснул.

Ниргал покинул палату и вышел на зеленую улицу городка, над которым возвышался величественный купол. Черный с рыжими разводами, он напоминал приземистую Фудзияму. Ниргал побежал в своем размеренном темпе, нарезая круги по тротуару, пока не сжег лишнюю энергию. Сакс жив. Произошло нечто прекрасное, необъяснимое…

На противоположной стороне улицы, в комнатке над кафе он нашел Койота. Тот, прихрамывая, мерил шагами помещение, подходил к окну и что-то мурлыкал в ритме калипсо.

– Что дальше? – спросил Ниргал.

Койот всплеснул руками.

– Теперь, когда состояние Сакса стабилизировалось, нам надо уезжать. Ты вместе со Спенсером перенесешь Сакса в марсоход, и мы двинемся на запад, обогнув гору Олимп.

– Ладно, – согласился Ниргал. – Когда они скажут, что Сакс готов перенести поездку.

Койот уставился на него.

– Они сказали, что ты спас его… Парень, ты воскресил Сакса из мертвых!

Ниргал смущенно покачал головой.

– Он и не умирал.

– Я понимаю. Но они так говорят, – Койот задумчиво посмотрел на Ниргала. – Ты должен быть осторожен, приятель.

Они ехали всю ночь, огибая склон северной Фарсиды. Сакс сидел на кушетке в заднем отсеке позади водителей. Через три часа Койот нарушил тишину.

– Я хочу заглянуть в шахтерский лагерь «Субараси» в Серонисе. – Он оглянулся на Сакса. – Что скажешь, дружище?

Сакс кивнул. Его синяки вокруг глаз чуть-чуть поблекли и стали зеленовато-лилового цвета.

– Почему вы не можете говорить? – спросил его Арт.

Сакс пожал плечами, издал пару хрипов.

Таким и было их путешествие на протяжении нескольких дней.

У подножия Фарсиды простирался массив параллельных каньонов, называемых Керавнскими каналами. Их насчитывалось около сорока. Дело в том, что лишь некоторые являлись самостоятельными каньонами, а другие были просто отдельно стоящими хребтами, глубокими расселинами или даже складками долины. Однако все они простирались к югу, врезаясь в район, богатый полезными ископаемыми, включая и руду. Гигантский базальтовый массив оказался настоящим сокровищем, и теперь здесь сутки напролет работали мобильные буровые установки.

Койот, изучающий карту, потирал ладони.

– Твое пленение развязало мне руки, Сакс. Поскольку они наверняка про нас знают, нет причин, по которым мы не могли бы отнять у них немного времени и прихватить с собой уран, верно?

Ночью их марсоход остановился у южной оконечности цепочки кратеров Тракта, самого длинного и глубокого из каньонов. Ландшафт поразил Ниргала. Относительно гладкая равнина оказалась расколота чем-то вроде ската, который врезался в землю наподобие траншеи примерно в три километра шириной и около трехсот метров глубиной. И эта каменная громадина стремилась на север, убегая за горизонт идеально прямой линией.

Утром они спали, как и всегда, а днем сидели в жилом отсеке, нервно поглядывали на фотографии со спутников и слушали инструкции Койота.

– Существует ли возможность, что мы убьем шахтеров? – спрашивал Арт, выставляя вперед свою квадратную щетинистую челюсть.

Койот хмыкнул.

– Не исключено.

Сакс неистово закивал.

– Поаккуратнее с головой, – сказал ему Ниргал.

– Я согласен с Саксом, – вставил Арт. – Я имею в виду, что, даже если забыть о морали, затея какая-то глупая – хотя бы с точки зрения здравого смысла. Послушайте, вы исходите из предположения, что ваши враги слабее вас и станут выполнять приказы, если вы пристрелите пару-тройку их шахтеров. Но люди – они не такие, и вам надо хорошенько подумать о последствиях. Вы спуститесь по каньону и убьете кучку работяг. Потом, конечно, прибегут их приятели и найдут тела. Они возненавидят вас навсегда. А если в один прекрасный день вы захватите власть на Марсе, они будут по-прежнему вас ненавидеть. Они будут готовы на все, чтобы помешать вам. Да и сейчас вы вообще ничего не добьетесь, поскольку новых шахтеров доставят сюда почти мгновенно. – Арт покосился на Сакса, который сидел на кушетке и не сводил с него взгляда. – С другой стороны, допустим, вы делаете что-то эдакое, что заставляет рабочих мчаться к убежищу, – вы запираете их в укрытии и всего лишь ломаете их технику. Они вызовут помощь, и через день-два кто-нибудь обязательно спасет их. Они будут в бешенстве, но их ход мыслей станет иным! Они будут думать, что могли быть мертвы, а Красные просто поломали их машины и исчезли в мгновение ока! Они будут рассуждать именно так! Ведь вы могли убить их, но по какой-то причине пощадили! А службы спасения транснационалов разделят их мнение. И позже, когда вы захватите власть на Марсе или когда только начнете к этому готовиться, они вспомнят случай на шахте. Работяг охватит стокгольмский синдром, они начнут поддерживать вас, а затем и присоединятся! Как вам такой расклад?

Сакс с жаром закивал. Спенсер и Арт пытливо смотрели на Ниргала. А Койот молча таращился на собственные ладони, будто расшифровывал какие-то письмена. Наконец, он поднял взгляд и тоже уставился на Ниргала.

Ниргала охватило беспокойство.

– Верно. Хироко никогда не простит нас, если мы начнем убивать людей без причин, – произнес он.

Койот скривился. Похоже, в данный момент мягкость Ниргала ему претила.

– Мы совсем недавно убили кучу людей в каньоне Касэй.

– Это совсем другое! – возразил Ниргал.

– Почему?

Ниргал помедлил, и Арт перехватил инициативу.

– Мы разобрались с копами и палачами, которые схватили вашего друга и поджаривали его мозги. Они получили по заслугам. А парни в каньоне тупо сверлят камень.

Сакс помрачнел. Он глядел на них напряженно, и было ясно, что он все понимал и глубоко переживал. Однако он оставался нем, и Ниргал мог только догадываться, что у него на уме.

Койот смерил Арта пристальным тяжелым взглядом.

– Шахта принадлежит «Праксису»?

– Не знаю. В любом случае мне все равно.

– Хм… – Койот помолчал и принялся поочередно смотреть на всех, сидящих в марсоходе. – Ладно. Будь по-вашему.

Щеки Ниргала запылали.

Сразу после заката Ниргал выбрался из марсохода вместе с Койотом и Артом. Небо на востоке было темным, а на западе – звездным и багровым. В этом странном свете все вокруг стало хорошо различимо, наверное, на сотню метров, но одновременно пейзаж казался пугающим и незнакомым. Койот вел их, Арт и Ниргал шли друг за дружкой гуськом. Через лицевую панель Ниргал видел, что Арт склоняет голову к стеклу шлема.

Основание Тракта было испещрено сеткой поперечных разломов, названных Растяжение Тракта. Слои пластов на данном участке образовали систему трещин, непроходимых для транспорта. Шахтеры добирались до лагеря, спускаясь на лифте по стене каньона. Но Койот заявил, что через Растяжение Тракта можно пройти, если свернуть на тропу между трещинами, которую он давно наметил для себя. Его дела в сопротивлении сделали Койота докой в непроходимых землях. Так и воплощались в реальность его легендарные визиты, в том числе и туда, куда никто, кроме него, никогда не добирался. Ниргал, иногда сопровождающий Койота в его путешествиях, бывал свидетелем удивительных авантюр. И они претворялись в жизнь лишь потому, что Койот и Ниргал покидали марсоход и шли пешком.

А теперь они пробежали по дну каньона размеренными марсианскими скачками, идеально получавшимися у Ниргала и с переменным успехом – у Койота. Арт был неуклюж и неуверен, он часто спотыкался, но не отставал. Ниргал почувствовал ничем не замутненное удовольствие от бега. Все смахивало на некий балет на камнях, когда нужно было полагаться исключительно на собственные силы. Ниргал не сбивался с ритма: он ровно дышал, а баллон с воздухом подскакивал у него на спине. Постепенно он впал в транс – состояние, которое он уже изучил за долгие годы не без помощи нисея Нанао (тот занимался лунг-гом-па на Земле, когда был послушником в Тибете). Нанао говорил, что древние бегуны вынуждены были нагружать себя, чтобы не улететь, но на Марсе, в принципе, это могло быть в порядке вещей. Ниргал пролетал над камнями, чувствуя волнение и испытывая экстаз.

Ему приходилось сдерживать себя. Ни Койот, ни Арт не учились лунг-гом-па, и теперь они отстали, хотя оба двигались довольно сносно: Койот – для своего возраста, Арт – для новичка на Марсе. Койот знал местность и бежал короткими вычурными танцевальными па, умелыми и четкими. Правда, Арт иногда оступался, пошатывался и терял равновесие. В тусклом свете звезд он напоминал неправильно запрограммированного робота, хотя и умудрялся сохранять скорость. Ниргал носился перед ними как собака. Дважды Арт падал в облаке пыли, и Ниргал подбегал проверить, как он, но оба раза Арт вставал. Затем он подпрыгивал, молча махал Ниргалу и бежал дальше.

После получасовой пробежки по каньону – столь прямому, что казалось, он был вырезан так умышленно, – в земле появились трещины. Вскоре они углубились и начали соединяться друг с другом, пока продвигаться дальше стало невозможно: дно каньона превратилось в островки отдельно стоящих плато. Глубокие щели между ними составляли два-три метра в ширину, но уходили вниз на тридцать-сорок метров.

Однако они не останавливались. Койот вел их через лабиринт, не задерживаясь ни на одной из многочисленных развилок. Конечно, он знал эту практически никем не исхоженную тропу и десятки раз поворачивал налево и направо. Он мгновенно преодолел слишком узкий участок, и Ниргал последовал за ним, задевая скафандром стены каньона. К счастью, после очередного поворота они выбрались на более свободное пространство.

Ниргал осмотрелся по сторонам. Они находились на северной стороне лабиринта расселин. Ниргал невольно залюбовался причудливым рисунком расколотых крутых откосов и каменных островков. А прямо перед ними, у западной стены каньона, возвышался купол. Туго натянутый материал светился и смахивал на запыленный абажур. Внутри укрытия виднелись мобильные прицепы, вездеходы, буры, бульдозеры и другая техника. Ниргал понял, что это и есть рудник, названный Урановой Аллеей (именно здесь каньон оказался заполнен пегматитом, чрезвычайно богатым ураном). Шахта работала круглосуточно. Койот слышал, что добытый уран складировался здесь в течение многих лет еще до восстановления лифта и пока не был никуда транспортирован.

Койот побежал к куполу, Ниргал с Артом бросились за ним. Теперь Ниргал разглядел, что под куполом горели фонари, а в самом его центре стоял большой трейлер.

Койот приблизился к шлюзу и замер. Потом воткнул разъем своей консоли в разъем замка шлюза и принялся набирать какие-то цифры на дисплее. Внешняя дверь распахнулась. Сигнализация, вероятно, не включилась: никто даже не выскочил из трейлера. Они проскользнули под купол, прикрыли за собой внешнюю дверь, подождали, пока шлюз высосал и накачал воздух, и осторожно открыли внутреннюю дверь.

Койот помчался к системам жизнеобеспечения, расположенным позади трейлера. А Ниргал поднялся по ступенькам к жилым отсекам. Он просунул «запирающий прут» Койота в ручку двери, повернул рычаг, который выделял фиксатив на поверхности прута, и прижал его к стенке трейлера. Сама махина, где отдыхали шахтеры, была сделана из материала на основе магниевого сплава. Полимерный клей создавал эффект керамической связки между прутом и прицепом, так что дверь оказалась заблокирована. Ниргал спустился на землю, обежал вокруг трейлера и проделал то же самое со второй дверью. Кинувшись к Койоту и Спенсеру, он чувствовал, как в его венах бурлит чистый адреналин. Все настолько походило на розыгрыш, что ему приходилось прилагать усилия, дабы помнить о взрывчатке, которую Койот и Арт размещали на складах и на парковке шахтерских «бегемотов». Ниргал присоединился к ним в беготне от одной машины к другой. Он взбирался по боковым лестницам, открывал двери вручную или при помощи электронной отмычки и кидал в кабины коробочки, выданные Койотом.

Но тут были и сотни тонн переработанного урана, который Койот хотел отбуксировать подальше. К сожалению, это было невозможно, однако они пробежались до склада, загрузили ряд грузовых роботов и запрограммировали их идти по каньонам на север. Роботы должны были закопать груз в тех местах, где концентрация апатита достигала высокого уровня. Ниргал знал, что так можно скрыть радиоактивное излучение урана, и груз будет сложно найти. Спенсер, правда, начал спорить с Койотом, но тот возразил, что это лучший вариант. К чему им устраивать урановый склад в собственном марсоходе, вне зависимости от того, защищены ли контейнеры от утечек радиации или нет? У Спенсера не нашлось доводов возразить.

Когда они закончили, то побежали обратно к шлюзу, выбрались наружу и помчались изо всех сил. На полпути к откосам, они услышали взрывы под куполом. Ниргал оглянулся через плечо, но не увидел никаких изменений. Тент четко вырисовывался на фоне ночного неба, окна трейлера светились.

Он развернулся и понесся дальше, чувствуя, что почти летит. Ниргал искренне удивился, когда обнаружил, что Арт сумел его перегнать. Арт уже не шагал, а буквально парил над землей. Всю дорогу к откосам он прыгал, как дикий гепардомедведь, и был вынужден дожидаться Койота, который повел их по тропе через лабиринт трещин. Преодолев очередное препятствие, Арт снова припустил так, что Ниргал решил попробовать поймать его. Он захотел понять, насколько быстро двигается Арт. Ниргал достиг ритма короткого забега и в конце концов проскочил мимо Арта. Похоже, его собственные антилопьи прыжки оказались в два раза длиннее – даже в таком режиме бега, когда требовалось переставлять ноги с максимально возможной скоростью.

Оба добрались до машины гораздо раньше Койота и ждали его в шлюзе, восстанавливая дыхание и ухмыляясь через лицевые панели. Пару минут спустя Койот ввалился внутрь: Спенсер занял водительское сиденье, и марсоход тронулся с места. У них еще оставалось шесть ночных часов, чтобы ехать дальше.

Они безумно хохотали над фокусом Арта, но тот лишь улыбался и отмахивался.

– Я не испугался! Вся суть в марсианской гравитации! Говорю вам, я просто бежал точно так, как и обычно, но ноги сами несли меня тигриными прыжками! Потрясающе!

Днем они отдохнули и с наступлением темноты опять отправились в путь. В ту ночь они миновали устье каньона, бежавшего от Керавнского залива к куполу Юпитера. (Странно, что он не был ни прямым, ни синусоидальным: за это его и назвали Кривой каньон.) Когда взошло солнце, они укрылись под сенью кратера Qr, к северу от купола Юпитера.

Купол Юпитера был громадным вулканом даже по сравнению с Фарсидой. В действительности он превосходил размерами и любой вулкан на Земле, а располагался на возвышенности как раз между горой Аскрийской и Олимпом. Обе эти вершины были поистине колоссальны и нависали надо всем, словно плато континентов. Ну, а Юпитер казался в их тени компактным, дружелюбным и постижимым – таким, который можно и разбудить при желании.

Сакс молчаливо пялился в экран планшета. Иногда он робко нажимал на сенсорную клавиатуру и получал случайные последовательности текстов, карт, диаграмм, картинок, уравнений. Он склонял голову каждый раз без признаков узнавания.

Ниргал присел рядом.

– Сакс, вы меня слышите? – Сакс посмотрел на него. – Вы понимаете меня? Кивните, если понимаете.

Сакс опять склонил голову набок. Ниргал вздохнул, завороженный взглядом Сакса, в котором сквозило явное любопытство.

Ночью Койот поехал на запад, к Олимпу. Перед рассветом он повел марсоход к стене выщербленного и расколотого черного базальта. То был край плато, изрезанный бесчисленными расселинами, как цепочка кратеров Тракта, только в гораздо большем масштабе. Ниргал подумал, эта пустошь стала громадным продолжением лабиринта Тракта.

Плато представляло собой свалку старой разбитой лавы. Следы ранних извержений горы Олимп покрывали мягкий туф и пепел доисторических извержений. Некоторые особенно глубокие расселины, изрезанные ветрами, погружались в туф и постепенно спускались к просторному туннелю, который принял округлую форму за эоны лет.

– Прямо как перевернутые замочные скважины, – изрек Койот, хотя Ниргал никогда не видел таких диковинных замочных скважин.

Койот повел марсоход в ближайший черно-серый туннель. Через несколько километров он притормозил у стены купола, отделяющего эмболию – выдутый ветром изгиб – от остального пространства.

Это было первое тайное убежище, которое увидел остолбеневший Арт. Купол достигал двадцати метров в высоту и закрывал отрезок кривой около ста метров в длину.

Наконец, Арт встрепенулся и принялся удивляться размерам впадины, пока Ниргал не рассмеялся.

– Кто-то обосновался здесь, – буркнул Койот. – Помолчите хотя бы секунду.

Арт склонился над плечом Койота, чтобы услышать, что тот говорил по интеркому. Перед куполом была припаркована другая машина, неуклюжая и смахивающая на булыжник, как и марсоход Койота.

– Ага, – протянул Койот, отталкивая Арта, – на связи была Виджика. У них полно апельсинов, а еще найдется кава. Скоро у нас будет отличное застолье, я вам обещаю!

Они забрались в марсоход и подъехали к шлюзу. Круглая муфта протянулась и состыковалась с их внешней дверью. После того как все двери шлюза открылись, они перебрались внутрь, согнувшись и шаркая, поскольку тащили Сакса с собой.

Их встретили восемь рослых темнокожих людей: пять женщин и трое мужчин. При виде Койота они радостно зашумели и расплылись в улыбках. Койот представил всех друг другу, хотя Ниргал знал Виджику по университету в Сабиси. Ниргал крепко обнял ее. Виджика улыбнулась и проводила их к плавному изгибу стены утеса, в просвет между трейлерами. Солнечные лучи пробивались сквозь вертикальную трещину в черной лаве. Другой слабенький поток света просачивался из глубокой расселины снаружи купола, так что на кромешную тьму можно было не жаловаться. Гости устроились на плоских подушках вокруг низеньких столиков, а некоторые из хозяев занялись делом у толстопузых самоваров. Койот разговаривал со своими приятелями, узнавал последние новости. Сакс оглядывался, моргая, и Спенсер тоже казался смущенным. Он жил на поверхности с 2061 года и получал всю информацию об убежищах из вторых рук. Сорок лет двойной жизни – неудивительно, что он выглядел шокированным.

Койот прошествовал к самоварам и принялся вынимать чашечки из высокого шкафа. Ниргал сел рядом с Виджикой, приобняв ее за талию, впитывая ее тепло и чувствуя легкость от долгого соприкосновения с ее стройной ногой.

Арт плюхнулся на подушку по другую сторону от Виджики и вклинился в разговор. Ниргал подумал, что Арт похож на огромного добродушного пса. Виджика представилась и пожала Арту руку. Он сжал ее изящные тонкие пальцы своей огромной лапищей и вроде бы захотел поцеловать их.

– Тут живут богдановисты, – объяснил ему Ниргал, засмеявшись над выражением его лица и передавая фарфоровую чашку. – Родители этих людей были заключенными в Королёве до войны.

– Ого! – воскликнул Арт. – С тех пор много всего случилось, да?

– Да, – подтвердила Виджика. – Мои родители отправились на север по Трансмаринерскому шоссе как раз перед тем, как его затопило. В конце концов, они добрались сюда. Возьмите у Койота поднос, пожалуйста, и раздайте чашки остальным.

Арт подчинился, а Ниргал продолжил разговаривать с Виджикой.

– Ты не поверишь, что мы нашли в одном из туфовых туннелей, – заявила она. – Мы теперь фантастически богаты.

Все получили свои чашки, прервались на минуту и одновременно сделали первый глоток, а потом, после одобрительных возгласов и причмокиваний, вернулись к беседе.

Арт сел возле Ниргала.

– Попробуй, – обратился к нему Ниргал. – Все должны присоединиться, таков обычай.

Арт глотнул из чашки, глядя с сомнением на угольно-черную, дурно пахнущую жидкость. Его передернуло.

– Словно кофе с ядовитой лакрицей.

Виджика засмеялась.

– Это кава-кава, – пояснила она, – смесь кавы и кофе. Очень сильная – и вкус адский. Пить ее трудно. Но не сдавайтесь. Если допьете до дна, то поймете, что оно того стоило.

– Я вам верю, – Арт мужественно сделал второй глоток и содрогнулся. – Кошмар!

– Да. Но нам нравится. Некоторые извлекают из кавы каваин, но мы считаем, что это неправильно. Ритуалы должны быть в чем-то неприятны, иначе вы не будете уважать их должным образом.

– Верно, – произнес Арт, пока за ним наблюдали Ниргал и Виджика. – Что ж, я угодил в убежище марсианского подполья, – добавил он. – Я накачиваюсь жутким снадобьем в компании самых знаменитых потерянных членов первой сотни. А также юных местных, никогда не бывавших на Земле.

– Подействовало, – заметила Виджика.

Койот общался с какой-то женщиной. Она сидела в позе лотоса на подушке и была лишь чуть ниже Койота, даже когда он стоял перед ней.

– Конечно, мне пригодились бы семена ромэна, – вымолвила она, – но и ты должен будешь взять себе что-нибудь полезное и ценное.

– Брось! – парировал Койот в своей обаятельной манере. – Кстати, вы даете нам больше азота, чем мы можем использовать.

– Но ты должен получить азот, прежде чем сможешь отдать его.

– Знаю.

– Получить, прежде чем дать, и дать, прежде чем его сожгут, – настаивала женщина. – Мы нашли огромную жилу нитрата натрия, это чистая белая селитра, и пустоши буквально напичканы ею. Похоже, залежи лежат между туфом и лавой, их около трех метров, а тянутся они, наверное, на много километров в обе стороны. Поэтому мы хотим избавиться от некоторого количества азота.

– Хорошо, – проворчал Койот. – Но это же не повод устраивать церемонию обмена дарами?

– При чем здесь церемонии? Вы сожжете восемьдесят процентов азота молниеносно.

– Семьдесят.

– Ладно, но мы получим семена, и на нашем столе будет приличный салат.

– Если вам удастся его вырастить. Салат – очень нежное растение.

– У нас есть замечательные удобрения.

Койот захохотал.

– Еще бы! Только ваши проекты пока еще повисли в воздухе! Я вот что скажу: мы дадим вам координаты погрузчика с ураном, который мы послали в Керавнский залив.

– И этот человек говорит мне о церемонии обмена дарами!

– Нет гарантии, что мы сможем забрать уран! – возразил Койот. – Зато вы будете знать, где он находится! Если вы его достанете, то сожжете еще один пикобар азота. Тогда мы будем в расчете. Ну как, договорились?

– По-моему, ты перегибаешь палку.

– Не болтай ерунды! А ваши залежи белой селитры? Вы теперь и впрямь богачи! Ее действительно много?

– Миллионы тонн. Говорю же, пустоши напичканы ею вдоль и поперек.

– Вероятно, мы возьмем у вас чуточку перекиси водорода. Нам понадобится топливо, чтобы ехать на юг.

Арт склонился к ним, будто притянутый магнитом.

– Что такое белая селитра?

– По-настоящему чистый нитрат натрия, – ответила женщина.

Она описала Арту ареологию региона. Риолитовый туф – едва окрашенные скалы, окружавшие регион, были покрыты темной андезитовой лавой. Эрозия разрушала туф везде, а трещины в лаве обнажали его, формируя ущелья с туннелями, и заодно оголяли пласты селитры, которые были заключены между этими двумя слоями.

– Селитра – просто рыхлая горная порода и пыль, зацементированная солями натрия и нитратов.

– Слой, наверное, оказался там благодаря микроорганизмам, – заявил мужчина, стоявший позади женщины, но та замотала головой.

– Думаю, все дело в ареотермальном эффекте или в свете, привлеченном кварцем в составе туфа.

Они спорили задиристо – как дискутируют люди, обсуждающие одну и ту же проблему в сотый раз. Арт опять начал сыпать вопросами о белой селитре. Женщина объяснила, что они действительно нашли чистую селитру, в которой было до восьмидесяти процентов нитрата натрия. В бедном нитратами марсианском мире она являлась сокровищем и стоила баснословно дорого.

Блок селитры лег на стол, женщина передала его Арту и продолжила спор со своим другом. Койот вел торг с другим мужчиной, обсуждая детские качели и горшки, килограммы и калории, равную и завышенную стоимость, кубические метры в секунду и пикобары. Торговался он мастерски и вызывал смешки у окружающих.

Неожиданно женщина прервала Койота, воскликнув:

– Послушай, мы не можем взять неизвестный контейнер с ураном, который еще непонятно, как достать! Это или огромный церемониальный дар, или грабеж, в зависимости от того, найдем мы уран или нет! Что за нечестная сделка, Койот? Я с тобой не согласна!

Койот насупился.

– Зря я не захватил уран с собой! Кстати, вы едва не закопали нас в своей белой селитре! Мы прекрасно путешествуем, и у нас есть семена, но не более того. И, конечно, не миллионы тонн залежей селитры! Нам, между прочим, нужна перекись водорода и макароны – тоже. Это вам не роскошь, как семена салата! Поэтому если вы отыщете наш контейнер, можете смело использовать уран, и сделка будет честной. А если вы ничего не найдете, тогда пеняйте на себя! Значит, вы будете нам должны, правильно? Но в таком случае вы можете спалить семена дотла, и сделка опять будет честной.

– Нам понадобится неделя работы и горючее! – возмутилась женщина.

– Хорошо, возьмем еще десять пикобар и сожжем шесть.

– Договорились, – нехотя согласилась женщина. – С тобой трудно иметь дело, – расстроенно добавила она.

Койот кивнул и поднялся, чтобы наполнить их чашки.

Арт уставился на Ниргала, раскрыв рот.

– Объясни мне, что сейчас произошло.

– Ну, – начал Ниргал, чувствуя вызванную кавой благожелательность, – они торговались. Нам необходима еда и горючее, и мы были в проигрышном положении, но Койот выкрутился.

Арт взвесил блок белой селитры.

– Но что за разговоры: получить азот, отдать азот, сжечь азот. Вы что, сжигаете деньги, получив их?

– Частично.

– А обе стороны стараются уступить?

– Уступить?

– То есть остаться в накладе?

– В накладе? – повторил Ниргал.

– Дать больше, чем получают?

– Конечно.

– Ха! – Глаза Арта округлились. – Но вы не можете дать намного больше, чем у вас есть, я правильно понял?

– Да. Тогда это будет подарок.

Ниргал смотрел, как его новый приятель обдумывает услышанное.

– Но если вы всегда отдаете немножко больше, чем получаете, как вам удается вообще приобретать что-нибудь, чтобы отдавать? – не унимался Арт.

Ниргал пожал плечами, бросил взгляд на Виджику и с намеком сжал ее талию.

– Кое-что мы находим или делаем сами, – сказала Виджика.

– Ага.

– Это дар экономии, – заметила Виджика.

– Что-что?

– Это часть того, как здесь все устроено. Есть денежная экономика для старой системы купли-продажи, где в качестве денег используется перекись водорода. Но люди в основном стараются использовать перекись водорода по максимуму, в чем и заключается дар экономии. Вот что придумали суфии и люди из дома Ниргала.

– И Койот, – улыбнулся Ниргал.

Хотя когда Ниргал бросал взгляды на своего отца, то видел, что Арту было сложно представить его теоретиком от экономики. В ту минуту Койот бешено стучал по экрану планшета, играя с каким-то мужчиной в простенькую игру.

Проиграв, он спихнул соперника с подушки, на которой тот сидел, и провозгласил, что его рука соскользнула.

– Да я тебя дважды побью! – заявил Койот, и они взгромоздили локти на стол, напрягли руки и начали поединок.

– Армрестлинг! – воскликнул Арт. – Вот это я понимаю!

Койот проиграл в считаные секунды. Арт сел, чтобы сразиться с победителем. Он быстро выиграл, и вскоре стало ясно, что никто не может устоять против него. Богдановисты даже объединялись – и уже три или четыре руки пытались положить руку Арта на стол, однако он опрокидывал любую комбинацию.

– Победа за мной! – горделиво произнес он и ухмыльнулся. – Сколько азота я вам должен?

Чтобы избежать участка разбитой земли к северу от горы Олимп, им пришлось сделать изрядный крюк. Они ехали целую ночь и привычно отсыпались днем.

В долгие ночные часы Арт и Ниргал сидели за рулем и разговаривали. Арт задавал ему сотни вопросов, да и Ниргал не отставал: он был очарован Землей, как Арт – Марсом. Они сработались, каждый был интересен собеседнику, а это всегда прочное основание для дружбы.

Когда мысль о самостоятельном контакте с землянами впервые посетила Ниргала в студенческие годы, он даже оторопел. Но опасная идея, пришедшая ему в голову однажды ночью в Сабиси, крепла день ото дня. Ниргал обдумывал ее месяцами и проводил изыскания, чтобы понять, с кем ему контактировать и каким образом. Чем больше он узнавал, тем сильнее росло в нем ощущение, что мысль, в принципе, неплохая, хотя он часто подвергал потенциальный союз с землянами обстоятельной критике. И Ниргал понимал, что все члены первой сотни, которых он знал, не рискнут пойти на контакт. Значит, это будет только его решение. Он разделит и риски, и ставки…

Он начал именно с «Праксиса», поскольку много читал о нем. Это был выстрел наугад, как и большинство действий, основанных на чистом инстинкте. Он вспомнил поездку в Берроуз, прогулку в офис «Праксиса» в горе Хант, несколько раз повторенный запрос прямой линии с Уильямом Фортом… Он получил линию, хотя, если честно, маленькая победа еще ничего не означала. Но в тот момент, когда он приближался к Арту на улице Шеффилда, Ниргал уже не мучился сомнениями. Он сделал все правильно – и, разумеется, «Праксис» тоже.

Ну, а в самом Арте было что-то очень хорошее и внушающее доверие. Открытость, простота, дружелюбие. Обращаясь к детскому словарю Ниргала – баланс двух миров.

Он поверил этому человеку.

Один из признаков правильного поступка – то, что со временем он кажется неизбежным. А теперь в марсоходе, когда в свете тепловизора сменяли друг друга марсианские дни и ночи, они все говорили и говорили…

Их долгие нескончаемые беседы помогли им стать друзьями. Импульсивный порыв Ниргала к Земле увенчался успехом. Он сам стал свидетелем этого, часами наблюдая за Артом, а иногда просто глядя на его заинтересованное лицо.

Они затрагивали любые темы и видели друг друга насквозь. Они говорили о своем прошлом, мечтах, надеждах и страхах. Но большую часть времени Ниргал пытался просветить Арта насчет Зиготы и Сабиси.

– Я жил в Сабиси несколько лет и посещал открытый университет иссеев. Тебе предоставляется полная свобода и никакого учета там не ведется. Ты посещаешь курсы, которые тебя увлекли, и имеешь дело только с преподавателями. – Он помолчал и добавил: – Вообще-то в Сабиси не жалуют официальные бумаги. Сабиси – столица «полусвета», как Купол Фарсида, только крупнее. Великий город. Я познакомился с кучей людей со всего Марса.

Романтика Сабиси сквозила в речах Ниргала. Воспоминания наводняли его разум. Он думал об изобилии событий, чувств и личных переживаниях тех лет – противоречивых и несовместимых одновременно, – и они казались ему единым прекрасным полифоническим аккордом.

– Наверное, ты приобрел захватывающий опыт, – вставил Арт. – Ведь ты же вырос в Зиготе.

– Это точно!

– Слушай, расскажи мне еще что-нибудь про Сабиси.

Ниргал склонялся в кресле, чувствуя легкую дрожь, и продолжал делиться с Артом воспоминаниями.

Поначалу он глядел на все, разинув рот. Иссеи делали невероятные вещи. Пока первая сотня ругалась, боролась и рассеивалась по Марсу, началась война. Многие либо погибли, либо ушли в подполье. Ну, а японские поселенцы – двести сорок человек – основали поселение через семь лет после прибытия первой сотни. Они высадились на Марсе и сразу же принялись обустраиваться на месте. Они адаптировались к последующим переменам, включая и появление мохола возле их укрытия. Однако они взяли его под контроль и использовали отходы в качестве строительного материала. Когда уплотнившаяся атмосфера позволила им выбираться наружу, они возделывали окрестности, каменистую и высокогорную область, не очень-то и приспособленную для садоводства. Постепенно вокруг вырос разбросанный гномий лес, крошечных размеров криволесье, с островками альпийских лугов.

В роковой 2061 год иссеи не покинули свой дом. Сабиси считался нейтральной территорией, и транснациональные корпорации оставили их в покое. Иссеи предпочитали изолированность. Они укрепляли камнем из мохола извилистые серпантины дороги и неприметные пещеры, в которых могли спрятаться люди с юга.

Вот так они и создали «полусвет», самое изощренное и сложное сообщество Марса. «Полусвет» кишел вроде бы совершенно незнакомыми людьми, которые встречались по ночам в своих комнатках, чтобы общаться, принимать пищу, заниматься любовью. Но самая главная заслуга иссеев заключалась в другом. Именно они основали университет Марса. Многие студенты, возможно, треть от общего числа, были молоды и рождены на Марсе. Были ли они людьми поверхности или подполья, они всегда без труда узнавали друг друга – ведь они являлись уроженцами этой планеты! Они быстро различали в собеседнике тысячи едва заметных черт, которых у землян не было и в помине.

Они собирались вместе, играли на музыкальных инструментах и предавались любви. Сперва лишь немногие из уроженцев поверхности были посвящены в дела подполья, пока не стало казаться, что все дети Марса являются естественными союзниками.

Среди преподавателей были не только иссеи, но и нисеи, а сам университет был переполнен вольнослушателями, которые прибывали из отдаленных марсианских городов. Временами здесь жили даже гости с Земли. Студенты стекались отовсюду. Они учились в чудесном университете, гуляли в садах и на улицах, отдыхали возле открытых павильонов, у прудов, в кафе и на широких бульварах. Это был своеобразный марсианский Киото.

В первый раз Ниргал увидел Сабиси во время своего краткого визита с Койотом. Сабиси взбудоражил его воображение. Город показался ему шумным и перенаселенным. Повсюду слонялись толпы народа! Спустя несколько месяцев, устав от монотонных путешествий по югу, он вспомнил Сабиси, и его потянуло в этот город иссев.

Сабиси превратился для Ниргала в единственно возможный пункт назначения.

И он поехал в Сабиси. Наргал поселился в мансарде под крышей, которая была меньше, чем бамбуковая комната в Зиготе. Сказать по правде, она оказалась немногим больше, чем его постель. Он ходил на занятия, бегал, играл в музыкальных группах калипсо и засиживался допоздна в кафе. Он выучил столько, сколько мог вместить его планшет. Он понял, каким невероятно провинциальным и невежественным был он сам. Койот передавал ему перекись водорода, которую Ниргал продавал иссеям, получая неплохие деньги. Каждый день становился очередным приключением, ведь тогда Ниргал почти никогда ничего не планировал. А иногда он встречался со столькими людьми, что едва не валился с ног от усталости.

Он изучал ареологию и экологическое конструирование – дисциплины, которыми интересовался в Зиготе. Кроме того, Ниргал посещал лекции по математическому обоснованию и штудировал учебники вместе с Эцу. Он понял, что унаследовал от матери дар ясно видеть взаимодействие компонентов системы. Вскоре он погрузился в это целиком. Что за необыкновенное, увлекательное занятие! Сколько человеческих жизней было посвящено тому, чтобы накопить гигантский массив знаний! Какое разнообразие, дарующее безграничные возможности в этом мире!

Добравшись до дома, он растягивался прямо на полу своей мансарды. Иногда он засыпал на кушетке у своего друга – после разговора о Закавказской войне со ста сорокалетним бедуином.

Утром он просыпался и учился, а вечером играл на стальных барабанах или маримбах с дюжиной латиноамериканцев и полинезийцев, напившихся кавы. После этого он ложился в постель с одной смуглой красавицей, женщиной страстной, как и Джеки (в лучшие свои моменты), но более простосердечной.

Порой он срывался с места и вместе с друзьями бежал на театральную премьеру. Они смотрели постановки пьес Шекспира, к примеру, «Короля Иоанна». В такие вечера Ниргал невольно проводил параллели, лежащие между Иоанном и бастардом. Вдобавок ему казалось, что и сами персонажи, и изломы их трагических судеб современны, как никогда…

Ниргал с содроганием смотрел главную сцену, в которой Иоанн приказывает убить юного Артура. А после спектакля он шел с друзьями через весь город, дискутируя о пьесе. Ниргал говорил, что сюжет «Короля Иоанна» напрямую перекликается не только с судьбами иссеев, но описывает ситуацию на Марсе и расстановку сил на Земле.

Потрясающе!..

И наступал следующий день. Некоторые из студентов устраивали себе полевые работы. Они носились по окрестностям до изнеможения, исследуя ландшафт и стремясь увидеть все своими глазами, а потом могли остаться за городом. Тогда Ниргал вместе со своими приятелями ночевал в походной палатке, устроив кемпинг в крутом кратере на востоке от Сабиси. Они разогревали еду в марсианских сумерках, когда на фиолетовом небе загорались звезды, а альпийские цветы прятались в скальном основании, которое держало их всех, словно ладонь гиганта.

Дни непрерывного общения с незнакомыми людьми научили Ниргала многому. Он ценил их столь же сильно, как и часы, проведенные в университетской аудитории. Не то чтобы в Зиготе этому не уделялось внимания: ее обитатели тоже разнились между собой, и Ниргала мало чем можно было удивить.

Однако лишь в Сабиси он понял, что вырос в месте вроде психиатрической лечебницы для эксцентриков – людей, изрядно покореженных первыми напряженными годами на Марсе.

А Сабиси не переставал его изумлять. Люди, которые родились не в Зиготе – и северяне в особенности, – гораздо меньше контактировали друг с другом физически, чем привык Ниргал. Они не обнимались и не предавались взаимным ласкам, не толкались и не дрались. Они и не купались «всем выводком», как в Зиготе, хотя некоторые научились этому в публичных банях Сабиси. Ниргал своими прикосновениями всегда заставал их врасплох. Он говорил диковинные вещи и любил бегать целыми днями.

Вскоре Ниргала вовлекли в самые разнообразные сообщества, ячейки и банды. Однако он знал, что сможет в любой момент их покинуть, хотя и стал негласным лидером уже нескольких неформальных организаций.

Так продолжалось из дня в день: днем Ниргал учился, встречался с друзьями в кафе и носился по городу как угорелый.

В Сабиси появилась и так называемая «компания Ниргала». Но он быстро научился уклоняться от славы, которая свалилась ему на голову. Правда, иногда ему нравилась роль вожака. Чаще всего это происходило в присутствии Джеки.

– Снова Джеки! – заметил Арт.

Ниргал упомянул ее не в первый раз и даже не десятый. И теперь кивнул, чувствуя, как бьется сердце.

Джеки тоже переехала в Сабиси некоторое время спустя после Ниргала. Она сняла комнату неподалеку и посещала часть курсов, которые выбрал Ниргал. Они выделялись среди сверстников, а когда встречались, то хвастались своими победами. Забавно, но, судя по рассказам обоих, они часто оказывались в схожих ситуациях, когда один из них либо соблазнял кого-то, либо сам становился объектом соблазнения.

Но они были вынуждены отказаться и от этого сомнительного удовольствия, дабы не распугать всех партнеров. Тех, впрочем, было в избытке. В общем, они оставили друг друга в покое, кроме тех случаев, когда одному слишком сильно не нравился выбор другого. Таким образом, они оценивали собственных партнеров и безмолвно признавали влияние друг друга.

В тот период, сталкиваясь, они не произносили ни единого слова – редкое поведение и для Джеки, и для Ниргала! Но именно таким образом они и признавали свою, можно сказать, обоюдную власть друг над другом.

Они оба общались с ровесниками и преподавателями, заводили новые знакомства, друзей и любовников. Иногда они неделями не виделись, но на некоем глубинном уровне (Ниргал печально качал головой, пытаясь объяснить свои переживания Арту) они «принадлежали друг другу».

Если одному из них нужно было найти реальное доказательство их связи, другой тут же азартно принимался за дело, и оба шли в этом до конца. Такое случилось всего лишь трижды за три года их пребывания в Сабиси.

Итак, Ниргал знал благодаря встречам с Джеки, что они оба связаны. Их объединяло детство в Зиготе и то, что произошло позже, но здесь крылось и нечто большее. Все, что они делали вместе, отличалось от их взаимоотношений с другими людьми и было гораздо сильнее.

Ни один из его знакомых не мог сравниться с Джеки по значимости или опасности. Ниргал обзавелся кучей друзей: сперва их было сто, а затем – пятьсот. И он никогда никому не отказывал. Он задавал вопросы, слушал и редко спал. Он посещал собрания пятидесяти различных политических организаций, соглашался со всеми, а ночи проводил в спорах, решая судьбу Марса и человеческой расы. С некоторыми людьми он ладил лучше, чем с другими. Он мог болтать с северянами и почувствовать мгновенную эмпатию – с нее-то и начиналась истинная дружба, которая могла длиться вечно. В основном так и происходило. Но иногда он бывал крайне поражен каким-либо поступком, абсолютно чуждым его пониманию, что опять напоминало Ниргалу, какое тесное и душное окружение было в Зиготе. И поэтому он все-таки оставался невинен, словно фея, выросшая в раковине галиотиса.

– Нет, меня сформировала не Зигота, – сказал он Арту, глядя ему за спину (Ниргал хотел убедиться, что Койот спит). – Ты не можешь выбирать свое детство, оно просто случается. Но, когда ты вырастаешь, у тебя появляется выбор. Я выбрал Сабиси. И он сформировал меня по-настоящему.

– Возможно, – пробормотал Арт, потирая подбородок. – Но детство – это не только прошлое, но и мнение, которое ты формируешь о нем. Поэтому-то мы порой и остаемся детьми.

Однажды на рассвете сливовый цвет неба на севере был подсвечен эффектными ребрами хребта Ахерона. Горы нависали надо всем, как монолитный Манхэттен, еще не разрезанный на отдельные небоскребы. Пестрая, искромсанная каньонами земля под ребрами казалась нарисованной.

– Сколько лишайников! – воскликнул Койот.

Сакс забрался на соседнее сиденье и приклеился носом к ветровому стеклу. Он проявлял такое воодушевление, какого они не видели с момента его спасения.

Под одним ребром Ахерона виднелась линия зеркальных окон, напоминающая бриллиантовое ожерелье, а на вершине гребня торчал длинный зеленый клок под эфемерным блеском купола.

– Похоже, там снова кто-то поселился! – заявил Койот.

Сакс кивнул.

– Интересно кто? – спросил Спенсер, смотревший им через плечо.

– Никто, – ответил Арт. Они уставились на него, и он продолжил: – Я слышал об этом во время вводных лекций в Шеффилде. Здесь реализован проект «Праксиса». Они перестроили все, что только можно, и наладили системы жизнеобеспечения. А теперь они ждут.

– Чего?

– Сакса Расселла. А еще – Танеева, Кол, Токареву… – Он посмотрел на Сакса и пожал плечами, словно извиняясь.

Сакс прокаркал что-то нечленораздельное.

– Эй! – всполошился Койот.

Сакс хорошенько прокашлялся, попробовал снова. Его рот округлился, и ужасный звук зародился в глубине его горла.

– О-о-о-о-о-о!..

Затем Сакс посмотрел на Ниргала, знаками давая понять, что именно Ниргал может быть «переводчиком».

– Почему? – сообразил Ниргал.

Сакс кивнул.

Ниргал почувствовал, что его щеки вспыхнули, а по позвоночнику пробежался прямо-таки электрический разряд острого облегчения. Он подскочил на месте и крепко обнял Сакса.

– Вы понимаете!

– А то, что находится на Ахероне, – просто своеобразный символический жест, – добавил Арт. – Это была идея Форта, человека, который основал «Праксис». Может, они вернутся, сказал он людям в Шеффилде. Не знаю, продумывал он детали или нет.

– Форт очень странный, – буркнул Койот, и Сакс снова кивнул.

– Верно, – подтвердил Арт. – Но мне бы хотелось, чтобы вы с ним встретились. Почему-то он напоминает мне Хироко, с которой я заочно знаком по вашим рассказам.

– А он в курсе, где мы находимся? – спросил Спенсер.

Сердце Ниргала забилось чаще, но Арт ничуть не смутился.

– Понятия не имею, но думаю, он кое-что подозревает. Он хочет, чтобы вы были здесь.

– Где он живет? – выпалил Ниргал.

– Не представляю. – Арт описал свою поездку к Форту. – Вероятно, где-то у Тихого океана. Но если бы я мог сообщить ему… – Он умолк и добавил: – Ну, может быть, позже.

Сакс смотрел через смотровое окно марсохода на горный хребет и на узкую линию освещенных окон, за которыми могли скрываться тихие стерильные лаборатории. Койот потянулся, положил ладонь ему на шею.

– Хочешь вернуться, да, дружище?

Сакс что-то невнятно прокаркал.

На пустой равнине Амазонии было несколько поселений. Они забрались в самую глушь, и марсоход стремительно катил на юг ночь за ночью.

Как всегда, они отсыпались днем в затемненном жилом отсеке. А поиск подходящих укрытий оставался насущной проблемой. На открытом пространстве их «булыжник» выделялся, словно валун, принесенный ледником, а Амазония представляла собой плоскую равнину. Они часто прятались в тени ближайшего кратера, который попадался им на пути. После завтрака Сакс часто упражнялся, выкашливая из горла непонятные слова. Он отчаянно старался научиться разговаривать заново, но терпел поражение. После этого Ниргал очень расстраивался – даже больше, чем, казалось, сам Сакс, который вроде бы не слишком страдал. А в те последние недели Ниргал и не пытался поговорить с Саймоном…

Койот и Спенсер радовались и столь малому прогрессу. Они часами задавали Саксу вопросы и прогоняли его по тестам, которые нашли в планшетах. Оба пытались понять, что именно случилось с их другом.

– Очевидно, афазия, – предположил Спенсер. – Боюсь, допрос спровоцировал инсульт. А некоторые инсульты приводят к нединамической афазии.

– А есть еще и динамическая?

– Да. При такой афазии пациент не может ни читать, ни писать, у него возникают сложности с речью и поиском нужного слова, однако он все это осознает.

Сакс тотчас кивнул.

– При другом типе афазии пациент может постоянно болтать, однако его речь совершенно бессмысленна.

– Я знаю людей с подобной проблемой, – фыркнул Арт.

Спенсер проигнорировал шутку Рэндольфа.

– Мы должны доставить Сакса к Владу, Урсуле и Мишелю.

– Мы этим и заняты, – заявил Койот и, прежде чем лечь на свою койку, сжал руку Сакса.

На пятую ночь после того, как они уехали от богдановистов, марсоход достиг экватора и двойного барьера из упавшего лифтового троса. Койот и раньше преодолевал эту преграду – он шел через ледник, который образовался при прорыве водоносного слоя в 2061 году в долине Мангала. Тогда стремительный водный поток с кусками льда спустился по руслу на целых 150 километров. А когда вода замерзла, ледник закрыл собой оба отрезка упавшего троса – на сто пятьдесят второй долготе. Некоторое время назад Койот обнаружил тропу на необыкновенно гладком участке и вновь стал марсианским «первопроходцем».

К сожалению, когда они приблизились к леднику Мангала – свалявшейся массе покрытого гравием коричневого льда, который заполнил дно долины, – то обнаружили, что с последнего визита Койота все изменилось.

– А где же моя дорога? – вопрошал Койот. – Куда она подевалась?

Сакс захрипел и принялся махать руками, не спуская глаз с долины Мангала.

Ниргалу было трудно воспринимать застывший пейзаж. Он напоминал визуальные помехи – клочки грязно-белого, серого, черного, рыжего, наплывающие друг на друга так, что невозможно было оценить ни расстояние, ни форму, ни размер ледника.

– Может, ты ошибся, и мы сбились с пути? – предположил он.

– Я ручаюсь, – ответил Койот.

– Ты уверен?

– Я оставил маркеры. Видишь, участок, который ныряет под боковую морену? За ним-то и должна находится моя дорога, ведущая вверх, на гладкий лед! Но она исчезла! Везде стены проклятых айсбергов. Вот черт! Я десять лет пользовался этим маршрутом! – кипятился Койот.

– Тебе повезло, что она продержалась так долго, – ответил Спенсер. – Марсианские ледники медленнее, чем земные, но они тоже подтаивают.

Койот зарычал. Сакс закашлялся и указал на внутреннюю дверь шлюза. Он хотел выбраться наружу.

– Почему бы нет? – пробормотал Койот, уставившись на карту на экране. – Мы вынуждены торчать тут целый день.

И в предрассветных сумерках Сакс побрел по вспаханным завалам ледника. Ниргал внимательно за ним наблюдал. Сакс казался крошечным – прямоходящее существо с льющимся из шлема светом. Некая глубоководная рыба, тыкающаяся вокруг в поисках еды. У Ниргала заныло сердце. Он надел скафандр и вышел наружу, чтобы составить компанию старику.

Он сразу же окунулся в марсианское холодное, серое утро и переступал с камня на камень, следуя за Саксом в его неровном курсе через морену. Конус головного фонаря Ниргала поочередно подсвечивал жуткие маленькие миры. Дюны и камни вперемешку с колючими растениями заполняли трещины и впадины ледника. Все вокруг было блеклым, но растения все же отливали оливковым, хаки или коричневым – со случайными светлыми вкраплениями цветов, без сомнения, ярких под солнцем, но тусклых среди толстых листьев. Через интерком Ниргал слышал, как Сакс прочищает горло. Внезапно тот указал на камень. Ниргал нагнулся, чтобы посмотреть. В трещинах росло нечто вроде грибов с черными точками на сморщенных шапках, сбрызнутых белыми крупицамм «соли». Сакс закаркал, когда Ниргал дотронулся до растения. Ниргал вздохнул: невозможно было понять, чего Сакс хочет.

– Р-р-р-р!

Ниргал отдернул руку, и они посмотрели друг на друга.

– Все в порядке, – пробормотал Ниргал, вновь пораженный воспоминанием о Саймоне.

Они подошли к соседнему островку листьев. Области, поддерживавшие жизнь растений, походили на крошечные комнатки, разделенные перегородками из камней и песка. На каждом морозном клочке каменистой пустыни Сакс, неловко спотыкаясь на ходу, проводил минут по пятнадцать. «Удивительно, что здесь выросло столько растений», – подумал Ниргал.

Лишь после того, как они заглянули в несколько ущелий подряд, Ниргал заметил, что некоторые виды повторяются снова и снова. Однако ни один из них не напоминал растения, которые они выращивали в Зиготе, да и в дендрариях Сабиси таких точно не было. Может, это флора первого поколения? Ниргал присмотрелся к лишайникам, мху и траве… Странно, но они все-таки показались ему знакомыми. Они ежились вместе и образовывали поляны, как и те, что росли в высоко расположенных бассейнах Сабиси. Что за парадокс?

Сакс молчал, и лишь его фонарь служил указующим перстом. Ниргал помогал Саксу, часто направлял луч своего фонарика на ту же точку, чтобы усилить освещение. Наконец, небо порозовело, и солнце выкатилось из-за горизонта. Ниргал подумал, что они стоят в тени самого Марса.

– Др!.. – вдруг гаркнул Сакс и направил свет фонаря на покрытый гравием склон, выше которого раскинулась сеть веток: ее словно разместили там специально, чтобы удерживать обломки щебня.

– Др…

– Дриада, – догадался Ниргал.

Сакс решительно кивнул. Камни под ногами покрывали светло-зеленые заплаты лишайника.

– Яб-ло-ко. Крас-ный. Мох, – по слогам произнес Сакс.

– Эй! – воскликнул Ниргал. – Отлично!

Солнце уже отбрасывало их тени на каменистый склон. Цветки дриады озарились лучами, и Ниргал увидел лепестки слоновой кости и бананово-желтые тычинки.

– Дри-ада, – прокаркал Сакс.

Свет их фонарей стал теперь еле различим, и дриада засияла в полноцветии дня. Ниргал услышал странный звук по интеркому и заглянул в шлем Сакса – тот плакал, и слезы катились по его щекам.

Ниргал корпел над картографией района.

– У меня есть идея, – сказал он Койоту.

Ночью они отправились к кратеру Николсона, лежащему в четырехстах километрах к западу. Упавший трос должен был приземлиться как раз там, по крайней мере – на первом своем обороте. Ниргал считал, что рядом с ободом кратера будет расселина или проход.

Они взобрались на пологий северный склон Николсона и подъехали к разрушенному ободу. Марсоход затормозил. Перед взором Ниргала предстало жутковатое зрелище – черная линия пересекала жерло примерно в сорока километрах от марсохода. Она напоминала артефакт древней забытой расы гигантов.

– Большой Человек потерял… – начал Койот.

– Волос, – предположил Спенсер.

– Или черную зубную нить, – сказал Арт.

Внутренняя стена кратера была гораздо более крутой, чем склон, но по ободу вились многочисленные тропы, и им было из чего выбирать. Они без труда спустились по стабилизировавшемуся склону оползня и пересекли дно кратера, следуя изгибу западной внутренней стены. Вскоре они приблизились к тросу лифта. Тот появлялся из углубления, пробитого в ободе кратера, и грациозно опускался на самое дно, как подвесной подземный мост.

Марсоход медленно потащился вперед. Там, где трос выходил из обода, он почти на семьдесят метров поднимался над жерлом, а опускался вниз лишь через километр.

Они направили видеокамеры марсохода вверх и с любопытством смотрели на монитор. Но на фоне звезд детали черного цилиндра слились в единое целое. Можно было только гадать, что произошло здесь на самом деле.

– Красиво, – заметил Койот, когда они проехали плавный изгиб эоловых отложений над второй пробоиной в ободе кратера. – Будем надеяться, что у нас не будет проблем.

От южного края кратера Николсона они могли просматривать пространство на многие километры вперед, а на полпути к горизонту черная линия обозначала второе падение троса. Разрушения впечатляли: два вала выбросов шли параллельно друг другу, как своеобразная изгородь. В траншее, образовавшейся при ударе о равнину, самого троса почти не было видно.

Когда они подъехали ближе, виляя между громадными валунами (те были выброшены наружу), то увидели, что от самого троса осталась лишь разбитая груда черного щебня. Эта насыпь углерода достигала трех, а иногда и пяти метров в высоту. Ее края оказались очень круты, и взобраться по ним на марсоходе не представлялось возможным.

Но дальше на востоке в насыпи из обломков виднелась впадина, где они и обнаружили следы метеорита. Он разбил весь кабель и столь яростно разбросал обломки, что образовался новый низкий кратер. То был неупорядоченный хаос, теперь ни одного более-менее серьезного булыжника не стояло у них на пути, и все приободрились.

– Невероятно! – хохотнул Койот.

Сакс покачал головой.

– Деи… Деи…

– Фобос, – сказал Ниргал, и Сакс кивнул.

– Ты думаешь? – воскликнул Спенсер.

Сакс пожал плечами, но Спенсер и Койот с энтузиазмом принялись обсуждать такую возможность. Кратер имел овальную форму, что подтверждало гипотезу о низком угле падения. Сама идея о случайном метеоре, попавшем в кабель за сорок лет после крушения лифта, была маловероятной, за исключением одного «но». Если все осколки Фобоса обрушились в экваториальной зоне, то один из них мог запросто ударить в трос. Здесь не было ничего удивительного.

– Это весьма кстати, – промурлыкал Койот, когда они обсудили свой маршрут через кратер и переправили марсоход на южную сторону.

Они припарковались у громадного скального обломка, надели скафандры и пошли на разведку.

Повсюду валялись куски брекчиевых пород. Ниргал принялся озираться по сторонам. Он уже не понимал, где разрушения, сделанные метеором, а где камни, которые выбросил трос. Но Спенсер неплохо разбирался в этой области и взял несколько образцов. Они, по его словам, были экзотическим углистым хондритом, вероятно, пресловутыми осколками Фобоса.

Для полной уверенности, конечно, требовался химический анализ. Когда они вернулись обратно в марсоход, Спенсер занялся образцами. Он осмотрел свои находки под стократным увеличением и с уверенностью заявил, что это настоящие осколки Фобоса.

– Аркадий показывал мне фрагмент Фобоса. Он точно такой же!

Они передавали друг другу тяжелый, обугленный, черный кусок метеорита и качали головами.

– Брекчирование при падении изменило его, – произнес Спенсер и взвесил образец на ладони. – Думаю, его нужно назвать фобосит.

– Не самый редкий камешек на Марсе, – подытожил Койот.

К юго-востоку от кратера Николсона, протянувшись в сердце взгорья более чем на триста километров, раскинулись два параллельных каньона борозды Медузы. Койот решил придерживаться восточной Медузы – самого крупного из двух образований.

– Когда есть возможность, я предпочитаю двигаться по каньонам и приглядывать для себя пещеры или козырьки. Так я нахожу потайные убежища.

– А если ты наткнешься на поперечный уступ, который пересекает каньон? – поинтересовался Ниргал.

– Тогда я еду обратно. Можешь не сомневаться, я возвращался назад бессчетное количество раз.

И марсоход пополз по каньону, дно которого было преимущественно плоским.