Глава XIII. «Время Гого»
«Для армии нет ничего более близкого, чем шпионы; нет больших наград, чем для шпионов; нет дел более секретных, чем шпионские».
Сунь Цзы. Глава XIII. Использование шпионов
Время: 2008 год
Место: Шанхай
Шанхай встретил меня ясной погодой. Через полтора часа я был в ресторане самой высокой в мире гостиницы «Hyatt», на 55-м этаже. Рядом со мной в роскошном вечернем наряде была Гого. Она не умолкая трындела, ее красивый рот не закрывался ни на минуту: о радости нашей встречи, о том, как ей нравится Шанхай, и благодарила меня за разговор с ее сутенером. Узнав, что я заплатил Ван Лэю, организовав успешный переезд, была рада, что я внимательно отнесся к ее просьбе.
На ней было новое колье, которое я ей подарил час назад. Гого, несмотря на молодость, имела недурной вкус и была рада дорогим подаркам. Классик китайской литературы Ли Юй в своей книге «Двенадцать башен», посвященной обитательницам публичных домов, писал: «Давно повелось, что певички плачут, когда им подарков мало дают…» Как говорится, не в склад, не в лад, но суть проглядывается ясно. Ее нельзя было удивить побрякушками «Swarovski» – она читала модные журналы и была в курсе всех последних тенденций. Поэтому моему подарку она обрадовалась: бриллиантовое колье из 88 маленьких камушков в приглушенном свете ресторана умудрялось ловить лучики и, умножая, размножать их. Все женщины вокруг, и, естественно, мужчины, не сводили с нее глаз. Гого это нравилось.
В Шэньчжене у меня были знакомые ювелиры, у которых можно было купить контрабандные украшения с бриллиантами за четверть цены.
После ужина мы поднялись ко мне в номер, на 83-й этаж того же здания…
– Вэй Мин, ты столько тратишь на меня. Находишь в разных городах, помогаешь…
Гого явно вела к своему любимому вопросу: когда же любимый русский мальчик не захочет больше отпускать ее далеко от себя и выкупит.
Я снял пиджак и распустил галстук. Долька восприняла это как призыв к действию. Полюбовавшись на себя в зеркало, она провела руками от линии талии до бедер. Боже, как же тщательно тебе пришлось поработать над внешностью этой девочки!
Гого сняла колье и аккуратно уложила его на стеклянный столик. Приблизившись ко мне, она посмотрела мне в глаза и, как коварная змея, незаметно обвила рукой. Ее пальцы спустились по моей спине. Острые красные ногти эта кошка пока не выпускала.
Гого повернулась ко мне спиной.
– Расстегнешь?
– Долька, мне нравится быть для тебя тем единственным, кем являюсь. Не хочу стать одним из…
От своих слов мне стало противно, будто я сделал глоток лимонной кислоты. Но она же женщина, такой язык и подобные суждения ей должны быть ясны.
Я не мог рассказать Гого истинную цель моего появления в Шанхае. Между тем именно ей предстояло сыграть главную роль в моей операции. Я рассказал ей, что у меня есть заказ на одно очень важное исследование по химии. По сути, ей было плевать: химия, физика, какие-то исследования – для нее все это был пустой звук. Показав ей фотографию молодого ученого Синь Фэньгуаня, я рассказал его примерное место работы.
– Вэй Мин, но он ведь некрасивый и, наверное, бедный, – стала капризничать Гого.
– Милая моя, я дам тебе денег, сколько захочешь, только охмури этого паренька, – сказал я, погладив свою помощницу в этой авантюре по голове.
– Ну я не знаю, вдруг я ему не понравлюсь? – сказала она, звонко рассмеявшись, понимая, что перед ее чарами не устоит ни один мужчина.
– Меня только пугает, что ты не сможешь его найти, – сказал я, пытаясь задеть Гого.
– Хм, – фыркнула она, обидевшись.
– Ну что ты надулась? Появятся морщинки, я не буду тебя любить, учти. – Я погладил ее волосы.
– Я знаю этот район и бывала там не один раз. Лучше скажи… Что после этого? Что мы с тобой?
– Долька, пока из-за моей работы не может быть никаких планов. Но зато работа приносит мне хорошие деньги, и я могу делать тебе такие подарки и давать на жизнь. Держи. – Я достал черный полиэтиленовый пакет, в котором было шестьдесят тысяч юаней…
* * *
Дав задание Гого, я улетел в Гуанчжоу, чтобы вернуться в Шанхай спустя месяц. Красавица Гого мне помогла. Она нашла нужного мне китайца и охмурила, закрутив с ним стремительный роман.
Гого рассказала мне много интересного про химика, про то, где и как они встречаются, его слабости, страхи, амбиции – все, что она смогла узнать и увидеть своими проницательными женскими глазками.
А главное, благодаря Гого появилось место, куда Синь Фэньгуан ходил втайне ото всех. А значит, появилось место, где я мог с ним встретиться. Дальше все зависело от меня.
* * *
Я вошел гостиницу в старом районе Шанхая, на Пятой северной улице, где Гого обычно встречалась с химиком. На мне были кепка, очки и прочий набор маскировки – вошедшая в лобби Гого меня не узнала, что было отличным показателем.
– Долька, – сказал я негромко и надавил ей на болевую точку, чтобы она обмякла и не дернулась, переполошив всех вокруг.
– Боже, ты меня напугал. А ты ничего, любишь ролевые игры? – Гого тут же включила свое кокетство.
– Потом, дорогая.
– Хорошо. Номер 989, вот карточка. Смотри, не обижай мне его.
– А что, влюбилась?
– А может, и влюбилась, пока вы, русские, долго думаете… – Красавица снова попыталась подловить меня на нерешительности в наших с ней отношениях.
Я поднялся в 989-й номер. Грим-шрам на своей руке я засветил перед всеми камерами.
Я вошел в номер и увидел спину Синь Фэньгуаня. Он был в белом отельном халате и, сидя за столиком, попивал вино. Он услышал дверной щелчок, но не стал поворачиваться, только проговорил пошлым тонким голосом:
– Твой апельсинчик тебя заждался!
Апельсинчик? Господи, Гого, я даже боюсь представить, почему ты придумала его так называть…
– Здравствуйте, господин Синь, разрешите представиться, – начал я вежливо разговор.
– Вы кто?! Покиньте номер! – всполошился химик.
– Не могу, мне нужно поговорить с вами.
– Мы знакомы? – спросил китаец.
– Лишь отчасти, я вас знаю, а вы меня пока нет, – сказал я деликатно. – Можно присесть? – поинтересовался я.
– Не знаю… А что, собственно…
– Я ненадолго.
Испуганный ученый указал мне на широкое кресло.
– Ну и погода нынче, – пожаловался я, вытирая салфеткой пот с лица. Я представился выдуманным именем. – Господин Синь, мы с вами коллеги. Мне интересны ваши научные труды в области мутации рыб.
Китайцу стало душно, хотя он и сидел прямо под кондиционером.
– Я работаю младшим научным сотрудником Русского географического общества, – сказал я.
– Вы знаете, я не провожу никаких исследований самостоятельно. О каких именно исследованиях идет речь? – поинтересовался Синь Фэньгуан.
– О тех, что носят необычный характер, и мне хотелось бы… – Я не успел договорить, китаец резко осек меня.
– Вы не можете знать об этих исследованиях, материалы по нашей работе не публиковались ни в одном научном издании, то, что вам стало о них известно, говорит о том, что вы не тот, кем называетесь! Я не знаю, кто вы и что вам нужно, но, наверное, нам лучше закончить эту беседу.
Синь потянулся к сотовому телефону – он оказался храбрее, чем я думал. Китаец сразу смекнул, что я вожу его за нос.
– Господин Синь, не торопитесь, я не хочу, чтобы о нашей встрече знал кто бы то ни было. Это навредит и мне, и вам, – сказал я уверенно тихим голосом.
– Вы хотите меня завербовать? – Китаец снова удивил меня скоростью анализа ситуации. – Вы не боитесь вот так открыто, в центре города, мне что-то предлагать? – сказал он, явно не понимая, как ему действовать.
– Я боюсь только того, что ваши исследования нанесут вред моей стране, – сказал я, не отводя взгляда от рыбоведа.
Он был напуган. Резкий подход в данной ситуации был крайне важен.
– Я не понимаю, о чем речь, – начал раздражаться химик.
– Вас хорошо охраняют, и вы можете прямо сейчас меня сдать, но это будет не лучший вариант.
– Я не понимаю, о чем речь, – повторил китаец, раздумывая над дальнейшими своими ходами.
– Вы лукавите. Вы занимаетесь разработками контролируемых мутаций рыб. Я предлагаю вам сотрудничество. Помогите нам, – сказал я растерявшемуся собеседнику. – Вот посмотрите. – Я протянул ученому конверт. – Посмотрите, посмотрите, вам это должно быть знакомо.
Китаец, взяв конверт, извлек из него пачку листов и стал внимательно изучать.
– Откуда это у вас? – изумился Фэньгуан.
– От вас, – сказал я тоном, не предполагающим сомнений.
– От меня? – переспросил китаец, нервно складывая листы в конверт экспресс-почты.
– Конечно, от вас, а чьи, вы думаете, на этих листах отпечатки пальцев? Моих нет, можете не сомневаться, только ваши.
Китаец, до этого ловко игравший на опережение, вдруг понял всю катастрофу момента.
– И распечатаны они на принтере, который стоит в вашем кабинете. В случае проверки экспертиза это подтвердит, – блефовал я.
Повисла тишина. «Апельсинчик» был растерян и подавлен.
– Меня расстреляют, – тихо произнес он, чуть не плача.
– Нет, не расстреляют. Никто не узнает об этом. Вы же понимаете, я не враг, я друг. Кстати, вы знаете, что ваша любовница проститутка? – спросил я, желая добить китайца морально.
– Кто? – рассеянно переспросил он.
Я не стал повторять вопроса.
– Вы взволнованы, успокойтесь, ситуация не самая страшная, – проговорил я еле слышно.
– Откуда вам известно про нее? – спросил Синь Фэньгуан, все-таки услышав мой вопрос.
– Я знаю все ваши слабости, господин Синь.
Он испуганно смотрел то вокруг себя, то на меня.
– Я предлагаю вам сотрудничество: полное молчание о ставших нам случайно известными подробностях вашей частной жизни и деньги. Нам нужна ваша помощь, – проговорил я спокойным голосом. – Давайте встретимся завтра вот в этом месте. – Я протянул ему листок с адресом.
– Я знаю это место, – сказал вяло Синь.
Это было одно из мест, где он встречался с Гого. Он его тщательно прятал ото всех, и риск для нашей встречи именно там был минимальным.
– Хорошо, – сказал я и сжег небольшой листок. – До завтра, господин Синь, все будет хорошо. – Попрощавшись с ученым, я направился к выходу.
Оглядевшись, я нырнул в один из переулков и дворами прошел несколько километров, по привычке проверяясь от слежки.
Ученый меня не сдал: вряд ли он испугался огласки отношений с Гого, он испугался другого – расстрела. А другой участи за передачу совершенно секретных сведений ожидать было наивно. Работой с завербованным китайским агентом, сбором и обработкой полученной от него информации занимались уже другие люди. За несколько месяцев он передал нам все отчеты по исследованию. Из Китая эти документы уезжали вместе с нашими курьерами.
* * *
Новый сутенер Гого выкатил за ее перевод ценник в сорок тысяч юаней, но я, не торгуясь, согласился. Ей я тоже отправил внушительную сумму. От нее пришло сообщение: «Все, я тебе больше не нужна? Хотя нет, не отвечай. Я лучше буду ждать звонка». Я не стал отвечать.
Гого была особенной, но в целом дамы ее профессии занимали важное место в период моего пребывания в Китае. Спецслужбы всегда их использовали: привилегированные проститутки соблазняли сильных мира сего и, пользуясь доверием грешников, становились постоянными добытчиками секретов для своих хозяев.
Во время работы в Китае у меня было несколько таких помощниц. Привлекая некоторых девочек для отдельных заданий, я допускал, что все они сотрудничают с китайской контрразведкой. Как ни парадоксально, именно поэтому я не опасался идти с ними на контакт. Подарить китайцам такой компромат означало дать им возможность почувствовать победу. Хотя всегда было страшно попасться в лапы контрразведки. Но страх – сигнал об опасности в сочетании с интуицией – помогал. Человек, не испытывающий его, в разведку не годен. Если бы меня схватили, мне была бы «крышка».
Отправляясь на поиски красивых женщин, я часто захаживал в «синие дома» и «цветочные лодки», так изысканно в Китае именовали бордели.
Приглушенный красный свет, фонарики, тихонько покачивающиеся от сквозняка, расслабляющий аромат благовоний и пара женщин-смотрительниц в красных платьях «Ципао» встречали уважаемых господ, желавших предаться греху. Стены длинного коридора блестели лакированной резьбой по красно-коричневой вишне со вставками шелка. Справа и слева небольшие, чисто прибранные комнаты, с кроватями из красного дерева и столиками с разноцветными стекляшками, наполненными маслами. Мелодичный и загадочный звук эрху – двухструнной китайской скрипки – плавно стелился по всему коридору.
Найти подобное место в Китае несложно, в любой гостинице, сауне, массажном салоне можно получить «наколочку»: телефон или адрес. Спрашивал главного или «мамку». Узнавал ситуацию: сколько стоит ночь, откуда девочки, что умеют – все по стандартной схеме. Есть ли свои места для секса или нужно уводить на «территорию»? Главное, нужно было узнать время, когда все девочки находятся «дома», и договориться на сакраментальное: всех посмотреть. Затем давал сводникам триста юаней за предстоящий кастинг, брал визитку (в Китае у таких людей есть визитки и все весьма цивильно), которую, запомнив адрес и забив в телефон имя и номер сотового, выбрасывал. При этом обязательным условием договоренностей была возможность посмотреть самых лучших. На следующий день аванс отрабатывался. В небольшую уютную комнатушку заводили 20 «самых лучших», 15–18 из которых сразу же уходили. Я выбирал пару-тройку красавиц, узнавая их порядковые номера, присваиваемые проституткам во всех борделях Китая. Когда красивых девочек не оказывалось, я благодарил дам и выговаривал людям, которые их собрали, «о не полном соответствии их занимаемой должности». В следующий раз приходил в тот же бордель спустя два месяца. У бандитов, контролирующих проституцию в Китае, есть соглашения об обмене «товаром» каждые два месяца. Клиенты быстро пресыщаются, тела и лица перестают возбуждать, прибыль мафии падает. Поэтому они и придумали такую схему обмена. Совершался он оптом, то есть мигрировали сразу целые пачки, по 20–30 девочек. Отыскать красивых было непросто.
Я не ходил по притонам для крестьян, где можно было найти любовь за пять долларов. Меня интересовали места с привилегированными проститутками, которые за плотскую утеху брали больше, чем рабочий получал за целый месяц. Только там можно было отыскать настоящих красавиц, которые в будущем могли пригодиться в каком-то деле.
Красавицы внимательно следили за собой, обслуживая в день, как правило, не больше одного-двух клиентов. Некоторые из них шли в профессию, чтобы стать чьей-нибудь «второй женой», по-нашему, любовницей, и быть на содержании какого-нибудь богача. Богач мог быть бизнесменом, чиновником или даже ученым, как в случае с Синем Фэньгуаном. По сути, не важно кем, главное, чтобы у него водились деньги. Кстати, ученые в этом списке не должны удивлять. Активный период роста КНР сделал миллионерами многих сотрудников науки. За разработки платили большие деньги, особенно много получали те ученые, чьи разработки шли в массовое производство. Держатели патентов получали за каждое изделие копеечку, которая и позволяла в свободное от науки время ангажировать девочек по две-три сотни долларов за ночь.
Красивые девушки в Китае ценятся очень высоко, впрочем, как и везде. На улице я легко выделял таких женщин из толпы: они были красивы, модно одеты и сексуальны. «Рубенсовские фигуры» среди них встречались крайне редко. За ними внимательно присматривали бандиты, не позволяя случайным людям обижать красоток. Хотя были истории, когда таких девочек убивали и пятидесяти тысяч долларов хватало, чтобы уладить все дела и с родственниками, и с полицией и при этом остаться на свободе. В Гуанчжоу я знал около трех десятков притонов, исключая те, что работали под крышей гостиниц.
Гого была, безусловно, лучшей моей помощницей. После истории с химиком я попрощался с ней. Тогда я думал, что навсегда…
* * *
На одной из наших с Харбинцем встреч он снова мимоходом обмолвился про отряд диверсантов. Морпех был озадачен и крайне зол какими-то требованиями по снабжению этих секретных солдат. Его настроение не позволило мне выпытать большего, но в Центр я сообщил незамедлительно. Несмотря на то что это были пьяные сплетни военного моряка, я просил внимательно отнестись к этим данным.
* * *
На некоторое время я выпал из всех рабочих дел. Казалось, полностью отключился от реальности. Умер отец. Я погрузился в какое-то пространство вне времени и реальности, не было ни бизнеса, ни Китая, были только воспоминания. Благо, из Центра никаких заданий я не получал. Я был полностью предоставлен сам себе.
Нет, я не плакал. Мысленно я уносился в детство, доброе, безмятежное, неопасное. Я слышал смех отца. В воспоминаниях на меня смотрел его мудрый, задумчивый, полностью сосредоточенный взгляд, такой который бывал на его лице, когда он решал какие-то сложные задачи или играл со мной в шахматы. Я вдруг вспомнил, как мы играли с ним однажды в эту древнюю игру и отец впервые мне проиграл. Для него то поражение было событием или даже символом превращения мальчика в отрока, способного думать, принимать решения, рисковать. В шахматном мире гуляет хохма: мир в семье заканчивается, когда отец проигрывает сыну в шахматы. У нас такого не случилось, отец, разумеется, напрягся: как для любого учителя, который считает своего ученика маленьким, требующим постоянной опеки, моя победа для него стала откровением. Тогда он, немного покрасневший, пожал мне руку и, глядя прямо в глаза сказал, по-моему, больше сам себе: «Чтобы научиться выигрывать, надо научиться проигрывать». Всю жизнь отец мне вдалбливал это своё: «учись проигрывать, учись проигрывать, только так ты станешь сильнее». Увы, даже теперь, когда отец смотрел на меня оттуда, сверху, я не мог принять этот его урок. Мне никогда не нравилось проигрывать, и тем более я не хотел этому учиться. Пусть хоть весь мир научится проигрывать, а я не хочу. Я поймал себя на мысли, что не хочу стоять у могилы отца. Я хочу, чтобы между нами осталась та тонкая нить разлуки и ощущение, что еще чуть-чуть, и я вернусь и снова его обниму. Я хотел в это верить, как какой-то мальчишка. С организацией похорон помог Паша.