28

На входе в особняк их встретил Ги де Тре собственной персоной и проводил в свой роскошный кабинет, который он предпочитал официальным апартаментам, находящимся в самом сердце башни Сен-Жан. Выказывая свое почтение помощнику бальи Мортаня, он распорядился принести вина с пряностями и блюдо пирожков и сушеной айвы.

Усевшись вокруг круглого столика из розового дерева перед просторным камином, они в молчании потягивали свой напиток. Наконец Ги де Тре прочистил горло и сказал, принужденно улыбаясь:

– Мессир де Тизан… ваш присутствующий здесь друг, со всем моим уважением…

– Он одинаково хорошо осведомлен о моих делах правосудия и о семейных делах, – ответил помощник бальи.

– А, это проясняет дело! Хорошо… Позвольте, мессир, заверить вас в своей абсолютной признательности, так как я разузнал о вашей… благотворной причастности к расследованию серии ужасных убийств детей, которая нас всех так опечалила. Бесчестный Морис Деспер совершал их прямо у меня под носом, изображая при этом такую преданность… Гореть ему в аду!

Ардуин, все это время не проронивший ни слова, спрашивал себя, что бы его задело больше: оказаться тем, кого предали, или узнать, что твой первый лейтенант совершил жестокое убийство тринадцати ни в чем не повинных малышей?

– Ну, если б мы не помогали друг другу, груз на наших плечах стал бы поистине невыносимым. Впрочем, сегодня я как раз собираюсь обратиться к вам за помощью. За помощью, о которой вам не придется сожалеть, – ловко забросил крючок де Тизан.

– И все-таки… в свою очередь оказать вам услугу – предел моих желаний, – схитрил де Тре, любопытство которого раздразнили. – Итак, я весь обратился в слух.

– Мой друг Венель очень интересуется делом молодой баронессы Маот де Вигонрен, урожденной Ле де Жеранвиль, и располагает некоторыми сведениями, что обвинение против нее является ложным.

По внезапному напряжению, которое читалось на еще юношеском лице бальи Ножан-ле-Ротру, Ардуин почувствовал, что должен соблюдать осторожность.

– Что вы мне такое говорите? Уверяю вас, сударь, что это дело у меня как колючка в пятке. Эта дама так прекрасно воспитана и набожна… Впрочем, вы, конечно, можете мне возразить, но мы оба знаем, что бывают жестокие убийцы благородной крови и с великолепными манерами.

– Это так. И тем не менее мадам Маот очень высокого происхождения, она племянница мадам де Госбер, и не абы кто, если такое выражение применимо по отношению к даме.

В мозгу де Тре с огромной скоростью замелькали предостережения его супруги Эноры. Господи, как же он устал от этого места, от этих людей и от их бесконечной путаницы! Во всяком случае, если он хочет вернуться в графство Бретань с высоко поднятой головой и с репутацией человека, который хорошо справляется со своими обязанностями, он должен отделить зерна от плевел. Де Тре поинтересовался, обращаясь к мэтру Высокое Правосудие:

– Простите мою резкость, сударь, но вы понимаете, что это досадное дело в высшей степени занимает меня. Что дает вам основания полагать, будто мадам Маот невиновна?

– Со всем моим почтением, мессир, слова «полагать, будто» не являются самыми подобающими. У меня имеются основательные доводы считать, что вас пытаются ввести в заблуждение, возводя ложное обвинение на эту даму, и доктор Мешо подтвердит мои слова.

– Доктор Мешо? Непонятный он какой-то…

Следуя своему обещанию, вмешался Арно де Тизан:

– Мессир де Тре, самоуверенность и заносчивость вряд ли могут считаться лучшими советчиками. Мой друг Венель предпочел бы продолжить осуществление своей миссии вместе с вами, из деликатности по отношению к молодой баронессе де Вигонрен. Мне же не остается ничего другого, кроме как одобрить это стремление.

– Сделайте милость. Дамы заслуживают нашей вежливости и обходительности.

– Такое воспитанное поведение делает вам честь. До скорой встречи, которая, надеюсь, произойдет в обстановке доверия и сердечности, – произнес де Тизан, кланяясь и покидая комнату.

Ги де Тре с недовольным видом покрутил в руках ореховый пирожок, разломил его, вынул начинку и положил остальное на блюдо, где виднелись капли застывшего меда. Проделав все это, он снова заговорил:

– Значит, вы сказали, доктор Мешо, сударь?

– Обещаю вам не быть слишком строгим к нему и не забывать, что его молчаливость порождена исключительно сомнениями ученого. Мадам Маот обвинена в отравлении своего свекра, супруга – и позднее в такой же попытке по отношению к своему сыну Гийому – посредством серого порошка, в котором все узнали свинец, спрятанного в злонамеренно оскверненной Псалтыри, ведь так?

– Да, все именно так.

– Когда я находился в доме доктора Мешо, тот вспомнил об одном из симптомов, характерном для отравления свинцом. Уменьшение или полное прекращение мочеиспускания. Но состояние мужчин семьи Вигонрен является этому полной противоположностью. Франсуа-сын постоянно мочился в кровать, так как его все время поили бульоном и настойками.

– Черт подери! – воскликнул де Тре, широко открывая глаза. – Но… в самом деле… почему Мешо меня не предупредил? Он что, совсем соображение потерял?

– Вовсе нет. Без всякого сомнения, он находится под сильным впечатлением от вас, – польстил ему Венель. – Он желает, чтобы эту миссию выполнил я. К несчастью, меня задержали другие крайне неотложные дела.

Лесть подействовала на старшего бальи. Смягчившись, он заметил:

– Но все же… Сударь, вы сняли у меня тяжелейший камень с души. Спасибо. Мадам баронесса Маот уже долго находится под моим присмотром. Такая нежность, такое беспокойство за своего сына… Настолько благонравная женщина не может быть ни колдуньей, ни отравительницей. Поверьте, по долгу службы мне приходилось наблюдать столько притворных слез и слышать столько лживых оправданий. А также попыток поймать меня в сети своего очарования и убедить в своей невиновности.

Наполнив стаканы из резного хрусталя, Ги де Тре продолжил:

– Но опять же: кто? Что? Мешо также не особенно добавляет уверенности, что мужчин из прямой ветви семейства де Вигонрен унесла желудочная лихорадка.

– Не знаю; возможно, это заговор. Во всяком случае, с вашего позволения, я намерен его раскрыть. Возможно, женская интуиция что-нибудь подсказала мадам Маот? Обезумевшая мать может стать опасной ищейкой.

– Беспощадной, знаете ли! Мне пришлось бы вырывать из когтей Эноры, моей супруги, всякого, кто вздумал бы выказать скверные намерения по отношению к нашему сыну, иначе она порвала бы злоумышленника в клочья, – восторженно промурлыкал он.

– Со всем моим почтением, я слышал, что ваша супруга прекрасна, обладает восхитительным характером и очень набожна.

– Все так и есть! А еще рядом с ней всегда отдыхаешь душой. В то же время в ее венах течет очень воинственная кровь.

– Ну а кто бы захотел жениться на рохле?

– Правильно! Монсеньор… Венель, да?

– Ардуин Венель к вашим услугам.

Издав долгий печальный вздох, Ги де Тре произнес:

– Сударь, как это, в сущности, досадно, когда люди высокого происхождения спорят, способен ли я совершить промах.

– И весьма досадный промах, – подхватил Венель.

– В самом деле… Но у меня не сложилось впечатления, что вы принадлежите к числу близких мадам Маот.

– Поводом узнать о ней послужило как раз это несправедливое подозрение.

– Не лучше ли будет встретиться с нею, прежде чем составить свое мнение? Я же удалюсь, чтобы не оказывать на вас влияния.

Ардуин едва сдержал вздох. Наконец-то он сможет увидеть ее, говорить с нею. Наконец встретит ту, другую Мари де Сальвен. За одну такую возможность он отдал бы жизнь – и вот судьба сама ее предоставляет ему. Снова, как и всегда, судьба подталкивает его к ней. С трудом успокоившись и стараясь, чтобы голос не выдал его нетерпения, Венель-младший ответил:

– Конечно, мессир, такая встреча может многое прояснить для меня.

– Хорошо. Вы готовы отправиться со мной в замок Сен-Жан?

– Сейчас? – разволновался Ардуин, вдруг вспомнив, что не переоделся после скачки по лесу.

– Ну, разумеется, будем ковать железо, пока оно горячо, – бросил Ги де Тре, поднимаясь на ноги и устремляясь к двери кабинета. – Кто-нибудь из моих людей поедет предупредить мадам Маот… чтобы она оделась, если что.