С регистрацией проблем не возникло. Им достался просторный трехместный номер с видом на чудесную березовую рощицу. Пожалуй, это была единственная достопримечательность «Мегасервиса». Ни сам номер, ни обслуживание на слово «мега» не тянули. Сонный дядечка, вместо компьютерных баз данных заполнявший по старинке толстенный амбарный журнал, первым делом объявил, что «жратвой тут не обеспечивают и за курение в номере взимают штраф в размере суточной оплаты». Гуров заверил, что не станет нарушать правила, установленные в гостинице, и своим товарищам этого не позволит. Ему показалось, что дядечку это заявление разочаровало.

В номере была всего одна комната. Три кровати, три тумбочки, старенький телевизор, стол у окна и три табурета с мягкими сиденьями. У стены скромно притулился узкий шкаф-пенал. По всей видимости, на долгое проживание клиентов тут не рассчитывали, отсюда и минимализм в обстановке. Оказавшись внутри, Яропольцев сел на крайнюю кровать, спиной оперся о стену и затих. Крячко выбрал место возле окна. Он шумно раздвинул занавески и тут же принялся восхищаться открывшимся видом, хотя в сельской темноте, не обремененной уличным освещением, разглядеть что-либо вряд ли мог. Гуров прошел в ванную комнату освежить лицо. После первых восторгов Крячко, оседлав табурет, уселся напротив Яропольцева и коротко произнес:

– Пришло время откровений, приятель.

Тот не прореагировал. Тогда Станислав довольно грубо ткнул мыском ботинка его ногу и повторил:

– Эй, приятель, не советую отмалчиваться!

Реакция Яропольцева на слабый тычок Стаса оказалась весьма своеобразной. Тело его завалилось на бок, подминая под себя плоскую гостиничную подушку. Он пробурчал нечто невнятное, подтянул ноги к груди, устраивая их на постели, подоткнул ладони под щеку и сладко захрапел. Крячко присвистнул и невесело рассмеялся.

– В честь чего веселье? – спросил Гуров, выходя из ванной комнаты.

– А вот полюбуйся, – указал Стас на Яропольцева. – В нашем царстве появилась Спящая красавица.

– Уснул? – ничуть не удивился Лев.

– Дрыхнет, как пожарник на смене, – выдал Крячко. – И как, скажи на милость, мы будем его допрашивать? С помощью гипноза?

– Оставь его. Он трое суток не спал. Пожалей человека.

– Меня бы кто пожалел, – ворчливо ответил Крячко, но табурет отодвинул. – Хороши сыщики: главного свидетеля заполучили, а воспользоваться этим не можем. Мы же гуманисты.

Последнее слово он произнес намеренно утрированно. Гуров улыбнулся. Стас никогда не отличался терпением, не был исключением и этот случай. «Надо бы парня разбудить. Хотя бы для того, чтобы обработать рану, – оглядывая импровизированную повязку на плече Яропольцева, подумал он. – Но уж больно сладко спит. Ладно, рискнем отложить процедуру. Авось пара-тройка лишних часов особого урона не нанесут. Парень молодой, организм крепкий». Пристроив второй табурет у стола, Лев поманил Крячко, предлагая присоединиться к нему.

– Давай, Стас, выкладывай свои соображения. Пусть мы и не можем срочным порядком получить информацию от Яропольцева, но ведь ту, что накопилась за последние сутки, разложить по полочкам нам ничто не мешает, верно?

– Было бы что раскладывать, – ворчливо пробурчал Крячко. – Сутки скачем, как сайгаки, гоняемся за призраками, а в итоге что? Как ничего не знали, так и не знаем.

– Не согласен. Поразмышлять есть над чем, – возразил Гуров. – Знаешь, а я даже рад, что Яропольцев уснул. Хочется до его откровений понять некоторые аспекты дела.

– Например? – скептически поджал губы Станислав.

– Например, откуда и, главное, для чего в квартире Яропольцева появились поддельные паспорта?

– Приятель, да ты никак веришь в сказочку нашей Спящей красавицы о том, что он впервые видит фальшивую ксиву с собственной фоткой на титульной странице? – Крячко аж приподнялся с табуретки.

– Можешь назвать хоть одну причину, по которой Яропольцеву есть резон врать? Про документы, естественно, – пояснил Гуров.

– Да хоть тысячу, – горячился Крячко. – Одну, кстати, сам же он и озвучил. Лишняя статья в его положении не вдохновляет на откровенность.

– Пустое, – отмахнулся Лев. – Обвинение в приобретении поддельных документов его сейчас должно волновать меньше всего. И потом, ты разве сам не видишь нестыковки? Если Яропольцев подготовил поддельные документы, почему он не упаковал их в дорожную сумку, которую хранил в торговом центре? Это же логично. Своими документами он воспользоваться не может, а поддельные – вот они, под рукой. Будь у него эти корочки три дня назад, мы бы сейчас не сидели здесь. Спросишь почему? Я тебе отвечу: потому что с паспортом он мог вполне легально купить билет на самолет и сейчас был бы уже за тысячи километров от Москвы, а мы бы до сих пор гадали, где его искать. Даже настоящий паспорт нам бы не помог.

– Допустим, я с тобой согласился, – проговорил Крячко. – Тогда выскажи свою версию. Откуда в квартире эти паспорта? Не квартирная хозяйка же подбросила?

– Кстати, о квартирной хозяйке. Мы ведь можем узнать у нее, какие документы предъявлял Яропольцев, когда заселялся. Чует мое сердце, что эта шельма толком и фамилию не запомнила. Если он расплатился с ней авансом, она могла выдать ему ключи вообще без документов.

– Хочешь сказать, участковый не задал ей элементарного вопроса о данных паспортов ее квартирантов?

– Он-то, может, и задал, а вот сказала ли ему дражайшая Алевтина Евгеньевна правду, это вопрос вопросов.

– Ничего не понимаю, – нахмурился Крячко. – Ты же сам говорил, что квартирная хозяйка пришла к Яропольцевым за квартплатой. Куда же делся аванс?

– На этот счет меня еще вчера просветил наш участковый. Оказывается, у некоторых не особо законопослушных граждан, сдающих жилье, имеются свои хитрости. Они берут аванс, кто за шесть месяцев, кто за год, но засчитывать его начинают только по истечении этого срока. А до того вся сумма является своего рода страховкой от инфляции.

– Сложная какая-то бухгалтерия получается. Квартирантам-то это на кой ляд?

– Так если они без договора, без риелтора, которому, кстати, тоже энную сумму отстегивать приходится, в квартиру въезжают, то особо не повыступаешь. Какие условия хозяйка ставит, те и выполняют. Уверен, в нашем случае так и было.

– Все равно не понимаю. Если ксивы не Яропольцев заказал, тогда кто? – упрямо повторил Крячко.

– А вот это еще предстоит выяснить. Помнишь, я встречался с Ваганом? Так он однозначно заявил, что подобного уровня подделки продавать в Москве, как и в любом другом городе, простому обывателю не станут. Слишком дорого для покупателя и слишком хлопотно для продавца. Кроме того, чтобы приобрести подобную подделку, мало иметь большие деньги. Нужно еще иметь недюжинный авторитет в определенных кругах. Яропольцев такого авторитета явно не имеет. Однако кто-то раскошелился аж на два паспорта. При таком раскладе первое имя, которое приходит на ум, это Курбан. Вот у него и денег достаточно, и влияния хоть отбавляй.

– Ему-то это зачем?

– Хороший вопрос, – рассмеялся Гуров. – Думаю, знай я на него ответ, дело Яропольцева можно было бы считать раскрытым. Но подождем утра, возможно, Вагану удастся что-то выяснить.

– Да нет! Не может быть, чтобы Курбан так озаботился, – с сомнением в голосе протянул Крячко.

– Не скажи. Если он заставил своих людей гоняться за Яропольцевым по всей стране, да еще и местных бандюков подтянул к поискам, то вопрос поимки Максима для Курбана является вопросом чести либо вопросом больших финансовых потерь. Настолько больших, что с лихвой перекрывают и расходы на качественную подделку, и риск потери Гробаря и Зачетчика, и необходимость выступать в качестве просителя перед криминальными авторитетами Москвы, Московской области и всех остальных, кого пришлось привлечь. А раз так, значит, у Курбана в Челябинске дела крутые. С широким размахом, я бы сказал. Настолько широким, что ни ты, Стас, ни я и вообразить себе не можем.

– Да уж он явно не яблоки из соседского двора тырит, – усмехнулся Станислав.

– Не могу понять, как Яропольцева угораздило вляпаться в самую гущу курбановских махинаций? Это просто выводит меня из себя. Что могло заставить серьезного человека, бывшего спецназовца, ни разу в жизни не нарушавшего закон, лезть в криминальные структуры? Для этого должна быть серьезная причина. Как думаешь, Стас?

– Кто их разберет? Может, умом повредился в горячих точках. Может, зло накопил против системы. А может, тупо денег захотел. Красивая жизнь, шальные бабки, кабаки, крутые тачки, доступные цыпочки.

– Яропольцев женат, если ты забыл, – мимоходом заметил Гуров и тут же вскинулся: – Погоди-ка! Вспомни, что дед Андрей лопотал, когда сонный бред Яропольцева пересказывал.

– Разное болтал, – напрягая память, произнес Крячко. – Про месть, про то, что раскошелится конторе какой-то придется. Потом еще пальцы обещал переломать. И про имеющуюся информацию…

– Все не то. Периодически он женщину вспоминал. И просил ее потерпеть. Спрашивал, больно ли ей. И «милой» называл. Наверняка жена. Только вот мертвой он ее видеть никак не мог, понимаешь? Думаю, он до квартиры вообще не дошел.

– Откуда такая уверенность?

– Сунься он туда ночью, уйти от Гробаря и Зачетчика наверняка не смог бы. Значит, убитой жену он не видел. К тому же сам вопрос это подтверждает. Про боль и терпение можно говорить только живому человеку. Раненому, но живому. А по словам экспертов, Ольга умерла от удара в сердце. И был он далеко не первый, как ты когда-то предположил. Думаешь, Яропольцев позволил бы сотворить с ней такое, будь он дома?

Крячко молчал под натиском аргументов приятеля. А Гуров и не думал останавливаться:

– И еще одно обстоятельство. Смерть Ольги, по оценкам экспертов, наступила не раньше двух часов ночи. Наш же беглец в это время находился на смене, за многие километры от дома. Тому есть свидетели. Надеюсь, ты об этом не забыл.

– Возможно, он вспоминал какой-то другой эпизод из их жизни. Когда его жена болела и он просил ее потерпеть, обещая, что скоро все изменится. В том состоянии, в котором он находился, сознание вполне могло перемешать воспоминания, – выдвинул новое предположение Крячко.

– Вот это уже ближе к истине. И это дает нам повод предположить, что Ольга была больна. Серьезно больна. Быть может, в этом и кроется секрет решения Яропольцева сунуться к курбановским головорезам.

– А вскрытие? Было в отчете что-то про хронические заболевания убитой?

– Нет. По крайней мере, в той части, что выслал местный отдел. Просмотреть этот факт я не мог. Честно говоря, не думаю, что патологоанатомы в этом случае слишком усердствовали. Причина смерти была очевидна, так зачем усложнять себе работу, копаясь дальше? – Гуров вздохнул. – К сожалению, и в наших структурах не все гладко. Вот ведь и я не настоял на более тщательном осмотре.

– Брось, что бы это изменило? – начал Крячко и осекся, услышав тяжелый стон, донесшийся с постели, на которой спал Яропольцев. – Похоже, нашему приятелю совсем худо.

Он подошел к постели, склонившись над Яропольцевым, дотронулся до лба и моментально отдернул руку, настолько горячим он был.

– Да парень весь горит! Лева, надо что-то делать. Еще коньки отбросит, тогда о разговоре по душам речи не будет.

– Не нужно изображать из себя бессердечного мента, для которого человеческая жизнь гроша ломаного не стоит, – поморщился Гуров, присоединяясь к Крячко. – А парень действительно плох. Жар от раны, это несомненно. Давай-ка посмотрим, что у нас имеется в наличии из медикаментов.

Он разложил на столе аптечку, прихваченную из машины. Наблюдая за манипуляциями друга, Крячко скептически покачал головой:

– Бинты и жгут тут вряд ли помогут. Лева, брось самодеятельность. Врача вызывать нужно, скопытится наш свидетель.

– Это у тебя, Стас, кроме бинтов и лейкопластыря, в аптечке ничего полезного, а я мужик запасливый, – улыбнулся Лев, извлекая на свет ампулу с каким-то лекарством и одноразовый шприц.

– Ты не перестаешь меня удивлять, – шутливо протянул Крячко. – Доктор Айболит в действии. Лекарства на все случаи жизни?

– Всего лишь жаропонижающее, – отмахнулся Гуров, ловко наполняя шприц. – Буди пациента, Стас.

– Может, так вколем? Похоже, он бредить начинает, – отозвался Крячко.

Яропольцев действительно начал бредить. Бессвязные слова перемежались со все усиливающимися стонами.

Крячко решился и уверенным движением подтолкнул Яропольцева к стене, пытаясь перевернуть. И едва успел отскочить, уворачиваясь от удара. Яропольцев вскочил как ошпаренный. Прижавшись спиной к стене, он непонимающим взглядом окинул комнату, все еще находясь во власти сна, но уже готовый сражаться за свою жизнь. Инстинкт самосохранения сработал как часы.

– Стоп, приятель! Охолони! – прорычал Станислав. – Ишь кувалдами своими размахался. Минуту назад умирал, а теперь вон что вытворяет.

– Оставь его, Стас, – попросил Гуров и обратился к Яропольцеву: – Максим, у вас жар. Вероятно, рана воспалилась. Нужно срочно обработать рану и сделать укол жаропонижающего. Есть кое-что и для утоления боли. Вы меня понимаете?

Взгляд Яропольцева стал более осмысленным. Похоже, он вспомнил, где находится и с кем.

– Сам, – коротко бросил он и протянул здоровую руку, требуя отдать ему шприц.

Гуров вложил в нее шприц и спиртовую салфетку. Пока Яропольцев освобождался от одежды, никто не проронил ни звука. Резко вонзив иголку в бедро, Максим нажал на поршень. Бесцветная жидкость медленно исчезла из корпуса.

– А теперь, – заговорил Стас, – ложись обратно. И дай обработать рану, иначе инфекция тебя точно доконает.

– Я сам могу, – настаивал Яропольцев.

– Знаем, знаем. Ты парень самостоятельный, но доказывать нам это не нужно. Вот жар спадет, и будешь все делать сам. А сейчас не спорь со старшими по званию. Скидывай одежку, подставляй плечо и не выделывайся.

Как ни странно, грубоватая речь Крячко подействовала на Яропольцева благотворно. Больше он не сопротивлялся. Безропотно выполняя все, что приказывал Стас, он молча ждал, когда закончится процедура. Перевязка отняла у него последние силы, к тому же начало действовать лекарство. Жар постепенно уходил, освобождая место сонливости. Какое-то время Максим пытался бороться с подбирающимся сном, но в итоге победа осталась за Морфеем.

– Еще часок подремлю, и я в норме, – в полудреме прошептал Яропольцев и отключился.

Проспал Максим намного дольше обещанного. За это время оба полковника попеременно вздремнули по паре часов. К обеду Крячко выбрался в поселок, отыскал забегаловку поприличнее и запасся провизией на всю компанию. Гуров успел связаться кое с кем из отдела и отдать несколько распоряжений. В итоге он выяснил, что у жены Яропольцева действительно было серьезное заболевание. Опухоль мозга, но еще операбельная. Это многое объясняло. Дополнительная беседа с квартирной хозяйкой, проведенная все тем же участковым, подтвердила предположение Гурова, что документов у квартирантов та не спрашивала, так как платили они щедро и согласились на все ее условия без пререканий и споров.

Потом был короткий доклад генералу. Здесь Гуров обошелся без витиеватых объяснений. Сухо и коротко доложил обстановку, выложил план дальнейших действий и, получив добро, откланялся.

Ближе к вечеру он получил весточку от Вагана. Какими связями пришлось тому воспользоваться, чтобы добыть информацию, Лев даже представлять не стал. Тот факт, что Ваган, выкладывая новости, в первую очередь предупредил, чтобы Гуров и думать не думал использовать эти сведения в суде, говорил сам за себя. И еще по голосу Вагана он понял, что тот боится. Не просто опасается недовольства корешей или беспокоится, как бы не подмокла его репутация. Нет. Он реально боится быть перемолотым в жестокой мясорубке высокого криминального авторитета. По достоинству оценив решимость Вагана сдержать слово, данное Гурову после освобождения племянника, полковник на прощание заявил, что с этого момента освобождает того от данного обещания. «На этом мы квиты, Ваган», – заявил он. «Согласен. Учитывая деликатность ситуации, свой долг чести я оплатил с лихвой», – ответил Ваган. И эти слова еще больше укрепили Гурова во мнении, что они с Крячко вляпались во что-то очень серьезное. Настолько серьезное, что с этого момента их жизни не застрахует даже самый жадный страховой агент.

Во время разговора с Ваганом Крячко отсутствовал. Он совершал очередную вылазку в свет. На этот раз его целью была аптека. Как ни запаслив Гуров, а лекарства прикупить пришлось. Сыщики не знали, сколько еще времени Яропольцев не сможет обратиться к настоящему врачу, поэтому решили подстраховаться.

Ожидая возвращения друга, Гуров сидел возле окна, размышляя над услышанным. Яропольцев тихо стонал во сне. Жар снова давал о себе знать. «Скоро придется снова будить его, – рассеянно думал Лев. – И надо уже выдвигаться. Сколько времени прошло после стычки с бандитами? Часов шестнадцать? Наверняка они уже не только до места добрались, но и контрмеры принять успели. Помедлим еще немного, и все наши усилия окажутся напрасными. Курбан не какой-нибудь карманник, голова у него варит так, что и генерал позавидует. Наверняка он сообразил, что к чему. Раз до Яропольцева полиция добралась, значит, и до него доберутся. Или хотя бы попытаются. А это означает, что лавочку нужно сворачивать, и как можно быстрее. А вот это уже хреново. Нам еще и в общих чертах неизвестно, чем промышляет Курбан, а он уже стремена подтягивает. Нет, нужно приводить Яропольцева в чувство, и как можно скорее».

Словно в ответ на его мысли в дверь ввалился Крячко. Шумно отдуваясь, будто пришлось бежать стометровку на время, он бухнул пакет на стол и заявил:

– Все, Лева, ты как хочешь, а я из этой дыры убираюсь. И жалеть твоего подопечного больше не стану. Если придется, на руках в машину отнесу, но в этом захолустье не останусь. И не проси!

– Ты что разбушевался? С аптекаршей поцапался? – хмыкнул Гуров. – Наверняка со своими шуточками приставать начал и от ворот поворот получил?

– Если бы, Лева, если бы, – покачал головой Стас. – Знаешь, сколько в этой деревеньке аптек? Двадцать девять, Лева! А знаешь, сколько из них работают в вечернее время? Угадай, Лева! Ни за что не угадаешь! Три, Лева, всего лишь три! И все они находятся у черта на куличиках. А я, Лева, как последний болван пошел пешком! Пешком, Лева! Пять километров отпахал. Вот ты скажи, Лева, на черта им столько аптек, если все они закрываются в шесть вечера? Или после шести в Вязниках болеть не принято?

– Не повезло, – пожал плечами Гуров.

– Не повезло? И это все, что ты можешь сказать? – притворно возмутился Крячко. – Вот спасибо, друг. Умеешь ты поддержать товарища в трудную минуту. Прямо как в кабинете у психотерапевта побывал. Сразу от сердца отлегло.

– Ваган звонил, – спокойно проговорил Лев.

Крячко тут же отбросил шутливый тон и, усевшись напротив, спросил:

– Плохие новости?

– Пока трудно сказать.

– Ваган нашел автора подделок?

– Не нашел. Но кое-какую информацию все же раздобыл.

– Выкладывай! – потребовал Крячко.

– Я говорил, что упомянул в разговоре с Ваганом о заинтересованности Курбана судьбой Яропольцева? Так вот. Не найдя никаких сведений о том, кто справил фальшивые ксивы, Ваган решил навести справки о Курбане и его методах работы и выяснил одну очень интересную деталь. Оказывается, у Курбана имеется свой личный человечек, который специализируется на такого рода подделках. А знаешь, для чего ему это? Когда Курбану нужно, чтобы кто-то перестал ему надоедать, он дает указания своему человечку. Тот готовит документ с фотографией жертвы. Курбан посылает своих людей. А уже они устраивают так, чтобы жертва исчезла раз и навсегда.

– Не понимаю, для чего такие сложности? – сдвинул брови Крячко. – Ладно еще несчастный случай подстроить, это логично. А ксивы-то на кой ляд?

– В этом вся суть, – задумчиво проговорил Гуров. – Курбану нужно, чтобы имя жертвы вообще не всплывало. Никак. Ни в связи с несчастным случаем, ни в связи с естественной кончиной. Этот человек как бы вовсе исчезает с горизонта. Вместо него хоронят безликих Ивановых, Петровых и Сидоровых, понимаешь?

– Прости, друг, не понимаю, – развел руками Станислав.

– Согласен, комбинация сложная, но если поразмышлять, то становится все понятно. Давай прокрутим ситуацию с Яропольцевым. Если бы в моем доме была убита не безликая Петрова, на чье имя сделан паспорт, а гражданка Яропольцева, супруга бывшего армейца, примерного семьянина, каковы бы были действия полиции?

– Стандартные процедуры. Идентификация трупа, сбор информации по Яропольцеву. Характеристики там всякие и прочая лабуда.

– Вот-вот. Далее стали бы поднимать все прошлые связи Яропольцева. Выяснять место последней работы, причины, заставившие его перебраться из Челябинска в Москву. Чуешь, куда завернули? Челябинск всплыл бы уже на самой первой стадии расследования. А там и до Курбана недалеко. Ему же лишний интерес правоохранительных органов ни к чему.

– Послушай, но ведь убит не сам Яропольцев, а его жена. Как мог Курбан быть уверен в том, что он не пойдет и не сдастся полиции? – задал Крячко резонный вопрос.

– Да потому, что он не должен был остаться в живых, – уверенно произнес Гуров. – Он должен был лежать в той же квартире, с теми же самыми ножевыми ранами. Все должно было выглядеть, как семейная ссора, зашедшая слишком далеко. Курбан уже несколько раз проворачивал подобные фокусы. А теперь смотри, что было бы в случае так называемых Петровых. Пришла квартирная хозяйка и обнаружила два окровавленных трупа. Вызвала полицию. Те приехали, констатировали двойное убийство на бытовой почве. Полистали паспорта, убедились бы, что ребята «чистые». Неизвестный Петров и неизвестная Петрова. И все. Дело закрыто и сдано в архив. А что же Яропольцевы? Да ничего. Канули в Лету. Вот такая история, Стас.

– Ну, дела… Чем же таким серьезным угрожал Курбану Яропольцев, что он решил даже имя его стереть с лица земли? – озадаченно протянул Крячко.

– Поймал его на толстый крючок, – неожиданно раздался голос Яропольцева.

Гуров и Крячко как по команде оглянулись. Максим лежал с закрытыми глазами. Лицо его было спокойно. В какой-то момент Гуров усомнился, действительно ли слышал его голос, но тут Яропольцев открыл глаза, приподнялся на локтях и медленно произнес:

– Правда, я тогда не знал, чью воду замутил. Думал уладить кое-какие проблемы, только и всего.

– Так ты не спишь? – возмутился Крячко. – Давно подслушиваешь?

– Не хотели бы, чтоб слышал, говорили бы тише, – спокойно отреагировал на выпад Максим.

– Все равно надо было дать знать, что очнулся, – заметил Крячко, но уже более мирным тоном.

– Интересно было послушать ваши рассуждения. – На лице Яропольцева появилось некое подобие улыбки. – Всегда мечтал посмотреть на оперов за работой.

– Посмотрел? А теперь выкладывай, за-ради чего курбановские головорезы открыли на тебя охоту, – приказал Крячко. – Давай, Яропольцев, все как на духу. Мы и так много времени потеряли.

– Есть хотите? – вмешался Гуров. – Стас нас на неделю провизией обеспечил.

– Успеется, – отказался Максим. – Сначала исповедь, верно, полковник? – И он с иронией посмотрел на Крячко. Тот недовольно фыркнул, но промолчал.

– Что ж, не буду скрывать, что этот вариант предпочтительнее, – заметил Гуров. – Времени действительно потеряно немало. Не думаю, что ошибусь, если скажу, что ваши преследователи уже доложили о вмешательстве полиции кому следует. В этой ситуации любое промедление на руку преступникам.

– Понимаю, – кивнул Яропольцев. – Но сначала я все же попытаюсь объяснить, почему я поступил так, как поступил. Не то чтобы в сложившихся обстоятельствах это для меня важно, просто так будет проще. Мы с Олей поженились, когда нам было по восемнадцать. Школьная любовь. С первого класса. Не могли дождаться, пока разрешат официально зарегистрироваться. Вы знаете, что она старше меня на шесть месяцев? Думаю, не обратили внимания. Так вот, этот факт помог нам успеть зарегистрироваться до того, как меня призвали в армию. Она ждала меня. Крепко ждала. А я взял и подписал контракт на дополнительный срок. Льстило мне, что оценили высоко. И ответственный я, и дисциплинированный, и рука у меня крепкая, и глаз зоркий, и реакция отменная. Короче, вписался в особые войска. А там пошло-поехало. Дослужился до секретного подразделения. Настолько секретного, что и жене в постели не шепнешь. Она до конца думала, что я штаны в каком-то штабе просиживаю. Переживала, мол, редко видимся. Но зарплата достойная, а деньги нам были нужны, вот и смирилась. А потом это ранение, и все полетело кувырком. Из армии меня тут же поперли. Им, видите ли, инвалиды не нужны. Да ладно, это в прошлом. Какое-то время перебивались случайными заработками, а потом вдруг объявился мой давний приятель. Нет, не приятель, одноклассник. Встретились в пивнушке. Я тогда сильно закладывать стал. Выпили, разговорились. Он так сладко расписывал свою житуху в славном городе Челябинске, что я загорелся и упросил замолвить за меня словечко, чтобы в его контору взяли. Он сказал, что к нему никак, а вот водителем-дальнобойщиком пристроить, пожалуй, сумеет. Я ухватился за эту идею. Олю уговорил. Продали квартиру, переехали в Челябинск. Поначалу все было неплохо. Платили прилично, жилье достойное. Оля на работу вышла. Казалось, жизнь налаживается. И тут как гром среди ясного неба. Настолько внезапно, что до сих пор как вспомню, так в глазах темнеет. Моя жена, моя Олюшка, она…

Дальше говорить Яропольцев не мог. Внезапный спазм сдавил горло, лицо сморщилось и как-то враз постарело. Гуров понял, что тот сейчас расплачется, и опустил глаза. Смотреть на этого сильного мужчину в минуту его слабости было невыносимо. Крячко кашлянул, подошел к столу и загремел стаканами. Но Яропольцев не заплакал. Усилием воли подавил рвущиеся из груди рыдания, сглотнул ком, застрявший в горле, и хрипло произнес:

– Я бы тоже от стаканчика воды не отказался, – хрипло произнес он.

Крячко молча протянул стакан. Максим двумя глотками осушил его и спросил:

– Покрепче ничего не найдется?

– Увы, не озаботился, – покачал головой Станислав. – Разве что у Левы в аптечке спирт найдется. – Он повернулся к Гурову, и тот потянулся к аптечке.

– А, ладно, обойдусь, – остановил его Яропольцев и продолжил повествование: – Конечно, внезапным это известие было только для меня. Оля давно подозревала, что с ней что-то не так. Волновать меня не хотела, дуреха. Голова болит, так это со всеми бывает. Выпьет таблетку и терпит. О реальном положении дел я узнал только тогда, когда она в обмороки падать стала. Один раз, второй… На третий я не выдержал, потребовал пройти обследование. Тут она и объявила, что давно уже все обследования пройдены и диагноз поставлен. Врач ей все в подробностях изложил, паскуда. Хотя, может, зря я на него так. В общем, такое дело…

– Мы уже знаем про опухоль, – поняв, что это слово Яропольцеву трудно не выговорить, помог Гуров. – И врач правильно сделал, что сказал Ольге правду. Ей еще можно было помочь. Сделать операцию.

– Знаю, – зло оборвал его Максим. – Это-то и заставило ее молчать! Не то что она больна, а то, что ее еще можно спасти. Понимаете? Это ее убило!

Крячко снова налил воды и насильно втиснул стакан в руку Яропольцева. Тот в бешенстве швырнул стакан о стену. Стекло разлетелось на мелкие осколки, вода тонкими ручейками стекала по дешевым гостиничным обоям. Крячко начал собирать осколки.

– Оставьте, я сам. В няньки ко мне записались? – скрывая за грубостью смущение, выкрикнул Яропольцев.

– Сиди! – строго приказал Гуров и добавил, обращаясь к Крячко: – Стас, оставь это. Потом.

Крячко подчинился. Прислонившись к стене, он наблюдал за Яропольцевым. Тот смотрел на Крячко с вызовом, ожидая очередной подначки. Не дождавшись, отвел глаза и проговорил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Похоже, я должен извиниться.

– Забудь, – коротко бросил Крячко.

– Нервы, – одновременно с Крячко произнес Гуров.

– Может, все-таки спиртику? – примиряющим тоном предложил Стас.

– Обойдусь, – в очередной раз отказался Яропольцев. – Быстрее покончить со всем этим, вот чего мне больше всего хочется.

– Операция стоила настолько дорого, что ваша жена не решилась рассказать вам? – снова подсказал Гуров.

– В самую точку. Заботливый доктор просветил Олю, что такие операции делают только в столице. Цена зависит от сложности. Олин случай не из легких. Доктор и по ценам сориентировал. Готовьте, говорит, пару-тройку миллионов. И это только на первое время, причем если у нас, в России, делать. Про заграницу и думать было нечего. С моей зарплатой на такое удовольствие лет пять копить, да при этом ни жрать, ни пить. Можно было, конечно, квартиру продать, только Оля наотрез отказалась. Не согласна, говорит, последние дни своей жизни по чужим углам скитаться. И зачем только я ее послушал! Это все гордость моя помешала. Проклятая, тупая мужская гордость! Я ведь мог поднять свои армейские связи. Уверен, мне бы не отказали, не звери же, в самом деле. И в госпиталь пристроили бы, и анализы, какие нужно, взяли, и после операции курс реабилитации обеспечили бы. Да только не мог я к ним обратиться, понимаете? После того, как они со мной обошлись, не мог, и все тут.

– И тогда вы решили действовать иначе, – негромко произнес Гуров, – потребовать деньги у Курбана. Вы решили продать ему какую-то информацию? Как вы на него вышли?

– Да нет же, нет, – яростно замотал головой Яропольцев. – Про Курбана я вообще не знал! Если бы я мог тогда связно мыслить, ни за что не вляпался бы в такую передрягу. И Олю не втянул бы! Я хотел заставить Рокота раскошелиться за молчание. Или в долю меня взять. Это как повезет. Я тогда как в бреду был. Одна мысль голову сверлила: где взять денег, где взять денег, где взять денег…

– Кто такой Рокот? – перебил его Гуров.

– Да приятель наш школьный, Санька Рокотов. Я вам про него уже говорил. Он там, на фармацевтическом заводе какой-то коммерческий отдел возглавляет. Большой шишкой себя считает. Ну, и я так считал до поры до времени. О том, что он махинации с препаратами проводит, я с самого начала догадываться стал. Больно уж не по средствам шиковал. Кое-что он в пьяных разговорах сболтнул, кое до чего я сам дотумкал. Только все оказалось намного серьезнее. Мне бы отступить, а я напролом попер. Даже обрадовался, что так удачно бывшего однокашника прихватил. Идиот!

И тут Яропольцев замолчал. Гуров понял, что он испугался собственных откровений. До него наконец дошло, что откровенничает он не с собутыльниками в пивнушке и не с коллегами-дальнобойщиками, а со следователем угрозыска по особо важным делам. Понял, что каждое его слово – очередной гвоздь в крышку собственного гроба.

– Послушайте, Максим, – мягко начал Гуров. – Вы уже достаточно тут сказали, чтобы перестать беспокоиться о таких пустяках, как «не пойманный – не вор». Все, что нам было нужно, мы уже знаем. Выяснить, чем промышляет ваш приятель Рокот, будет не сложнее, чем отобрать конфетку у ребенка. Вы это понимаете? Поздно идти в отказ. Не усугубляйте своего положения.

Яропольцев судорожно сжал и разжал кулаки, потом вцепился в колени так, что побелели костяшки пальцев, и глухо проговорил:

– Мне нужно выпить. Не мензурку. Хотя бы стакан.

Крячко оторвался от стены и выскользнул в коридор. Лев не шелохнулся. Он понимал, что время уходит, но также понимал, что душевные силы человека, сидящего напротив, на исходе. Еще чуть-чуть, и он сорвется. «Надеюсь, что Стасу удастся добыть бутылку в этот час, и сделать это достаточно быстро, – пронеслось в голове. – И надеюсь, это поможет окончательно развязать язык свидетелю». Его слова о том, как просто будет получить нужные сведения от Рокотова, были, мягко говоря, преувеличением. На самом деле он так не думал. На самом деле он был уверен, что без помощи Яропольцева им никогда не узнать, чем тот зацепил Курбана, и не помешать преступнику продолжать свое грязное дело.