Глава 31
У нас есть такой план
Деревня Хорошево произвела на Сталина благоприятное впечатление – небольшая, но очень чистенькая и уютная. У входа, дожидаясь Верховного главнокомандующего, стояли два ефрейтора, совсем молодые парни. Каждому из них – не более двадцати лет.
Иосиф Виссарионович по-приятельски кивнул им, как старым добрым знакомым, и, услышав в ответ: «Здравия желаем, товарищ Маршал Советского Союза!» – неодобрительно покачал головой и молча прошел в избу.
Заметив аппарат ВЧ-связи, стоявший на столе, одобрительно кивнул и поднял трубку.
– Мне нужен Ермак, – назвал Сталин псевдоним командующего Калининским фронтом Еременко.
– А кто его спрашивает? – поинтересовалась связистка.
– Скажите, что Иванов беспокоит. Он поймет.
Через минуту раздался голос Еременко:
– Это товарищ Иванов?
Голос был запыхавшимся, как если бы он бежал с противоположного конца фронта.
– Он самый, – громко произнес Сталин. – Вы почему топчетесь на месте? Почему не переходите в наступление? Или вы мне хотите сказать, что перевес в живой силе и технике на стороне немцев?
– Никак нет, товарищ Иванов.
– Нет… Тогда в чем же дело?.. – Не удержался Сталин от крепкого слова. – Мне нужно лично поторапливать вас к наступлению?..
– Товарищ Иванов, район укреплен, а потом…
– Я не хуже вас знаю, что район укреплен, но для вас сложились выгодные условия для нанесения ударов в районе Смоленска и Рославля. Весь Брянский фронт уже ведет успешное наступление на Орловско-Брянском направлении, и левое крыло Западного фронта уже продвинулось вперед. А вы все медлите! Я не вижу причин для такого передыха! Вот что, Ермак, давайте немедленно подъезжайте ко мне в Хорошево, вот здесь и поговорим по-серьезному!..
– Я не знаю точное место, где вы расположились, товарищ Иванов.
– Чтобы вы не заплутали, вас кто-нибудь встретит.
Глянув в окно, Иосиф Виссарионович увидел Серова, стоящего во дворе дома, распахнул оконную створку и произнес:
– Товарищ Серов, пройдите ко мне!
Иван Александрович быстро поднялся в дом, прошел в комнату Сталина и застыл в ожидании.
– Товарищ Серов, тут вот какое дело, сейчас ко мне должен подъехать товарищ Еременко, нужно будет встретить его у деревни. У вас найдется такой человек, который помог бы Еременко?
– Мне, кажется, что лучше всего отправить генерал-майора Зубарева.
– Зубарев, – задумался Сталин. – Это не он начальник охраны тыла фронта? Кажется, генерал-майора он получил в апреле этого года.
– Именно так, товарищ Сталин, – отвечал Серов, даже не удивившись ответу. Высшему командованию было известно о феноменальной памяти Иосифа Виссарионовича. Ему достаточно было прочитать страницу какого-нибудь текста, чтобы запомнить его до последней запятой.
– Что ж, пусть будет Зубарев. Позовите его, хочу с ним познакомиться.
Иван Александрович спустился с крыльца, подле которого стояли ефрейторы, поставленные накануне. Пост офицерский, но заменять их не стали – чего привлекать лишний раз внимание. И так уже деревенские начинают шептаться и поглядывать на пограничников, выставленных вокруг деревни.
Охрана Сталина, выполняя его жесткое распоряжение, продолжала сидеть в вагонах. Только ночью, подалее от посторонних глаз, позволяла себе роскошь немного потоптаться у железнодорожных путей, чтобы выкурить по папироске.
У «Виллиса» среди группы офицеров дородной фигурой выделялся генерал-майор Зубарев, что-то энергично рассказывающий.
– Николай Прокофьевич, можно вас на минуточку?
– Конечно, товарищ заместитель министра, – с готовностью отозвался Зубарев и подошел к Серову.
– Товарищ Сталин распорядился подобрать человека, который мог бы встретить Еременко и проводить его к нему, я рекомендовал вас. Сейчас он хотел бы с вами переговорить.
Зубарев, не страдавший робостью, вдруг неожиданно побледнел, проглотил комок, подступивший к горлу, а потом произнес сдавленно:
– Товарищ заместитель наркома, я еще никогда не видел товарища Сталина.
Иван Александрович широко улыбнулся:
– Вот и представился случай познакомиться.
– А что мне сказать товарищу Сталину?
– Он сам вам скажет, что вы должны сделать. И еще вот что, при обращении к Иосифу Виссарионовичу, не называйте никаких его титулов: ни Верховный главнокомандующий, ни Маршал Советского Союза, ни Генеральный секретарь, он этого не любит. Обращайтесь не иначе как товарищ Сталин. Вам все понятно?
– Понятно, товарищ заместитель министра. Никаких титулов!
Вошли в избу, постучались в небольшую дверь, за которой находилась комната Сталина. Иосиф Виссарионович стоял у окна и курил. Зубарев тяжеловато перевалился через порог и вдруг застыл.
– Товарищ Сталин, вот это и есть генерал-майор Зубарев, – проговорил Иван Александрович, показав на побледневшего Зубарева.
Как-то сразу вдруг встрепенувшись, Николай Прокофьевич, набрав в легкие побольше воздуха, громко, сотрясая своды избы, пророкотал:
– Товарищ Верховный главнокомандующий, Маршал Советского Союза, по вашему приказанию генерал-майор Зубарев прибыл, – и, шагнув влево, громко щелкнул каблуками.
Спрятав улыбку в рыжеватые усы, Иосиф Сталин переложил трубку в левую ладонь и подошел к Зубареву, горделиво задравшему подбородок, протянул руку:
– Здравствуйте, товарищ Зубарев.
Крепко тряхнув руку Иосифу Виссарионовичу, генерал-майор гаркнул во все горло:
– Здравия желаю, товарищ Маршал Советского Союза!
Еще один шажок в сторону, и громкий щелчок каблуками.
Иосиф Виссарионович неодобрительно посмотрел на стоявшего рядом Серова. Иван Александрович невольно сжал губы, понимая, что впереди его ждет разнос от Сталина.
– Я у вас что хотел спросить, товарищ Зубарев, – мягко проговорил Иосиф Виссарионович. – Знаете ли вы командующего Калининским фронтом товарища Еременко?
– Так точно, товарищ Маршал Советского Союза!
– Очень хорошо, – кивнул Сталин, проходя в глубину комнаты. – Вы можете его встретить у деревни и проводить ко мне?
– Так точно, товарищ Верховный главнокомандующий, Маршал Советского Союза! – громко и с готовностью отозвался генерал-майор Зубарев, не позабыв при последних словах громко щелкнуть каблуками.
– Уверен, что вы сделаете все правильно, – кивнул Иосиф Виссарионович. – А сейчас идите и встречайте товарища Еременко. Он уже выехал.
– Слушаюсь, товарищ Верховный главнокомандующий, Маршал Советского Союза, – гаркнул Николай Прокофьевич во всю мощь немалых легких.
Едва за Зубаревым закрылась дверь, Иосиф Виссарионович неодобрительно покачал головой и спросил:
– Вы думаете, он понял, что от него требуется?
– Уверен, что все понял, товарищ Сталин. Насколько я его знаю, он очень сообразительный офицер. Можете не сомневаться, Зубарев не подведет.
– Тогда хорошо… А только чего это он все время прыгает? Как балерина! Я такое представление только в Большом театре видел.
– Он очень переволновался, товарищ Сталин, когда разговаривал с вами. Думаю, что он и сам не ожидал от себя подобного.
– Ну, ладно, вы все-таки проконтролируйте, чтобы товарищ Еременко не заплутал и пришел куда нужно.
– Проконтролирую, товарищ Сталин. Разрешите идти?
– Ступайте.
* * *
Минут через двадцать из низкого дубровника выехал тяжелый «ГАЗ-61», за ним, цепляя густо разросшийся чаплыжник, покатил высокий пикап, в котором сидела группа людей, обвешанных кинокамерами и фотоаппаратами.
– А это что еще за новость? – недовольно поморщился Иван Серов. – Что это за народные режиссеры выискались?
– Похоже, что фильм собираются снимать, – подсказал стоявший рядом полковник Шепелев, начальник погранотряда.
– А ну разворачивайтесь и езжайте обратно! – махнул Серов на пикап, намеревавшийся проехать в деревушку.
Машины остановились прямо посреди ромашкового поля. Из «ГАЗ-61» вышел раздосадованный генерал-полковник Еременко.
– Товарищ комиссар второго ранга, так в чем же дело? Это же кинобригада, решили заснять товарища Сталина во фронтовых условиях.
– Не могу, Андрей Иванович, у меня приказ, – возразил Серов. – Никакой публичности!
– Иван Александрович, – взмолился генерал-полковник, тряхнув русым чубом, – так ведь для истории! Для такого дела я лучших кинооператоров и фотографов привез. Ручаюсь тебе, снимут так, как нужно. Товарищу Сталину понравится.
– Сделаем вот как, Андрей Иванович, – произнес комиссар второго ранга. – Ты пока убери свою штабную кинобригаду куда-нибудь с глаз долой, а вот когда договоришься с товарищем Сталиным, тогда их и позовем.
Генерал-полковник неодобрительно крякнул, а потом согласился.
– Договорились. Чего тут еще сделаешь? – Крикнул операторам, продолжавшим стоять на месте: – Езжайте обратно! Если понадобитесь, позовем!
– Пойдемте, Александр Иванович, – поторопил Серов, – товарищ Сталин уже ждет.
– Сегодня он меня очень распекал, – пожаловался Еременко. Серов неопределенно поджал плечами. – Какое сейчас настроение у товарища Сталина?
– Ты же знаешь, Андрей Иванович, товарищ Сталин не распекает просто так, значит, была какая-то причина. А настроение? Рабочее у него настроение, как и всегда!
Подошли к небольшому домику, выкрашенному в веселенький салатный цвет, у входа в который, вытянувшись в полный рост, стояли два солдата. На некотором расстоянии, на дальнем охранении, несли службу еще несколько автоматчиков, цепляя жесткими взглядами каждого подошедшего.
Деревенские, уже зная о прибытии в деревню Сталина, с интересом поглядывали на дом, где он квартировал. Лишь ребятишки, всегда особенно любопытные, норовили пробежать мимо часовых и заглянуть за забор. Девчата, взявшись за руки, тоже старались пройти мимо, поглядывая на молодых офицеров. Жизнь в деревне заметно оживилась. Даже старики, весь год пролежавшие на печи, повылазили из изб, позанимали места на завалинках и, завидев военных, в знак приветствия поднимали клюшки.
Серов с Еременко прошли в дом, где, кроме Сталина, находились еще Жданов с Ворошиловым.
– Здравствуйте, товарищ Еременко, – поздоровался Сталин, протянув вошедшему руку. Некрепко пожал. – Присаживайтесь к столу. – Когда все разместились, продолжил, слегка повысив голос: – А теперь скажите мне, почему ваш фронт не выполняет задание Ставки? Вы уже три месяца как командующий Калининским фронтом, а однако фронт продолжает топтаться на месте.
– Товарищ Сталин, я принял фронт в запущенном состоянии, – бодро заговорил Еременко, – мне пришлось немедленно устранять недостатки. Я ездил по армиям, изучал состояние дел, а также оперативное положение подразделений. Знакомился с командным составом. Ко многим из них у меня были серьезные нарекания, их пришлось понизить в должности, а потом…
– Послушайте Еременко, я говорю не о том, что было три месяца назад, а о том, что вы должны исполнить сейчас. Сейчас проводится заключительная операция на вашем направлении. Воронежский и Степной фронты ведут активные боевые действия, уже перешли в контрнаступление, а Калининский фронт лишь только чаи распивает! Вот я и спрашиваю, почему?
– Товарищ Сталин, левое крыло фронта принимает активное участие в Смоленской операции.
– Я не понимаю, что значит левое крыло, а что значит правое? Мы говорим об общем наступлении по всему фронту. Если не работает правая рука или левая, то это уже инвалид. Вот так и фронт, если он действует одним крылом, то он уже не полноценный, он уже не сможет добиться победы.
– Напротив моего фронта немецкое командование сосредоточило основные свои силы. У противника очень сильные оборонительные рубежи до шести полос. Общая глубина оборонительных укреплений до ста километров…
– А кто вам мешает привлечь дальнюю авиацию, чтобы разбить тяжелыми бомбами укрепрайоны, как это сделал Соколовский? Или вы забыли, в чем заключается ваша задача? Тогда я напомню… Вы должны прорвать участок на духовицинском направлении и вклиниться в оборону противника, тем самым сковать сосредоточенные на этих участках дивизии. Вам все понятно?
– Так точно, товарищ Сталин!
– Если вы не выполните поставленной задачи в намеченный Ставкой срок, то я сниму вас с должности командующего фронтом, – посуровел Иосиф Виссарионович. – А теперь идите и крепко подумайте над моими словами. А как все основательно продумаете, доложите еще раз!
* * *
Полковник Мишин, докурив папиросу, смял ее о стеклянную пепельницу и тотчас закурил вторую. За прошедшие десять минут он не произнес ни слова, и диверсант, сидевший напротив, заметно нервничал. Затянувшееся молчание не сулило ничего хорошего.
Затем Валерий Николаевич пододвинул к себе кипу бумаг и принялся подписывать документы, разложенные на столе; отдавал распоряжения по телефону. Диверсант для него как бы перестал существовать. В действительности это был психологический трюк, который он использовал неоднократно, и Тимофей Романцев, сидевший на стуле у стены, прекрасно это осознавал.
После затяжного молчания на арестантов порой накатывало желание выговориться, но сегодняшний случай особый.
Наконец полковник сложил папки и, аккуратно завязав тесемки, спросил:
– Ваше настоящее имя?
– Гайдук Стас Михайлович.
– Откуда родом?
– Из Липецкой области.
– Когда стали работать на немецкую разведку? Только давай без вранья! Мы уже много знаем. Договорились? Мы все равно перепроверим и узнаем правду. Если соврал… Расстреляем сразу! Понятно?
– Да.
– А теперь выкладывайте свою душещипательную историю.
– Родом я из Харькова. Был командиром пехотного взвода, на войне с первых дней… Под Минском попал в окружение…
– Где Федор Марчук? – неожиданно прервал полковник.
– Где он находится, я не знаю… – не сразу ответил Гайдук, смешавшись. – Но он сказал, что остановился у какой-то женщины. Но я бы не доверял его словам. Он мог остановиться где-нибудь в офицерском общежитии, документы у него хорошие.
– Что вы должны были передать по рации?
– Он сказал, чтобы я передал в абвер о прибытии Сталина на железнодорожную станцию Ржев.
– Что за человек этот Марчук?
– Он из тех людей, которых посылают на самые сложные задания.
– Сколько раз его перебрасывали за линию фронта?
– Мне известно о пяти таких командировках. Но в действительности их больше… Знаю, что под видом раненого, отступающего с переднего края обороны, он был трижды переброшен на советскую сторону. Два раза вместе с большой группой был заброшен на Кавказ. Там его отряд взорвал мосты стратегического назначения, помешав отступлению частей Красной армии. В другой раз он уничтожил железнодорожный узел где-то под Одессой.
– Какое задание у него сейчас?
– Я могу только догадываться… Скорее всего, устранение Сталина.
– И что, он может справиться с таким заданием?
– Мне иногда кажется, что для такого человека, как Марчук, не существует невозможного.
– Как давно вы его знаете?
– С конца сорок первого года, когда попал в окружение. Тогда на нем была форма капитана Красной армии. Нас в группе было человек сорок, и он сразу взял командование на себя. А еще через сутки он привел нас прямо к немцам… К сборному лагерю, где нас сразу разоружили.
– Как же вы так сдались без боя?
– Это было очень неожиданно… Когда нас окружили немцы, он скомандовал: «Бросайте оружие, иначе всех перебьют». Ну мы и побросали. После сборного лагеря меня перевели в разведывательно-диверсионную школу в местечке Яблонь. Именно там я повстречал Марчука во второй раз. Когда я его там увидел, то понял, что привел он нас к немцам специально. Это я уже позже узнал, что немцы тщательно готовились к войне. Просчитали возможное окружение Красной армии. Вот и засылали к нам в тыл своих людей, один из них был Марчук.
– Чем он там занимался, в школе?
– Преподавал нам диверсионное дело. Было довольно познавательно, приводил много примеров из собственной работы.
– Каким образом он стал служить на немцев?
– Впоследствии я узнал, что он был перебежчиком. Перешел на сторону немцев еще в первые дни войны. Был направлен для проверки в особый офицерский лагерь, находившийся неподалеку от Берлина, в небольшом городишке Луккенвальде. Там его проверили через агентуру, заброшенную в Советский Союз еще задолго до начала войны, и выяснили, что он действительно тот, за кого себя выдает. И отправили в одно из элитных подразделений «Бранденбург-800», а уже оттуда он попал в учебный лагерь полка.
– Вы можете охарактеризовать его как личность?
– Уже само то, что он потом попал не куда-нибудь, а в «Бранденбург-800», говорит само за себя. Просто так в такое подразделение не попадают, каждый из претендентов проходит тщательную идеологическую, физическую и психологическую проверку. Тех, кто не выдерживает этих экзаменов, отправляют обратно в общие лагеря. И нужно много знать и уметь, чтобы удержаться там. Каждый из них должен знать все метолы разведывательно-диверсионный работы, владеть приемами джиу-джитсу, знать радио-, фотодело, автодело и еще многое другое, что пригодилось бы в диверсионном деле. Умение захватывать «языка», организовать повстанческие движения, вести войсковую разведку на передовой линии фронта. Так вот, мне как-то пришлось общаться с командиром батальона капитаном Фатером, где Марчук проходил учебу, по его словам, он был лучший. А то, что касается его личности… Силен, смел, этого у него не отнимешь. Принимает всегда нестандартные решения, которые могут поставить в тупик кого угодно. Мгновенно ориентируется в самой сложной обстановке и принимает единственно верное решение, которое спасает жизнь и ему, и тем, кто находится рядом с ним. В случае опасности, а у него на опасность особый нюх, мгновенно применяет оружие.
– Мы хотим взять его живым, у нас есть к нему разговор. Что можете нам посоветовать?
Стас Гайдук отрицательно покачал головой:
– Боюсь, что это совершенно невозможно. Если у него не будет возможности уничтожить противника, так он тотчас откусит ампулу с ядом, которая у него пришита на отвороте воротника, чтобы его не взяли живым. Он прекрасно знает, что за все то, что он успел натворить на родине, прощения ему не видать.
– Где вы договорились с ним встретиться?
– Завтра… В двадцать третьем квадрате. В двенадцать часов ночи должен будет прилететь самолет, который нас заберет.
– Значит, вы полагаете, что взять живым его невозможно?
– Для того чтобы взять живым, нужно быть хитрее и умнее его. А еще нужно придумать какой-нибудь надежный план, в который бы он поверил.
– У нас есть такой план, – заметил полковник Мишин. – Я вам гарантирую жизнь, если вы поможете нам взять Марчука живым. Вы согласны?
Стас Гайдук сдавленно сглотнул и посмотрел на полковника Мишина:
– Я согласен… Что я должен сделать?
Кивнув в сторону Тимофея Романцева, полковник сказал:
– Старший лейтенант Романцев вам все расскажет.
