Глава 13
Гжатск. У меня есть план

До Гжатска добрались далеко за полдень. Погода выдалась неустойчивой: то налетал порывистый ветер, намереваясь растрепать полы шинели, а то вдруг утихал, и через бледную пленку облаков пробивалось солнце.

– И куда мы сейчас потопаем? – спросил Храпов Алексей.

Свиридов хмыкнул:

– А ты бы поменьше вопросов задавал. – И уже спокойно, явно примирительно, стараясь успокоить нахмурившегося товарища, продолжил: – Если идем, значит, так надо. Встреча у меня здесь.

– Может, пивка хлебнем? – с некоторой надеждой предложил Храпов. – А то шарахаемся, как неприкаянные, а так хоть дух переведем.

– Пивка? – призадумался Свиридов. Лицо его разом подобрело, выразило некоторую мечтательность. Похоже, что предложение ему пришлось по душе. – Почему бы и нет? Только где тут пиво отыщешь, среди полной разрухи.

– Пиво есть. Мужику без него никак нельзя, – повеселел Храпов. – Надо только спросить у местных. С пивом и живется, и работается легче, так сам товарищ Сталин сказал!

– Про пиво он не говорил, он сказал, что «жить стало легче, жить стало веселее», – усмехнулся Свиридов. – Хотя один хрен!

Городок провинциальный, местами зеленый, каковых в стране не одна сотня. Встречались преимущественно бабы, реже – мужички в армейской форме, явно тыловики, какие-нибудь интенданты или из прочих хозяйственных структур. Обмундирование на них было отглажено, даже без случайного пятнышка. Неожиданно Михаил Свиридов поймал себя на неприязни к тыловикам, какая может быть только у повоевавшего человека. Небрежно, как дозволительно лишь пришедшему с передовой, отдавал честь.

Зашли в пивную, разместившуюся между двумя уцелевшими домами. Павильон небольшой, рассчитанный на несколько столиков, за которыми в выцветших гимнастерках без знаков различия сидели побитые и покалеченные войной мужички: у кого не было руки, кто-то был без ног. И пиво для них оставалось едва ли не единственной отрадой.

За небольшим прилавком, укрытым старой влажной клеенкой, стояла тощая женщина лет сорока, хмуро посматривающая на куцую очередь. Взяли по кружке пенящегося напитка, тонкими струйками стекавшими по стеклянным бокам. Здесь же за умеренную цену прикупили по худосочной вобле и, осмотревшись, выбрали столик в самом углу павильона, где цедил пиво безрукий парень лет двадцати пяти. Левый, пустой рукав гимнастерки аккуратно заправлен под ремень; правая рука покалечена – тремя оставшимися пальцами он крепко держал кружку, отхлебывая понемногу, явно смакуя и посматривая по сторонам, точно на таких же покалеченных солдатиков, как и он сам. На гимнастерке красовался орден Красного Знамени. Судя по его молодым и ясным глазам, было понятно, что он не тужил, считая, что ему еще крепко повезло. За соседним столиком стоял безрукий молодой боец, его ровесник, которому товарищи, со всем бережением, приставляли кружку с пивом к самым губам. Отпив несколько глотков, он просил воблы, и тотчас ее получал, вкусно пережевывая. Среди боевых товарищей инвалид не чувствовал себя одиноким, принимал участие в оживленном разговоре, весело смеялся над какой-нибудь незатейливой солдатской шуткой, на какое-то время позабыв про страшные увечья. А если вдруг ослабеют ноги, знал, что товарищи не оставят в одиночестве и препроводят до самого дома.

– Давно с фронта? – спросил сосед, когда Свиридов, сделав первые несколько глотков, шумно выдохнул.

– Два месяца прошло, – отвечал Михаил Свиридов, разрывая воблу на двое. – В госпитале валялся… Сейчас иду в запасной полк. Он недалеко тут.

– Понятно, – не то посочувствовал, не то порадовался за бойцов безрукий. – Только ведь прежде чем в часть определят, особисты наизнанку всю душу вывернут.

– Фильтрация, брат, – согласился невесело Свиридов, – с этим ничего не поделаешь. Где-то их тоже понять можно, а вдруг враг решил затесаться.

Алексей Храпов стоял рядышком, участия в разговоре не принимал, тихонько обсасывал плавник сухонькой рыбки, небольшими глотками пил пиво.

– Все так. Где воевал, товарищ старший лейтенант?

– Степной фронт, вот там меня и зацепило. Ладно, выкарабкался, а многим не удалось.

– Мне вот тоже не повезло, – показал безрукий на пустой рукав. Немного подумав, добавил: – Хотя кто знает, может, и повезло… Помню, рванула мина, ударила по глазам желтым светом. Когда очнулся, огляделся, из шести человек только я один в живых остался, да и то весь поломанный. Тут не только тело, всю душу разворотило. Так что списали меня три месяца назад подчистую.

– Да, браток, трудно об этом вспоминать, – согласился Свиридов. – Я вот походил немного по вашему городу и вижу, что война здесь тоже крепенько прошлась.

– Почти все разрушили, гады! – выругался безрукий. – Люди ютятся где придется. Землянки роют… Ладно мне повезло, мой дом на окраине стоит, как-то сумел уцелеть. Сейчас я там с матушкой живу. А вот другим как?

– Это хорошо, когда есть куда подругу привести, – улыбнулся Свиридов.

– Есть… Сейчас даже я за красавца сойду. Только приводить сегодня не придется.

– А что так? – удивился Михаил Свиридов, отставив кружку в сторону.

– Сам толком ничего не пойму. Пришли какие-то в гражданском, удостоверения показали, меня и мать выставили, сказали, что на пару дней. А сам я должен на это время жилье подыскать. Миноискателем по дому прошли, не знаю, чего они там выискивали. Вот мы с маманей и ломаем голову, где нам притулиться. Родни-то у нас не осталось – или поубивало, или уехали куда-то. Ладно, придумаем что-нибудь… Свет не без добрых людей. Мы там огородик небольшой держим, картошка хорошо завязалась, огурцы пошли, лучок вот насобирал, чеснок есть. Так что будет чем за постой расплатиться.

– А что это за важные гости такие прибыли, что людей из собственного дома выставили?

– Даже не знаю, что и сказать… Подъехали к дому на четырех легковых автомобилях, а еще полный автобус каких-то железнодорожников. Наверное, со всей округи их понасобирали…

– Странно все это. Наверное, кто-то из высокого начальства остановился, – предположил Свиридов.

– Не знаю, что и сказать тебе, старший лейтенант, – понизил голос безрукий, – а только соседка моя говорит, что будто бы самого Сталина у нас на огороде видела.

– Бабе, может, и привиделось, да и вообще, сколько похожих людей на свете.

– Похожих-то много, а вот ты послушай… Я тут подошел к помощнику машиниста, Егору, мы с ним давние приятели. Спрашиваю его, кого это вы привезли? Вроде бы и не военные, все в гражданском, а выправка, как у строевиков. Да и ходят все строем, будто бы на учениях. Так он от меня шарахнулся как черт от ладана, не спрашивай, говорит, меня об этом… Ладно, забудьте, братишки, – проговорил безрукий, – что-то я лишнего наговорил.

– А ты где живешь-то, браток? – бесхитростно спросил Свиридов. – Загляну как-нибудь в гости с белоголовкой. Посидим… Мне тут с родины сытный харч прислали, как-то негоже одному давиться. Уж лучше его на закусь с хорошим человеком оставить.

– На закусь, говоришь, – безрукий призадумался. – А что, мысль дельная. Запоминай: улица Строителей, семнадцать.

– Добро!

Красноармейцы, сидевшие за соседним столиком, уже ушли. Их место заняла бригада путейцев, плотно расположившись вокруг столика. Переговаривались негромко, отчего-то опасливо озираясь по сторонам. Михаил Свиридов невольно прислушался к их разговору и понял, что они говорили о Сталине.

Очередь, каких-то пятнадцать минут назад куцая, теперь значительно удлинилась, и ее хвост плотно скрутился в углу павильона. Без очереди никто не лез. Все с пониманием. Лишь фронтовиков уважительно пропускали вперед.

– Послушай, друг, – неожиданно встрепенулся безрукий, обратившись к молчавшему Храпову, – а что это у тебя за медаль такая особенная?

Пиво было допито. Оставалось самую малость на дне, уже значительно потеплевшую и оттого невкусную. Храпов отставил кружку в сторону, слегка стукнув о поверхность стола, и отвечал:

– Ты, братец, я смотрю, совсем опьянел. Не надо так… Тебе еще с матушкой жилье искать.

– Оставь, – произнес безрукий. – Не о том сейчас разговор. Про медаль я спрашиваю.

Алексей Храпов пожал плечами:

– Медаль «За боевые заслуги». Слыхал о такой?

– У меня у самого такая медаль есть… точнее, была, – сказал инвалид, горячась. – Только я ее вместе с рукой потерял. А вот твоя какая-то не такая.

– Что значит не такая? – подивился Храпов. – Не сам же я ее отливал да на грудь себе вешал. Может, тебе документы на нее показать?

– А может, и показать? – неожиданно громко сказал безрукий, привлекая к себе внимание. Парень значительно опьянел.

На них начинали уже поглядывать, разговор принимал острый характер.

– Что-то я тебя не понимаю.

Алексей Храпов держался спокойно, вот только ладони, стукнувшие кружку об стол, выдавали внутреннее напряжение.

– А вот ты послушай… Медаль «За боевые заслуги» должна быть серебряной, а вот у тебя она только серебряной краской покрыта, а под ней, похоже, латунь. Чего это они для тебя серебро-то пожалели?

– Послушай, браток, – тихим миролюбивым голосом заговорил Свиридов, стараясь не привлекать к себе внимания. – Ну чего ты к парню-то привязался? Ты на него посмотри, видишь, как он расстроился. Всем серебряную дали, а ему почему-то латунную. Какую дали, такую и взял.

– И то верно, – примирительно произнес безрукий сосед. – Ты уж не серчай на меня, братишка. Это у меня все с фронта, контузия… Когда немного приму, так из меня все это прет!

– Ладно, – отмахнулся Храпов. – Чего там не бывает, да еще между своими.

Старший лейтенант Свиридов посмотрел на часы.

– Ох ты! Время-то как поджимает. Нам еще в комендатуре нужно отметиться. Не хватало, чтобы из-за собственной глупости в штрафной роте оказаться. Почапаем мы, как ты, говоришь, тебя зовут?

– Яков.

– А меня Иваном. Держи краба, – протянул Свиридов ладонь. Яков неловко протянул покалеченную руку. – Мы с тобой еще и за победу выпьем.

Вышли из душного павильона на прохладный воздух.

– Не беги, – попридержал Свиридов за локоть Храпова, невольно ускорившего шаг. – Ничего не произошло. Ты боец Красной армии, направляешься в запасной полк на переформирование, держись спокойно и достойно, как положено фронтовику. Сейчас сворачиваем за тот дом, – кивнул Свиридов на каркас четырехэтажного дома, разрушенного авиабомбой. В основании до первого этажа груда кирпичей, через которые кто-то проделал узкую тропинку, – не иначе как пробивал вход в подвал. Подошли поближе, так оно и есть: вниз пошли расчищенные ступени, дальше дверь, неожиданно приоткрывшаяся, и Свиридов увидел сморщенное старушечье лицо, подсматривающее за ним через небольшую щель. Внутри него невольно все передернуло – настоящая баба-яга!

Повернули за угол и прошли во двор разрушенного дома. Присели на обломок стены, и Свиридов нервно закурил. Только сейчас, когда он сделал одну за другой глубокие затяжки, стало понятно, насколько он взволнован.

– Чуть не запалились, – наконец произнес он. – Ну что сидишь как истукан? – обратился он зло к примолкшему Храпову. – Неужели тебе непонятно?! Да сними ты с себя эту хрень! – ткнул он пальцем в медаль. – Брось ее куда-нибудь подальше! Из серебра должна быть медаль!

Алексей Храпов отцепил медаль «За боевые заслуги» и зашвырнул ее далеко в груду камней.

– Вот умники в этом абвере! Серебро на медаль пожалели, из латуни сделали. Нам просто повезло, что на нее обратил внимание этот безрукий Яков, а не офицер из СМЕРШа. – Докурив, Свиридов швырнул окурок под ноги и сказал: – Ладно, чего мы тут сидим? Топать нужно отсюда, и как можно дальше!

– Куда мы идем?

Остановившись, Свиридов в упор посмотрел на товарища и произнес:

– А не много ли ты вопросов задаешь?

– Товарищ старший лейтенант, так ведь мы с тобой…

– И еще вот что хочу сказать, замечу что-нибудь неладное… – Храпов посмурнел. Свиридов неожиданно широко улыбнулся и проговорил: – Да ладно тебе, пошутил я! Под ноги смотри, чтобы лоб не расшибить, а то потом хлопот не оберешься. Посмотрим, что эта такая за улица Строителей.

Улица Строителей находилась на окраине города, спрятавшись за небольшой зеленый массив. Стараясь выглядеть беспечными, какими бывают только фронтовики, оказавшиеся в глубоком тылу, затопали по дороге. На первый взгляд обыкновенная улочка, ничем не хуже и не лучше остальных. Ничего такого, что могло бы указывать на усиленное охранение. Семнадцатый дом Свиридов заприметил сразу, выделявшийся среди прочих высоким палисадником, за которым произрастали какие-то крупные синие цветы, и темно-зеленым недавно покрашенным фасадом.

Вопреки ожиданию, охраны было немного – всего-то двое офицеров, присевших на крыльцо и раскуривающих по-товарищески папироску. Два «Виллиса», как мустанги в стойле, стояли под навесом. Ни роты НКВД, ни колец оцепления, ничего такого, что могло бы привлечь внимание. И только настороженные взгляды, которыми они проводили проходивших мимо Свиридова и Храпова, свидетельствовали о том, что Яков не соврал. Рука одного из офицеров как бы ненароком опустилась на автомат, стоявший прислоненным к крыльцу.

Занавеска на окне вдруг дрогнула, на мгновение в нем показалось лицо. Свиридов готов был поклясться, что в глубине горницы он рассмотрел знакомый силуэт Сталина, растиражированный на тысячах фотографиях и портретах.

– Я его увидел, – негромко произнес Свиридов, когда они отошли на значительное расстояние. И поймал себя на волнении, неприятно его поразившем.

– Кого увидел? – непонимающе произнес Храпов.

– Сталина!

Волнение Свиридова передалось и Храпову.

– Не перепутал? – переспросил тот глуховатым голосом.

– Нет. Только не оглядывайся, если не хочешь получить автоматную очередь в спину. Сейчас выходим на дорогу и идем подальше отсюда.

– Понял.

Вышли на смежную улицу. Ни роты автоматчиков, ни первого, ни второго оцепления; ни патрульных, ни бойцов НКВД, проверяющих документы у всякого, находящегося вблизи охраняемого. Где-то это было даже странно. В какой-то момент Свиридов усомнился в увиденном, но еще через секунду память услужливо подкинула подсмотренную картину – Сталин, стоящий у стола.

– Нужно придумать, что нам делать дальше.

Вышли на центральную улицу, значительно оживившуюся за последний час. Поначалу мимо протопал маршевый полк, одетый в новое обмундирование, а затем проехал штабной «Виллис». На переднем сиденье расположился полковник хмурого вида, тоскливо посматривающий на руины. За ним, отставая метров на триста, двигалась полуторка, громыхая разболтанным железом по разбитой дороге.

Михаил Свиридов вышел на обочину и помахал рукой, пытаясь остановить машину. Грузовик остановился, из кабины выглянуло совсем молодое лицо:

– Чего тебе, товарищ старший лейтенант?

– Браток, подвези нас до Макеевки, тут недалеко, километров десять будет. Уж больно неохота пешком топать.

– Нам не положено подвозить, прифронтовая полоса, – как-то не очень убедительно предупредил водитель. – Мало ли кто может быть…

– Диверсанты, что ли? Да брось ты, братишка! – обиделся Свиридов. – Где ты тут диверсантов видишь? Не обижу, внакладе не останешься.

Водитель колебался недолго, похоже, что он был рад случайному заработку.

– Ладно, давайте залезайте в кабину, чего глаза мозолить! Я как раз через Макеевку еду. Если комендатура остановит, денег с вас я не брал. Земляки вы мне! Там тоже люди, поймут.

– Договорились, браток, – распахнул дверцу Свиридов, уверенно присаживаясь рядом с водителем. – Мы тоненькие, много места не займем. Бочком сядем.

За ним в кабину протиснулся Храпов.

– Поместимся?

– Ничего… Еще и не в такой тесноте приходилось разъезжать.

Машина, будто бы утлое суденышко в сильную качку, перекатываясь с одной стороны на другую, заколесила по дороге.

– Тебя как звать-то?

– Фрол.

– А что это у вас нынче все так строго, Фрол? – поинтересовался Свиридов. – Два раза документы проверяли.

– Говорят, что какое-то высокое начальство прибыло. Железную дорогу перекрыли, так мне пришлось целый час у шлагбаума простоять. Такая очередь из техники собралась… Давно такого припомнить не могу. Повезло, что налета не было. Если бы немцы знали про такое столпотворение, так не упустили бы возможности раздолбать весь железный узел! Я уже третий месяц здесь баранку кручу, но такое впервые вижу.

За разговором доехали до Макеевки, Свиридов протянул двести рублей.

– Многовато, товарищ старший лейтенант, – немного смутившись, отвечал водитель.

– Держи, не стесняйся, это тебе за быструю езду, – подбодрил Свиридов.

– А откуда деньги-то такие?

– Перед самым госпиталем два танка подбил, а премиальные мне только сейчас дали. Семьи у меня нет, а на одного многовато. Не стесняйся, бери!

– Ну спасибо, – с чувством сказал водитель. – Если что надо, так всегда буду рад помочь. У меня и время бывает свободное… Я к Семьсот двадцать четвертому артиллерийскому полку прикомандирован.

– Если понадобишься, непременно разыщем, – пообещал Свиридов, захлопнув дверь.

Переждав, когда на дорогу осядет тяжелая пыль, зашагали в сторону Макеевки, еще издали привлекавшей к себе внимание темными еловыми срубами, выстроенными в ровные ряды улиц. У каждого, даже у самого плохонького дома, добротная крыша; лишь дворовые постройки были покрыты соломой; у изб огромные огороды, в которых к солнцу тянулась сочная зелень; высокими кустами произрастала ботва, буквально вопя о хорошем урожае. Скотины немного, всего-то с десяток поросят на всю деревню; корова повстречалась лишь однажды, за которой приглядывал семилетний малец, зато повсеместно бестолково бегали куры. Деревушка, окруженная темным неприветливым лесом, выглядела небогато, но видно, на жизнь хватало. Луга скошены, а трава аккуратно уложена в скирды и укрыта ветхим тряпьем, закреплена от ветра тяжелыми досками. То бабья работа, а они без мужиков, убывших поголовно на фронт, справлялись. Даже плетни, огораживающие хозяйство, стояли прочно, не шатаясь, назло порывам ветра.

Без бурьяна тоже не обошлось: там, где были посевные травы, поднялись в рост лебеда с осокой. И сдаваться не собирались. Эту землю бабонькам не поднять, требовалась мужская сила, но лучших забрал фронт, а те, что остались, были немощные и старые, проводя большую часть времени с цигаркой на завалинке или просто на печи.

Бабы, попадавшиеся навстречу, в основном молодые и ядреные, приветливо здоровались и с интересом посматривали на нежданных гостей. Вышли на улицу Подлужную, взобравшись на самый склон, откуда хорошо просматривались и лес, темной полоской обрывающийся где-то у самого горизонта, и мелкая порожистая речушка, пьяно и зигзагами пробивающая дорогу среди торчавших на равнине останцов. Место живописное, совсем мирное, заставляло позабыть о войне, и только ее приметы, без конца цепляемые взглядом, – то заприметишь каркас сожженной машины, то покореженную пушку, уткнувшуюся стволом в землю, – заставляли поверить, что совсем недавно здесь шли тяжелые бои.

Замедлив шаг, Свиридов предупредил:

– Говорить буду я. А ты по сторонам смотри… мало ли чего. И палец на курке держи. Понял?

– Так точно.

– Вот и молодец, – подбодрил Свиридов.

Остановились у небольшого приземистого домика, нижними венцами зарывшегося в землю. Небольшие оконца со створчатыми ставнями, выкрашенными в зеленый цвет, смотрелись озорно.

Негромко постучавшись в дверь, Свиридов прислушался и аккуратно положил ладонь на расстегнутую кобуру.

За окном дрогнула занавеска, после чего мужской голос спросил:

– Вам кого?

– Я к земляку своему, Акиму, сказали, что он здесь проживает.

Дверь открылась, и на пороге в офицерском полевом обмундировании предстал высокий майор и, выговаривая каждое слово, произнес:

– Он уехал в прошлом месяце, но обещал заглянуть. Может, передать что-нибудь?

– Не нужно, – отвечал Свиридов, заметно расслабляясь. – Мы здесь проездом.

Распахнув дверь пошире, майор сказал:

– Проходите. Чего тут маячить? Сейчас о вас, наверное, вся деревня судачит. Гости сюда заглядывают редко, особенно такие справные мужики, как вы.

Негромко постукивая по крыльцу каблуками, прошли в сени. Потолки были низкие, темноватые, буквально давили на плечи, и Свиридов невольно пригнулся, как если бы в полной мере ощутил их многопудовую тяжесть.

– Почему двое? – спросил майор. – Я ждал целую группу.

– Наши дела немного пошли не по плану, а потом есть новости… Центр дал новое задание.

– И какое же? – насторожился хозяин. – Что-то я ничего такого не слышал. Ладно, сейчас расскажете, проходите в комнату.

Михаил Свиридов прошел в комнату, оказавшуюся неожиданно светлой и опрятной. Следом тяжело перешагнул невысокий порожек Храпов. Неожиданно Свиридов был сбит ударом кулака на пол, рядом распластался Алексей. Подняться Свиридов не успел – его тотчас оседлал крепкий, будто бы состоявший из сплошных мускул красноармеец и немилосердно принялся заламывать руки за спину.

Михаил невольно взвыл:

– Ыыы!!

– Заткните ему пасть, – спокойным голосом распорядился майор, выбивая из пачки «Казбека» душистую папироску.

Рядом столь же натуженно замычал Храпов. Он что-то хотел произнести, но оседлавший его старшина сунул ему в рот какую-то пахучую грязную тряпку, заставив умолкнуть.

Свиридов заворочался, пытаясь сбросить с себя красноармейца, но в его висок больно ткнулся ствол пистолета, и грозно прозвучавшая команда: «Не двигаться! Если не хочешь без башки остаться!» – заставила его замереть и безучастно наблюдать за происходящим.

В комнате, помимо майора и красноармейца, крутившего ему руки, находились еще два человека: старшина и лейтенант с пистолетом в руке, державший их на прицеле.

Майор закурил. Горьковатый теплый дым, наполнивший его легкие, доставлял ему удовольствие. Сладко прищурившись, он выпустил струйку дыма под самый потолок.

– Обыскать и связать покрепче, чтобы не рыпались, – распорядился майор, присаживаясь на стул.

Крепыш-красноармеец умело исполнил приказ. Старшина простучал каждого по карманам и, под снисходительную улыбку майора, вытащил из галифе по пистолету.

– Понаблюдай там за дорогой, – сказал майор лейтенанту, – посмотри, что и как. Если что-нибудь увидишь подозрительное, сразу доложишь!.. Я так понимаю, что ты здесь старший. Уж больно взгляд у тебя нехороший, – посмотрел он на Свиридова.

– Не ожидал… – произнес Михаил. – Неласково что-то вы своих встречаете.

– Хм, неласково… Ты бы ласку у баб поискал. Сейчас их много бедовых. А теперь давай отвечай начистоту, сколько вы привели с собой смершевцев? Как далеко они отсюда?

– Каких еще смершевцев?! Вы охренели, что ли?! – выругался Свиридов.

– Объясняю, – терпеливо проговорил майор, – военную контрразведку.

Подошел лейтенант и отрицательно покачал головой. Майор одобрительно кивнул.

– Никаких смершевцев мы не приводили. А сами вы кто такие будете?

– А к кому вы шли?

– Хотели встретиться с майором Колывановым.

– Я и есть Колыванов. И что ты мне хотел сказать?

– Уже все сказал! – кипятился Свиридов.

– И как ты сюда вошел?

– Обыкновенно! Сказал пароль, услышал отзыв, вот и вошел! Что тебе еще нужно?

– Пароль у тебя могла выбить контрразведка. А это они умеют! Ты мог и сам рассказать им про пароль… так сказать, по доброй воле. Ты мне вот что ответь, в какой разведшколе ты проходил подготовку?

– В Полтавской!

– Кажется, я что-то слышал о ней. Начальником у вас был лейтенант Бухгольц? Славный такой малый! Его просто нельзя без смеха вспоминать. Мы неплохо почудили с ним в Берлине.

– Хватит ломать комедию, Колыванов! Начальником органа в Полтаве был майор Петхольц, и я уверен, вы это знаете не хуже меня, – процедил сквозь зубы Свиридов. – А в феврале Полтавскую школу перебазировали в дачный поселок Пуща-Водица, что близ Киева. В июне школа передислоцировалась на остров Хортица в район Заполярья и сейчас официально именуется «Вахткоманда». Может, мне поименно назвать всех тех, кто проводил у нас занятия?

Майор широко улыбнулся, оставшись довольным ответом.

– Не надо. Похвально! Вижу, что ты следишь за судьбой своей школы. Я тоже в ней учился… Помнится, там была и женская группа…

– Она и сейчас там осталась, – несколько примирительно произнес успокоенный Свиридов. – Я буду вынужден сообщить о вашем самоуправстве командованию абвера. Своими непродуманными действиями вы могли сорвать важнейшее задание.

– Герасим, развяжи обоих, – сказал майор, обратившись к красноармейцу.

Боец расторопно выполнил приказ.

– Мастера вы руки вертеть, – растер Свиридов покрасневшие запястья.

– Как же я мог вам доверять, если вы должны появиться здесь только в самом крайнем случае.

– Этот случай настал. – Голос Свиридова приобрел прежнюю твердость. – Мое прежнее задание отменяется, но есть другое, куда более важное.

– И какое же?

– Мы должны убить Сталина.

– Это шутка, что ли, такая? – хмыкнул Колыванов.

– Мне сейчас не до шуток. В Гжатске остановился Сталин. Мы знаем, на какой именно улице, в каком именно доме он расположился.

– И как же мы это проделаем? – недоверчиво спросил Колыванов. – Его охрана расстреляет нас раньше, чем мы сумеем проникнуть в дом. Это и есть задание Центра?

– Да. Еще вот что… Руководить операцией поручено мне.

– Тогда приступим к исполнению… Хотя, на мой взгляд, это не самая лучшая идея. Смерть Сталина ничего не даст, разве что небольшую передышку в войне. Нужно уничтожить большевизм как систему… Хотя, – майор призадумался, – это будет та передышка, которая и позволит немцам одолеть Советский Союз. А за такое дело я готов рискнуть даже жизнью.

– Может, и жертвовать не придется, у меня есть план.

– Поделись.

– Доберемся до места на машине. Дом частный, одноэтажный. Охранения там никакого нет, ну разве где-нибудь во дворе или в доме запряталось с пяток человек. Мы просто забросаем дом гранатами и сразу же уезжаем. У Сталина не будет ни одного шанса уцелеть.

– И где ты собираешься искать машину?

Неожиданно Свиридов улыбнулся:

– Хм, пожалуй, эта задача будет потруднее, чем убить Сталина. Но думаю, мы с ней справимся. Дальше мы должны доехать до двадцать четвертого квадрата, передадим сообщение о выполнении задачи, а там нас подберет самолет. Если все пройдет так, как мы планируем, то уже завтра в Берлине будем пить прохладное немецкое пиво. Ну, чего сидим? На выход!