Глава 34. Первый брачный… день
– Ты не забыла про третье условие? – помогая усесться в авто и приподняв мое лицо так, чтобы я не смогла отвести взгляд, прошептал Григорий, а я невольно вздрогнула, боясь: что бы это значило?
– Нет, не забыла, – отвечаю, понимая, что обратной дороги все равно уже нет.
– Храни мне верность, – запечатлев какой-то неожиданно целомудренный поцелуй в лоб, произнес муж. – И постарайся стать счастливой. Несмотря ни на что… – вкрадчиво добавил он, обводя подушечкой большого пальца контур моих губ.
– Постараюсь, – улыбаюсь в ответ, не понимая, что меня больше смутило – необходимость сохранять верность на протяжении всей жизни или же неуверенность в возможном счастье?
– Что тебя напрягло? – явно заметив мою реакцию, насторожился Григорий.
– А ты будешь верен? – вопросом на вопрос ответила я.
– Во снах не обещаю, – честно ответил он, но взгляд все же отвел.
– Этого я не прошу, – вздохнула, памятуя о его сущности.
– Спасибо… – склоняясь к моему лицу, отозвался муж, на этот раз поцелуй достиг губ и был… невероятно нежным, даже голова закружилась.
В ресторане оказалось не так и страшно, как я боялась. Проголодавшиеся за время двух церемоний гости пожирали взглядами содержимое столов, явно предвкушая момент, когда же можно будет приступить к трапезе. Со стороны Григория сидели Кондрат и Ксения, с моей – родители. И именно папа с мамой и старались уделить мне побольше внимания, засыпая вопросами на темы: где мы планируем жить, как скоро сможем наведаться к ним в гости, планируем ли в ближайшее время деток. Я зачастую отмалчивалась, предоставляя возможность ответить своему новоявленному мужу.
Поздравления на этот раз не сопровождались бесконечными подарками, кои уже были собраны и вывезены, как оказалось, к Ксении на дачу, куда мы с мужем обещали заехать после первой брачной ночи. Тамада толкала речи, устраивала конкурсы, нет-нет да давая слово кому-то из приглашенных, от нас требовалось лишь присутствие и порой поцелуи под вопли «горько». И вот настала минута «икс»… Нет, гости еще не разошлись, но уже знакомый блеск в почерневших от желания глазах Григория говорил красноречивее любых слов о его желаниях, в то время как я… Я, как ни странно, вообще ничего не хотела! Вот совсем! И как это понимать? Очередные фокусы ведьмовской натуры? Не дают хочу, дают – не хочу…
У меня внутри все ликовало от мысли, что проклятия мне больше не грозят, что теперь я смогу наконец-то испытать свою силу без опасений быть наказанной. Ну и да, все же ждала нашего первого соития с супругом, но не с тем трепетом, который должна испытывать невеста, сохранившая до свадьбы невинность, нет, меня интересовал сугубо технический вопрос и возможность впоследствии помочь Ночке. А еще… еще я ломала голову: как же снять проклятие с Кондрата, который нет-нет да бросал на меня едва ли не умоляющие взгляды.
– Уходим, – до боли сжав мою руку под столом, буквально прошипел Григорий, и меня столь грубое обращение напрягло. – Иначе я не выдержу и…
– Идем, – просипела я, пытаясь, не привлекая внимания окружающих, высвободить руку из сжавшихся, словно тиски, пальцев мужа.
Григорий шел напряженный до предела, казалось, что он натянут как тетива, еще миг, неосторожное движение – и он либо выстрелит, либо лопнет и… И почему-то казалось, что мой новоявленный муж этого просто-напросто не переживет. Не знаю, откуда взялась эта уверенность, но стало реально страшно, и на этот раз именно за него. Вот только как ему помочь, я не знала.
– Что происходит? – спрашиваю уже очутившись на улице, с тревогой всматриваясь в неимоверно бледное лицо: сжатые челюсти и гуляющие желваки пугают до дрожи в ногах.
– Думаешь, этот обряд только ведьмам преподносит неприятные сюрпризы? – едва слышно прохрипел он сквозь стиснутые челюсти, на прямых, будто негнущихся ногах направляясь к располагающемуся неподалеку отелю, где мы остановились накануне. – Лера. Прошу. Если. Причиню. Боль. Прости… – явно не без труда выдавил он, разделяя слова.
– Х-хорошо, – пусть и заикнувшись, но все же попыталась его успокоить я, хотя после его слов стало еще страшнее.
Кажется, будто кто-то за нами следит. Идет по пятам, не отрывая взгляда. Но именно это не пугает, от этого некто не исходит зла. Но я все же пытаюсь оглянуться, чтобы понять: кто это? И стоило обернуться, как мир закружился. Нет, нашего преследователя я так и не заметила, но все вдруг изменилось: мгновения растянулись в вечность, а расстояния многократно увеличились.
Вот вроде бы до отеля рукой подать, а мы все идем и идем, и конца края нет этому пути. А в голове картинки проносятся одна страшнее другой. То видится, как мы входим в номер и Григорий вместо исполнения супружеского долга начинает меня душить, отчего горло скручивает от боли, а легкие из-за нехватки воздуха вот-вот разорвутся. Стоило отогнать это видение, и на смену ему пришло новое: за нашими спинами захлопывается дверь номера, и моя щека вспыхивает от хлесткого удара. Не устояв на месте, отлетаю к стене, больно ударяюсь виском о косяк ведущей в ванную комнату двери. Мир плывет перед глазами, и кажется, я падаю, но вместо ожидаемой поддержки ощущаю твердый пол и болезненный, выбивающий из легких остатки воздуха удар под дых. Потом еще и еще…
А тем временем встретивший нас прохладой кондиционируемого помещения холл отеля уже позади. Новые сцены одна страшнее другой проносятся перед глазами, наслаиваясь на реальность. Лифт беззвучно открывается на нашем этаже, а у меня нет ни сил, ни смелости на то, чтобы сделать шаг в коридор. В тот самый коридор, где расположена злосчастная дверь, ведущая в номер…
Мое предплечье пронзает боль – Григорий сжал ставшими твердыми, словно сталь, пальцами мою руку и потащил вперед. Кажется, вот оно – воплощение моих кошмаров. Все уже начинается, и стоит захлопнуться двери, и я… Я умру. И он это тоже знает, не зря же заранее прощения просил. Вот только что означает быть счастливой, несмотря ни на что? Умереть с улыбкой на устах? Но за что? Почему?..
Страх буквально сковал мое тело, ноги задеревенели, не в силах сделать ни шага. Я бросила всего один взгляд в какое-то безумное лицо стоящего рядом мужчины, и сердце от ужаса пропустило несколько ударов. Да, помню, как я смеялась, смотря ужастики, где у одержимых демонами глаза, начиная от радужки и заканчивая тем местом, где должен был располагаться белок, становились черные-черные, так вот сейчас с лица Григория на меня взирала сама тьма! И я знала, что это не спецэффект и не компьютерная графика – это реально! И… жутко…
Муж одной рукой буквально поволок меня ко входу в номер, второй открыл злополучную дверь, а потом закинул меня на плечо и, как первобытный добытчик, затащил меня в свою пещеру. Хлопнула дверь, словно крышка гроба. Я вся сжалась в комок, зажмурилась, приготовившись к боли, и вместо этого ощутила мгновения полета и мягко отпружинившую подо мной кровать. Секунда… Другая… Третья… Ничего не происходит. Осторожно приоткрыла один глаз, за ним другой и с неверием уставилась на синеглазого.
Мужчина, расставив ноги на ширину плеч, стоял рядом с кроватью и, закрыв глаза, с совершенно отрешенным видом глубоко и медленно дышал. Вдо-о-ох. Вы-ы-ыдох. Вдо-о-ох. Вы-ы-ыдох. Вдо-о-ох. Вы-ы-ыдох. При этом он каждый раз сжимал и разжимал кулаки, явно пытаясь прийти в себя, выбраться из лап охватившего его сознание безумия, а я боялась даже дышать, чтобы не нарушить его концентрацию.
И тут… Ну вот, так всегда! В носу нестерпимо зачесалось от витающего в воздухе неимоверно насыщенного аромата цветов, и… Да! Я чихнула.
Ставшие вновь синими глаза распахнулись, и я непроизвольно сжалась в комочек, умудряясь при этом отползти подальше от стоящего напротив мужчины. Какой-то краткий миг ничего не происходило, и внутри мелькнул огонек надежды на то, что опасность миновала…
Раздавшийся звериный рык заставил мою кровь застыть в жилах. Едва уловимый бросок, и я оказалась прижата к кровати. Руки вздернуты над головой, зажаты железной хваткой. Следом раздался треск раздираемой ткани, и немыслимым образом мое еще недавно шикарное платье грудой тряпья улетело на пол. Следом за ним последовали ошметки трусиков и ажурный кружевной лифчик. А потом все мое сжавшееся от страха тело пронзила волна боли – муж без прелюдий ворвался в мое лоно.
Я плакала, кричала, пыталась отстраниться. Какое там! Ноги свело от боли, но синеглазому было все равно, он с какой-то звериной яростью раз за разом насаживал меня на свое копье. Я кусала губы, вскрикивая от особо сильных болевых ощущений. И проблема уже была не в том, что я без какой-либо подготовки была лишена девственности, не в том, что между ног саднило, а в том, что его мужское достоинство было непропорционально велико для меня и каждый толчок, казалось, разрывал мои внутренности, причиняя ни с чем не сравнимую боль. Я молила бога о том, чтобы это закончилось поскорее или чтобы умереть и не ощущать эту пытку, но она продолжалась и продолжалась. Муж, словно одержимый, вбивался в меня, будто был тараном, а я вратами вражеской цитадели.
В какой-то момент окружающий мир поплыл перед глазами, и я искренне понадеялась, что смогу потерять сознание и забыться, не чувствовать более того, что здесь и сейчас происходит с моим телом. Увы, я так и осталась беспомощной, распростертой куклой, над которой грубо надругались. Спустя время удалось абстрагироваться от происходящего. Нет, боль не ушла, просто она стала какой-то привычной, и я расслабила все мышцы. Сразу же стало немного легче.
Лежу, глотая слезы и глядя то в потолок, то на часы на противоположной стене, жду, когда же этот неутомимый самец уже удовлетворит свои потребности, а он все продолжает и продолжает раз за разом вгонять себя в меня. Дышит хрипло, тяжело, вены на лбу и шее вздулись, пульсируют, напряжен до такой степени, что мышцы вполне ощутимо подрагивают. И хоть бы на миг взглянул на меня. Глаза закрыты, губы плотно сжаты, одна рука продолжает сдерживать мои закинутые за голову кисти, вторая болезненно сжимает ягодицу, подталкивая мои бедра навстречу себе, и с остервенением входит-выходит, входит-выходит… До болезненного удара о лобок, до начинающих разрываться внутренностей.
Минуло сорок минут. Пытка продолжается в том же ритме. Мое тело все сколкое и липкое от его пота, который струится ручьями. К его дыханию прибавились звуки слипающихся, разлипающихся тел. Боль притупилась, теперь я просто ничего не чувствую, просто жду, ведь рано или поздно это должно закончиться?
Час… Григорий, как тот зайчик из рекламы батареек, продолжает с прежним ритмом накачивать меня собой, и это пугает. Он вообще получит разрядку? Остановится ли? Я и так уже не уверена, что мои внутренние органы не пострадали от столь ласковой первой брачной «ночи», ну или дня в нашем случае. А он все наяривает – вверх-вниз, вверх-вниз, до отказа, лишь изредка замирая в той самой глубокой точке…
Чего угодно ожидала после свадьбы, учитывая богатый опыт и фантазию мужа, но такое…
Полтора часа. Мне уже окончательно все равно, я даже перестала ощущать тяжесть его тела, вот только руки затекли и кончики пальцев покалывает с каждым мгновением все сильнее и сильнее. И именно это ощущение со временем становится нестерпимым.
– Отпусти руки, – прохрипела я, с трудом узнавая собственный голос.
– Не могу, – так же хрипло отозвался муж.
– И я… Не могу, – всхлипываю, с облегчением осознав, что он меня наконец-то в состоянии слышать. – Мне больно – понимаешь?
– Я не могу ничего изменить, – сквозь наконец-то начавшее сбиваться дыхание, хрипит он. – Пока ты не кончишь, я не смогу остановиться.
– Но мне же больно! – вылупилась я на него, понимая, что это очередное ведьмовское испытание, мать вашу…
– Понимаю, – выдохнул он. – Но, если не сможешь, я умру, – добавил он и, словно затыкая мне таким образом рот, впился в мои губы жестким болезненным поцелуем.
Бог мой! О каком «кончить» может идти речь? Я только и спаслась от сумасшествия тем, что неведомым образом сумела отключить все чувства и ощущения. А без них ни о какой физической разрядке речи идти не может. Вот только руки… Почему я все еще чувствую руки? Может, потому что именно им не было в тот момент больно? Значит, я смогла отключить чувства фрагментарно? Кстати… Я ведь ощущаю поцелуй! Значит, да. Что можно сделать для получения разрядки, но не непосредственно благодаря половому акту, а как-то иначе? Думай, Лера… Иначе все это кончится плачевно и для меня, и для Григория. Если с ним что-то случится, смогу я себя простить? Ох, не уверена…
– Отпусти руки, – прохрипела я, и тут же добавила: – Я попытаюсь нам помочь…
И тут же почувствовала, как разомкнулась казавшаяся железной хватка на запястьях.
Потерла ладони друг о друга, разгоняя кровь, несуществующие иголочки тут же усилили покалывание, а затем ощущение притупилось и отступило. Что же сделать? Вот уж не думала, что окажусь в такой ситуации.
В следующий миг мысли выбило из головы: муж довольно резко вышел из меня и ЭТО я ощутила. Момент, когда он покидал мое истерзанное лоно, показался самым болезненным из всего, что было «до». Спустя мгновение прижимавшее меня тело приподнялось, и я очутилась прижатой грудью к матрацу, а муж навалился на меня сзади. Секунда, когда он вновь входил в меня, показалась вечностью. Слезы вновь брызнули из глаз. Внизу все горело огнем, но не от желания, а от боли.
Будь проклят тот, кто придумал все эти пытки!
На этот раз заглушить ощущения никак не удавалось. Лежу, пытаясь расслабиться, сосредоточиться на мысли: что же делать? Не придумав ничего иного, потянулась рукой к своей груди. Начала гладить ее, сжимать, теребить вялые, не желающие твердеть холмики сосков. Старалась сосредоточить все свое внимание именно там, на уровни грудей, и о чудо! В какой-то момент мне это все же удалось: соски затвердели, грудь налилась, прикосновения стали приносить пусть пока и не сводящее с ума, но все же удовольствие.
– Дай я, – прохрипел мне на ухо Григорий, и его рука заняла место моей.
Сначала я напряглась, боясь и тут ощутить боль, но нет, он сумел сдержаться. Его ласка была немного грубоватой, но все же куда нежнее, нежели то, что происходило там – внизу.
– Ласкай себя, – послышался до боли знакомый приказ, и мои руки уже не столько повинуясь приказу, а будто на рефлекторном уровне потянулись к планомерно истязаемой промежности.
Половые губки были болезненно напряженными и очень мокрыми. Скользнув между ними, я коснулась всегда легко отзывавшегося на ласки бугорка, но тот никак не желал реагировать, в то время как грудь уже зудела от желания, чтобы оба холмика сжимали посильнее, терли, пощипывали… В общем, одной руки им уже было мало, и я, схватив вторую руку мужа, подтянула ее к своей груди. Тот все понял и тут же начал активно ее оглаживать, поигрывая сосками. Я же вернулась вниз и с удивлением обнаружила, что там тоже ощутимо проявились первые признаки возбуждения.
Мои пальцы играли складочками, ставшим неимоверно чувствительным холмиком и вдруг… Вдруг я ощутила нестерпимый зуд и жар внутри! Да-да, именно там, где, казалось бы, ничего, кроме боли, испытать сегодня уже не реально. Мне нестерпимо захотелось поерзать, но собственные руки, да и поза сковывали движения. Тогда я схватила мужа за запястье и потянула вниз, туда, где сочился желанием мой самый чувственный участок моего тела. Григорий не растерялся. Да, ласка опять вышла несколько грубоватой, не идущей ни в какое сравнение с тем, что я помнила из своего сна, но теперь я смогла слегка прогнуться. Теперь он, продолжая раз за разом вдалбливаться в меня, еще и ласкал обеими руками мои нижние губки и все чувствительные точечки возле них, я же играла своими грудями и ерзала под прессующим меня своим телом мужчиной, стараясь принять именно те положения, в которых боль заглушалась неожиданно сладостными ощущениями. А потом… Потом я взорвалась! И это невозможно было сравнить со всем, что я когда-либо испытывала прежде. А ощущение того, как внутри пульсирует, содрогаясь, подаривший неимоверное удовольствие мужчина, лишь усилило сладость момента, растянув его.
И вот муж откатился в сторону, тяжело дыша. Лежу не в силах шевельнуться. Понимаю – надо идти в ванную, по дороге незаметно прихватить свадебное платье, в лифе которого спрятаны нужные для ритуала травы и ступка, но сил совсем нет…
