Глава 33. Ведьмовское очищение свадьбой
На улице светило солнце, и все краски, кажется, стали значительно ярче и насыщеннее, нежели обычно. Во дворе нас ждало белое авто с шариками, пестрыми лентами и куклой на капоте. Ксюша помогла мне усесться, иначе бы я ни за что не управилась самостоятельно с этими пышными юбками, которые, бесспорно, смотрелись шикарно, но при попытке забраться в машину превратились в настоящее препятствие на пути к достижению цели. Но все мучения остались позади, и вот мы уже в пути. Сижу, осторожно касаясь спрятанного на груди сокровища, и никак не могу поверить в то, что все это происходит со мной. Ведь если вспомнить то, как было сделано предложение… Разве можно было предположить, что меня ожидает самая настоящая свадьба? Вот мне и не верилось. А еще… Еще я с удивлением отметила, что второй день обхожусь без сводящего с ума вожделения.
Вот только дорога от Ксюшиной дачи до города заняла не так много времени, чтобы успеть привести свои мысли в порядок. Вскоре я напрочь позабыла обо всем на свете. Что и немудрено, так как рядом очутились буквально брызжущая эмоциями мама в непривычно смотрящемся на ней элегантном платье и, в противоположность ей, какой-то словно пришибленный, притихший отец, который обычно в карман за словом не лезет.
– Нет, ну вы посмотрите на нее! – глядя на меня с восхищением, воскликнула мать, и тут же начала отчитывать: – Ну могу понять – влюбилась, вон аж исхудала вся, но матери-то родной сказать могла? Разве ж это дело? Где это видано, чтоб родителей перед фактом ставили, что уже завтра надо выехать, чтобы успеть на свадьбу единственной дочери! А я же не готова… И приданое… А тут…
– Успокойся ты, Люсь, – буркнул отец и обернулся ко мне: – Молодец дочка, хорошего мужика отхватила.
– И это все, что ты можешь ей сказать?! – не желала униматься мать.
Благо тут же появился Григорий, и при виде его мама почему-то утихла.
– Готова? – заглядывая мне в глаза, будто желая увидеть в них некий ответ на невысказанный вопрос, поинтересовался жених.
– Угу, – вновь ощутив волнение, проворчала я, но он расслышал и потянул за руку в сторону входа в ЗАГС.
Когда мы вошли в холл, в глазах зарябило от вспышек фотоаппаратов. Опустив глаза и стараясь не оступиться, я спешила за Григорием. Да, вокруг было красиво, вот только рассмотреть этот мрамор с позолотой не удавалось. Затем мы очутились перед сотрудницей ЗАГСа, той самой блондиночкой из снов. Было весьма сложно сосредоточиться, стоя напротив нее, перед мысленным взором нет-нет да всплывали воспоминания о ее трепещущих нижних губках и срывающейся с них капле смазки, летящей в мою сторону. Я жмурилась, стараясь отогнать незваные видения, но они вновь и вновь возвращались, и, казалось, каждый в этом зале, не говоря уж про саму блондинку, знают, о чем именно я думаю. Это заставляло краснеть и отводить взгляд, рассматривая в столь торжественный момент не окружающие красоты, а ковровую дорожку под ногами.
Я слышала, как народ заполняет просторный зал для торжественных регистраций, и в какой-то момент ощутила, что внутри стало если и не тесно, то однозначно душно, отчего голова пошла кругом, благо кто-то додумался включить кондиционер. И все же последующее прошло как в тумане – и речь администратора, и наши ответы, и даже тот момент, когда мы ставили подписи и обменивались кольцами. Потом начались поздравления, и, казалось, веренице гостей не будет конца. Я уже давно не могла удержать все цветы и отдавала их Ксюше, подарки принимал… М-да… Теперь уже мой муж! В общем, голова шла кругом от запаха цветов, разношерстных вариантов парфюма, шуршания упаковочной бумаги, пожеланий, объятий, необходимости улыбаться.
Только-только экзекуция поздравлениями подошла к концу, и я хотела вздохнуть с облегчением, и тут же Григорий, кивнув Ксении на кучу подарков и цветов, потащил меня к выходу. И снова процедура упаковки в автомобиль… Все это казалось затянувшимся кошмаром, в котором никто не причиняет мне зла, все улыбаются, чего-то желают хорошего, что-то дарят, рядом раз за разом оказывается синеглазый, но я даже не успеваю толком взглянуть на него, потому что надо куда-то спешить, ехать, идти, а еще в голову лезут постоянно совершенно неприличные мысли, и от этого становится невыносимо стыдно… И всему этому, кажется, нет ни конца ни края.
При виде храма я чуть не взвыла: как же я могла забыть, что самое главное у нас впереди?
По дороге в храм я так и не успела прийти в себя. В голове еще витали образы обнаженной блондинки. Реальность наслаивалась на воспоминания из ночных грез, и мне казалось, будто она вела нашу с Григорием регистрацию обнаженной, а за ее спиной на стене для всех присутствующих проецировались мои срамные мысли.
И вот он вход в храм. Святое место. Но стоило нам войти, я бросила короткий взгляд вперед и… Бог мой! Понимаю – богохульство это, но вид этого здоровяка… Ну того, что с необъятной… Необъятным… В общем, этот человек в качестве священнослужителя – это был уже перебор для моей расшатавшейся за сегодняшний день психики. Да, я заранее знала, что встречу его тут, да, понимала, в чем его беда, но… Но ничего не могла с собой поделать и, как и в ЗАГСе, старательно пряча взгляд, тихонько хихикала, прикладывая все усилия, чтобы откровенно не заржать в голос на весь храм.
Обряженный в белую нарядную сутану здоровяк тем временем, старательно делая вид, что не обращает внимания на мое, мягко говоря, отвратительное поведение, зажег две свечи, подошел к нам, перекрестил сначала Григория три раза, и тот в ответ перекрестился и поклонился, после чего принял одну из свечей. Потом то же самое пришлось сделать и мне, но чего же стоило не рассмеяться!
– Гриш, – тем временем едва различимым шепотом обратился святой отец к моему мужу. – Я, конечно, понимаю, что она ведьма и все такое, но пусть хотя бы сделает вид, что способна проявить уважение к вере…
Ох! Сколько же мне сил потребовалось, чтобы не высказать ему что-нибудь в ответ, а вот сдержаться и не заржать в этот момент я просто уже не смогла. Так и стояла, нервно похрюкивая в плечо успокаивающего меня синеглазого.
– Это нервное, – бормотал он, явно обращаясь к окружающим. – Не обращайте внимания…
И тут меня осенило: насколько жесткие правила поведения предписывались ведьмам до брака, и я поплатилась за их несоблюдение сполна, почему же нет столь же жестких требований к церковникам? Чем они лучше? Прямо как в той поговорке: «У нас все равны, но некоторые равнее…»
– Ты что несешь? – прошипел мне на ухо муж, и я осознала, что последнее произнесла вслух, при этом смотря на священника.
– А я тут подумала… – взглянула я в синеву мужниных глаз и поплыла, словно залпом выпила бутылку вина.
– О чем? – надеясь отвлечь меня и заставить более или менее адекватно вести себя, прошептал Григорий, обжигая мою щеку горячим дыханием.
– А если нас венчать будет вот такой «святой» отец, – я не без ехидства кивнула на здоровяка, – у меня проклятие не усугубится?
– Успокойся, – сжимая до боли мою руку, прошипел понявший ход моих мыслей муж. – Сны – это сны, а в реальной жизни он более чем целомудренен.
– Еще бы! – хихикнула я и, поймав не злой, не строгий, а какой-то по-детски обиженный взгляд священника, лишь виновато пожала плечами, слегка разведя руки, мол, прости, ничего не могу с собой поделать.
И блин, в следующий миг я реально устыдилась – этот человек был воистину святым! Потому что в его взгляде промелькнуло – понимание! И я тут же осознала, что являюсь законченной эгоисткой. Знать о проблеме человека и при этом не стесняться его высмеивать… Вот если честно, даже сама от себя ничего подобного не ожидала.
Тем временем святой отец, прервав свои бесконечные «…благослови…», принял из рук служки нечто, напоминающее монаршую корону, уж не ведаю, как это зовется. Перекрестил Григория, который тут же этот предмет поцеловал, а потом здоровяк водрузил эту махину на голову моего мужа. Вернее, не так, не надел, а придержал до тех пор, пока стоящий за Григорием свидетель не взял ее в руки. Потом история повторилась и со мной. Не знаю уж, кто там стоял за моей спиной, но почему-то казалось, что короны эти не такие и легкие, а учитывая то, что они едва касались наших волос, то кому-то я не завидовала, ведь процедура венчания обещала быть долгой.
В итоге храмовая служба прошла в прямо противоположных мыслях, в отличие от того, что витало в моей голове в зале торжественных регистраций ЗАГСа. Теперь меня буквально снедали стыд и, как ни странно, – покаяние. Раз за разом я заливалась краской от стыда за свои помыслы, желания, действия. Под монотонный речитатив святого отца я внутренне, про себя, раскаивалась в собственных грехах, припоминая все-все с самого раннего детства. Вспомнила даже бедную лягушку, над которой зло пошутила лет в пять. Тогда мы пошли на речку с соседскими ребятами, и те стали ловить бедным квакух и, втыкая им в попки соломинки, надувать, пуская эти зеленые шарики со смешно растопыренными в стороны лапками плыть по воде. Не помню уж, то ли меня кто-то подбил это сделать, то ли просто не хотелось становиться белой вороной в компании, но я повторила их действия. А потом долго стояла и смотрела вниз по течению, вслед беспомощно уплывающему делу рук моих. Жалко ли мне было зверуху? Тогда не знаю, а вот сейчас я словно увидела всю эту сцену в мельчайших деталях, услышала звуки рвущихся под давлением воздуха органов и тканей, а затем… Затем, кажется, ощутила, будто это со мной сотворили такое.
– Успокойся… – ухватив меня за предплечье, процедил Григорий, и я не без труда сфокусировала на нем взгляд, ощущая, что все мои мышцы и связки подрагивают, будто некоторое время находились в максимально напряженном состоянии. – Это же не обряд экзорцизма, а свадьба…
М-да уж, ломало меня в храме не по-детски. Причем и морально, и физически. Не знаю уж, чем эта свадьба от упомянутого обряда отличается, судя по моим ощущениям – ничем. Но, наверное, это правильные мысли для этого места – раскаяние и все такое… Просто не стоит все-таки ведьмам тусить в храмах. И вынужденный обряд свадьбы будто напоминание об этом. А может, это… никакое это не «будто»? Вдруг это очередные испытания, выпадающие на долю бедной ведьмы? Опять же вопрос: всем такие мучения перепадают или только оступившимся, как я?
Все эти мысли пролетают фоном, так же как и само венчание, а я продолжаю переживать один за другим проступки из своей жизни. Этак я очищусь похлеще, чем после исповеди, – мелькнула мысль, а я тем временем как истукан стояла и порой нет-нет да крестилась, склоняя чело. Зачем? Почему? Не знаю, будто подталкивал кто-то, понуждая это сделать.
– Можно сократить ритуал? – донесся до меня какой-то сдавленный голос синеглазого, и я не без труда сосредоточила на нем взгляд.
– Ты же знаешь, это не поможет, она должна очиститься, – на миг прервав песнопение и склонившись так, чтобы никто из присутствующих на церемонии гостей не видел его губ, прошептал святой отец, а меня аж зазнобило от этих слов.
И вновь священник что-то говорил… говорил… говорил… А в тот миг, когда, казалось, я вот-вот умру от стыда, боли и еще неведомо чего, смешавшегося в непередаваемую гамму чувств и эмоций, все вдруг закончилось. Окружающая тишина оглушила. Никто не шоркал, не шептался, священник молчал, и только слышно было, как горят церковные свечи.
– Ответь, – едва слышно прошептал Григорий.
– Да… – надеясь, что от меня хотели именно этого, выдохнула я.
– То есть готова? – тихонько уточнил Григорий.
К чему? Вот только спросить я ничего не успела, священник преподнес нам кагор для причастия, повязал руки и повел по храму, поочередно подводя то к одному, то к другому образу, где кланялся, и мы вторили его движениям. И вот наконец-то кружение по церкви прекратилось, с наших рук сняли ленту, священник изрек зычным голосом очередные ритуальные фразы, забрал у нас не успевшие и на треть сгореть толстые свечи… Дальнейшая его речь была уже вполне понятной и сводилась к пожеланиям долгой и счастливой жизни, рождению детей и исполнения заповедей.
– Поздравьте друг друга, – наконец-то произнес он, и Григорий, развернув меня к себе, коснулся моих губ неожиданно целомудренным поцелуем. – А теперь принимайте поздравления родных и друзей… – добил меня здоровяк и смылся куда-то в подсобные помещения, а я повторно пережила экзекуцию поздравлениями.
Страшно было подумать о том, что нас еще ждет и ресторан!
– Самое страшное позади, – словно угадав мои мысли, муж ободряюще сжал мой локоть, и мне не оставалось ничего, кроме как улыбнуться ему в ответ.
