В стольном граде Пекине, в северо-восточной части второго транспортного кольца, находится буддийский храм Юнхэгун. Там монахи-ламы читают сутры за благополучие китайского народа. Надо сказать, монастырская братия не даром ест свой рис и пьет водку-эрготоу. Экономика Китая развивается ускоренными темпами, а уровень жизни китайского населения неуклонно растет. Давно ли мечтой каждого китайца были наручные часы, швейная машинка и велосипед. А сейчас граждане КНР имеют ноутбуки, домашние кинотеатры и легковые автомобили.

В самом высоком тереме храма Юнхэгун стоит 18-метровый сандаловый Будда будущего. К нему нескончаемым потоком идут китайцы и просят его ниспослать себе здоровья и богатства. Но после 8 августа 2008 года, когда открылись Пекинские олимпийские игры, все жители столицы и ее гости устремились на стадионы болеть за китайских спортсменов. А те, кому не хватило билетов, прилипли к экранам телевизоров.

Заметно меньше стало посетителей в храме Юнхэгун. А значит, уже не так густо клубился пахучий дым от травяных ароматических свечей у алтарей и, главное, уменьшились денежные поступления в ящики для сбора пожертвований. Ах, как туго пришлось монахам – они ели не крахмальную лапшу со свининой, а пустой рис, и пили не соевое молоко, а колодезную воду. Урчание их пустых желудков во время молитв стало заглушать перезвон бронзовых тарелочек. Отощали ламы, и животы у них стали не округлые, как арбузы, а сморщенные, словно сушеные сливы. И тогда настоятель храма сказал: – Братия, я призываю вас внимательно приглядывать, и выявить среди посетителей самого щедрого за все дни Олимпиады. Мы должны отблагодарить этого доброго человека.

Ламы так и поступили. Когда всемирные игры закончились, выяснилось, что самое щедрое подношение храму сделали двое китайцев.

Старый собиратель вторсырья Ван сжег в жертвеннике пучок из девяти тоненьких травяных свечек и опустил в ящик для подаяний девять юаневых монет. Молодой поставщик металлолома Фу воскурил девять пучков толстых ароматических свечей и подал на храм девять стоюаневых купюр. Конечно же, эти пожертвования храму были далеко не равнозначные в материальном эквиваленте, но щедрость этих прихожан, бедного и богатого, справедливым настоятелем была признана одинаковой.

И монастырская братия, впервые после 16-дневного олимпийского поста плотно отобедав, особенно истово помолилась за то, чтобы просьбы Вана и Фу к Будде будущего исполнились.

Старый бедняк Ван жил в хутуне Козлиной шерсти. Фанза его была настолько ветхая, что по ночам он видел сквозь дыры в черепице звездное небо. Кормился старый Ван тем, что собирал алюминиевые банки и пластиковые бутылки из-под колы и пива и сдавал их в пункт приема вторсырья. Молодые и проворные конкуренты всегда опережали Вана, и на его долю оставалось совсем мало порожней посуды. Потому-то он попросил Будду будущего: «О, великий и всемогущий! Пожалей меня, больного и голодного старика, и дай мне насобирать столько бутылок и банок, чтобы денег за них хватило на всю оставшуюся жизнь!»

На следующее утро Ван проснулся, как обычно, чуть свет, чтобы хоть ненадолго опередить своих прытких соперников. Он сбросил с себя лохмотья, которыми накрывался, встал с лежанки, выпил воды из-под крана и отправился на промысел. И о, чудо! Возле первой же площадки с мусорными контейнерами Ван увидел гору банок и бутылок высотой до второго этажа.

Не веря своей удаче, Ван принялся складывать это богатство в мешок. Когда Ван по-старчески семенил до своей фанзы, чтобы опорожнить мешок, он с тоской думал о том, что, вернувшись за новой порцией, застанет у мусорной горы других собирателей. Но, к удивлению и радости Вана, когда он возвратился, куча мусора оставалась нетронутой. Его изумлению и вовсе не стало предела, когда он увидел одного из своих конкурентов – хромого Сяо. Тот ковылял, в поисках вторсырья пытливым взором осматривая окрестности, но мусорную гору не увидел, словно ему застило глаза!

Лишь поздним вечером Ван принес в свой дворик последний мешок с мусором. А следующим утром, позволив себе поспать подольше, он нагрузил бутылками и банками кузов взятого на прокат у соседа трехколесного велосипеда и поехал их сдавать. Немало рейсов ему понадобилось, чтобы перевезти весь груз. К вечеру руки и ноги Вана дрожали от усталости, но зато в нагрудном кармане его кителя времен большого скачка была пачка бумажных денег.

200 юаней заработал Ван на сдаче мусора. На эти деньги он купил риса и муки, овощей и фруктов, свинины и рыбы. И пятилитровую бутыль эрготоу.

Весь месяц Ван не работал, а предавался обжорству и пьянству, после чего его изношенные сердце, желудок и печень не выдержали перегрузки, и он в одночасье испустил дух. А накануне он как раз допил последнюю чашку эрготоу и доел последнюю миску лапши. Вот и вышло, что юаней, вырученных за найденные бутылки и банки, Вану хватило на всю оставшуюся жизнь.

Молодой богач Фу проснулся в широкой кровати красного дерева на розовой шелковой простыне в лиановых объятьях очередной молоденькой любовницы.

Фу стал миллионером, покупая в России лом цветных и черных металлов и поставляя его на металлургические комбинаты Китая. Просьба Фу к Будде будущего была такая: «Я богат, но есть немало китайцев, состояние которых много больше моего. Хочу стать самым богатым в Китае, и чтобы денег у меня было немерено».

Зазвонил телефон. Исполнительный директор с тревогой в голосе докладывал, что баржи с металлоломом из Благовещенска и Хабаровска застряли в порту Харбина из-за того, что их там не разгружали.

– Почему простой? – возмутился Фу. – Фрахт судов стоит дорого!

– Мы не оплатили докерам разгрузку, – отвечал исполнительный директор.

– Так оплатите, и немедля!

– Мы пытаемся это сделать, но не получается. В банке дают сбой компьютеры.

– Пускай они выгонят на улицу своего тупого системного администратора!

– С утра уже уволили двоих – это третий.

И подчиненный рассказал хозяину фирмы, что деньги с их счета в банке никак не удается перевести на счет порта. Компьютеры в банке работают нормально, но зависают все разом при открытии счета фирмы Фу. Оно и не мудрено, ведь счетная машина, даже с самым мощным процессором, не знает такого понятия, как бесконечность. А именно столько денег и стало у Фу с того момента, как Будда будущего выполнил его просьбу.

Пробовали перевести деньги сначала на счет сторонней фирмы, а уже оттуда порту, но итог был тем же – банковские компьютеры глючили и не слушались операторов.

День ото дня состояние фирмы Фу становилось все хуже и хуже. Ломаного фэня не возможно было перевести на чей-то счет или обналичить. Чтобы хоть как-то продержаться, для текущих платежей и взаиморасчетов продали сначала все антикварные фарфоровые вазы и бронзовые статуэтки, каких у Фу было немало, скоро в распыл пошли автомобили, оргтехника и офисная мебель. А потом настал черный день, когда богачу пришлось продать свою виллу и переехать, стыд и позор, на съемную квартиру.

Партнеры по бизнесу, заподозрив что-то неладное, прекратили с Фу все дела. И вот несчастный и покинутый друзьями и любовницей Фу выпил бутылку коллекционной водки «Маотай» полувековой выдержки, достал из сейфа позолоченный револьвер с рукояткой из слоновой кости, инкрустированной бриллиантами, засунул его ствол себе в рот да и нажал на спусковой крючок.

Глядя на две эти преждевременные смерти, Будда будущего подумал:

– Сами виноваты. Зачем просили у меня того, чего не понимали? Лучше бы не отрывались от народа, а, как все нормальные китайцы, смотрели Олимпиаду и болели за нашу национальную сборную команду.

Давным-давно, будучи еще мальчиком из деревни на Вологодчине, Петрович, конечно же, не собирался становиться дворником, а грезил о пограничной службе. Мечта эта возникла после прочтения книжки про легендарного пограничника Никиту Карацупу. Витя переименовал дворового пса Шарика в Ингуса, выстругал из дощечки винтовку и стал ходить в дозоры в окрестностях села. Нарушителей государственной границы, за отсутствием таковой, он не поймал, но однажды застал на месте преступления незнакомого мужичка, сливавшего в бидон дизтопливо из бака трактора. По сигналу юного друга пограничников, расхитителя колхозного горючего поколотили прибежавшие механизаторы. А Витя получил к 7 ноября почетную грамоту за подписью председателя колхоза.

По окончании школы Витя подал заявление в высшее пограничное училище в Хабаровске. Недельное путешествие в плацкартном вагоне на другой конец Родины показало пареньку ее ширь и еще больше убедило в необходимости охраны мирного созидательного труда советских людей от всякого рода шпионов и диверсантов. Через четыре года молоденький лейтенант Виктор Смирнов начал службу на одной из пограничных застав Приамурья.

Четверть века службы Родине были вознаграждены званием майора запаса и унизительно маленькой пенсией. Вернувшись с молодой женой на Вологодчину. Петрович поселился в областном центре, купив на многолетние сбережения квартиру. Размеренная и предсказуемая жизнь на службе сильно отличалась от гражданской, в которую он попал в две тысячи первом. Устроившись в коммерческий банк «Кубышка» начальником службы безопасности, Петрович очень скоро оказался втянут в весьма неприятное дельце, связанное с обеспечением личной безопасности своего хозяина-банкира. Была перестрелка с нападавшими бандитами, из которой хладнокровный и меткий Петрович вышел победителем, отправив одного из налетчиков в мир иной. Но в ходе следствия выяснилось, что это были никакие не бандиты, а менты, в свободное от основной работы время крышевавшие коммерческий банк «Копилка». В те годы профессиональных преступников все еще сложно было отличить от сотрудников милиции. А иногда и наоборот. Что стало причиной боестолкновения – «Кубышка» тогда задолжала «Копилке» или наоборот, этого достоверно выяснить не удалось, зато главного виновника закончившего трагедией «недоразумения» суд установил легко…

Отбыв половину восьмилетнего срока, «за хорошее поведение и активное участие в художественной самодеятельности» Петрович был выпущен на свободу. Где его ожидало большое разочарование в людях – причем, самом близком, как он думал, человеке.

Его дражайшая половина Вера за время отсутствия мужа приватизировала их трехкомнатную квартиру и оформила с ним развод. Десять лет Петрович, того не подозревая, жил со змеей подколодной, которая ужалила его при первой возможности. Бывшая жена была моложе его на двенадцать лет, наверное, потому сочла, что еще не поздно устроить себе новую жизнь. К чести Веры, она не сделала Петровича бомжем, выделив ему из совместно нажитого имущества долю – комнату в общаге.

Помыкавшись в поисках работы и получив везде отказ, Петрович подался в дворники, благо недостатка в вакансиях на эту должность в Вологде не было.

Дворницкий труд располагает к размышлениям и философии. Неспешной мозговой деятельности способствуют утренняя тишина и несуетность дворов и улиц, ведь настоящий дворник выходит мести чуть свет и часам к девяти уже свободен. А еще спокойствие его душе придает отсутствие страха потерять работу, поскольку дворников не увольняют – они сами уходят, когда сочтут нужным.

Дворник наблюдателен, он знает про жильцов все. С этого балкона по ночам продают наркотики, здесь живет проститутка-надомница, а в этой квартире обосновалось подпольное казино. Дворнику ведомо, что полиция про все это тоже знает.

Прошло четыре года.

Обыкновенным летним утром Петрович мел двор. Его опущенному взору представали шприцы из-под наркотиков, флакушки от настойки боярышника, пустые пивные банки и бутылки и миллион окурков. Все это при помощи метлы попадало сначала в совок, а потом в большое пластмассовое ведро из-под шпатлевки, приспособленное для сбора мусора.

И вдруг… гильза от патрона к «Макарову»! Свеженькая, еще пахнущая сгоревшим порохом. Через десяток шагов еще одна – от «Вальтера»! И еще подальше – россыпью треть рожка АКМа.

– Однако ночью здесь был нешуточный бой! – удивился Петрович. – А вот и кровь жертвы, черная, засохшая, но еще не затоптанная!

Звонить ли в полицию? А что, разве никто из трех сотен жильцов дома, чьи окна выходят во двор, не слышали ночной перестрелки?

Высыпая мусор в контейнер, Петрович обнаружил еще один предмет, которого там не должно было быть – айпад, смартфон или как там называются эти сотовые телефоны со всякими наворотами, ценой в три месячных зарплаты дворника?

Спрятав эту штучку в карман, Петрович подумал, что благоразумно будет закончить уборку и уйти со двора. И пошел в сквер неподалеку, чтобы спокойно осмыслить увиденное и найденное. Купив по пути полторашку пива, Петрович присел на скамейку и сделал несколько жадных глотков пересохшим от волнения горлом. Еще бы, дело было не шутейное и попахивающее смертоубийством.

Однако не успел он как следует обмозговать ситуацию, как находка из контейнера подала мелодичный звук. Было десять часов.

Для хозяина частного охранного предприятия «Вышка» Эдуарда Гланасского это утро началось с острой головной боли, вызванной исчезновением одного из заместителей – Алика Газова. Чтобы читателю была понятна причина тревоги Гланасского, поясню: под прикрытием этого ЧОПа действовала заурядная банда. А Газов был так называемым разработчиком, то есть «специалистом», угрозами и силой выбивавшим деньги из должников заказчиков.

Должник иногда попадался несговорчивый, и к нему приходилось применять специальные меры воздействия, чаще всего в виде паяльника. Обыкновенно самого факта наличия включенного паяльника было достаточно, чтобы должник стал сговорчивым. Но иногда попадались несговорчивые клиенты, соглашавшиеся отдать долг лишь после процедур, оставлявших на их телах следы пыток. Такие изувеченные тела являлись уликами, а Алик улик после себя не оставлял.

Исчезновение такого сотрудника ввергло Гланасского в панику. И ладно бы, пропал главный палач ЧОПа, но вместе с ним исчез и смартфон, в памяти которого было много информации, которой, попади она к прокурорским, хватило бы на пожизненное для самого Эдика и по двадцать пять лет для всех его подельников.

Алик объявился лишь в девять тридцать. Он находился в хирургическом отделении, где из него достали пулю. Как только появилась возможность, Газов позвонил Гланасскому. Тот немедля примчался к кровати раненого, и вот что от него узнал.

Накануне ночью Алик расслабился в ресторане. Вернувшись домой, он, как обычно, припарковав джип напротив подъезда, осмотрелся и только потом вышел и направился к дверям. Но не успел сделать и трех шагов, как из кустов сирени выскочил человек и выпустил в него очередь из автомата. Газов бросился наутек, на бегу достав свой «Вальтер» и отстреливаясь. Еще один киллер, сидевший в засаде на пути его возможного отступления, открыл огонь из пистолета.

Неизвестно, за какие добрые дела, которых на счету Алика Газова было меньше, чем пальцев на руке старого фрезеровщика, но бог в эту ночь сохранил ему жизнь – лишь одна пуля попала ему в правое предплечье.

Истекающий кровью Алик, пробегая мимо мусорной площадки, запрыгнул в один из контейнеров, наполненных наполовину, чем и спасся, исчезнув из поля зрения убийц.

Когда те удалились, Газов, выждав еще с полчаса, вылез из контейнера и в полуобморочном состоянии побрел прочь. Перед тем, как потерять сознание, он хотел вызвать кого-нибудь из службы внутренней безопасности «Вышки», но обнаружил, что смартфон потерян.

Очнулся Алик только утром в койке послеоперационного отделения с туго перебинтованным предплечьем и немедленно известил Эдика о своем местонахождении.

Гланасского встревожило ночное покушение, но еще больше – потеря смартфона. Попади эта штучка в руки недруга, и тот получил бы такой компромат!

Посоветовавшись с начальником отдела внутренней безопасности, Эдик принял решение позвонить на номер Газова с чужого мобильника. Он набрал номер и нажал на кнопочку «вызов».

…Петрович надавил на смартфоне кнопку «прием», приложил хреновину к уху и услышал:

– Алло! Кто на связи?!

– Я, – ответил Петрович.

– Кто ты и откуда у тебя этот смартфон?

– Нашел в мусорном контейнере.

– Ты кто?

– Дворник.

– Верни нам эту вещь, мы хорошо заплатим!

– Отдам за так, скажите, куда принести, – ответил бескорыстный Петрович.

– Никуда идти не надо. Скажи, где ты находишься, и мы приедем, – то ли попросил, то ли приказал невидимый собеседник.

И Петрович легкомысленно назвал координаты своего местонахождения.

Не успел он докурить беломорину, как рядом тормознул звероподобный джип с тонированными стеклами, на каких в провинции гоняют бандиты и частные охранники.

Дальнейшие события пошли по сценарию какого-то третьесортного детективного фильма. Из сарая на колесах выскочили два дюжих молодца в штатском, и, не дав Петровичу опомниться ухватили его под белы руки и почти что внесли на заднее сиденье черного автомобиля, где на его голову был надет непроницаемый для света мешок.

Четверть часа безумной гонки с визгом шин об асфальт, и пленник был выведен из автомобиля, после чего доставлен в какое-то помещение, где его посадили на стул и сняли с головы мешок.

Похитители вышли, и Петрович, оставшись в кабинете один, осмотрелся. Окон не было, обстановка напоминала рабочее место руководителя среднего звена. Но на столе было пусто. На стенах ни портретов, ни каких-либо календарей. Было невозможно понять, каким богам здесь молятся. Оставалось лишь ждать хозяина.

Время тянулось: по прикидке Петровича, прошло около часа.

– Жлобская контора, – подумал он, – хотя бы стакан воды подали, а то в горле пересохло.

Наконец дверь за спиной Петровича отворилась, вошел мужчина одного примерно с ним возраста. Это был Эдуард Гланасский собственной персоной, его и без того слащавое лицо прямо-таки излучало доброту.

– Извините, что заставил так долго ждать. Чай, кофе, что-нибудь покрепче?

– Воды из-под крана.

– Что же вы так? Вы мой гость и можете уйти хоть сейчас, – профессионально соврал Эдик.

При этом Гланасский открыл встроенный в стену минибар, достал бутылку французской минеральной воды «Бадуа» и два одноразовых стакана. Петрович видел такую воду в элитном супермаркете «Друг желудка» по цене пятьсот рублей за бутылку. Налив минералки в пластиковые стаканчики, хозяин кабинета снова поставил стеклянную бутылку в минибар.

«Боится, что я могу воспользоваться бутылкой как холодным оружием», – машинально констатировал Петрович.

…За несколько минут до встречи с Петровичем между Гланасским и начальником отдела внутренней безопасности Умрихиным состоялся разговор:

– Пробили, что за тип? – спросил Эдик у Умрихина.

– Смирнов Виктор Петрович, пятьдесят пятого года рождения. С семьдесят второго – курсант пограничного училища, с семьдесят шестого по две тысячи первый проходил службу в пограничных войсках КГБ СССР. Затем, по две тысячи третий – начальник охраны в коммерческом банке «Кубышка». В две тысячи четвертом приговорен к восьми годам за убийство сотрудника милиции. Четырнадцатого апреля две тысячи восьмого освободился по УДО. В настоящее время – дворник. В разводе, живет один.

– Профессионал, – печально констатировал Гланасский.

– Бывший, – успокаивающе уточнил Умрихин.

– Бывших чекистов не бывает, – поправил его Эдик. – Что предлагаешь?

– Ликвидировать, и концы в воду, – не раздумывая, брякнул Умрихин.

– А если это чья-то разработка и его местонахождение известно?

– Вряд ли, уж больно он простодырый с виду.

– В одной такой тыкве, – Гланасский звонко постучал костяшкой согнутого указательного пальца по лбу Умрихина, – этот «простой» уже сделал лишнюю дырку.

– Тогда не знаю, – честно признался Умрихин.

– Пока я с ним буду играть в шахматы, ты пробей его на предмет связей со спецслужбами и бандформированиями. Потом будем решать:

в воду, в топку или еще куда, – приказал Гланасский.

…Когда Петрович утолил жажду, Эдик достал из ящика стола складную шахматную доску и предложил:

– Партеечку?

Петрович согласно кивнул.

Эта шахматная партия походила на деликатный допрос. Гланасский сам придумал этот метод. Одно дело привязать клиента к спинке стула и пытать его, как это любили костоломы «Вышки», другое – получить нужную информацию в ходе непринужденной дружеской беседы. Хотя второй метод вовсе не исключал первого.

– Люблю эту древнюю игру, – поделился Эдик. – Только жаль, что чаще приходится играть с компьютером, чем с настоящим соперником. – И как бы невзначай поинтересовался: – Вы с компьютером – на вы или на ты?

– Уровень чайника. Так, с бабами в интернете знакомлюсь, – признался Петрович.

«Значит, в память смартфона мог влезть», – отметил про себя Гланасский, а вслух сказал:

– Какое вознаграждение хотите за то, что возвратили нам пропажу? Назовите сумму.

– Забирайте свое добро и больше не теряйте. Мне ничего не надо. Разве только отвезите туда, где взяли. А то даже мелочи на автобус нету.

– А хотите уехать отсюда на своем Мерседесе?

– Я же сказал, ничего мне не надо.

– Почтеннейший, неужели у вас нет какой-то мечты? – удивился Эдик. – Просите, что пожелаете. Другого такого случая может не быть.

– Мечта-то у меня есть, но вы не волшебник, чтобы ее исполнить, – возразил Петрович.

– ?! – молча удивился Эдик.

– Хочу в страну, где море водки!

– Ну, это-то, как раз, очень скромная мечта, вы попадете в такую страну, – пообещал волшебник Гланасский.

Настала очередь удивиться Петровичу.

– Я покупаю вам годовую визу в Китай, билет на самолет до Пекина и кладу вам на карту пятьсот тысяч рублей, – пояснил Эдик. – В Китае самая дешевая в мире водка. По рукам?

– По рукам! – сказал Петрович, краешком мозга понимая, что выражение «предложение, от которого невозможно отказаться», появилось не на пустом месте. Конечно, ему не помешало бы вспомнить еще одно крылатое высказывание, но он тогда не вспомнил.

– Так я пойду? – спросил Петрович. – Мне еще возле аптеки и у пивного ларька подмести надо, взял подработку.

– Зачем вам опять браться за метлу? – возразил Гланасский. – Сейчас вы с моим человеком поедете домой, возьмете свой российский паспорт, к вечеру будет готов заграничный, а ночью окажетесь на борту самолета, вылетающего рейсом Москва – Пекин. Еще надо успеть проехаться по бутикам, одеть вас. Китайскую визу вам оформят в пекинском аэропорту по прибытии.

– А разве возможно за несколько часов сделать заграничный паспорт? – усомнился Петрович. – Я в прошлый раз, когда получал, два месяца ждал.

– Я, конечно, не волшебник, но кое-что умею, – успокоил его Эдик. – Не будем терять драгоценных секунд!

Петровича увезли. Гланасский вызвал Умрихина и они продолжили обсуждение своего нечистого дела.

– Это должна быть поездка в один конец. Он не должен вернуться в Россию, – распорядился Эдик.

– У нас нет возможности нанять киллера в Китае, – возразил Умрихин.

– Кто сказал, что его надо убивать нам? Разве в Китае уже отменили расстрельную статью за ввоз наркотиков?

– Понял…

– Тогда действуй!

…Здесь надо сделать небольшое отступление. Неужели такой опытный человек, как наш Петрович, мог попасться на такую примитивную приманку? Разве он не понял, что жизнь его подвергается смертельной опасности? Конечно же, понял, тем более будучи кандидатом в мастера спорта по шахматам (по переписке) – в отличие от третьеразрядника Эдика, возомнившего себя Бобби Фишером и Анатолием Карповым вместе взятыми.

Тогда почему же Петрович ввязался в смертельно опасную партию? А потому, что в душе он по-прежнему оставался настоящим чекистом! А еще потому, что ему до чертиков опостылела дворницкая служба и захотелось, как в пограничной молодости, адреналина в крови.

Фото на заграничный паспорт, поход по бутикам с остановкой в парикмахерской, трехчасовая гонка по автобану до Москвы, и вот Петрович с сопровождающими его лицами в аэропорту Шереметьево-2.

На таможенный досмотр он пошел налегке, с сумкой на ремне через плечо и прошел этот шмон легко. На пограничном контроле, правда, вышла небольшая заминка. Дело в том, что Петровича сфотографировали для заграничного паспорта, так сказать, в образе дворника-маргинала. А перед девушкой-пограничником предстал помолодевший лет на десять мажор. Впрочем, это недоразумение было скоро урегулировано и не только не испортило Петровичу настроения, но даже подняло.

Уже в «Дьюти-фри», на нейтральной территории, к Петровичу подошел Умрихин.

– Извини, совсем котелок не варит. Чуть не забыл передать посылочку. Вот там, в Пекине, тебя встретят на выходе из аэропорта, заберут. Не сочти за труд.

– А что там? – поинтересовался Петрович, принимая из рук Умрихина картонную коробку, перевязанную крест-накрест алой ленточкой с бантиком наверху.

– Тортик, ко дню рождения одного нашего друга.

В узком проходе между креслами, когда Петрович остановился, чтобы рассмотреть таблички с нумерацией мест, позади него кто-то недовольно сказал:

– Проходи, чего хлебало раззявил!

Наконец, Петрович нашел свое место – кресло ближе к проходу. Грубиян, шедший сзади, оказался соседом – его кресло было у иллюминатора. Когда уселись, Петрович попросил:

– А можно, я к окошку сяду?

– Ты что, на самолете ни разу не летал? – удивился сосед.

– Летал, конечно, а вот над Китаем еще ни разу, – признался Петрович.

И сосед милостиво согласился поменяться местами.

Недолго пришлось Петровичу любоваться пейзажами Подмосковья, скоро лайнер набрал высоту, и внизу, как вата, заклубились облака.

Стюардесса раздавала пассажирам прохладительные напитки. Выпив три стакана томатного сока, Петрович скоро почувствовал желание сходить в туалет. Однако сосед дремал в своем кресле, и Петровичу было неудобно его тревожить. Но когда терпеть уже было выше сил, пришлось попросить выпустить его.

Возвращаясь, Петрович опять побеспокоил соседа. А когда через четверть часа наш герой вновь вынужден был по той же причине растолкать соседа, тот взорвался:

– О, боже, когда же ты, колхозник, угомонишься!

– Простите меня великодушно, – взмолился Петрович.

– Не надо было столько соку пить на халяву!

Прошло семь часов, самолет пошел на снижение, и Петрович был вознагражден видом открывшейся панорамы – жилые массивы Пекина, парки и реки простирались до горизонта.

В аэропорту Петровича встретил представитель китайской туристической компании. Пройдя с ним процедуру оформления визы, наш герой направился к желтой полосе пограничного контроля. Как это ни странно, но китайский пограничник вмиг опознал Петровича на непохожем фото в паспорте. Из чего тот сделал вывод, что для них, китайцев, все мы, русские, на одно лицо.

Далее предстоял таможенный досмотр. Встав в хвост очереди, Петрович обнаружил стоящим впереди соседа по креслу. В этот миг внутренний голос предостерег его: «Бойся данайцев, дары приносящих».

– Дары, дары, дары, – отозвалось эхом в черепушке у Петровича. – Коробка с тортом!..

И он поставил картонную коробку на пол, незаметно подвинув ее ступней вперед – аккурат к ручной клади зануды-соседа. И как раз вовремя! Китайский таможенник-кинолог с маленькой собачкой на поводке появился из-за спины. Шавка понюхала коробку с тортом, села рядом, задрала голову и звонко затявкала.

Тут же подбежали китайцы в униформе и, подхватив под белы ручки вечно чем-то недовольного соседа, взяв и подозрительную поклажу, повели его в служебное помещение.

– В чем дело?! За что?! – верещал тот уже с полным на то основанием.

Петрович же, окончательно убедившись, в какую малоприятную историю он вляпался, прошел китайскую таможню, после чего скорым шагом направился к выходу из терминала. Через пять минут зелено-желтый «фольксваген» мчал его по платному шоссе в сторону столицы КНР.

В Хабаровском высшем училище погранвойск КГБ Петрович учил китайский язык. Правда, его познаний едва хватало, чтобы провести первоначальный допрос нарушителя границы, но и этого словарного запаса оказалось достаточно, чтобы общаться с таксистом, а потом и администратором гостиницы, к которой они подъехали.

Устроившись в номере, Петрович решил выйти погулять. Ему было не до красот Пекина, требовалось движение, так как на ходу лучше думалось.

Пекин – удивительный город. Только тут небоскребы из стекла и стали могут соседствовать с кварталами старой застройки, возникшими еще во времена монгольского владычества. Пройдя совсем немного, Петрович оказался в переулке-хутуне, настолько узком, что в нем едва разъезжались встречные легковые автомобили. На пути его оказался уличный ресторанчик-чифан, и Петрович зашел туда. Пользуясь пограничными познаниями китайского, он поинтересовался ценами. Они приятно удивили. Поллитровка водки стоила десять юаней, огромное блюдо с мясом и овощами – столько же. В пересчете на рубли выходило меньше сотни.

Выпивая и закусывая, Петрович опять крепко задумался. Согласитесь, ему было над чем пораскинуть мозгами. Судя по всему, новые вологодские знакомые подложили ему большую свинью. Что там свинью, целого бегемота! Что же они подсунули в коробку из-под торта? Наркотик? По-любому выходило, что Петровича собирались подвести если и не под вышку, то под пожизненную статью точно. Таковы законы КНР. Правда, нехорошо вышло, что Петрович подставил соседа по самолету.

В ресторанчике, где сидел Петрович, на стене висел плоский телевизор. По CCTV шла трансляция какого-то исторического фильма, а потом начался вечерний выпуск новостей. Сначала прошли сюжеты о начале посевной кампании в северных провинциях, потом – о сборе урожая на юге, о запуске очередного космического корабля с тайконавтами на борту. Завершала передачу криминальная хроника.

И в первом же кадре Петрович увидел себя! Фото было качественным, поскольку его скопировали при получении визы с биометрического паспорта. Диктор рассказал, что этот турист из России пытался провезти в КНР килограмм героина. При таможенном досмотре в аэропорту он сумел подбросить поклажу с наркотиком другому российскому туристу, на которого сначала и пало подозрение. Преступнику удалось выйти в город. Пекинская полиция ведет розыск русского наркодилера.

В голове Петровича пронеслось слово, которое произносят перед падением самолета все русские пилоты. Поскольку зальчик чифанки был пустым, идентифицировать Петровича здесь было некому. Возвращаться в гостиницу нельзя. Паспорт остался на ресепшне, но он уже был не нужен. Небольшая поклажа, оставленная в номере, не представляла ценности. Банковская карта была в барсетке на поясе.

Петровичу ничего не оставалось, как перейти на нелегальное положение и затеряться в городе. В мегаполисе с пятнадцатимиллионным населением это не представляло труда даже для иностранца. Конечно, если тот имел специальную подготовку. У старого чекиста советской школы такие навыки были.

Питейные заведения в Китае закрываются рано. В десять вечера Петрович вышел на улицу. Несмотря на то, что погода стояла теплая, перспектива провести ночь под открытым небом не радовала.

Побродив по хутунскому району до полуночи, Петрович по ходу обследовал попадавшиеся на пути мусорные контейнеры. На свою удачу он нашел в одном из них большой кусок полиэтиленовой пленки. Завернувшись в пленку, можно было более-менее сносно переспать в каком-нибудь сквере. Петрович так и поступил.

Конечно, сон человека, находящегося в возбужденном состоянии, отличается от сна человека, который пребывает в состоянии внутреннего покоя. Спал – не спал Петрович, но все-таки немного отдохнул. Как только звездное небо посерело, и на востоке заалело, он встал с импровизированной постели и продолжил свой бесцельный путь.

Чуть свет на улицах появились самые ранние пташки Китая – продавцы всякого рода выпечки. Трехколесные велосипеды, приспособленные под передвижные жаровни, стояли тут и там. Подкрепившись горячей лепешкой с начинкой из черемши и стаканом теплого соевого молока, Петрович приободрился и стал придумывать легенду, которая помогла бы ему найти в хутунах хотя бы временное пристанище.

И тут случилось, в общем-то, рядовое событие, которое тем не менее круто повернуло весь ход нашего повествования и имело далеко идущие последствия для Петровича. Навстречу ему шел китайский полицейский – наверное, это был местный участковый. Ему было лет под сорок, округлый животик выдавал в нем любителя хорошо выпить и покушать, форма его была не столь выглажена и опрятна, как у молодых коллег на площади Тяньаньмэнь. Пекинский Анискин шел не спеша, по-хозяйски осматривая окрестности.

Психика Петровича, измученная переживаниями последних часов, дала сбой, ему показалось, что полицейский непременно опознает его. И наш герой свернул в ближайший хутун. Там он подошел к первой же деревянной двери, ведущей в дворик-сыхэюань, в котором, судя по количеству счетчиков электроэнергии, вывешенных в ряд на внешней стороне стены, было пять отдельных жилищ.

Петрович толкнул дверь, она оказалась не заперта, переступил через вытертый до вмятины каменный порог и оказался внутри двора. И там он, к немалому своему удивлению, столкнулся нос к носу с человеком, который остался в его памяти как Агент 09.

В Китае, с его полуторамиллиардным населением, найти человека труднее, чем иголку в стоге сена. Чтобы вот так встретить именно того, кто тебе сейчас нужен – из разряда очевидного – невероятного.

Как нам уже известно, Петрович два с половиной десятилетия прослужил в погранвойсках на дальневосточных рубежах СССР, а именно на границе с Китаем. Одной из задач, выполняемых погранвойсками, была переправка на территорию сопредельных государств агентов-нелегалов.

Это был далекий тысяча девятьсот восемьдесят пятый год и последний нелегал, заброшенный советской разведкой в Китай. Коридор для перехода через государственную границу обеспечивала пограничная застава, где Петрович был заместителем начальника.

Нелегала привезли, как обычно, ближе к ночи. В специальной комнате его оставили с сотрудниками ГРУ. Инструктировать агента напоследок не было надобности – его готовили несколько лет, свою легенду, явки, пароли и прочие шпионские премудрости он помнил назубок. Они просто по-товарищески напутствовали его и помогали готовить снаряжение для перехода водной границы.

Это снаряжение представляло собой обыкновенную надувную лодку, какие в то время продавались в СССР в магазинах для охотников и рыболовов. В прорезиненном мешке было пять килограммов наручных механических часов производства Московского часового завода. Часы были командирские – со светящимся в темноте циферблатом, противоударные и влагонепроницаемые.

Больше агенту ничего не дали. Ни документов, подлинных или поддельных, ни оружия, огнестрельного или холодного, ни взрывчатки, ни яда. Он изображал собой обыкновенного контрабандиста. В случае задержания во время перехода или сразу после высадки на китайском берегу агент должен был использовать легенду, согласно которой он, советский гражданин китайской национальности, решил перейти границу с целью контрабанды наручными часами. Тюремный срок ему при неудачном раскладе грозил бы приличный, но все-таки это было бы наказание более мягкое, чем то, которое китайский военный суд применил бы к агенту советской разведки.

А в случае успешного перехода границы, для чего вся эта петрушка и затевалась, агент должен был углубиться на территорию КНР и натурализоваться там. Для этого ему были нужны китайские деньги. Поскольку в то время в Китае существовал тотальный дефицит на все, командирские часы были вполне конвертируемой валютой.

Агента переправили успешно. Петрович, принимавший участие в обеспечении коридора нескольким таким агентам, конечно же, помнил каждого из них. Этого, последнего перед распадом СССР, девятого по счету, он так для себя и назвал – Агент 09.

Агент 09 тоже узнал Петровича, его изумлению не было предела. Он-то уж думал, что советская разведка давно забыла про него.

Тогда, в восемьдесят пятом, после успешного перехода границы под Хэйхэ, он на перекладных добрался до Харбина. Там Агент 09 украл паспорт у некоего Сюй Ванбина, переклеил на него свое фото и таким образом легализовался. Далее, уже поездом, Агент 09 приехал в Пекин. В столице он снял коморку в хутунском районе. Потом женился, народил сына. Наручных часов советского производства ему хватило лет на пять, как и было в свое время задумано в недрах ГРУ СССР. Часы легко конвертировались на юани, их можно было давать как взятку, дарить нужным людям, да мало ли еще как использовать.

Сюй (с этого места я буду звать его так) машинально встал по стойке «смирно», поднес правую ладонь к пустой голове и приветствовал старшего по званию (сам он на момент встречи с Петровичем был лейтенантом):

– Здравия желаю, товарищ…

Тут он запнулся, соображая, до какого звания дослужился за минувшие годы бывший майор.

– Генерал, – подсказал Петрович.

– Товарищ генерал! – повторил за ним Сюй.

– Тише, пройдем в помещение, – предложил Петрович.

Войдя вслед за хозяином в фанзу, Петрович обнял Сюя и проникновенно сказал:

– Поздравляю с присвоением внеочередного звания полковника!

– Служу Советскому Союзу! – поблагодарил несуществующую родину Сюй.

После этого он пригласил Петровича к столу откушать, чем бог послал. В тот день Будда послал Сюю салат из овощей, мясо свинины в крахмальном кляре, рыбу в кисло-сладком соусе и еще много чего. Не было дефицита и в водке эрготоу, до которой Сюй был большой любитель.

Под эрготоучку Петрович рассказал Cюю легенду, которую тут же и придумал. Он якобы прибыл в Пекин и сразу перешел на нелегальное положение. Ему надо какое-то время пожить на конспиративной квартире, подождать, пока принесут документы гражданина США.

По печальному выражению лица собеседника Петрович понял, что тому гость из прошлого был очень некстати. И он решил подсластить горькую пилюлю:

– Не переживай, товарищ. Это твое последнее задание. Слово офицера разведки: после этого мы забудем о твоем существовании.

– Поживете у меня, – сказал обреченно Сюй. – Сын взрослый и живет отдельно. Жена уехала вчера на месяц к родителям в деревню.

Договорились, что Петрович, в случае необходимости, будет выходить из дому на улицу лишь на рассвете или перед закатом. При этом он будет облачаться в костюм дворника – комбинезон и соломенную шляпу с широкими полями, а также надевать темные очки и марлевую повязку на лицо. Да, да, удача сопутствовала Петровичу и в этом. Сюй, как и он, работал дворником.

В первый же выход в город Петрович поспешил к банкомату, чтобы снять денег на текущие расходы. К его великому огорчению, карта оказалась заблокированной. Не дурак же был Гланасский, чтобы держать на ней деньги, тем более он и не собирался финансировать китайский тур Петровича, будучи уверен, что дворника с кагэбэшным прошлым повяжут уже в пекинском аэропорту.

Зарплаты Сюя было достаточно на пропой души одного человека, но на двоих денег уже не хватало. Поэтому на очередной планерке было принято решение активизировать сбор вторичного сырья из мусорных контейнеров. Благо, этот дворницкий приработок в Китае дает маленький, но стабильный доход.

И советские шпионы стали работать в две смены. В дневную банки из-под пива и бутылки из-под колы собирал Сюй, в ночную – Петрович.

Очередная смена Петровича заканчивалась. Завершая обход участка, он увидел контейнер для сбора бытовых отходов, которого еще вчера на этом месте не стояло. Это был новый контейнер, даже не контейнер, а агрегат для сбора бытовых отходов, продуманное и сложное техническое устройство. Корпус контейнера был выполнен из нержавеющей стали. По периметру располагались отверстия различной формы: под круглые и квадратные батарейки, для бутылок и банок, для газет и журналов, для твердого мусора и жидких пищевых отходов.

Попробовав открыть хитрый ящик, чтобы осмотреть его содержимое на предмет изъятия пивных банок и бутылок, Петрович потерпел неудачу. Контейнер был закрыт плотно прилегающей крышкой и заперт на замок с кодовым набором. Петрович негромким ласковым словом вспомнил матерей конструкторов, придумавших этот жадный ящик, и пошел было от него прочь. Но тут у него возникло острое желание опорожнить свой мочевой пузырь. Отверстие, предназначенное для большой круглой батарейки, вполне походило для этой цели, и Петрович, недолго думая, пристроился к контейнеру. Отойти бы ему к газону, к цветущим кустам розы, и все бы пошло иначе. Но, видимо, провидение продолжало вести его, держа за руку, как заботливая няня малого ребенка.

Осуществив задуманное, Петрович отправился далее по своему привычному маршруту. Когда он отошел от контейнера метров на полста, за спиной громыхнуло. Взрыв был настолько мощным, что упругой волной горячего воздуха выбило все оконные и витринные стекла в домах по обе стороны проспекта на полкилометра в обе стороны. Виадук дорожной развязки, под которым стояла адская машина, был разрушен, и если бы в этот момент там проезжали автомобили, то они упали бы с высоты, как потом написали в газетах, двенадцати метров.

Очнулся Петрович в палате реанимации Пекинского госпиталя Народно-освободительной армии Китая. Весь избитый осколками железобетона и тротуарной плитки, он, однако ж, не пострадал серьезно. Голова, руки-ноги и прочее остались на месте.

Раненого, как только он покушал из ложечки, взяли в оборот армейские следователи. И обездвиженному Петровичу ничего другого не оставалось, как правдиво рассказать всю свою шпионскую историю.

Петрович не знал истинного положения вещей. Но я-то, как автор, могу рассказать вам, друзья мои, про это.

Через считанные минуты после сработавшего радиоуправляемого фугаса, спрятанного в мусорном контейнере, по виадуку должен был проезжать кортеж автомобилей, в одном из которых находилось Первое лицо КНР. Таким способом одна из сепаратистских организаций хотела устранить его.

Непредвиденное вмешательство Петровича вызвало преждевременный взрыв. Теплая соленая жидкость, как известно из учебника физики, хороший проводник для электрического тока. В тот миг, когда она просочилась в электронный взрыватель, там произошло короткое замыкание, приведшее к немедленному срабатыванию запала.

Короче, своим хулиганским поступком Петрович сорвал террористический акт, который готовился несколько лет.

Естественно, о неудавшемся покушении на Первое лицо КНР знал только узкий круг. Мировой общественности и китайскому народу было ни к чему испытывать такое потрясение.

Как только Петровича подлатали, над ним состоялся суд. Суд был военный и закрытый. Ему предъявили обвинение в попытке провоза в КНР крупной партии наркотика, в нелегальном проживании в стране, а также в сотрудничестве с агентом иностранной разведки и недонесении на него. Военный прокурор просил применить к особо опасному государственному преступнику Петровичу высшую меру наказания через расстрел, и судья удовлетворил эту просьбу. Но сразу же после оглашения приговора он зачитал указ о полной амнистии, которая полагается подсудимому за особые заслуги перед КНР. Что это были за особые заслуги, не узнал никто – ни судья, ни прокурор, ни сам подсудимый.

Судили и Агента 09. За незаконное пересечение государственной границы с целью нанесения ущерба государственной безопасности КНР, за кражу паспорта, за многолетнее нелегальное проживание в Китае, за помощь преступнику и за недонесение на него Сюя приговорили к пожизненному заключению. Но, как и в случае с Петровичем, сразу после оглашения приговора амнистировали.

Вы же понимаете, что за всеми этими судебными перипетиями стояли распоряжения человека, спасенного столь чудесным образом. Благо его высокое положение позволяло влиять на судьбы Петровича и Сюя.

Потом Петровичу предстояла встреча с государственным чиновником, который спросил, чего больше всего хочет в этой жизни гость Китая. При этом был намек на то, что это может быть любое желание. И тут бывший пионер-ленинец и старый пограничник, бесспорно, горячий патриот России, коим был, есть и будет Петрович, дал слабину или, как бы это сказать… Короче, он изъявил желание остаться жить в Поднебесной. Не будем осуждать его за это.

Просьба Петровича была удовлетворена. Малого того, что он получил визу без срока, ему еще был дан в пожизненное пользование дом на морском побережье острова Хайнань, а также назначена государственная пенсия в десять тысяч юаней в месяц.

Сюй также был щедро награжден: ему выделили квартиру в пекинской новостройке и назначили пенсию в пять тысяч юаней.

Как сейчас живут герои нашей повести?

Петрович нашел свою половинку в лице известной в недавнем прошлом китайской актрисы, с которой живет и по сей день. У него есть катер, на котором он ходит в море ловить рыбу.

Каждую зиму под Новый год по европейскому календарю к Петровичу приезжает в гости из Пекина Сюй. В предновогоднюю ночь они сидят во дворике у кадки с мандариновым деревцем, наряженным серпантином, устраивают салют и пьют «Московскую», закусывая малосольными огурцами, доставленными специально из северного города Харбина.

При этом Петрович с Сюем поднимают стаканы за дружбу между русским и китайским народами и за реку Амур – Хэйлунцзян, познакомившую их.

А как сложилась дальнейшая судьба Гланасского и компании, спросите вы? Пока они разгуливают на свободе. Но Будда, которому Петрович по воскресеньям воскуривает толстые ароматические свечи, обязательно позаботится о том, чтобы все они провели остаток земной жизни в аскетических условиях, сходных с суровым бытом монашеской кельи.