Глава 20
Ивану Светлову снилось что-то тревожное и некрасивое. Что-то в темно-коричневых тонах, это он точно помнил. Но что именно, не мог понять. Это огромное и колышущееся во сне стремительно на него надвигалось. Он вообще не терпел тревожных сновидений, они выбивали его из колеи на целый день. А когда еще в таких нелепых грубых красках…
Он попытался повернуться со спины на живот, но не получилось. Почему? Он точно знал, что спит один. Ирины не было уже который день. Она позвонила и сказала, что ей придется ухаживать за какой-то больной бабушкой. На работе ей дали неделю, но это пока, как со вздохом призналась Ирина. Кто знает, сколько потребуется времени, чтобы бабушка выздоровела.
Что за бабушка, откуда она вдруг взялась? Ирина ничего о ней не рассказывала, хотя вообще о своей семье говорила много и охотно. Засыпая вчера вечером после скудного ужина, он вдруг подумал, что Ирина запросто могла его бросить. Банально и без затей – просто взяла и бросила. Забыла о нем и об их затее написать роман. При этой мысли стало так жаль себя, что он едва не расплакался, свернувшись калачиком на кровати. Поэтому и сны такие противные. Поэтому, наверное, и тело сделалось таким неуклюжим, что он никак не может повернуться на бок.
Иван приоткрыл глаза и часто-часто заморгал. Ему показалось, что в комнате кто-то есть. На кровати кто-то сидит, и именно поэтому он не может повернуться со спины на живот.
Ирина! На душе сделалось сладко и тепло. Она вернулась и легла рядышком, пока он спал!
Иван дернулся, резко усаживаясь, повернулся.
– Что вы здесь делаете? – даже странно, каким сильным и резким оказался его голос спросонья. – Какого черта?
Он понял теперь, что такое огромное и темно-коричневое угрожало ему во сне. Это был человек в такой именно рубашке навыпуск. Человек склонился над Настиной папкой с бумагами. И звали его…
Погодите, как звали коллегу симпатичного капитана, который сидел теперь на кровати, плотно прижимаясь к его боку своим бедром? Кажется, Михаил. Михаил Борцов, точно!
– Спишь, сука? – просто так, почти без выражения, спросил капитан, глядя на него с такой ненавистью, что Ивану тут же захотелось закрыться одеялом. – Настя в земле гниет, а ты спишь! Причем спокойно спишь, без сновидений, без кошмаров.
Вот тут бы Иван мог с ним поспорить, но благоразумно промолчал.
– А ну встал! – скомандовал капитан.
Поднялся с кровати, отошел на полметра и тут же без особых усилий отвесил Ивану такого пенделя, что у того, кажется, хрустнуло что-то в тазовых костях.
– Я попросил бы!.. – начал он дребезжащим от страха и гнева голосом и все же прикрылся одеялом.
И получил еще один удар, уже скоординированный и более ощутимый. В глазах потемнело.
– Значит, не знал ты ничего о ее записях, так? И даже не догадывался, где может быть ее папка? Ах ты ж сука! – Еще один пинок, еще и еще. – Ты ввел следствие в заблуждение, сокрыл улики. Это статья, гадина! Это нехилая статья! А ну встал!
Капитан Назаров был так страшен в своем бешенстве, что у Ивана от предчувствия надвигающейся беды тряслось все в организме. Даже, кажется, зубы повылезли со своих мест и сошлись в странном клацающем танце. Он еле сполз с кровати. Встал перед полицейскими в одних семейных трусах и скрестил руки ниже пупка. Так, на всякий случай.
– Вопросов у меня к тебе, тварь, будет сразу несколько, – начал капитан голосом, напоминающим рокот далекого грома. – Отвечать станешь правду и только правду. Если соврешь, я… я тебя удавлю! И оставлю лежать под яблоней на дачном участке твоих родственников.
– Это незаконно! – воскликнул Иван.
И тут же получил в зубы.
– Ты мне будешь говорить о законе? – взревел Назаров, занося кулак еще для одного удара.
– Макс, хорош, – остановил его напарник. – Давай ближе к делу.
– Он нам врал, Мишаня! – с болезненной гримасой отозвался Назаров. – Этот слякотный трус нам врал, нагло глядя в глаза! Мы бы уже давно… Ах ты сука!
– Задавайте свои вопросы, – немного осмелел Иван, почувствовав поддержку в лице увальня в коричневой рубахе. – Я отвечу честно.
Назаров отошел подальше на всякий случай, разжал кулаки и с хрустом принялся разминать пальцы, которые просто немели от желания пройтись по холеной физиономии Светлова.
– Когда ты в последний раз видел Настю? – спросил за капитана Борцов.
– В тот вечер, когда забрал папку из машины. Я за ней проследил. Столкнулись на заправке, она меня снова послала. Я поехал за ней. Сначала она долго сидела в машине, ждала темноты. Может, кого-то караулила. Потом я увидел, как она выходит из машины и в руках только сумка. Значит, папка в машине осталась. Всем было известно, что багажник у главного не закрывается. Я через него и влез, забрал папку. Подождал немного, но она так и не вышла. И я уехал. Больше я Настю не видел. Звонил, но телефон был отключен. – Иван потер лицо ладонями. – Я жалел, конечно, потом о том, что сделал. Особенно после того, что с ней случилось. Но изменить уже ничего было нельзя.
– А чего жалел-то? – Губы Назарова сложились в ядовитую дугу. – Не разобрался?
– Нет, – честно ответил Иван. – Там сам черт голову сломит, в каракулях этих.
– О чем там вообще речь? – спросил Мишаня.
Он без стеснения лазил в компьютере, читал что-то, наверное, Иркины наброски.
– А я знаю? Какая-то авария трехлетней давности, какой-то мужик с тремя фамилиями, рейс загородный. Я не понял ничего.
– А кто же тогда все это написал? – изумленно воскликнул Михаил, тыча пальцем в ноутбук. – Да еще так складно?
– Ирина, – нехотя признался Иван, – моя девушка.
– О как! Одна девушка не успела в земле остыть, а твою койку уже другая греет. – Назаров глянул на напарника. – Слышь, Мишаня, каков ходок! И что, такая же талантливая?
– Да, по ходу талантливая, Макс. Пишет складно.
– Везет тебе, тварь, на таланты. И где сейчас эта Ирина? Почему ее нет здесь?
– За бабушкой ухаживает. Заболела бабушка у нее.
– Ты смотри, просто Красная Шапочка, а не Ирина! А если я скажу, что никакой бабушки у твоей Ирины нет? – Назаров поддел ногой старый табурет, опустился на него, локоть положил на Настину папку.
– Не знаю я ничего, – буркнул Светлов.
И с тоской уставился за окошко. Там занимался славный день, солнечный, теплый. Можно было бы сходить на озеро. Ему местные рассказали, как туда дойти. Там песчаный берег, много зелени, водичка чистая. Позагорал бы, искупался. Плескание в тазу ему изрядно надоело. С Ириной было бы, конечно, веселее, но…
– Я думаю, она меня бросила. – Иван ответил, как думал.
– Почему?
– Потому что я неудачник! Лузер! – Он болезненно сморщился, странно хихикнул и кивнул на папку. – Даже с этим не знаю, что делать! Мне в руки попал ценный материал, а я не знаю, что с ним делать. Ни одной мысли.
– А у Ирины какие мысли были? Они же у нее были, я же вижу! – Миша продолжал просматривать наброски. – И об автостанции здесь есть, с которой ездит странный мужчина по воскресеньям, и о байкере каком-то. Интересно, слышь, Макс, только сути не пойму.
– Вот и я не понял, – пожаловался Иван. – Она собиралась съездить на автостанцию, где Настя бывала. Просмотреть записи с камер, если получится, и вычислить того человека, который ездил в одно и то же время одним и тем же рейсом вместе с Настей.
– А если таких было несколько человек? – Мишаня почесал мощный затылок.
– Я ей о том же говорил. Но она не сдавалась. Собиралась. – Тут его осенило: – Видно, и съездила, только ничего мне не сказала. Несколько дней назад она собиралась с матерью в город за покупками съездить, а потом позвонила и сказала, что задержится на несколько дней.
– Не доверяет тебе твоя девушка, Светлов, – коротко подытожил Назаров. – Хорошо, вычислила, допустим, она того человека. Что она сделает? Поедет за ним следом?
– Думаю, поехала. Ее который день нет.
– А что за байкер Борис, о котором она пишет?
– Насколько мы поняли из записей Насти, этот Борис был дружен с каким-то Евгением Митрофановым, тоже байкером. У них в том населенном пункте, куда ездила Настя, что-то вроде стойбища, клуб какой-то байкерский. Но этот Митрофанов давно погиб. – Иван сделал жест рукой, как будто разгонял перед собой сгустившийся воздух. – Но я никак не могу понять, как это все связано одно с другим. Байкер, который погиб, тот, что остался жив, и мужик, живущий под тремя фамилиями. Я ничего не понял!
– Миша, выйдем, – скомандовал Назаров, а Светлову приказал уже от двери: – А ты одевайся, поедешь с нами.
Назаров с Борцовым вышли на улицу. Завернули за угол дачного домика. Остановились под старым, давно не плодоносящим деревом. Назаров ткнул указательным пальцем Мишке в верхнюю пуговицу на рубашке:
– Ты сейчас тащишь его в отдел, выбиваешь из него все, что можно. Приглашаешь следака, и все под протокол, Миша! Надоело на одном месте топтаться! Кстати, главный редактор, который нам с тобой слил местонахождение этого упыря, что-то знает. Мне кажется, он знаком с темой, которую взяла в разработку Настя. Я позвоню ему и вытрясу всю душу! Но ты главное понял, Мишаня? Настя ничего ни сном ни духом о наших фальшивомонетчиках и об их высокопоставленной крыше! Ничего!
– Сто пудов, – признал Мишка со вздохом. – Это была совсем другая тема, та, которую она разрабатывала.
– Да, другая. Но она почему-то топталась возле подъезда, где жила Степанова. Почему, Миша? Тебе ничего не приходит в голову?
– Не-а. – Миша виновато глянул на друга.
– Но ты же прочел то, что набросала девушка этого журналюги недоделанного! И что, ничего не отложилось?
– Да мало ли что она там насочиняла, Макс, – обиделся сразу Мишка. – Какая-то девчонка, греющая постель дрянному сочинителю, решила поиграть в писателя…
– Не скажи, Миша, не скажи. – Назаров приложил указательный палец к губам, задумался. – Она сразу увидела связь между погибшим байкером Митрофановым и странным типом, которого Настя заподозрила в том, что он живет не под своей фамилией. Что сказала Настя покойной жене Митрофанова?
– Что?
– Ты и этого не помнишь? – возмутился Назаров и слегка ткнул друга в грудь. – Она задавала ей вопросы об аварии трехлетней давности. Спрашивала, а не было ли в ней чего странного. А что, если она предполагала, что Митрофанова убили?
– Кто? Байкер Борис, его друг?
– Нет, Мишаня, не друг. – Назаров досадливо поморщился. – Кто-то еще. Тот, за кем тенью ходила Настя. За кем ездила неоднократно в соседний районный центр. А этот Борис может что-то знать. И если Ирина, девушка нашего писаки, не дурочка, а умная девочка, она догадалась о чем-то. У нее было время внимательно изучить записи Насти, и она о чем-то догадалась. И теперь она может быть именно там.
– Где? Я не понял!
Миша давно взмок на такой жаре под пыльным старым деревом. Хотелось назад, в домик, там было прохладно. Еще он заметил на скамейке большое эмалированное ведро под крышкой. Пить хотелось страсть как.
– Ирина, если она не дурочка, может быть сейчас в соседнем райцентре.
– Но зачем ей туда?
– Может, просто из любопытства. Может, у нее тот же азарт, что у Насти. Может, ее захватило, а? – Назаров ткнул Мишку в бок локтем. – Она же уже две главы настрочила, основываясь на разрозненных записях. И, говоришь, складно настрочила?
– Ага, захватывает.
– Вот! Значит, девочка умничка. Не стала рассказывать ничего Светлову, потому что этот трус непременно бы стал отговаривать. Наврала ему о бабушке и уехала. В общем, так. Я сейчас еду к ее матери, адрес узнаю в ее кафе. Спрашиваю, когда дочь в последний раз выходила на связь, где может быть и все такое. С бабушкой-то как вышло, а? Я пальцем в небо – и попал! Потом еду в соседний райцентр, встречаюсь с этим Борисом и вытрясаю из него все, что может быть ему известно. Потом звоню Глебову… А ты тащи этого писаку и допрашивайте его, допрашивайте. Ой, ну какой я молодец, что настоял, чтобы мы с тобой ехали сразу на двух машинах! Какой же я молодец!
Мишка ничего не сказал, он-то был с самого начала против. Чего бензин зря тратить? Карина бы точно не одобрила. Но вышло снова все по-назаровски. Вот чуйка, а!
Когда они вернулись в дом, Светлов уже собрался. Старые джинсы, старая клетчатая рубашка, парусиновые туфли бежевого цвета. Какая-то котомка в руках.
– Там-то что? – кивнул на его багаж Назаров, когда они уже усаживались в Мишкину машину.
– Вещи. – Светлов поджал трясущиеся губы, он невероятно себе сочувствовал. – Вы же меня закрывать будете?
– Ха, – Назаров закатил глаза и неожиданно сжалился над подлецом, – это вряд ли. Но ты должен будешь рассказать нам правду и только правду. Понял?
– Так точно! – оживленно закивал Светлов, усевшись на заднее сиденье машины Миши Борцова.
– Все, что помнишь! Все, что знаешь!
– Ага-ага.
– Слушай, Светлов, а когда Настя вошла в тот подъезд и ты решил, что можно совершить кражу из чужой машины, кто-то выходил из подъезда?
Это знать было важно. Очень важно.
– Да, выходили двое, женщина и мужчина, с сумкой дорожной.
– Куда они пошли?
– Я не видел. – Светлов растерянно заморгал. – Я спрятался, чтобы меня не заметили.
– Машина, когда ты в нее влезал, была закрыта?
– Да. Только багажник открыт.
– Сигналка не работала?
– Она и не работала при сломанном замке на багажнике. Ключом закрывалась и открывалась.
– Машина была заперта? Точно?
Назаров подергал себя за ухо. Глебов утверждал, что все двери в машине были не заперты, когда ее грузили на эвакуатор. Это значило что? Что тот, у кого оказалась сумка Насти, машину обыскивал. Что он искал? Вот именно то, что пропало, ее записи. И не нашел.
– Точно была закрыта. Мне было не очень комфортно, когда я там корячился. – Светлов, наткнувшись на презрительный взгляд капитана, опустил голову. – Так вот сложилось… Простите.
– Еще вопрос, – все мешкал Назаров, хотя уже и машину завел. – Какие Настя любила темы? Семейные драмы? Криминальные разборки? Коррупционные схемы?
– Тайны, – перебил его Светлов с грустной улыбкой. – Она просто обожала старые, заплесневевшие от времени тайны!
