Глава 19
Максим Назаров не раз замечал, что народная мудрость не врет: темнота действительно сгущается перед рассветом. Еще утром, входя в кабинет, он был полон мрачных мыслей, считал ситуацию тупиковой и не знал, как к ней подступиться. Да, информации немало, но не ясно было, как ее использовать, чтобы не навредить и все не испортить. Душа заходилась от азартного желания поскорее раскрыть дело – с такими-то сведениями на руках. Но совесть подсказывала, что это невозможно. Потому что человек ему доверился, находясь на грани отчаяния. Человек ему поверил. А он что же, предаст?
Явился полковник. Сначала наорал, потом предложил всех устраивающий вариант. Назарову бы обрадоваться и все спустить на тормозах, а он снова переживает. И всему виной подлая совесть. Не даст ведь покоя, станет напоминать, что убийца Насти Глебовой не найден. Живет себе, спит, жрет, гадит и тайно радуется, что ему все сошло с рук.
Словом, Максим был недалек от того, чтобы отчаяться.
И тут началось.
Еще пару часов назад он даже предположить не мог, что события станут развиваться с такой стремительностью.
После того как они с Мишкой в один голос решили, что следующей жертвой должна стать Мария Степанова, Назаров помчался к полковнику. Выложил ему свои соображения насчет смерти журналистки. Опустил только, что Маша нашла жертву на своей кухне и впоследствии избавилась от трупа не совсем законным способом. Но о том, кто ее любовник и что фальшивые деньги ей в дом принес именно он, рассказал во всех подробностях.
– Ишь ты, умный какой, – фыркнул полковник, внимательно выслушав Назарова. – Доказывать как станешь? Он тебя пошлет куда подальше. И девку пошлет туда же. Доказательной базы нет у тебя, капитан. Ты хоть представляешь, на кого замахнулся? Что молчишь?
– Я предлагаю сделать за ним ноги, – без особой уверенности выдавил Назаров. – Может, он нас выведет на фальшивомонетчиков?
– А если нет?
Максим промолчал.
– А если нет, что тогда? Слухи о том, что за таким влиятельным лицом установлена слежка, просочатся наверх. И я даже предположить боюсь, что нам с тобой будет! – Полковник с тоской во взгляде почесал отросшую щетину на скуле. – Но, с другой стороны, если это будет кто-то не из наших, кто-то надежный и действовать станет негласно… Борцов, к примеру, а?
– Он очень заметный, товарищ полковник.
– Тебе нельзя, – тут же нахмурился начальник, – тебя каждая собака в лицо знает. Борцов, да, тоже глыба… Кто, тебе верный, может покататься за нашим чином, а? Есть кандидатуры?
Назаров неожиданно подумал о Карине. А что, Мишка сказал, что она третий день в отпуске, воет от безделья и пилит его – если не дома, так по телефону.
– Есть, товарищ полковник.
– Человек надежный? Не продаст?
– Никак нет, товарищ полковник.
Мишку Карина не продаст и не предаст, есть чему позавидовать. Хоть и вредная девка, но верная.
– Ладно, – согласился полковник, – пусть так. Но осторожно, капитан! Сам понимаешь: в случае чего нам с тобой кирдык.
– Понимаю.
– Вот если твой человек нас выведет на тех двоих, что соскочили и найти их нигде не могут, и если они против него признательные показания дадут, тогда будем докладывать куда надо. А пока ни гу-гу!
Полковник чуть повеселел и глянул с лукавством на Назарова:
– А что, девка правда так хороша?
– Которая?
– Любовница нашего чина. Не прикидывайся, что не понял.
– Не знаю.
– Не знает он! Я не вчера родился, – фыркнул полковник. – И понимаю, чего ты ради нее седалищное место рвешь. Другую давно бы уже запер. А эта еще на свободе.
– Да. И пока еще жива, – угрюмо подтвердил Назаров. – Если это на самом деле он зачищается, тогда…
– Так возьми ее под охрану! Она важный свидетель, и все такое! – Полковник в сердцах двинул стопку бумаг на столе перед ним, бумаги разъехались, он начал собирать их снова в стопку, но безуспешно. – Сидит тут, умничает, понимаешь! Если наш чин в самом деле зачищается, то он и ее не пощадит. Не сиди, капитан, не сиди. Работай! Иди уже!
Но уйти Назаров не успел. Он только поднялся, как на столе у полковника зазвонили сразу два телефона, один внутренний, второй городской. Он поднял сразу две трубки и приложил к ушам. С первых слов ему сделалось нехорошо. Лицо полковника снова побагровело, глаза выпучились, на лбу высыпала испарина. Назаров не понял, чья новость гаже, но замер у стола переговоров. Начальник продолжал слушать обе трубки. Положил их одновременно и тихо застонал, прикрыв глаза рукой.
– Что-то стряслось, товарищ полковник?
Максим даже подумал, что это личное. Полковник переживал. Даже второй рукой за сердце схватился.
– Стряслось, капитан, – ответил громким шепотом. Оторвал ладонь от лица, ткнул пальцем в стул, с которого Назаров только что поднялся. – Присядь-ка.
Назаров послушно приземлился. Полковник продолжал массировать левую сторону груди, болезненно морщась.
– У нас еще один труп, Назаров.
– Степанова? – Перед глазами странно все поплыло. В голове сделалось пусто до звона. – Мария Степанова?
– Нет, слава богу, не она. Но от этого не легче.
Полковник положил руки на развалившуюся стопку документов, раздвинул пальцы, понаблюдал, как они мелко трясутся. Вздохнул.
– Убийство в ее дворе, капитан. Убит некий гражданин, по приметам схожий с нашим фальшивомонетчиком.
– Не может быть! – задохнулся Назаров. – Значит, мы были правы?
– В чем? В том, что это он с подельником продолжает штамповать фальшивые доллары? В этом я не сомневался, капитан. Такое качество – это уже почерк, марка. Вопрос был, где они залегли. Оказывается, под носом! И сдох один из них под носом, твою мать. И как сдох, скотина!
– И как, товарищ полковник?
– Так же, как наша журналистка, капитан. Удар под сердце со спины. Орудие убийства предположительно то же. Езжай туда, разберись на месте. Там уже полно народу работает. Тебя только и не хватает.
Назаров был на месте через полчаса, но успел все рассказать Мишке Борцову. И передал Карине свою личную просьбу.
– Она, конечно, может отказаться, Мишаня, – проговорил уже в дверях Максим. – Это сугубо на ее усмотрение.
И повернулся к Мишке спиной, чтобы тот не увидел, как он улыбается. Почему-то он был уверен, что Карина согласится.
Карина согласилась. Максим вылезал из машины возле сигнальной ленты, когда Мишаня позвонил и сообщил, что она в деле.
– Только осторожно, Миша. Ты видишь, что происходит!
– Не дурак, – буркнул тот и отключился.
Назаров прошел вдоль сигнальной ленты, опоясывающей место преступления. Поговорил с участковым, экспертами, свидетелем, который обнаружил тело.
– Что при нем было? – спросил сразу. – Деньги, документы, телефон?
Не дай бог, все чисто, как в деле журналистки. Убийца один и тот же, судя по характерному удару. Вдруг он и карманы все обнес?
– Все на месте, товарищ капитан, – порадовал участковый. – Телефон, пара тысяч рублей мелкими купюрами и водительское удостоверение на имя Харламова Ильи Ивановича.
– Надо же, даже документы не фальшивые, – удивился Назаров: он хорошо помнил данные тех двоих, которым удалось уйти из-под следствия чистыми. – Дай-ка мне его телефончик, лейтенант.
Записная телефонная книжка оказалась чистой: ни сообщений, ни фотографий. Но вот начиная с одиннадцати вечера ему звонили с одного и того же номера много раз.
– Двадцать четыре пропущенных? – присвистнул полковник, когда Назаров ему доложил. – Добро, дам команду на отслеживание абонента. А ты там покрутись еще.
Он опросил жильцов близлежащего дома, стоявшего торцом к дому Маши. Никто, разумеется, ничего не видел. В это время собачников мало. Тусовщиков с бутылками жильцы сумели разогнать еще пару лет назад, натравив на них общественность и участкового. Двор к десяти часам вечера по обыкновению пустеет. А вот утром наоборот: на работу народ спешит, и дворники, и собачники на месте. Оживленно, одним словом. Потому и пролежал убитый Харламов всю ночь, никем не замеченный. Смерть наступила до полуночи, так предварительно заключил эксперт. А утром его нашел один из жильцов, выгуливавший своего мопса.
Странно как: труп Насти Глебовой обнаружен был собакой, и труп Харламова тоже.
– Это потому, что я раньше всех выхожу, – похвастался хозяин мопса. – После меня, минут через десять, уже трое появляются со своими псами. Дворничиха еще через полчаса. Я первый его увидел!
Что он здесь забыл? Зачем Харламов явился во двор, где живет Мария Степанова? Следил за ней? Хотел о чем-то предупредить? Встречался со своим работодателем, он же любовник Маши? Но вчера его у нее не было, потому что там был Назаров. И ушел ближе к часу ночи. При нем к ней никто не приходил, никто не звонил.
Но она утверждала, что слышала за спиной чьи-то шаги, когда возвращалась из магазина. Может, Харламов шел за ней? Зачем? Хотел забрать деньги, о краже которых ничего не знал? Или выполнял поручение хозяина – следил за ней?
Все сходилось на ее любовнике, все!
Назаров делал пометки в блокноте, когда кто-то дернул его за рукав.
– Да?
Он оглянулся. За спиной стояла Маша. Если она и спала после его ухода, то не больше часа. Бледные щеки, запавшие глаза. Все та же прическа – спутанные волосы, собранные резинкой наверху. Спортивный костюм слегка помят, может, спала прямо в нем.
– Маша, ты в порядке?
– Нет, – качнула она головой, – я не в порядке! Совсем даже не в порядке! Максим, кто это? Кто этот человек?
– Это…
Он почесал затылок, подумал, может ли раскрывать ей все обстоятельства дела. Тут же подумал, что раз она одно из задействованных лиц, то да, может.
– Это один из фальшивомонетчиков, которого неосмотрительно отпустили из-под стражи и потом в течение нескольких месяцев тщетно пытались найти, некто Харламов Илья Иванович. Тебе знакомо это имя?
– Нет, не знакомо. – Маша смотрела, не мигая, на тело, которое работники «Скорой» паковали в черный пакет. – Имя не знакомо, а все остальное: рубашка, джинсовка… Это он ходил за мной несколько дней.
– То есть ты считаешь, что именно этот человек следил за тобой?
– Не знаю, следил или нет, но я видела этого человека несколько раз в магазине и на улице. И во дворе он однажды мне на глаза попался. А вчера вечером за мной снова кто-то шел. Я говорила тебе.
– Да, помню.
– Но я была дома, Максим! Я была дома! – Она сжала кулаки в карманах спортивной куртки, голос ее дрожал. – Я не имею к его смерти никакого отношения. Ты мне веришь?
– Да.
– Я не могла… Я не могу!
Она ссутулилась и заплакала. Как ребенок, громко, навзрыд, смешно размазывая слезы по лицу. И все время шептала:
– Что же происходит? Что же такое происходит, господи? Сначала эта девушка, теперь этот мужчина. Я ничего не понимаю!
Зато Назаров, кажется, понимал. Ее дружок зачищался, не особенно стараясь уберечь Машу. Складывалось впечатление, что он намеренно делал все, чтобы ее подставить.
– Ребята установили, где приблизительно находился человек, который звонил Харламову двадцать четыре раза. – Через полчаса прорезался Мишка. – Группа едет туда на задержание. Хочешь прикол?
– Давай.
– Телефон зарегистрирован на Сомова Григория Ивановича. Даже не прятались, совсем страх потеряли, гады! Ничего не боялись!
– Хм, а чего тогда их найти не могли, если они все это время жили по своим документам?
– Может, они недавно совсем вышли из подполья? Телефон куплен пару дней назад.
– Понятно. Ладно, держи меня в курсе. Я здесь еще немного побуду – и в отдел. Карина на посту?
– А то!
– Что-то интересное есть?
– Смотря что считать интересным, Макс. В настоящий момент, например, наш герой с законной супругой обедают в одном из самых дорогих ресторанов города. Моя малышка по понятным соображениям туда не пошла. Да и денег бы не хватило. А вот господа кушают именно там! Интересно было бы взглянуть, какими купюрами расплачиваются.
– Думаю, настоящими, Мишаня. Думаю, решил наш господин завязать, раз такая зачистка пошла, соскочить решил. И подельники его вышли из подполья неспроста. Ладно, на связи.
Назаров отключился, убрал свободной рукой телефон в карман. В другой он держал склянку с вонючим лекарством, которое ему предложил Машин сосед. Дед уже минут десять с тревожным видом метался из своей квартиры в Машину, не зная, что еще может для нее сделать. И лекарство принес, и аппарат для измерения давления, даже градусник притащил. Назаров и сам растерялся: Маша выглядела такой перепуганной, такой хрупкой и маленькой. И без конца плакала.
– Спасибо вам, – поблагодарил он деда, глянул на него признательно. – Спасибо.
– Ага, ладно, я пошел. Если что – моя квартира напротив, звоните. Я ведь не сразу услышал, что Машенька поднимается по лестнице и плачет. Бедная моя…
Глаза у деда увлажнились. Он громко шмыгнул носом и, шаркая, убрался из Машиной квартиры, унося с собой запах лекарств, старых вещей и застарелого пота.
– Максим, ты мне веришь? – Маша подняла на него опухшее от слез лицо.
– Верю, – кивнул Назаров, присаживаясь у нее в ногах на диван. – Ты успокойся, Маша. Чего ты так разошлась?
– Человека убили, Максим! И снова из-за меня, да?
– Почему из-за тебя, с чего ты решила? Этот человек преступник. Он давно ходил по грани, вот и доходился. Ты при чем?
– Но он же ходил за мной несколько дней. Я сначала не придавала значения, не думала, что это именно он. Мало ли, в одном районе часто встречаешь знакомые лица. Шаги за спиной слышала, но не думала, что это он. Но сейчас, после того, как его убили… Господи, а вдруг его из-за меня?..
– Почему сразу из-за тебя, Маша? – Назаров хмурился все сильнее.
– Может, я знаю секрет какой-нибудь, а не знаю, что это секрет? Может, я что-то видела такое и не придала этому значения?
– Не нужно ничего выдумывать, – остановил он ее, положив ладонь на ее щиколотку и слегка погладив. – Секрет здесь один: это твой друг, с которым у тебя были отношения. Он преступник.
– Хочешь сказать, что это он убивает? – Она прикусила нижнюю губу и снова разрыдалась.
– Своими руками вряд ли. Но что зачищается – это факт. Украли деньги. Фальшивые деньги, к происхождению которых он имеет непосредственное отношение. Он перепугался, и пошло-поехало. Сначала журналистка, которая вышла на его след, и группа лиц, запустившая их гулять по городу. Потом люди, которые на него работали. Стоит ведь только начать, и потом это как снежный ком с горы. Понимаешь?
Она молчала, рассеянно глядя на него, потом качнула головой.
– Нет, не понимаю! Как он мог? Как он мог успеть все это?
– Чего ты не понимаешь?
Он начинал злиться. И не потому, что она не соображала так быстро, как он, а потому, что защищала своего любовника. Так ему казалось. Может, она все еще любит его? Может, потому и плачет, что любила и любит не того? И плевать ей на всех убитых, у нее личная трагедия!
И он, убрав руку с ее щиколотки, повторил сухо:
– Чего ты не понимаешь, Маша?
– Не понимаю, как все это можно было сделать. Разве не разумнее предположить, что журналистку убили воры? Она застала их на месте преступления, и они ее убили! Оставили в моей квартире и удрали, но тогда… Тогда кто убил этого парня сегодня ночью? Ведь ты сам сказал, что вся группа воров мертва! Кто тогда убил точно так же этого фальшивомонетчика?
– А нельзя предположить, что журналистка назначила твоему любовнику встречу? Скажем, тем же вечером, когда была совершена кража. Они встретились в твоей квартире, но уже после того, как деньги украли. Она начала изобличать его, и он ее убил. В твоей квартире.
– Нет, ну нет же! Это не он!
Маша вскочила с подушек и села напротив Назарова, совсем близко. Он чувствовал ее дыхание на своем лице, вдыхал ее запах – смесь холодных нежных ароматов. Ему понравилось. И лицо ее, красное от слез, слегка припухшее, тоже ему нравилось. Не нравилось только то, что она говорила.
Она защищала его. Своего любовника.
– Скажи, у него были ключи от твоей квартиры? – спросил он.
– Да, – нехотя призналась она.
– Вот видишь. Значит, он мог беспрепятственно попасть к тебе.
– И что из этого?
– Он мог прийти через минуту после грабителей и за минуту до визита журналистки.
– Тогда все бы они столкнулись на лестнице. А этого не случилось, – неуверенно проговорила она и тут же с досадой закусила губу, будто что-то вспомнила.
– Что? Что, Маша? – поторопил ее Назаров и взял за локоть.
– Когда он приходил ко мне и меня не было дома, он поднимался этажом выше и слушал. Ждал. Сосед часто из квартиры высовывается – то половик поправить, то подмести, а то и просто так. Вот он и остерегался. И он мог, да… Мог видеть, как из моей квартиры выходят грабители. Мог войти ко мне и дождаться журналистку. Господи, Максим! Но он так орал, когда я ему все рассказала. Казался таким пораженным!..
– Не более чем игра, – презрительно скривился Назаров. – Человек, который постоянно врет семье, притворяется честным, совершая противоправные действия, умеет казаться убедительным. Уж поверь мне.
– И что теперь? – Она подняла на него несчастные глаза. – Вы его арестуете? Но что стоят все мои показания против него, Максим? Над нами просто посмеются. Скажут, что я оговариваю честного человека… И это же я промолчала о смерти журналистки! Это ужасно!
Сейчас она говорила дельные вещи. Любой адвокат высмеет их и заставит следствие рассматривать саму Машу в роли подозреваемой.
– Что делать, Максим?
Одна надежда оставалась на Сомова, второго фальшивомонетчика. Если, конечно, он станет что-то говорить.
Стал, да еще как. Когда узнал, что его друг и подельник Харламов минувшей ночью убит, говорить начал безостановочно.
– Это все он! Он, гад, нас втянул в это дело! – без конца восклицал Сомов, поглядывая на Назарова виновато и заискивающе. – Мы же собирались завязать, когда нас кореш отмазал и взял все на себя. Честно, собирались. Опасно это! Но тут этот гад говорит, мол, не выпустят вас, если я не помогу. Только помогать согласился на определенных условиях! Продолжите, говорит, начатое, у вас же все отлажено. И каналы сбыта, и все такое. А он нас крышевать вызвался. Только первое время, сказал, придется пожить в подполье, не высовываться. И поселил нас за городом в доме каком-то.
– Чей дом? – спросил Назаров и посмотрел на следователя, который писал протокол допроса.
Следак сидел с поджатыми губами и без конца качал головой.
Ему явно не нравилось, что говорил подозреваемый. Доказательная база была слабой. Слова преступника немногого стоят. Почему бы ему не оговорить высокопоставленного полицейского? А если был заказ? Такое случается сплошь и рядом. Словом, радоваться, капитан, еще рано, ой, рано!
Вот что прочел в его глазах Назаров. И не мог не согласиться: повозиться придется. Поэтому Миша Борцов с экспертами уже час как обследует квартиру, в которой взяли Сомова. Следом их отправят в тот самый дом, где, по словам Сомова, они прожили несколько месяцев и занимались изготовлением фальшивых купюр. Если там будут найдены отпечатки пальцев уважаемого гражданина, то хорошо. А если нет?
Он зря опасался. И зря хмурился следователь. Доказательной базы оказалось вполне достаточно, чтобы предъявить обвинение уважаемому человеку, блюстителю закона.
– Для предъявления обвинения улик более чем, товарищ полковник, – докладывал к концу следующего дня Назаров. – Повсюду его отпечатки. На бумаге, на которой печатались деньги, на мебели. Даже на некоторых пачках готовых купюр они есть.
– Каков наглец, а? Думал, что неуязвим, даже не страховался! Но… – Полковник поднял палец и потыкал им воздух над головой. – Сам понимаешь, не наш уровень. Им будут заниматься другие службы. А ты молодец, капитан! Премируем! И это… Борцов, я слыхал, в отпуск просится?
– Просится, – осторожно улыбнулся Назаров.
– Отпускай, – милостиво кивнул полковник. – Думаю, дело сделано.
Ага, дело сделано. Только как в этом деле станет фигурировать Маша, в какой роли – он пока не представлял.
Вечером она позвонила и шумно дышала в трубку, когда он вкратце рассказывал обо всем. Потом проговорила:
– Что-то мне подсказывает, Максим, что его не удастся уличить ни в одном из убийств. Он для этого слишком осторожен.
– А где была его осторожность, когда он отпечатки свои на вещдоках оставлял?
Назаров честно не понимал, жалеет она своего любовника, защищать пытается или это что-то еще? Может, просто страх за себя?
Он сухо простился с ней. Дал себе слово не думать об этом странном деле хотя бы вечер. Неожиданно для себя самого позвонил милой кассирше из гипермаркета и напросился к ней на ужин. Явился со своими тремя розочками и бутылкой вина и вдруг обнаружил за круглым столом в гостиной множество народу. Люди все шумные, незнакомые, веселые. Он как-то сразу растворился в этих тостах, шутках, громком смехе и почти забыл о досаде, с которой вышел из дома.
Ему все казалось, что или Маша что-то недоговаривает, или он что-то упустил. Что-то здесь не сходилось, а он не мог понять что.
– Останешься? – провожая его до двери и лаская его лицо взглядом, спросила милая девушка. – Может, останешься?
– Давай как-нибудь в другой раз, хорошо? – Назаров похлопал себя по карманам джинсовки. – Кажется, телефон на столе оставил.
– Он не на столе, он на подоконнике, – она вздохнула. – Сейчас принесу.
Конечно, она надеялась, что о телефоне он вспомнит позже. И вернется за ним, когда все уже разойдутся. Она даже тайком звук убавила до минимума, чтобы Максим не замечал его до поры до времени.
Но он вспомнил и не остался. И даже разозлился, обнаружив сразу три пропущенных звонка от какого-то Мишки.
– Все, пока. – Он легонько коснулся губами ее щеки и ушел, ничего не пообещав.
– Да, Мишань, чего ты? – набрал друга сразу, как только оказался на улице.
– Я на дежурстве, если ты помнишь еще, – заважничал Мишка.
– И чего звонил, время скоротать? Или похвастать, что на отдых улетаешь?
– Нет. Не скоротать и не похвастать.
Максим услыхал, как под Борцовым затрещал рабочий стул.
– Полковник заходил.
– В это время? Что-то случилось?
– Отпуску моему, чую, хана! – нервно хохотнул Миша.
– А чего так?
Назаров насторожился и опустился на лавочку возле того места, где поставил машину. Сверху коротко свистнули. Он задрал голову. На балконе маячила милая кассирша из гипермаркета, посылая ему целый каскад воздушных поцелуев. Назаров нехотя махнул, от ответных поцелуев воздержался. И тут же отвернулся.
– Не колется наш высокопоставленный чин, Макс! – противным, каким-то девчачьим голосом тянул Мишка.
– В смысле не колется? Там же повсюду его отпечатки.
– Да нет, ты не понял! С делом о фальшивых долларах все предельно ясно. Но вот по части убийств – отказ по полной. Никого он не убивал, алиби на все время у него железобетонное. Приказы никому не отдавал по зачистке. Вот так вот!
– А что делал Харламов во дворе Степановой? Он что на этот счет говорит?
– Сомов сказал, что…
– Я знаю, Миша, что по этому поводу сказал Сомов! – перебил Назаров. – Что говорит наш гражданин?
– То же самое он говорит. Что Харламов присматривал за Машей, чтобы никто ей не навредил. Благие намерения, что тут предъявишь? Да, кстати, Макс, он никого не закрывал никогда с таким мастерством. Я проверил: в нашей базе ничего похожего. И Данила Кобзев со своим дружком весьма далек от всего, что называется боевыми искусствами. И алиби, блин, у всех есть! – И Мишка снова заныл противно и не по-мужски: – Плакал мой отпуск, Макс! Полковник говорит, что за то, что банду фальшивомонетчиков обезвредили, благодарность. А за то, что убийцу до сих пор найти не можем, по выговору можем схлопотать. Что делать, Макс? Мы шли по ложному пути все время. Куда теперь? В каком направлении двигаться?
– Начнем сначала, Миша, – проговорил Назаров со вздохом. – Начнем с самого начала.
