Глава 18
Назаров совсем недавно вернулся домой. Просидел с Машей Степановой у нее на кухне битых три часа и так ничего и не придумал. Он верил ей, хотя и не должен был. Но верил, потому что хотел.
Она не могла быть убийцей, она не такая. Сердце подсказывало это, а мозг гнул свое: что она и без того совершила преступление, избавившись от трупа. И должна за это понести наказание. Она запаниковала, она была загнана в угол и просто сделала все, чтобы избежать ненужных вопросов, снова заступалось сердце. А мозг продолжал искать статью, по которой ее следовало привлечь к ответственности.
Давно его так не ломало.
Она ничего не станет говорить под протокол, предупредила Маша сразу. И он понимал, что она даже под пытками не сознается. Но пытать ее он и не собирался. Он собирался найти убийцу Насти Глебовой.
А мотива до сих пор не было. Свалить все на Митрофанову и ее компанию? Настя Глебова застала их на месте преступления, они ее и убили. Можно, конечно, прокатило бы запросто. Мотив железобетонный. Тем более что двоих подозреваемых уже нет в живых. На них можно было бы повесить еще пару дел, за которые его до сих пор пилит начальство. И если на него станут давить, он, может быть, так и сделает.
Но Митрофанова вины не признает, начнет верещать. А если еще общественный адвокат ей попадется с норовом, проблем точно не оберешься. Что сказала Анна? Что Настя Глебова не послушалась ее и все равно пошла вверх по лестнице. И что ей кто-то открыл и она с кем-то говорила. Кто и с кем? В чью дверь она могла позвонить? Все жильцы этого подъезда в один голос утверждали, что никакого общения у них с журналисткой не было. Тогда с кем она говорила? Или Митрофанова врет?
Он, не раздеваясь и не разбирая кровати, упал лицом вниз на покрывало и закрыл глаза, пытаясь уснуть. На работу через пять часов вставать. Но уснуть не выходило, голова разрывалась от мыслей.
Настю, теперь он это знает точно, убили в подъезде тем поздним вечером. Кто и за что? Маша не убивала. Митрофанова тоже твердо стоит на том, что, когда она в последний раз видела журналистку, та была жива и здорова.
Тогда кто-то из жильцов, получается. Кто? Кого она там пасла? Почему считала, что Маше угрожает опасность, и говорила об этом Митрофановой? Может, она имела в виду не соседей Маши, а ее любовника? Того, кто оставил ей на хранение фальшивые деньги? Вдруг Насте что-то было известно о том деле с задержанными фальшивомонетчиками и она каким-то образом узнала, к кому тянется след? А след ведет к высокопоставленному любовнику Маши. А у того на кон очень много поставлено. И он, конечно, сделает все, чтобы правда не открылась.
А что такое вот это «все»? Что он сделает?
Если надо, и журналистку уберет, и записи ее уничтожит, которые могли вывести на него. А потом…
Потом, когда узнает, к кому попали его деньги, он и тех свидетелей попытается убрать. Может, дружка Ани Митрофановой повесили в камере не в память о Серафиме Сидорове? Может, это высокопоставленный чин зачищается?
Что тогда выходит? Что Митрофановой грозит опасность, потому что она не только узнала о деньгах, но и украла их. А еще Маше грозит опасность, эти деньги ведь у нее хранились. Она утверждает, что за ней кто-то ходит который день. Может, это посланный ее любовником убийца?
Не об этой ли опасности твердила журналистка?
Он незаметно уснул прямо в одежде, зарывшись лицом в подушку. Перед сном успел подумать, что утром надо будет еще раз тщательно пробить по базе почерк убийцы и орудие преступления. Может, что-то похожее обнаружится? Может, концы тянутся к любовнику Маши? Может, когда он еще был чином пониже, кто-то из им задержанных любил убивать именно так?..
– Макс, извини, я не видел твоего сообщения.
Мишаня тщательно прикрывал воротником рубашки лиловый засос на шее. Карина, идиотка, резвилась! Пыталась любовной игрой отвлечь мужа от дела.
– А отвечал тогда кто? – поинтересовался Назаров, проходя на свое место и не глядя на товарища. – Тоже не ты?
– Нет. – Мишка тяжело вздохнул и полез в сейф за бумагами. – Карина ответила. Я, конечно, когда увидел, возмутился.
– Но своими смелыми ласками она свела на нет силу твоего гнева, – противным голосом закончил за него Назаров и кивнул на его шею. – Не стыдно, Борцов? Как к начальству пойдешь с таким засосом? Извини, конечно, Мишаня, но твоя Карина…
– Не надо, Макс! – взмолился друг. И забубнил: – Мне с ней хорошо! Идеальных нет! Они все не без греха!
– Кто они?
– Женщины! Они все со своими тараканами. У каждой свой грех.
«О да, грех, да еще какой, – тут же оживился его мозг. – Карина по сравнению с ней – ангел!»
– Выполнил я твое поручение, – продолжал бубнить Мишка, – был у Митрофановой. Но не ночью, а сегодня рано утром, перед работой.
– Да? – удивился Максим. – И что же? Судя по твоему виду, она не сообщила ничего путного?
– Ее не было дома. Но я оставил сообщение участковому! – поторопился он сообщить. – Он перезвонит, как только отыщет ее.
– Уже неплохо, – вяло похвалил Назаров и ткнул пальцем в Мишкин компьютер. – Просмотри еще раз базу.
– На предмет?
– На предмет орудия убийства, схожего с нашим. Что сказали эксперты, помнишь? Что это может быть кинжал, флотский кортик или штык. Такие вещи в супермаркетах не продаются. И схожий почерк надо поискать. Не каждый рискнет ударить ножом под сердце со спины, там же ребра. Нет, здесь действовал профессионал. И я хочу…
– Макс, но я уже смотрел! – возмутился Мишка и нехорошо посмотрел на коллегу. – Не доверяешь? Не было в последние годы ничего похожего. А то, что было когда-то, так один преступник помер, второй сидит уже пятнадцать лет. И еще пять лет ему сидеть.
– Пятнадцать лет назад, говоришь? – Назаров глянул на Мишу с задумчивым прищуром. – Хочу знать, кто вел те два дела и закрывал этих умельцев. Сделаешь? Или тебе нужно у Карины разрешения спросить?
Мишка вспыхнул, заворчал под нос нехорошие слова. Но компьютер включил и начал работать. Назаров открыл папку с отчетами. Опаздывали они по всем показателям, еще и за это могут нахлобучить. Только подумал, как дверь распахнулась.
– Сидите? – Лицо начальника отдела полиции было не просто красным от гнева, оно, казалось, сейчас лопнет, да так, что пена брызнет по стенам. – Сидят они, понимаешь! Играешь, небось, Борцов? Какой уровень прошел?
Полковник в два прыжка добрался до Мишкиного стола, заглянул в монитор. Крякнул удивленно. Потом Назарова компьютер проверил – тоже ничего похожего на игру. Отступил на шаг. Скрипнул зубами и вдруг, как-то обмякнув сразу, опустился на стул в углу. Упер кулаки в коленки, поджал губы. Минуту изучал Назарова, потом спросил:
– Что нового по делу убитой журналистки, капитан?
– Работаем, товарищ полковник, – осторожно начал Максим.
Но его осторожность не сработала, а только еще больше распалила разгневанного начальника.
– Я не спрашиваю, что ты делаешь, мать твою! Я спросил, что нового. Определились с кругом подозреваемых? Какие еще версии есть в разработке? Кроме той пустышки, что она чего-то там расследовала и напала на чей-то след, а?
Назаров глянул на Мишку. Тот утопил шею с засосом по самые уши в воротник рубашки и постарался стать как можно незаметнее за большим монитором. Хотя давалось ему это с трудом – не та комплекция, чтобы в прятки играть.
– Совершенно точно известно, товарищ полковник, что в ночь убийства журналистки с ней контактировали гражданка Митрофанова со своим подельником Сидоровым.
– Это который Сима Ключ?
– Так точно.
– Тот, что благополучно загнулся в больничке после перенесенной операции?
– Так точно, товарищ полковник.
– А еще один подельник якобы покончил жизнь самоубийством в камере. Я ничего не путаю?
– Так точно, – снова повторил Назаров.
– Остается у нас одна гражданка Митрофанова, которая видела погибшую прямо перед смертью. Столкнулась будто бы на лестнице, когда с сумкой краденых денег шла. Я ничего не путаю, капитан?
Назаров только кивнул.
Он все понял. Полковник гневался, потому что сверху кто-то на него давил, требовал результата. А он, Назаров, вместо того чтобы работать как положено, берет и отпускает подозреваемую под подписку.
Что-то здесь было не так, какой-то подвох имелся в гневе полковника. Нехороший такой подвох.
– Ты не стал ее задерживать, потому что не было заявления от потерпевшей, я ничего не путаю?
– Так точно, товарищ полковник. И денег при них найдено не было. Все основывалось на заключении экспертизы, которая установила, что кровь в квартире Митрофановой принадлежала Симе Ключу.
– И все?
– Так точно.
– Да что ты, мать твою, заладил: «так точно», «так точно»! Ты отпустил подозреваемую в краже фальшивых денег! Которые уже гуляют по банкоматам города и области, капитан! Эту ты отпустил, а ту, у которой фальшивые деньги хранились, не задержал. Спрашиваю: какого хрена, капитан? Какого хрена эти две бабы у тебя не сидят?
Вот оно, начинается. Назаров внутренне сжался. Не получится у него оградить Машу, что бы он ни говорил.
Но попробовать-то стоит?
– У нас нет доказательств, что эти фальшивые деньги взяты из квартиры Степановой, – начал он осторожно.
– А показания Митрофановой ты к делу пришивать не хочешь? – снова взвился полковник.
– С таким же успехом можно обвинить Митрофанову с подельниками в смерти журналистки. Она, считай, их на месте преступления застукала. Они после грабежа по лестнице спускались.
– Да что ты? – ядовито оскалился полковник, но вдруг затих и какое-то время недоуменно таращился на подчиненного. А потом задрал правую руку вверх, щелкнул пальцами и издал странный победный клич: – А ведь это мысль, капитан! Это мысль! Ай да Назаров! В протоколе допроса Митрофановой это есть?
– Нет, она на ходу обмолвилась. Не успел.
– И хорошо. И правильно. Вот и маршируй отсюда, – зачастил полковник. – Кто-то что-то да видел. Ведь видел, капитан?
– Возможно, – осторожно кивнул Назаров в ответ на требовательный взгляд шефа.
– И отказаться Митрофанова ни за что не сможет. Они убили журналистку, потому что их застукали на месте преступления. А труп отволокли в лесополосу. Все, дело закрыто.
– Но она станет отказываться, товарищ полковник. Одно дело – кража, другое – убийство.
– Не станет она уже ни от чего отказываться, капитан Назаров, – как будто даже с радостью произнес начальник.
– Почему, товарищ полковник?
– Потому что ее нет уже! Повесилась ночью в собственной квартире. – И он так глянул на Назарова, что у того мгновенно язык присох к небу. – Видимо, совесть замучила. Все, Назаров, оформляй все как надо и давай уже забудем обо всем этом дерьме!
Он встал и пошел к двери.
– Товарищ полковник, а что со Степановой?
– Это у которой квартиру обнесли?
– Так точно. – Назаров встал, провожая начальство.
– А ничего. Что ей предъявишь? Денег нет, других вещественных доказательств нет. – Он нехорошо сморщился, будто у него разболелось моментально все внутри. – Как мы вылепим против нее обвинение? Никак! Заявления от нее не было, деньги не найдены.
– Простите, товарищ полковник, но как же мы тогда Митрофанову с подельниками к убийству журналистки пришьем? Если она видела их на лестнице, то…
– То что? Вот что ты меня путаешь, Назаров? – заорал полковник. – Они с замками в квартире возились, и тут журналистка. Вот тебе и мотив! Учить тебя надо? Все, оформляй! И сдавай дело ввиду смерти подозреваемых. И не тяни, не тяни уже, капитан! А то так и до майора не дотянешь.
И ушел.
– Макс, что это сейчас было? – громким шепотом спросил Мишаня и, забыв о засосе, вытянул шею из воротника рубашки. – Получается, что эта троица, ограбив квартиру Степановой, убила журналистку как свидетельницу? Потом они все между собой переругались. Одного порезали в драке, он потом в больнице умер. Второго в камере убили свои же, отомстив за первого. Третья из-за мук совести повесилась. Складно-то как, Макс! Чувствую, это резонансное дело перестанет, наконец, препятствовать моему отпуску!..
– Миша, ты можешь уйти прямо сейчас, – проговорил Назаров сухо. – И не в отпуск, а насовсем. Раз истина тебе перестала быть всего дороже, то… Думаю, тебе уже здесь делать нечего.
И он так громыхнул стулом, что Мишкина шея снова испуганно спряталась в воротник.
– Чего ты сразу-то? Макс, ты же понимаешь, что, если они наверху так решили, значит, нам со своей темой соваться бесполезно.
– О, Мишаня! Да у тебя есть тема?
Грудь Назарова высоко вздымалась, ноздри раздувались. Стул, который еле выжил после его подъема, он готов был выбросить в окно, а следом и Мишаню. Чтобы так откровенно не радовался мерзкому исходу дела. Начальство понятно чего ликует: дело закрыто, отчетность не изгажена, вопросов у вышестоящих нет.
Особенно у того, кто…
– Хотел бы я твою тему услыхать, Мишаня, – чуть отдышавшись, потребовал Назаров. – Интересно знать, как твои мозги работают, когда на них не давит дух Карины.
Мишка на колкость не ответил. Подпер пухлую щеку мощным кулаком, глянул мечтательно за окно, где разгорался жаркий полдень, и произнес:
– Думаю, что во всем этом деле отчетливо виден след нашего высокого чина.
– Так.
Назаров опешил, если честно. Он думал, что Мишка давно забыл, кто любовник Марии Степановой. Дело даже не в том, что этот самый любовник женат. Просто он, Назаров, полагал, что теперь это только его личное дело.
А Мишка, оказывается, ничего не забыл.
– Вот сам посуди: откуда у этой девчонки фальшивые баксы, да еще в таком количестве? Да еще такого качества! – пустился Мишка в разнос. – Такого качества никто в помине не видал. Разве только когда несколько месяцев назад фальшивомонетчиков задержали с партией, помнишь?
– Угу.
– Вот, и там было столько странного. Помнишь, да? – Назаров промолчал, и Мишаня решил, что ответа можно не ждать. – Один человек берет все на себя. Двоих выпускают, потому что подозреваемый уверяет, что это просто гости. Потом оказывается, что эти двое куда-то исчезли. Уехали, пропали бесследно. А тот, что взял вину на себя, не способен ни на что. Даже солнышко не мог нарисовать в тюремной камере!
– Откуда тебе это известно? – изумился Назаров и осторожно вернулся на свое место.
– Из источников, капитан. – Мишка потупился, неумело разыгрывая скромность. – Мы тоже не лаптем щи хлебаем… с Кариной вместе. Не один ты такой проницательный.
– Дальше! – грозно потребовал Назаров.
Одно упоминание о Карине приводило его в ярость.
– Ребятки, те самые гости, якобы исчезли бесследно, но творение их рук вдруг стало просачиваться на преступный рынок. – Мишаня повел ладонью, пресекая вопросы Назарова. – Это тоже из источников, гражданин начальник. Так вот, фальшивые деньги текут рекой, а главный обвиняемый по этому делу сидит. А о тех, кого отпустили, ни слуху, ни духу. Разве такое возможно? Отвечу за вас, капитан. Возможно, но только в случае, если у вас очень крутая крыша.
И пухлый Мишкин палец потыкал в воздух над головой.
– Гипотетически! – провозгласил он, как на сцене, и по-дирижерски развел руками: – Гипотетически: любовник Степановой, обладая властью и возможностями, отмазывает двоих подозреваемых от тюрьмы и заставляет их работать на себя. Искусно изготовленные фальшивые деньги продолжают поступать на преступный рынок. Но очень осторожно, без палева, как сказали бы наши с тобой подопечные. Потому что у ребят мощная крыша. И еще потому, что они скорее всего находятся под присмотром.
– Я думал об этом, – признался Назаров.
Они вместе с Машей думали, когда сидели у нее на кухне минувшим вечером. Но об этом Мишке знать не обязательно.
– Так я продолжу, коллега? – окончательно заважничал Мишаня.
– Валяй.
– Гипотеза такая. Любовник Степановой, не будем трепать на ветру его имя, организовал схему, используя труд преступных элементов. Все делает тихо, сбывает не сам. Имеет чистую прибыль. Но одну партию в двести тысяч баксов сбыть не удалось по причинам, нам не известным. Спрятать ему их негде, и он несет их в дом к своей любовнице. Просит спрятать. О том, что это деньги фальшивые, она могла и не знать.
– Она не знала! – вдруг воскликнул Назаров.
Тут же угадал по Мишкиному взгляду, что тот все понял без дураков. И не стал оправдываться, а повторил:
– Она не знала и даже не догадывалась. И собиралась брать кредит, чтобы выплатить ему долг.
– Обалдеть можно, – с неожиданной жалостью буркнул Мишка. – Как чисты и бескорыстны чувства нашего артиста! Ладно, она не знала. Митрофанова знала или нет, как думаешь?
– Думаю, нет. Просто наудачу пошли. Взяли банк, а он того, левый.
– Думаешь, они журналистку убили? – Мишка скептически скривился, головой замотал. – Я думаю, нет.
– Я тоже так думаю, – кивнул Максим. – Какие у тебя соображения на этот счет, коллега?
– У меня-то? Честно? – Мишка обхватил ладонями мощный затылок. Глаза его заволокло нежностью. – У меня, если честно, не было вообще никаких соображений. Это все Карина. И не фыркай, Макс! Она предположила, что смерть подозреваемого в камере – не самоубийство и не месть за загубленную жизнь уголовника Симы Ключа, это наш босс зачищается. Один урка мертв, и неизвестно еще, что там за осложнения после операции. Второго повесили. Третья сама в петлю прыгнула. А, как тебе? Слух не режет, нет? То-то же. А началось все с кого? Правильно, с журналистки Глебовой! Она вышла на след этих фальшивомонетчиков, которых крышует большой чин. Сначала она, потом эти трое. Кто следующий, Макс, как думаешь?
И оба в один голос крикнули:
– Мария Степанова!
