Глава 17

Ирина ничего не рассказала Светлову. Ни что записи ей сосед помог просмотреть в операторской на автостанции, куда она с ним позавчера после утренней своей смены прокатилась. Ни что нашла на тех записях среди многих одного-единственного пассажира, с которым погибшая Ванечкина девушка несколько раз ездила в соседний районный центр. Или следом за ним, раз уж такое было у нее призвание, – следить за людьми в поисках сенсаций.

Ошибиться было невозможно. На записях было отчетливо видно, что Настя Глебова глаз не сводит с этого человека и следует за ним буквально по пятам. Дистанцию держала смешную, в три-четыре метра. Странно было бы, если бы ее не заметили. А ее заметили, конечно. Пару раз Ирина просила вернуться к тому месту, где пассажир оглядывается на Настю и пристально ее рассматривает.

Это ведь он мог ее убить. Это его ищет полиция.

Но как заявишь? Папку с документами, которые натолкнули ее, Ирину, на эти поиски, Ванечка украл. И ни за что не признается, сам так сказал. Но важнее то, что у пассажира, за которым следила погибшая девушка, должен был быть серьезный мотив для убийства, а этого мотива пока в заметках Ирина не нашла. Не просматривался мотив никак. Поэтому она попросила оператора и своего соседа никому ничего не рассказывать, просто распечатать ей фотографию пассажира воскресного рейса. И благополучно вернулась в крохотный домик, где ее ждал такой нежный и такой ворчливый Ванечка Светлов.

Распечатку с фотографией этого пассажира она уже несколько дней хранила за обложкой паспорта. Не очень четкое фото, но лицо разглядеть можно. Если бы она увидела этого человека, точно бы узнала.

Она не рассказала Ванечке ничего: хотела сделать сюрприз, изумить его своей прозорливостью. Может, тогда он наконец перестанет ворчать, все время вносить правки в ее наброски и сравнивать с погибшей Настей.

Ирина ревновала. Да, понимала, что глупо ревновать к покойнице, но ничего не могла с собой поделать. Девушка на видеозаписи ей очень понравилась. Маленькая, стройная, ни грамма лишнего веса, не то что у нее. И как удивительно ей все шло: короткая стрижка, кроссовки на босу ногу, широкая бесформенная вязаная кофта, топик в обтяжку. Она казалась Ирине совершенной. И Ивану, она подозревала, тоже. Он мог сколько угодно злиться на Настю, рассказывать Ирине о всяких бытовых неприятностях, но обожать от этого он ее не переставал. Даже после ее смерти. Иначе зачем постоянно о ней рассказывать?

– Ты что-то правил, милый?

Ирина пришла к нему полчаса назад и сразу начала мыть посуду. Ванечка как приклеенный сидел у компьютера. Посуды набралось с завтрака и обеда.

– А? – отозвался он после долгой паузы. – Ты что-то спросила?

– Да. Я спросила, ты что-то правил?

Ирина сложила все тарелки донышком вверх на чистое льняное полотенце. Вытерла руки и подошла к столу. Страсть как хотелось снова сесть за работу. Столько идей теснилось в голове. Даже сюжет какой-никакой проступал. А начинала ведь она вовсе без этого, с набросков, которые Ванечка безжалостно правил. Ей бы вот только докопаться до мотивов возможного преступника!

– Нет, я ничего сегодня не исправлял, – нехотя признался он и сердито глянул на нее. – Ты стала подолгу где-то пропадать, тебе не кажется?

– Работа, – развела она руками и осторожно улыбнулась.

– Я был позавчера в кафе в три часа дня – тебя там не было. Мне сказали, что твоя смена закончилась в двенадцать. Ирина, – он взъерошил аккуратную прическу, что делал нечасто, – Ириша, я не хочу, чтобы ты мне врала.

– Я не вру! – Сердце упало куда-то в коленки, лишив ее способности твердо стоять на ногах.

– Понимаешь, в моей жизни все это уже было. Недосказанность, вранье, всякие глупые инициативы. Я не хочу повторения, Ирина! – И глаза, которые она так полюбила целовать, глянули на нее зло и холодно.

– Какого повторения, Ванечка? О чем ты?

Она улыбнулась, хотя очередное сравнение снова укололо. Они разные, совсем разные! Их нельзя сравнивать. Настя хрупкая и не очень умная, раз так засветилась. А она…

Она умнее, хитрее, способнее. Пусть и тяжелее Насти килограммов на пятнадцать.

– О каком повторении речь?

Ирина подошла к нему со спины, нагнулась. Положила подбородок ему на плечо, поцеловала за ухом.

– О таком, – все еще сердито, но уже без нажима, отозвался он. Поймал ее пальцы своими, легонько сжал их. – Я не хочу тебя потерять из-за какой-нибудь глупости! Ты что, всерьез решила отыскать преступника? Наивная девочка!

– С чего ты взял? – Она снова еле устояла на ногах. – Откуда, Ванечка?

– Отсюда! – Он подбородком указал на компьютер. – Отсюда, малыш. Я же вижу: ты решила, что взяла след. И в тексте, да, отрицать не могу, это выглядит очень захватывающе…

– Правда? – Она зажмурилась от счастья. – Ты правда так думаешь?

– Правда, – признался Иван со вздохом. – Но я не хочу, чтобы ты губила свой талант, ставила под удар наше общее дело и предавала нашу мечту ради… Ради сомнительного удовольствия увидеть преступника пойманным. Пусть все это так и останется на бумаге, идет, малыш?

– Но я не… – замотала Ирина головой. – Я ничего такого, поверь!

Она ни за что не признается ему в том, что задумала. Он точно не позволит. А она так близка к цели.

– Точно? – Иван покосился на нее, а она присела на соседний табурет и уже с нетерпением поглядывала на компьютер. – Точно ничего такого?

– Точно!

Ирина жалко улыбнулась. Нет, врать Ивану ей не нравилось. Но уж очень хотелось обскакать Настю. Доказать себе, Ивану, всем, что она умнее, проницательнее, осторожнее.

– Поесть ничего не принесла, детка? – спросил Иван как бы между прочим, вставая с места и приглашающим жестом указывая ей на табурет. – Прошу!

– Поесть? – отозвалась она рассеянно, тут же скользнув на его место. – Да-да, там котлеты горячие, рис с подливой. Ешь, пожалуйста.

И тут же забыла обо всем, начала шустро стучать по клавишам.

Иван распотрошил пакеты, которые она принесла. Вывалил в большую щербатую тарелку горячие котлеты. Из алюминиевой кастрюльки, обернутой в три полотенца, наложил рис с маслянистой подливой. Уселся с тарелкой за стол.

Еда была незатейливой, но сытной и вкусной. Ему нравилось, чем его кормила Ирина. Это вам не тонкие бутербродики с листьями салата и крохотным ломтиком бекона. Не рисовая дребедень с рыбными вкраплениями. И не подсохший кусок пиццы, оставшийся с вечера. Нормальная здоровая пища, как раз то, что нужно, чтобы насытиться. Как это она так сразу почувствовала, что ему надо? Почему у Насти не хватало ума или чего-то еще, чтобы это понять? Интуиция у покойницы работала только в одном направлении: найти и обезвредить. И уж если совсем начистоту, Ирина и писала ярче, легче. Он поначалу взялся ее править, но быстро оставил эту затею. Потому что сам увлекся и читал, не отрываясь.

Очень нравилось.

– Послушай, детка, – позвал ее Иван, когда все было съедено и тарелка отставлена в сторону. – А откуда ты взяла этого старого байкера? Как его там, Бориса?

– Что?

Ирина повела шальным взглядом по комнате, тряхнула головой. Заметила грязную тарелку на узком подоконнике, слегка поморщилась. В быту Иван был, мягко говоря, так себе. Ее мама назвала бы его поросенком, точно. Разбрасывал повсюду грязные носки, не спешил убирать и мыть посуду. И уж точно мог лечь спать, не почистив зубы.

Но таланты, видно, все такие.

– Прости, прослушала. Увлеклась. О чем ты спросил, Ванечка?

– Я спросил, откуда ты взяла старого байкера Бориса? – с легким раздражением повторил Иван. То, что она его почти не замечала, когда работала, задевало. – Это вымышленный персонаж, не так ли?

– Нет. В том-то и дело, что нет! Вот смотри.

Она принялась рыться в Настиной папке, в которой уже навела относительный порядок, разложив весь материал в отдельные файлы.

– Вот! Настя встречалась с ним, когда ездила в соседний район за этим Гавриловым. Но байкер ничего ей не рассказал.

– Значит, не знал ничего. А что он вообще должен был рассказать?

– Она говорила с ним о погибшем Евгении Митрофанове. Вот смотри! – Ирина ткнула пальчиком в сложенный вдвое лист, плотно исписанный Настиной рукой, развернула его и снова уперла палец в середину строки. – Она задала ему с десяток вопросов, все насчет аварии, в которой Митрофанов погиб. Но Борис отделался общими фразами. И внизу Настя сделала пометку: «что-то скрывает».

– Ир, ты вообще, что ли, помешалась на ее идеях?! – возмутился Иван. Даже кулаком по столу грохнул. – Эта ее идея выеденного яйца не стоит. Она нарвалась на что-то еще, поверь! Блуждала в темноте и нарвалась на мину. И авария трехлетней давности не играет вообще никакой роли. Не спорю, у тебя персонаж получился яркий. И я совсем не против, чтобы он присутствовал на страницах нашего романа. Но не принимай на веру все, что чирикала на бумаге Настя. Та еще была выдумщица!..

Ирину странно эти слова покоробили. Она немного побродила по Сети, когда была дома. И кое-что прочла о Насте. Не золотое перо, конечно, такого о ней никто не говорил. Но что могла на ровном месте нарыть сенсацию, которая на сто процентов подтверждалась, об этом писали почти все. И ее коллеги во главе с главным редактором, и журналисты из других изданий. Посмертно.

Ничего не написал только Иван. Только благодарность коллегам после опубликованного некролога. И все.

Остаток дня она проработала. Иван валялся на кровати, играл с телефоном, выходил несколько раз на улицу. Снова ел, немного поспал, снова гулял по участку. Даже подумывал вскопать крохотный пятачок и посеять там что-нибудь. Но потом передумал. Устав слоняться без дела, принялся донимать ее вопросами, и пришлось выключить компьютер. Нагрела воды, они по очереди помылись в саду за домиком, черпая старым ковшом горячую воду из ведер. Потом улеглись.

– Ванечка, – спохватилась Ирина, когда они уже дремали после изнуряюще долгого секса, – совсем забыла тебе сказать.

– Что? – отозвался он сонно.

– Завтра мне надо на весь день уехать.

– Куда? – Он тут же приподнялся на локте и уставился на ее лицо, с трудом различимое в темноте.

– С мамой в город. Она попросила походить с ней по магазинам, – выдала заранее заготовленную легенду. – Буду к вечеру. Тебе что-нибудь привезти?

– Ничего не надо, – буркнул он недовольно, падая на подушку. Потом все же добавил: – Мороженого хочу…

«Не забыть мороженого, не забыть, – твердила Ирина, сверля взглядом широкую мужскую спину, обтянутую вытертой джинсовой курткой. – Не забыть мороженого».

Она с полчаса как добралась до автостанции, купила билет и ждала теперь на посадочной платформе. Времени до отправления автобуса оставалось совсем немного, а нужного ей человека все не было. Погода, с утра побаловавшая теплом, стремительно портилась. Набежали облака, подул неприятный ветер, ей на нос уже упали три капли дождя. Она сильно замерзла и отчаялась. И уже жалела о своей затее. Наврала Ванечке – это раз. Наврала маме – два. Звонок байкеру Борису остался без ответа – три. Более того, оператор сообщил, что данный вид связи не доступен для абонента, а это ведь может означать что угодно. Может, этого байкера Бориса и правда не существует? И Ванечка был прав, когда советовал не верить всем записям Насти?

Как назло, автобус уже загружался, а нужного ей человека до сих пор не было. Получается, она потратит воскресный день и три сотни рублей впустую. Еще и соврала, взяла грех на душу. Эх!..

И тут она увидела его. Это точно он, она не могла ошибиться. Фотография с записей видеокамеры хоть и не была четкой, но лицо узнать можно. И потом, такого колоритного типа она не могла пропустить. Он выделялся в толпе походкой, статью, и она тут же мысленно набросала пару абзацев, описывая его.

Интересно, Ванечке понравится, когда он прочтет? Или он снова примется ее критиковать и донимать вопросами, откуда она взяла еще и этого?

Со своего места в соседнем ряду она прекрасно видела его надменный профиль. Глаза он прятал за темными очками, хотя сидеть в них в автобусе не было никакой необходимости. Из вещей при нем не было ничего, кроме небольшой мужской сумки для документов. Кожаная и дорогая, хотя изрядно потрепанная – к такому выводу она пришла после того, как внимательно все разглядела. И вся одежда на нем, хоть и была заношенной, когда-то явно стоила недешево. Она в этом немного разбиралась: ее двоюродный брат держал павильон на рынке и не раз объяснял ей, как отличить настоящий бренд от подделки.

У этого человека все вещи были настоящими. Кроме имени, вдруг подумала она почему-то. Может, из-за того, что рядом с фамилией Гаврилова Настя однажды приписала: «А он ли?» И поставила три жирных вопросительных знака.

Что это могло означать? Она приняла одного человека за другого? Или решила, что этот Гаврилов живет под чужой фамилией? Или вообще ничего не значило? Вдруг Иван прав, и Настя частенько просто сочиняла бог знает что?

Но мысль, которая пришла ей в голову, не давала покоя до самого пункта назначения. Она даже пропустила тот момент, когда странный человек внезапно обернулся и пристально так на нее посмотрел. Даже очки сдвинул, до того заинтересовался.

А Ирина как раз отвлеклась, потому что размышляла и одновременно делала в мыслях кое-какие наброски. Даже задремала ненадолго. А когда очнулась, народ уже толпился в проходе, и человека в джинсовой куртке нигде не было видно. Она расстроилась, конечно, но метаться по автовокзалу, который был размером с их деревенскую столовую, не стала. Окинула взглядом привокзальную площадь и пошла к стоянке такси.

У нее был с собой адрес байкера Бориса, который ей, сама того не ведая, завещала Настя. Существовал этот Борис в действительности или Настя его выдумала – теперь самое время проверить. Она назвала адрес, села на заднее сиденье пропахшей насквозь табачным дымом «семерки» и поехала.

– На месте, мадемуазель, – через пять минут осклабился молодой желтозубый водила. – Полторы сотни с вас.

Она заплатила, вышла на укатанном колесами пятачке перед двухэтажным старым домом с обновленной крышей и новенькой дверью в единственный подъезд. Двор зарос кустарником. Не было ни скамеек, ни столов, ни песочниц. Зато в отвоеванном у кустов углу стояло сразу три байка. Мощные сверкающие машины, повернутые багажниками в ее сторону. Борис или кто-то еще, но байкеры здесь точно проживали. Значит, она с ними поговорит, все равно с кем.

Лишь бы узнать хоть что-нибудь, раз уж загадочного пассажира она упустила и не разузнала, к кому и зачем он приехал.

Ирина вошла в подъезд, сверилась с номерами квартир. Нужная ей находилась на втором этаже. Она поднялась по деревянной лестнице, остановилась. Перевела дыхание и потянулась к кнопке звонка. Но не успела. Дверь без единого звука распахнулась. Ее сцапали за руку и втянули внутрь.

– Что вы делаете? – завопила Ирина, отбиваясь от объятий волосатого мускулистого мужика. – Вы с ума сошли!

Он молча ее рассматривал. Здоровенный, под два метра, груда мышц по всему телу. Морщинистое лицо заросло рыжей бородой, почти голый череп. Зато на груди под кожаной жилеткой, на мощных руках, на плечах – повсюду густые заросли рыжих курчавых волос.

Чудовище, сделала вывод Ирина и тут же поняла, что перед ней тот самый Борис по прозвищу Палуба, с которым встречалась Настя Глебова. Она успела кратко описать их встречу – не узнать нельзя.

– А ты ведь не Танька! – Он виновато прищелкнул языком. – Перепутал, извини. Гостью ждал.

– Принимается, – кивнула Ирина и тут же посочувствовала бедной Таньке, которую вот так запросто вволакивают в квартиру.

– Заблудилась, что ли? – прищурился он. Не пытался ни выставить ее, ни пригласить пройти, просто стоял и смотрел. И говорил медленно, рассудительно так: – Хотя вряд ли. Занести сюда, в наши края, может только по спецназначению. Ты чего, я не понял, вместо Таньки, что ли? Тогда проходи, раздевайся, ложись!

И он заржал, как конь, громко, с хрипом и покашливанием. И тут же снова вцепился в ее руку и потащил внутрь квартиры. Комната была одна, видно, монстр снес все перегородки, чтобы устроить себе в квартире клуб, гараж, спальню и бар. В одном углу стоял верстак, над ним по стенам всякий автослесарный инвентарь. В другом углу располагалась настоящая барная стойка: полки с бутылками, разномастные бокалы. Левее стену занимала серьезная акустическая аппаратура. А возле огромного окна – широкая кровать под черным меховым покрывалом.

Сейчас на эту кровать хозяин посматривал со значением.

– Погодите! – отпрянула она, когда он снова протянул к ней руки. – Я не Танька и не вместо Таньки. Я сама по себе. И я по делу, не за этим.

Ирина поискала взглядом, на что бы присесть. От волнения дрожали коленки. Наконец она взобралась на высокий табурет у барной стойки.

– Выпьешь чего? – вполне миролюбиво поинтересовался Борис, зашел за стойку и загремел там бутылками.

– Я бы от кофе не отказалась, – призналась она смущенно и повертела головой.

Нигде никакого намека на газовую плиту или керосинку. Кофемашины тоже не было.

– Кофе – значит, кофе.

Он нырнул под стойку и через минуту водрузил на нее походную газовую плиточку. Медная турка тоже нашлась. Кофе вышел из его рук потрясающим, недаром он готовил его так долго. И все молчал, все на нее посматривал.

– Вот смотрю и думаю: откуда ты, зачем, кто ты? – приступил он к расспросам, когда она, наконец, поставила пустую чашку на стол.

Сам он тянул из бокала что-то слабоалкогольное, намешав сразу из трех бутылок.

– Из собеса не должна, мне до пенсии далеко, – рассуждал он вслух, продолжая ее рассматривать. – Переселить меня отсюда власти отчаялись. Даже вон пошли навстречу и занялись каким-никаким ремонтом. Крышу отреставрировали. Ступеньки покрасили. Систему водоснабжения и отопления поменяли. А чего еще надо? Этот дом еще сто лет простоит, его пленные немцы после войны строили. На совесть! А знаешь почему?

Она не знала.

– Потому что под дулами автоматов строили. Потому что боялись! – Его зубы клацнули о край бокала. – Человек – он ведь такая скотина, детка. Он только силу и понимает. А ты вот ничего, смелая. Сунулась ко мне в дом, даже справки не навела.

– Немного я о вас все-таки знаю, – призналась Ирина. – Ко мне попали записи одной девушки. Там вам посвящено целых две страницы.

– Ишь ты. – Он снова сощурился, по-иному взглянул на гостью. – Записи, говоришь. Это ты про эту ушлую девку, что шныряла здесь и все вынюхивала? Журналюга хренова! Ты о ней?

– Наверно. – Губы у Ирины затряслись, вид хозяина не предвещал ничего хорошего. – Я не была с ней знакома.

– Ты смотри! – Он с грохотом поставил стакан на стойку, водрузил на нее громадные руки, заросшие волосами, как мехом. – Не была знакома, а записи у тебя. Как это?

– Чистая случайность, – пискнула Ирина и тут же подумала, что сейчас он ее выгонит.

И не ошиблась. Левая рука Бориса вытянулась в сторону двери, и он коротко рявкнул:

– Вон пошла!

– Борис, поймите, это очень важно. Я задам вам всего несколько вопросов. Вы можете не отвечать, просто выслушайте меня!

– Вон пошла! – повторил он, но руку на стойку уронил.

– Я не журналистка и даже не видела никогда эту Глебову. – Ирина продолжала сидеть на месте, хотя не была уверена, что Борис ее сейчас не стащит с табурета и не выбросит за дверь. – Случайно познакомилась с ее парнем в одном загородном кафе.

– А ты там что делала? – вдруг заинтересовался он.

– Я там работаю.

– Шлюхой? – И он снова выразительно глянул в сторону широченной кровати, укрытой черным меховым покрывалом.

– Почему сразу шлюхой? Официантка я. Он там обедал. Познакомились. Он мне признался, что собрался писать роман, но никак не может разобраться в записях своей девушки. Меня зацепило, стали вместе разбираться.

– И разобрались до трусов, так я понял? – хохотнул Борис. По его губам скользнула шкодливая улыбка.

– Не без этого, – буркнула Ирина, немедленно покраснела и поспешила добавить: – У нас отношения, не просто блуд! А я тоже мечтала стать писателем, только в Литературный институт не поступила. Провалила вступительный конкурс. А тут Иван. Словно сама судьба…

– Дальше! – потребовал Борис, сморщив и без того морщинистое лицо. На гостью он теперь смотрел с отеческой жалостью. – Ко мне зачем явилась?

– Понимаете, я долго разбирала записи Насти…

– О, точно, – перебил Борис, – девку-журналюгу звали Настей. Она мне весь мозг проела. Я ее чуть из окна не выкинул. Дальше!

– Я разложила ее записи по темам и пришла к выводу, что она кое за кем следила.

– Не смей говорить, что за мной! – рявкнул Борис, и его кулак размером с маленькую дыню с грохотом опустился на барную стойку.

– Нет, не за вами. Она следила за одним человеком, который почти каждое воскресенье ездит в ваш город. Она даже на одном билете сделала пометку и указала его фамилию.

– Кто такой? – без всякого интереса поинтересовался Борис.

– На билете было написано: Гаврилов.

– И что?

– Я попросила своего знакомого, и он познакомил меня с операторами с автостанции, а они позволили просмотреть видеозаписи за несколько дней прошлого месяца. И я нашла одного человека, который постоянно ездил в ваш город в эти дни. Он и Настя.

– Вместе, что ли, ездили?

– Нет. – Ирина глянула на него с укоризной, как на маленького ребенка. – Он сам по себе, Настя сама по себе. Но было заметно, что она за ним следила.

– Следила, – протянул Борис, – ишь ты, пигалица! Следила она! И ты, что ли, решила за ним последить, курица?

Он едва слышно выругался, посмотрел на нее со странной смесью злости и жалости.

– И я следила, – призналась Ирина и виновато шмыгнула носом. – Только упустила сегодня. Задремала, а когда очнулась, его уже нигде не было. Но я не стала метаться, привлекать к себе внимание. Сразу взяла такси – и к вам. Настя ведь вас почему искала? Она была уверена, что гибель вашего друга три года назад не случайна. И все это как-то связано с этим человеком. Вы могли что-то знать, но… почему-то не пожелали говорить с ней.

– И ты решила, дуреха, что с тобой я поговорю?

Он вздохнул, обошел стойку, взобрался на соседний высокий табурет. Какое-то время ее пристально рассматривал.

– Знаешь, почему я не стал говорить с этой пигалицей, что заявилась сюда без приглашения? – вдруг спросил после паузы.

– Почему?

Она оробела. Ждала, что сейчас он назовет причину, по которой и с ней говорить не станет. Но он сказал совсем другое.

– Потому что не было в ней интереса к моему погибшему другу, понимаешь, детка? Журналистский интерес был, это да. Жажда сенсации! Желание ухватить свой кусок славы. Она явилась не дело распутать, а известность себе добыть. И я ее сразу раскусил и выставил вон. А ты какая-то не такая, официантка! В тебе какой-то другой интерес живет, только я никак не пойму какой. Соперничать с ней решила?

Ирина быстро глянула на него. Он ее с интересом рассматривал. Хотела спорить, не соглашаться, но неожиданно кивнула.

– Я люблю Ивана, – прошептала она. – А он любил Настю. И все время нас сравнивает…

– Ой и дура ты, официантка! – Борис зашелся смешком, от чего поросль на его груди заходила волнами. – Думаешь, твой писатель станет тебя больше любить, если ты разберешься в деле, с которым его бывшая не разобралась?

Ирина опустила голову, промолчала. Сделалось неожиданно стыдно. А ведь он прав!

– Как же она вам записи отдала, журналистка эта? – вдоволь насмеявшись, спросил Борис. – За просто так рассталась с сенсацией, из-за которой есть и спать не могла?

– Она не отдавала, – пожала плечами Ирина. – Ваня сам забрал.

– Выкрал? – Байкер с силой ударил себя по коленкам. – Ай да писатель, ай да пройдоха! И ты туда же.

– Почему сразу выкрал? – не очень уверенно возразила Ирина, а про себя подумала, что ведь да, выкрал, потому и в полицию боится идти. – Просто взял.

– Он просто взял. Она просто отдала. Так, что ли? – не поверил Борис.

– Нет. Она не отдавала.

– Тогда как?

– Она не смогла бы отдать, потому что… Потому что была уже мертва.

– Была что? – Его глаза страшно округлились. – Я правильно понял: она, эта пигалица, умерла?

– Да.

Повисла такая тишина, что стало слышно, с какой силой бьется сердце Бориса.

– И как она умерла? – спросил он, о чем-то напряженно размышляя.

– Ее убили, Борис. Зверски убили. Ножом под сердце, со спины. Уже несколько недель прошло.

– А я и думаю: чего это она перестала мне нервы мотать, куда подевалась?

Он соскочил с табурета и тяжело заходил по своей огромной комнате. На Ирину не смотрел, думал. Потом взял телефон и вышел куда-то. С кем-то говорил, но слышно ничего не было. Вернувшись, принялся мыть посуду. Долго молчал. Потом повернулся к ней, положил на стойку лист бумаги, где под пунктами значилось несколько предложений.

– Это я дал твоей журналистке. Сказал, что начинать надо с последнего пункта, так вернее. Но она, дуреха, видно, начала с первого. И поплатилась. Не повтори ее ошибку, официантка. И уходи. Больше я тебя видеть не хочу.

Когда она уже шла по двору, он выглянул в окно и крикнул:

– И запомни: я это делаю не для вас, куры! Только для друга Женьки Митрофанова!