Благодаря очарованию Лю им удается сесть за столик в ресторане Ротации даже с собакой. Он волшебным образом выпросил у одной из официанток миску с какими-то объедками и поставил их на пол, где Лайка с жадностью все съел.

— Постарайся его кормить, — мягко говорит Лю, и Кэрис вспыхивает раздражением:

— Я могу позаботиться о своей собаке.

— Не уверен, что ты о себе можешь позаботиться, дорогая, только и всего. Даже если ты не голодна, собаке все равно нужно есть.

Она смотрит, как Лайка, измученный жаждой, пьет воду, и ее охватывает чувство вины.

— О господи! Мне нельзя никого доверять. Я убиваю все, что люблю.

— Ш-ш-ш, — говорит Лю, вкладывая меню ей в руки.

— Я для него как удавка.

— Лайка — собака-спасатель. Ему это нравится, и ты ему нужна.

— Я не могу… — Она смотрит невидящим взглядом в меню.

— Знаешь, — говорит Лю, — действительно тяжело мыслить логично и справляться с большими чувствами, когда ты ничего не ел. Ну же, заказывай.

Кэрис подчиняется и просит принести порцию спагетти. Она протягивает руку к сканеру чипов, для чего ей приходится засучить рукав потрепанной толстовки Макса и открыть запястье.

— Принесите ей еще чесночных гренок. — Кэрис пытается протестовать, но Лю отмахивается от ее возражений. — Углеводы помогают. Это наука. Теперь, — говорит он, — поделись со мной своим любимым воспоминанием о Максе. Знакомой тебе комичной ситуацией, которая характеризует этого прекрасного парня.

Она удивленно смотрит на него.

— Ты думала, я позволю тебе хандрить? — Он трясет головой. — С тем, что произошло там, наверху, покончено. Мы должны продвинуться вперед, почтив его память, а не убивать себя чувством вины и печалью за то, что могло бы случиться.

— Тебе легко говорить, — шепчет она.

— Это не то, чего он хотел бы. Ему хотелось бы, чтобы ты подвела под этим черту. И в какой-то момент напилась до мертвецкого состояния.

Кэрис кривится, но понимает.

— Поэтому расскажи мне о своем любимом воспоминании.

— Я не думала, что ты одобрял, — говорит она.

— Ваши отношения? Я не одобряю — или, скорее, не одобрял. Но тогда я не так давно покинул гнетущую культурную среду, поэтому знаю, как себя чувствуешь, когда идешь против социальных устоев.

Кэрис закрывает глаза.

— Расскажи мне о любимом воспоминании, связанном с Максом.

— Я не знаю, — говорит она, впервые думая о нем вот так, ее разум колеблется на грани проекции его образа, отказываясь полностью ступить в ту зону, где, возможно, придется столкнуться с этими эмоциями. — С ним связано так много вещей, так много историй.

— Вот моя. Расскажу тебе сокращенную версию. — Лю наливает себе воды и выкладывает приборы и приправы. — Мы познакомились, когда он помог мне с кое-какими кулинарными вопросами, как ты, наверное, знаешь. Такой красивый мальчик — какая потеря. Я ходил в супермаркет каждый день, но он не был очарован. Я уговорил его помочь мне научиться готовить — мне, меценату ресторанов Ротации номер один. — Лю поднимает стакан в тосте. — Он предложил давать мне уроки у себя на кухне, поскольку у меня ее не было. После этого я появлялся в его доме почти каждый вечер, и он впускал меня. Мы сидели и смотрели фильмы в дружелюбном молчании.

— Это твое основное воспоминание о Максе? — в замешательстве спрашивает она, когда Лю заканчивает свой короткий рассказ.

— Да. — Лю подвигает к ней стакан. — Потому что в этом был весь он. Макс не особо стремился подружиться со мной, он просто не препятствовал этому. А мне хотелось его дружбы, и он позволил моим чувствам воплотиться в жизнь.

Кэрис думает о том, насколько другим является ее общение с Максом в сравнении с опытом Лю. Правда, после того как они увиделись впервые, он тоже не искал ее, позволив своего рода случайной встрече свести их вместе. Но он хотел этого. И стоя перед Представителями… Впервые ли за время их знакомства она почувствовала, что Макс сам выбрал свой путь?

— Пожалуй, со мной он поступил так же, — говорит она, при этом думая наоборот.

— Чепуха, — презрительно усмехается Лю, разломив только что принесенные чесночные гренки и предложив ей половину. — С тобой он был другим, и вот почему ты была чем-то настоящим.

Она удивлена.

— Спасибо.

— Ешь, а потом расскажешь свою историю.

Кэрис грызет краешек маслянистого хлеба, ощущая, как сильный привкус чеснока бьет по ее лишенным чувствительности вкусовым рецепторам.

— Я на самом деле не знаю.

— Кэрис, черт возьми, расскажи мне хорошую историю про Макса.

— Ладно. — Она вытирает рот салфеткой. — Когда мы находились на борту «Лаерта» — нашего корабля, — нам иногда надо было убивать время. Макс отвечал за теплицу и геологический центр, но там происходили процессы и эксперименты, которые нужно было пережидать. Как-то раз он захотел узнать, откуда происходит название «Лаерт», и начал искать информацию в компьютере. Он был в полном восторге — счастлив, — узнав, что не только имя Лаерт взято из «Гамлета», но и название бортового компьютера, Озрик, — тоже. Макс думал, что разгадал скрытую шутку ЕКАВ. Он был невероятно рад. Затем нашел пьесу и сделал так, чтобы она полностью проецировалась по всему кораблю. Он настаивал, чтобы я читала ее вместе с ним, говорил, что мы лучшие, пока одни здесь, наверху. Какое-то время мне казалось, будто он пытается разузнать о других именах, взятых из Шекспира. Человек, никогда не читавший книги, решил, что мы должны разыграть одну из величайших пьес. Он помешался на этом. Макс начал учить речи Гамлета, как только выпадала свободная минутка. Это дошло до того, что я просыпалась, — рассказывает она, уже улыбаясь, — от его слов «быть или не быть» и засыпала, пока Макс репетировал свою реакцию при виде призрака. В наш последний день я управляла кораблем в ручном режиме, когда он принес мне ромашку из теплицы. Я пыталась сконцентрироваться, но Макс наклонился и засунул цветок мне в волосы. Он декламировал сцену между Гамлетом и Офелией, упрашивая меня поставить корабль на автопилот и зачитать ее с ним… — Она запнулась, вспоминая. — Но я подумала, что увидела, — думала, что вижу…

Лю взял ее за руку, мягко призывая продолжать.

— Прозвучал сигнал тревоги. Метеорит врезался в корпус «Лаерта», и кислород взорвался в кабине экипажа и реактивном двигателе. Мы схватили скафандры и побежали к воздушному шлюзу, направляясь наружу, чтобы залатать пробоину…

Все еще держа ее за руку, Лю второй рукой подкладывает ломтик чесночного гренока ей в тарелку.

— Там повсюду были микрометеориты. Мы пытались добраться до пробоины, когда нас самих задело… — Она продолжает с трудом: — Я так и не узнала, что именно Гамлет сказал Офелии. На Максе была красная футболка с нарисованным на ней космическим захватчиком, помятая, будто он только встал с постели, волосы всклокочены, и он гордо декламировал «Гамлета»…

— Я никогда не знал, что Макс поклонник театра, — доброжелательно говорит Лю. — Наверное, правду говорят, что космос меняет.

Кэрис смотрит вниз на Лайку, названного в честь космического мифа, настолько убедительного, что она принимает его как факт. Космос меняет. Она не осмеливается взглянуть на себя сквозь эту призму.

— Так что ты будешь делать дальше? — спрашивает Лю, когда им приносят основное блюдо.

Она пожимает плечами:

— ЕКАВ будет заботиться обо мне до конца жизни, после того, через что мы… я… прошла.

— Но тебе наверняка это быстро наскучит. Ты не можешь ничем не заниматься всю оставшуюся жизнь.

— Моя Ротация скоро заканчивается, — отвечает она. — Думаю, когда узнаю, куда нужно переезжать, решу, чем там заняться.

— Кэрис. Тебе надо взять себя в руки, — твердо говорит он. — Ты должна работать.

— Да?

— Ты одна из самых целеустремленных личностей, которых мне доводилось встречать. До раздражения такая. Тебе нужно вернуться к этому.

— Я вернусь, рано или поздно вернусь.

— Буду ждать отчетов о твоих успехах.

Кэрис удивленно смотрит на него. Она даже не могла представить, что он захочет поддерживать с ней связь.

— Серьезно?

— Да. Ты будешь писать мне, а я — тебе. Я могу быть твоим другом по переписке… Кэрис, что произошло? Что-то не так с этим словом? Кэрис? — Лю не ожидал, что после такой банальности ему придется отрывать Кэрис от ее тарелки со спагетти, чтобы вытереть потоки слез.

Они под предлогом прогулок с Лайкой встречаются еще несколько раз до ее переезда. Во время одной из последних встреч перед Ротацией Лю наконец удается рассмешить Кэрис.

— Ты тоже скоро переезжаешь? — спрашивает она.

— Да. В17. — Он корчит гримасу. — Не о чем написать домой. Да у меня фактически и нет дома, куда можно писать. В Поднебесной не осталось никого, кто мог бы получить эти письма.

— Грустно. — Она свистит Лайке, который неистовствует в разросшемся карликовом лимонном кустарнике.

— Как насчет тебя? Где твой дом?

— Прими во внимание, что «дом» и местоположение наших семей — совершенно разные понятия, — говорит она. — Мои мама с отцом живут на Воеводе 14. Брат — в бывших Соединенных Штатах, а сестра жарится на солнце. А дом, — продолжает она, — был в горах, где я провела полжизни.

— Так у Гэри из Уэльса есть дом. Ты на самом деле необыкновенная. Твоя семья была рядом во время всего этого?

— Да, — тихо отвечает она. — Мама приехала ко мне. Не думаю, будто она ожидала, что ей придется кормить меня из ложечки и расчесывать.

— Ребенок, вернувшийся в младенчество. Это мечта каждой матери, — говорит Лю. — Я бы не стал беспокоиться. Ты выглядишь намного лучше, напоминать скелет — это не твое.

— Я сутками ходила в этой толстовке, — говорит она. — Думала, мне приличествует быть изможденной и тощей.

— Нет.

Она внимательно смотрит на него:

— Лю, ты что… пользуешься подводкой?

Он тряхнул головой:

— Возможно.

— Это для меня? — неуверенно и немного обеспокоенно спрашивает она.

— Нет. Хотя ты и красивая, но никогда не была в моем вкусе. Даже в свой звездный час в наряде тибетского рассвета. На самом деле у меня сегодня выход в общество. — Он приглаживает волосы. — Хочешь пойти? — добавляет он, зная, что она не согласится.

— Да.

— Что?

— Я хотела бы пойти, если можно.

— Боже.

— Ну, спасибо. Теперь я знаю, что ты на самом деле не хотел, чтобы я пошла. — Она, вытянув поводок Лайки, цепляет его к ошейнику, и пес начинает бунтовать, натягивая поводок и желая пообщаться с другой собакой, вынюхивающей что-то неподалеку. Кэрис тянет Лайку назад, гладит его.

— Я хотел. Просто удивлен, что ты согласилась. — Она ничего не говорит, и он добавляет: — Конечно, тебе стоит пойти.

— Можно одолжить у тебя подводку?

— Да.

— Может, ты меня накрасишь, заплетешь мне волосы и все такое?

— Возможно.

Она улыбается:

— Звучит отлично. Куда мы идем?

Он колеблется, но только мгновение.

— В Дормер.

— Ладно. Будет неплохо выбраться куда-то, создать пару новых воспоминаний. Заберешь меня в восемь?

— Восемь, — усмехается он. — Пенсионерка. Я выдвигаюсь в одиннадцать — ты можешь прийти к десяти и собраться у меня. Захвати вина.

Они в клубе всего полчаса, и вдруг Кэрис поняла, что допустила ужасную ошибку. Это место было неизгладимо тронуто тенью Макса. Именно здесь она впервые разговаривала с Лю, в ночь, когда видела Макса, но он ее не заметил. «А теперь он, собственной персоной, величайший из ныне живущих астронавтов, все еще живой и не мертвый…» Почему после чьей-то смерти ты находишь отголосок этого человека в чем угодно, даже в глупой болтовне?

Она сидит на потрепанном мягком диване, осматриваясь. Швейцар впускает щебечущие стайки сексапильных девочек и пользующихся дурной репутацией, слишком крутых парней; Кэрис наблюдает за тем, как несовершеннолетние подростки заходят внутрь и дают друг другу пять. Компания, которую собрал Лю, до боли продвинутая, и каждый прилагает большие усилия, чтобы выглядеть мило и вовлечь ее в беседу. Но Кэрис несет на себе печать не относящегося к ним горя, и, хотя она старается, они постепенно отдаляются от нее. Она смотрит на бар, где впервые услышала, как Лю подогревает появление Макса. «Он настолько необычен, что с ним улетишь на Луну и обратно…» Несколько человек из компании направляются к переделанному в бар алтарю и ждут свой заказ, а Кэрис размышляет о том, почему Европия настолько одержима превращением старых зданий и оригинальных черт в фетиш. Возможно, одержимость американцев новостройками привела к тому, что Европа сплотилась и стала поклоняться старине. Вероятно, в увлеченности руинами было что-то антикорпоративное, к тому же современные стеклянные интерьеры вдыхали в них вторую жизнь, не скрывая изначальную конструкцию, а воспевая наследие. Единственной вероятной погрешностью, нарушающей эстетику, было то, что это выглядело слишком нарочито.

Молодые люди из компании у бара, смеясь, вернулись к диванам, держа в руках старые деревянные секции для пробирок, в которых торчали стеклянные пипетки. Когда девушка в слишком больших очках протянула ей одну, Кэрис взяла ее и, немного поколебавшись, капнула липкую жидкость себе на роговицу глаза. Через пару секунд воздействие препарата распространилось по их телам, и все начали смеяться, а Кэрис заметила, что посетители клуба полны веселья, удивленная тем, как же раньше она упустила эту деталь из виду.

— Для тебя это лучше, чем пить, — кричит Лю ей на ухо, обнимая ее, и она отвечает на объятия.

— Как оно действует?

— Моментально возбуждает нервную систему, — кричит он. — Полностью безопасно. А сейчас — танцуем.

Он берет ее за руку, и она следует за ним, и вдруг они, пошатываясь и покачиваясь, взлетают по пролету стеклянных ступенек к танцплощадке, и из ее груди вырывается хихиканье, будто его вырвали из-под ребер. Перед тем как ворваться на танцпол, проехавшись на коленях, Лю кричит, заставляя всех посмотреть в его сторону; разноцветные кубики загораются под ним, будто исполняя глиссандо, по мере того как он скользит по полу. Толпа приветствует его одобрительными возгласами и аплодисментами, когда Лю торжественно вскидывает руки, разворачиваясь на коленях в ту сторону, откуда пришел. Он приглашает остальную часть их компании, и все с ликованием бегут к нему. Они начинают танцевать, и Кэрис завороженно смотрит на пол под ногами, поворачивается в разные стороны, наступая на разноцветные кубики.

Другая девушка — Мейси? Марси? — протягивает ей еще одну пипетку, и Кэрис послушно закидывает голову назад, позволив незнакомке закапать в ее глаза новую дозу жидкости. Она часто моргает, поэтому пара капель скатывается по ее ресницам, рисуя тушью полоску на щеке, как у мима. В темном трико ее подтянутая, тощая фигура в темноте выглядит зловеще.

Сердце Кэрис начинает выпрыгивать из груди, когда вторая доза вступает в реакцию с ее нервной системой, и она неистово танцует, резко дергая руками и ногами, что заставляет компанию, танцующую рядом, со смехом отойти в сторону.

— Человек настолько необычайный, что с ним улетишь на Луну и обратно, — повторяет она снова и снова.

Кэрис двигается, врезается в кого-то, отрывается, танцует, прежде чем осознает, что спотыкается раз за разом, каждый неверный шаг подсвечивает стеклянный пол у нее под ногами. Она оглядывается, ища знакомое лицо, но Лю увлеченно танцует с красивым испанцем в другом конце зала, и Кэрис падает, ее сердце почти выпрыгивает из груди, когда она видит лицо… Лицо.

— Что? — Мейси, или Марси, наклоняется к ней.

— Ты заметила это лицо?

— Лицо?

— Этого мужчину!

— Какого мужчину?

— Вон там. — Кэрис указывает в ту сторону, где она видела незнакомца, но ее ладонь дрожит, и Мейси, или Марси, протягивает руку, чтобы успокоить девушку. — Он пялился на меня.

— Наверное, потому что ты великолепна, — говорит она, потянув Кэрис обратно к танцполу, но та высвобождается.

— Нет. Это не…

— Ты великолепна, — повторяет незнакомка.

— Нет… Этот мужчина…

Потеряв к ней интерес, Мейси, или Марси, развернувшись, присоединяется к девушке с огромными очками, а Кэрис ползет к лестнице, высматривая того человека, который так задумчиво на нее глядел, что ей стало стыдно за свое состояние. Его нигде не видно.