Глава шестнадцатая
Пятнадцать минут
Кэрис вздрагивает:
— Я замерзла.
В космосе очень сильные перепады температуры, поэтому серебристые скафандры запрограммированы определять и непрерывно регулировать ее.
Макс глядит на свой термометр.
— Прибавь тепла на своем термостате. Он должен был сделать это автоматически, но тут большой перепад. Включи его сейчас.
— Ладно. Сделала. А ты?
— Мой сделал это сам, — говорит он.
— Хм. — Она смотрит на свой термометр, стуча пальцем по экрану, будто это что-то изменит. — Я надеюсь, мой скафандр не собирается выйти из строя вдобавок ко всему прочему.
Макс делает гримасу, думая о своем неудавшемся эксперименте с выпущенным из ее ранца кислородом.
— Полагаю, это не моя вина.
— Я уверена, что нет. Просто вот так мне везет. — Кэрис опять вздрагивает. — Я все еще замерзаю.
— Скоро согреешься, теперь термостат работает правильно. И вскоре мы опять попадем на солнечный свет.
— Я думала, когда у меня появится индивидуальный космический скафандр, — она указывает на свое имя, вышитое под синим значком ЕКАВ, — мне наконец-то будет тепло.
Макс растирает ее руки, пытаясь согреть, продвигаясь от кистей к плечам и обратно, хотя из-за герметичности скафандра эти движения бесполезны.
— Ты всегда мерзнешь. Помнишь учебные занятия? Ты обычно дрожала от холода.
Он не упоминает, насколько страшно ему было смотреть, как Кэрис тренируется в бассейнах ЕКАВ, каждый раз, стоило ей задержаться под водой хоть на секунду дольше положенного, мысленно прокручивая происшествие на Играх Воевод.
— Часы погружений под воду в гидрокостюме? — Она указывает на пространство вокруг них. — Действительно идеальная подготовка для нахождения в космосе. Кто знал?
— У тебя, наверное, плохое кровообращение. — Он, кружась, отодвигается назад. — Всегда ледяные руки и ноги.
Кэрис улыбается, игнорируя насмешку.
— Наверное, астероидное поле создает помехи для индикатора температуры, поскольку из-за метеоритов я продолжаю находиться в тени. — Они озираются по сторонам, разглядывая расколотые серые астероиды, некоторые из которых имеют трещины в местах столкновений. — Не говоря уже о межпланетной пыли, засоряющей мою систему.
— И мою, — бормочет он, снова проверяя ее термостат. — Сколько времени у нас осталось?
— Тринадцать минут, — говорит она, пытаясь сдержать страх в голосе. — Некоторые считают это несчастливым числом.
— Я не уверен, будто удача имеет к нему непосредственное отношение, — размышляет Макс, пока мимо них проплывает микрометеорит, направляющийся к Земле. — Если только ты не думаешь, что везение зависит от нашего выбора…
* * *
Родители Макса были непреклонны. Несмотря на звонки, сообщения и последующие визиты сына, его отец так и не подошел к двери. Его мать погрузилась в работу. Отчаянно желая увидеть Кента в последний раз перед их отъездом, Макс вынашивал план, как можно украдкой немного пообщаться с мальчиком.
— Половину своего времени он проводит в больнице, — сказал Макс Кэрис, когда они сидели в местном ресторане Ротации. — Моя мама работает над созданием лекарства. Она чувствует себя виноватой, потому что его заболевание усугубилось, когда они переехали в Македонию из-за ее работы, — он там чуть не умер от загрязнения. Воевода 19, — машинально добавил Макс.
— Кент из-за этого не начал Ротацию?
— Именно. Говорят, он переедет, если почувствует себя лучше, когда немного подрастет, — сказал Макс. Потом его голос стал задумчивым: — В его возрасте я уже жил сам.
Он прибыл к белому кубу под конец часов посещения, проскользнув в дверь, когда выходили последние посетители. Свернув налево и заметив, что охранник исчез за углом, Макс проник в ординаторскую. Тут же решил взять белый лабораторный халат, как и подобало поступить нарушителю, изображающему врача, который пересматривает карточки пациентов. А затем он вспомнил, что этот отрезок стерильного белого хлопка будет абсолютно бесполезен при его попытке пройти через биометрические чипы и регистрацию медицинских работников. Макс пробежался взглядом по Майндшер в поисках запросов, направленных его матери, отчаянно надеясь увидеть геолокацию в ответах Алины. Ее не было.
Услышав звуки шагов группы людей в коридоре, Макс повернулся к шкафчикам, прислонившись к одному и делая вид, будто собирается просканировать свой чип. В комнату вошли пять медсестер, закончившие дежурство и уставшие, но все еще в хорошем настроении. Когда появилась последняя из них, что-то быстро говорившая, Макс повернулся, оставаясь спиной к группе, придержал дверь и мгновенно проскочил за нее. Прямо напротив входа в ординаторскую находилась старомодная маркерная доска, покрытая надписями, волнистые линии вычеркивали рукописный текст. Внимательно изучив доску, он нашел, что искал: имя его матери (и звание), а также список ее пациентов в клинике «АР». Стоило нескольким медицинским работникам выйти из-за угла, и Макс бросился к лифту, сканируя карту больницы. Он направился на верхний этаж.
Было тихо, поэтому парень немного расслабился, пока шел по коридорам отдельных кабинетов и палат. На стенах крутились красочные изображения. Мишка Тедди прыгал на стене рядом с ним. Когда он зашел в палату к Кенту, мишка катапультировался над дверной рамой. Он убрал его с экрана и открыл дверь.
— Привет, дружище.
Кент, сонно приоткрыв глаза, улыбнулся:
— Привет, Мак.
— Как ты себя чувствуешь?
— Мне дают монетку за каждую ночь здесь, — ответил мальчик.
— Очень хорошо. А сколько ты получил за этот передний зуб?
— Шоколад.
— Отличные навыки ведения переговоров. — Макс проскользнул в комнату и сел в кресло возле брата. — Я хотел встретиться с тобой перед моим отъездом из города.
Кент выглядел серьезным.
— С девушкой?
— С девушкой, — согласился Макс.
— Мама и папа ругались.
Макс закусил губу.
— Извини.
— Мне бы хотелось чаще видеть тебя.
— Мне тоже. Я работал в космическом агентстве.
— Только ты меня и обнимаешь.
— Я буду приезжать намного чаще, дружище, — обещаю. — У Макса защемило в груди, он убрал мягкие волосы Кента со лба.
Мальчик пытался бороться со сном и, вероятно, огромной дозой лекарств. Старший брат наклонился вперед, чтобы опереться на кровать, все еще нежно поглаживая его волосы, когда Кент засопел, вновь погрузившись в глубокий сон…
— Как ты сюда попал?
Макс резко вздрогнул, когда его мать раздраженно нависла над кроватью.
— Продолжаешь нарушать правила, — сказала она. — Что ты здесь делаешь?
— Я пришел повидаться с Кентом, — просто ответил он, удобнее устраиваясь в кресле и подняв на нее глаза.
Она растопырила пальцы, чтобы открыть проекцию истории болезни мальчика у подножия кровати.
— Он уже достаточно пережил. Ему не стоит знать о том, что ты собираешься сделать.
— Может, и стоит.
— Нет.
— Не тебе решать.
— Я не хочу, чтобы его считали таким же, как ты, — отрезала она, и Макс опустил глаза, уязвленный этой фразой. — Он будет изгоем, когда люди узнают, что ты натворил.
Набравшись храбрости, парень сказал:
— Тебе нужно больше обнимать его.
Она выключила проекцию.
— Спасибо, Максимилиан. Я не нуждаюсь в советах от кого-то вроде тебя.
Макс поморщился:
— Почему? Потому что я молод? Именно это ограниченное мышление разрушит Воеводство.
— Нет, это ты разрушаешь Воеводство.
Он пригладил вихрь на лбу мальчика, не разбудив его, и, стараясь говорить тихо, промолвил:
— Это социальная демократия, профессор. Возможно, мы найдем людей, которые согласятся с нами, а не с вами.
Она прищурилась:
— Я сильно сомневаюсь в этом. Европия доведена до совершенства благодаря опытному центральному правительству, устанавливающему правила, основанные на том, что лучше для большинства.
Макс подался вперед:
— Но что если ты не права и ее нужно «совершенствовать» и дальше? Нельзя всем навязывать устаревшие правила — они работают, потому что люди сами выбирают такой путь — следовать установленным догмам. Взвешивая различные способы жизни, мы избираем такой. Ты не считаешь, что в этом настоящее значение утопии? Европия была бы на самом деле унылым местом, если бы люди вроде меня, утратив свое любопытство, не спрашивали, зачем нам определенные правила. Лучше быть мертвым, нежели не интересоваться ничем.
Она рассмеялась:
— Как же легко ты разбрасываешься квази-философскими банальностями о смерти и выборе. Второго у тебя скоро не останется. По-твоему, сколько времени пройдет до того, как тебе придется делать что-то ради нее, а не во имя себя? Во имя кого, Макс?
Он обнял маленькое тельце дремлющего Кента и поцеловал его в щеку, вдыхая запах мелового талька.
— Я лучше пойду.
— Да, ты должен идти. Я с нетерпением жду этого выбора, когда придешь в чувство, — надеюсь, это произойдет перед тем, как Представители в Большом Центральном Зале выгонят тебя за столь мелочное несогласие.
Он бросил последний взгляд на брата, затем без единого слова прошел мимо матери.
Станция была переполнена людьми, возвращающимися в пригород с работы, по Стенным рекам непрерывно двигалась информация о прибытиях и отправлениях. Макс осмотрелся в поисках Кэрис, уже начав волноваться, но тут пара холодных рук обвилась вокруг его лица и закрыла ему глаза.
— Либо меня пытается ограбить двенадцатилетний, — сказал он, — либо это худющие ручонки девушки, которую я когда-то знал. — Он повернулся лицом к нападавшему. — Она уже умерла. Хладнокровно убита после неудачной попытки ограбления на станции. Очень печально.
— Как ужасно. — Кэрис приподнялась и поцеловала его в щеку. — Преступники нынче принимают любые обличия. Детей, красивых девушек. — Она взмахнула волосами. — Всевозможные.
— Красивых, да? — Он взял их сумки. — Пойдем, а то пропустим наш гибрид.
— Ты видел Кента?
— Да.
— Все прошло хорошо?
— Да.
Кэрис заподозрила, что односложные ответы указывают на противоположное, но не стала давить на Макса.
— Эй, — сказал он. — А у нас получилось немного пошутить тогда.
— Да уж. — Она повернулась к нему. — Но если ты собираешься указывать на это всякий раз, когда у нас получается, мы никогда не продвинемся дальше.
— Что ты имеешь в виду?
— Давай не будем изучать каждое взаимодействие, чтобы увидеть, есть ли еще что-то между нами, любим ли мы до сих пор друг друга, сможем ли оправиться от разрыва. Если мы будем так делать, то убьем наши отношения. Мы умрем.
Макс промолчал.
— Поэтому давай снова шутить, вести себя непринужденно и планировать сделать ту малость, которая может изменить жизни всех людей нашего возраста.
— Мне понятно, о чем речь, — сказал Макс, поднимая их сумки. — Идеальный сценарий, чтобы оставаться беззаботными.
Они подошли к платформе, где громыхающие двигатели обдавали дымкой кислорода вагоны и пассажиров и создавали атмосферу девятнадцатого века, когда паровоз готовился покинуть маленький городишко. Этот же город был отнюдь не таким: солнце, садясь, вспыхивало светом позади листового стекла станции, бледно-голубой наверху боролся с красными огнями неба на западе.
Поезд был забит, и Кэрис с Максом поднялись к выделенным им местам, устраиваясь на креслах с бледно-серой обивкой и пристегиваясь.
— Готов? — спросила она, и он почувствовал, что Кэрис говорит не о путешествии.
— Готов. — Затем задал ей вопрос: — Ты уверена?
— Конечно.
Она устроилась поудобнее, стоило поезду тронуться, и почувствовала, как ее ударило в живот, когда гибрид набрал скорость, сила инерции вжимала девушку в сиденье. Вскоре город исчез, а окна заполнились лоскутным одеялом полей: коричневых, зеленых и поразительно желтых — рапсовых.
— Ненавижу этот цвет.
Он засмеялся:
— Забавный объект для ненависти.
— Я ненавижу и его название тоже. Надеюсь, если уж на то пошло, утопия однажды решит социальные проблемы такого плана. — Она смотрела на то, как нескончаемым потоком льются фермерские земли.
— Сломленные люди будут всегда, как бы хорошо ни функционировало общество.
Они какое-то время молчали, пока поезд проезжал под Каналом. Потом Кэрис спросила:
— Макс, почему ты сделал это?
— Что именно?
Она кивнула.
— Разве было бы достаточно, если бы я просто рассказал своей семье о нас? — спросил он.
— Да, — ответила Кэрис. — Этого было бы достаточно.
Макс отрицательно покачал головой:
— Лишь на какое-то время.
Они вновь умолкли, наблюдая за пейзажем, перерастающим в ярко-зеленые поля континента.
— Как думаешь, мы ведем себя эгоистично? — спросила она.
— Почему?
— Просим изменить правила только на основании наших чувств.
Он задумался над этим.
— Коль мы так чувствуем, значит, вероятно, другие тоже, или будут, если у них появится такая возможность.
— Даже если на данный момент все просто хотят ускользнуть друг от друга, как сделал ты?
— Эй. — Он запустил руки в волосы. — Это было неприятно.
— Извини. Но ты наш главный образец.
— Думаю, нам стоит дать каждому возможность пережить те же ощущения, которые испытываем мы.
Вскоре гибрид проложил путь через центральный Воеводу, и Кэрис восхищенно уставилась в окно.
— У них есть акведук, как у меня на Воеводе, — сказала она, — но не такой старый и рушащийся. Прямо посреди города.
— Он обеспечивает энергией главные здания — они автономные.
— Ничего себе.
Стены современной плотины поднимались над их головами, кругообразные арки акведука напоминали оборонное сооружение, а внешние резервуары — средневековый ров.
— Это невероятно.
Пока они шли по площадям с выстроившимися в ряд аккуратными кофейнями и языковыми лабораториями, развевающиеся цифровые флаги напоминали Кэрис об Играх Воевод.
— Мы просто явимся туда? — спросила она.
— Нет, — ответил Макс, проводя ее через трамвайные пути. — Я забронировал нам время для встречи.
— С кем?
Он остановился.
— С Представителями, Кэри. Мы выступим в Большом Центральном Зале.
— Правда? Я думала, у нас будет встреча в какой-нибудь боковой комнате.
— Они заинтересованы в том, что мы собираемся сказать.
Она украдкой поправила волосы, обратив внимание на то, что Макс в своей бледно-голубой рубашке выглядел более нарядно, чем обычно.
— Лучше не заставлять их ждать.
С дальней стороны самой большой площади находилось внушительное белое здание колоссальных размеров с десятью изящными светлыми колоннами, служащими фасадом и поддерживающими большую открытую галерею. Вся конструкция была полностью закрыта армированным стеклом, обратной стороной обычной архитектуры Воеводства, заключенной в оболочку и защищенной для потомков. В треугольной открытой галерее был инкрустирован продержавшийся там на протяжении всей истории Европейского союза, с двухтысячного года, официальный девиз Европии: «Единство в разнообразии».
Они вместе прошли через огромный вестибюль, где шаги каждого человека — а их были сотни — эхом отражались от мрамора.
— Смотри. — Он указал вверх на углы. — Сканеры чипов.
— Не удивлена — безопасность превыше всего.
— После Америки.
— Да.
От акустики у них гудело в ушах, пока они шли к стойке регистрации и записывались, протянув запястья к сканеру чипов и фиксируя флексы, чтобы подтвердить свои личности. Когда чип Кэрис загорелся зеленым, датчик запищал и турникет открылся.
— Добро пожаловать в Страну чудес, — сказала Кэрис, проходя сквозь сложный арочный металлоискатель.
— Что?
— Ты когда-нибудь читал?
Макс состроил мину:
— Мне нравятся истории на экранах.
Она рассмеялась:
— Значит, всякий раз, когда я ссылаюсь на книгу, ты просто делаешь вид, что понимаешь?
— Да. — Он прошел вслед за ней в арочный металло-детектор, который засветился, сканируя все его тело. — Относись ко мне снисходительно сколько хочешь, девочка, но это ты смотришь мультики, когда я пытаюсь соединить наши гостиные через Стенные реки.
— Они очень успокаивают, — прошептала Кэрис в лифте, оглушительно громко затрещавшем и загрохотавшем. И здесь был девиз утопии, пульсирующий синим цветом с трех сторон.
— Единство в разнообразии, — пробормотал Макс. — Тогда пойдем. Давай предложим им обсудить немного разнообразия. — Он взял ее за руку, когда дверь открылась и стюард вышел вперед, чтобы поприветствовать их.
— Вы, должно быть, Максимилиан и Кэрис.
Они кивнули, и он жестом предложил им следовать за ним.
Они пристроились сзади, заметив, как тихо он ступает по плюшевому королевскому синему ковру. Все трое вошли в большой круглый вестибюль, окаймленный декоративными карнизами. Потолок был выкрашен в небесно-голубой цвет и через каждые двадцать шагов опускался к резным двойным дверям, за которыми, по предположению Макса и Кэрис, был расположен Большой Центральный Зал. Стюард застыл у пары старомодных деревянных кресел с мягкими спинками.
— Вы можете подождать здесь.
— Спасибо. — Кэрис села, и Макс последовал ее примеру.
Она толкнула его ногу, указав носком на двери, над которыми был нарисован упитанный голый херувим, держащий в руках флейту. Они подавили смешок.
Через пятнадцать, или около того, минут Макс наклонился к стюарду и тихо спросил, его голос все еще отражался эхом в вестибюле:
— Что они обсуждают сейчас?
— Безопасность команд помощи в бывших Соединенных Штатах.
— Правильно, — с благоговением произнес Макс.
— Господи, — смущенно прошептала Кэрис, — та еще перспектива. Что мы тут вообще делаем?
Он взял ее за руку, но продолжил разговор со стюардом:
— Мы можем войти и послушать?
— Я уверен, что можете. С вашего разрешения, уточню это. — Стюард, поклонившись, ушел.
Кэрис и Макс переглянулись, удивленные такой формальностью. Он вернулся и жестом подозвал их:
— Вы можете войти. Ваша сессия начнется через пару минут.
— Спасибо. — Макс задумался над тем, стоит ли ему тоже поклониться.
Они вошли внутрь и разинули рты. Вестибюль даже близко не намекал на размер Большого Центрального Зала. С их позиции у входа помещение вырастало вверх круговыми ярусами, как смесь футуристического зала Камелота и театра в его золотую эпоху. Золотые объемные звезды, выложенные огромным кольцом по всей длине окружности зала, украшали потолок, под которым громоздились большие синие и белые балконы, расположенные рядами один над другим до самой крыши.
Здесь было по меньшей мере две тысячи Представителей, они сидели на балконах, разделенных по Воеводам, и Кэрис еще со школы знала, что большинство из них являлись экспертами в своих областях. Она ахнула, когда поняла, что каждый балкон выдвигался вперед, если какому-то из Воевод предоставлялось слово. Девушка взглянула на верхние балконы и почувствовала головокружение — они были так высоко!
В центре зала на круглой платформе стояли Председатели, словно ястребы, наблюдающие и модерирующие балконы. Зал голосовал за оптимальную программу действий для команд помощи.
— Представители Воеводы 12 согласны с тем, что мы должны мобилизовать команды, чтобы они сфокусировались на особо нуждающихся в помощи людях, живущих в руинах Юга. Нам необходимо вывезти выживших в прибрежный регион и сформировать лагеря с пищей и водой. Но также следует обеспечить дополнительные меры безопасности.
Взглянув на Макса, Кэрис незаметно указала на смотровые стекла и экраны по всему залу, зная, что решения принимали не только эти Представители, а и десятки тысяч других, которые были подключены на своих Воеводах и тоже могли голосовать и комментировать происходящее; демократия в невиданных доныне масштабах. Кэрис не сомневалась, что родители Макса тоже подключились к сегодняшним сессиям.
— Представители Воеводы 7 хотели бы заметить: выжившие дети в штате Джорджия наиболее подвержены риску. — Зал задвигался. — Кроме применения внеочередных мер безопасности, нам следует отправить дополнительные припасы в Саванну, в частности одежду, лекарства и вакцину для прививок детям; через неделю мы должны снова вернуться к обсуждению.
Все балконы загорелись зеленым, и Председатель Воеводы выглядел довольным.
— Предложение принято.
— Это замечательно, — прошептал Макс, а Кэрис кивнула.
— Ты разве не бывал здесь на экскурсии, когда учился в школе? — спросила она.
— Я тогда болел свинкой, — печально ответил он.
— У тебя отекли яички?
— Сейчас не время, — прошипел Макс, увидев, что стюард, стоящий за ними, нахмурился.
Представитель Воеводы 7 снова попросил дать ему слово.
— Могу я также предложить, — он откашлялся, — образовательную программу о поясе астероидов для детей беженцев? Они, должно быть, напуганы.
Зал наполнился гулом обсуждения, после чего некоторые балконы загорелись красным.
— Нет явного большинства, — доброжелательно сказал спикер. — Мы повторно рассмотрим этот вопрос, когда будут внедрены ключевые основы для выживания.
Стюард показал Максу и Кэрис, что им нужно спуститься по ступенькам в центр зала.
— Приступим? — Макс сделал шаг вперед, обернувшись туда, где Кэрис все еще стояла на месте, чувствуя страх. — Пойдем. Они не приговорят нас к смерти.
Парень и девушка шли вниз по рядам, и люди, сидевшие на балконах, смотрели на них с нескрываемым любопытством. Комната зашумела, когда Председатель огласил:
— Далее у нас двое молодых граждан, которые хотели бы поговорить с нами о Правиле пар.
Шум усилился, и к тому времени, когда Макс и Кэрис дошли до центра зала, они широко раскрыли глаза от удивления. Она протянула руку, а Макс взял ее. Заметив этот небольшой жест, присутствующие умолкли. Макс посмотрел на Председателя, который кивнул в ответ.
— Приветствую вас. Меня зовут Макс. Сейчас я живу на Воеводе 13 и работаю в ЕКАВ. — Он помедлил. — Это Кэрис. Она живет в Воеводе 6 и тоже работает в ЕКАВ.
Шепот разлетелся по кругу, и некоторые балконы опустились ниже.
— Как и в большинстве современных любовных историй, мы встретились онлайн. Мы уже какое-то время вместе и, хотя нам еще нет тридцати, хотели бы попросить вас пересмотреть правила и пожелания для Ротации пар.
Звуки в зале то утихали, то вновь становились громче, пока заседатели просматривали основные моменты отношений Макса и Кэрис. На экране появился эпизод почти смертельного заплыва Кэрис на Играх Воевод и возле нее — безутешный Макс. Она нахмурилась, ей стало противно, а Макс выглядел виноватым.
— Хороший пиар, — прошептал он.
Представитель Воеводы, в котором еще не жил ни один из них, наклонился вперед:
— Во имя кого ты действуешь?
— Не Бога, не короля, не страны, — ответил Макс, в то время как Кэрис сжимала его руку.
— Во имя кого?
— Во имя себя. И, я полагаю, — добавил он, — во имя нее.
Представитель выдавил из себя улыбку:
— И вы думаете, ваши чувства прочны, вы пройдете через все испытания отношений?
Она, сцепив руки, положила подбородок на пальцы.
— Вы не можете предугадать, ослабеют ли ваши чувства. В этом-то и дело. Вам не дано заранее определить, сможете ли вы поддерживать друг друга в трудные времена.
— Что касается поддержки, — Кэрис выступила вперед, — то мы уже проверили это. У меня случился выкидыш, и мы прошли через все вместе.
Представитель удивленно подняла брови, но не без сочувствия.
— Вы планировали ребенка? Это следующее правило из тех, которые нам следует пересмотреть по вашему желанию?
— Нет. Я не думаю, что стоит менять рекомендации о воспитании детей, — ответила Кэрис. — Но, конечно, в основе народной утопии лежит выбор.
Представитель опять наклонилась вперед:
— Вы считаете, мы запрещаем любовь или «отлучаем от общества» юных родителей? Однако мы так не делаем. Не страдайте подобными заблуждениями. — Она обвела жестом зал. — Каждый житель Европии волен любить кого захочет. Единственное, о чем мы просим, — это жить раздельно во время Ротации, пока они не состоятся как личности.
Кэрис снова заговорила, ее голос был очень тихим:
— Что если мы уже состоялись? Что если мы готовы?
— Профессионально или эмоционально?
— И первое, и второе, — парировала она. — Мы готовы. Какое отношение к этому имеет понятие состоявшейся личности?
— Это значит, что каждый делает все возможное, полностью отдаваясь этому, не отвлекаясь ни на что. Это означает успех для индивидуумов и лучшее общество для всех нас. Знаете, Правило пар было придумано не случайно, — сказала Представитель, опершись на одну руку. — Ученые провели множество психологических исследований о важности первых неудачных взрослых отношений для психики. И выяснили: показатель успеха намного выше, если оба взрослых уже состоялись во всех сферах. Возраст, карьера, мировоззрение. Все от этого лишь выигрывает.
— Мы уже состоялись, — повторила Кэрис.
— У вас наверняка есть немало других мнений, — сказала Представитель. — Вы знаете кого-нибудь, кто оказался в подобной ситуации, кто чувствует себя так же, как вы?
Кэрис посмотрела на Макса, и он попытался объяснить:
— Не совсем. Но я знаю многих людей моего возраста, которые идут другим путем. Они совсем не обременяют себя формированием реальных связей. — Макс помедлил. — Возможно, это прозвучит дерзко, но, пожалуй, вы могли бы пообщаться с немногими молодыми людьми в этом зале — жизнь для нас, третьего поколения Европии, совершенно иная. Я не знаю, много ли времени вы проводите на улице и проводите ли его с двадцатилетними, но там они становятся отчасти бездушными. Они думают, что вы, сидящие в этом зале, не разрешите им быть с теми, кого они полюбят, потому их отношения с противоположным полом пусты, и немалую роль в этом играют такие ограничения.
Один из балконов выдвинулся вперед:
— Мы не хотим этого. Мы должны провести исследование по всему Воеводству, чтобы понять, что чувствуют люди.
— Просто так, потому что об этом заявил какой-то малый? — раздалось с верхнего яруса.
— Парень прав. Я видел это в Воеводе 9, — сказал Представитель, сидящий слева.
— Так происходит уже много лет с момента изобретения интернета, — крикнул кто-то, и зал захохотал.
— Они не первые, кто пришел просить об этом, — промолвил другой.
Макс бросил взгляд на Кэрис, которая в шоке уставилась на него.
— Все, что мы делаем, в интересах Воеводства, — сказал Председатель. — Общество ценит компетентное правительство выше идеологии. Мы не хотим, чтобы люди поднялись против всей структуры нашей демократии, потому что одно из правил, по которым мы живем, уже устарело. Мы должны провести исследование.
Балконы засветились зеленым, и Председатель кивнул:
— Предложение принято.
Макс с облегчением сжал руку Кэрис.
Представитель, сплетя пальцы, не отклонилась назад и вновь попросила дать ей слово.
— А что с этими двумя? Что они будут делать, пока мы изучаем их сверстников? — Она любезно улыбнулась.
Зал загудел.
— И он, и она работают в ЕКАВ, — произнес тот же человек, который назвал Макса «малым».
— На расстоянии в три тысячи километров, — напомнил Макс залу.
— Возникает вопрос, — сказал Председатель с суровым выражением лица, — вы пришли сюда, чтобы отменить правило для себя или чтобы добиться всеобщего блага?
Кэрис закусила губу, пока Макс говорил:
— Для всех. — Его голос дрожал, выдавая волнение.
— Вероятно, — Представитель с любезной улыбкой окинула взглядом помещение, — они могут послужить кем-то вроде подопытных. Для каждого социологического исследования необходима контрольная группа. Наша может быть за пределами Воеводства.
Макс и Кэрис встревоженно переглянулись.
— У вас нет права выгонять нас, — сказал Макс с отчаянием в голосе. — Это не то, о чем мы просили. — Нет, нет, нет: что угодно, кроме этого. Что угодно, кроме того, чтобы быть изгнанными из Европии.
Он хотел свободы и, если быть честным, победы над своими родителями вместе с их устаревшими взглядами — но не изгнания.
— В Америке? — сказал один из Представителей, и Макс побледнел.
Женщина-Представитель с Воеводы 23 решительно обратилась к сидящим в зале:
— Нас всех волнует влияние пояса астероидов на наше дальнейшее развитие. Наше человеческое развитие, — поправила себя она, прежде чем ее успели перебить, — в более широком смысле, нежели Европия или другие регионы. Мы много раз обсуждали в этом зале, как нам действовать. Я не могу сосчитать сколько. Мы зажаты, — добавила она, обводя взглядом зал, уделяя особое внимание экранам. — Мы не можем покинуть Землю для исследований или поиска новых планет, чтобы распространить послание утопии. У нас нет возможности покинуть Землю, даже чтобы посмотреть на нее сверху. Космические исследования заморожены. Космическая станция покинута. Полеты на Луну прекратились. Все наши попытки изучения Вселенной остановлены. Наши лучшие умы всегда утверждали, что будущее лежит над нами. Развитие человечества зависит от этого. Я думаю, все согласны с тем, что необходимо найти способ выйти за пределы пояса астероидов. — В зале повисла тишина, после того как взгляд Представителя остановился на Максе с Кэрис. — Когда нас ознакомили с этим делом, нам сказали, что девушка недавно получила лицензию и готова для миссий ЕКАВ. Парень работает с минералами и метеоритами, хотя и несколько в другом направлении. Время для этого… оптимальное.
Раздраженный Представитель с верхнего балкона заявил:
— Это было бы весьма странно.
— Мы поговорим об этом с ЕКАВ, — успокоила его она. — Уверена, они рассмотрят такой вариант. Они уже проводили антропологические исследования. Их интересовало, получится ли из состоявшихся пар лучшая команда и наиболее эффективное подразделение.
— Да, но речь шла о старших парах.
— Мы должны дать им шанс. В конце концов, мы придерживаемся меритократии, и они, скорее всего, подходят лучше всех.
— Простите, — сказал Макс. — Космос?
Она кивнула:
— Нам нужно найти путь через пояс астероидов. А вдруг вам удастся сделать это. — Она посмотрела на Кэрис, затем на Макса. — И вы сможете продолжить свои исследования на борту.
— Космос, — повторил Макс.
— В космосе, да. Идеальная контрольная группа в незагрязненной Чашке Петри, если вам так больше нравится.
— Это не чашка Петри, — ответил Макс. — Это смертельный вакуум.
Председатель посмотрел вниз на него:
— Оптимальное условие для лабораторных испытаний.
— Но в вакууме ничего не растет.
— Любовь растет. — Представитель наклонилась вперед. — Любовь предпочитает неизвестное. Вдали от давления общества и ваших сверстников вы сможете сосредоточиться на отношениях, а мы тогда наверняка скажем, действительно ли связи, сформированные в вашем возрасте, оправдывают полное переосмысление системы. Потому что мы хотим быть уверены, что у каждого человека есть шанс быть счастливым.
Балконы опять загорелись зеленым, и остальная часть обсуждения прошла будто в тумане. Принимались предложения, ряды балконов выглядели словно движущаяся волна в глазах ошеломленных Кэрис и Макса, которые пытались во всем этом разобраться, но могли видеть лишь расположенные по кругу на потолке зала золотые звезды. Потом им предложили присесть или вернуться на площадь, с которой они пришли.
Покинув зал, Кэрис повернулась к Максу, волнение переполняло ее:
— Не могу поверить. Мы полетим в космос.
Он посмотрел на нее, в девушке бурлил энтузиазм, но Макс чувствовал только сильнейший ужас.
— Я думаю, что да, — сказал он.
