Глава 5
1
Из последнего издания «Путеводителя по населенным мирам» Глоуэн почерпнул сведения о сложной географии Розалии и многих других характеристиках и достопримечательностях этой планеты. Восемь больших континентов, не говоря уже о бесчисленных островах, были охвачены сетью морей, лагун, каналов и проливов; местами открытые водные пространства были достаточно обширны, чтобы их можно было назвать океанами. В целом площадь суши на Розалии, диаметром больше двенадцати тысяч километров, была в два раза больше, чем на Земле.
Флора и фауна здесь были разнообразны, хотя в большинстве случаев не враждебны человеку. Существовали заметные исключения из этого правила, в том числе «лешие», обитавшие на верхних ярусах древесных крон, «водяные», населявшие реки, болота и влажные отливные пустоши на Дальнем Севере, и «вихряки» в пустынях. Все эти существа были известны непостижимыми и опасными привычками. В своих поступках они руководствовались, по-видимому, мимолетными капризами, подчинявшимися, однако, некой извращенной логике — их выходки, одновременно поражавшие воображение и внушавшие ужас, служили постоянной темой для разговоров.
Розалия оставалась малонаселенной планетой. Крупнейший город, Портмона, насчитывал от двадцати до сорока тысяч жителей, в зависимости от прибытия и возвращения домой сезонных работников. Там же, в Портмóне, находились космический вокзал, несколько более или менее приличных гостиниц, агентства, магазины и административные учреждения необычного двойного правительства.
Первоначальным разведчиком-заявителем здесь был легендарный Вильям Уипснейд по прозвищу «Бешеный Вилли». Он разделил земли Розалии на почти квадратные сегменты со стороной сто шестьдесят километров каждый и распродал их, устроив торжественный аукцион. Через пятьдесят лет, когда утряслись первые конфликты и недоразумения, была основана Ассоциация торговых агентов землепользователей, число членов которой ограничивалось ста шестьюдесятью представителями фермеров. В соответствии с условиями «Первого договора Ассоциации», фермеры обязались никогда не подразделять свои сегменты на более мелкие участки, хотя они могли продавать целые сегменты соседям, в связи с чем одни фермы увеличивались за счет других. Ранчо «Ивовая лощина» Боггинсов занимало около двухсот шестидесяти миллионов гектаров. С ним соперничали другие гигантские поместья (например, Эгль-Мор и Стронси), в то время как площадь более скромных хозяйств, таких, как ранчо «Черная Лилия» и «Железный треугольник», составляла порядка двадцати пяти миллионов гектаров. Самым маленьким поместьем на Розалии была ферма Флалик, площадью всего лишь пятнадцать с половиной миллионов гектаров.
В отсутствие интенсивной обработки земель эти огромные угодья, как правило, не приносили большого дохода — что в любом случае не рассматривалось как их основное предназначение. Для того, чтобы поправить свое финансовое положение, некоторые фермеры занимались развлечением туристов, устраивая их на ночь в передвижных спальных прицепах, приготавливая им обеды с помощью походных кухонь и взимая с них немалую плату за эти привилегии. Туристам, тем временем, разрешалось наслаждаться видами. Большой популярностью пользовались равнина Дикого Меда, покрытая коврами небольших цветущих растений и мотыльков, мимикрировавшихся под цветы, Динтонский лес, где росли перистолисты, органные деревья и брухи высотой больше двухсот метров, а лешие вели себя просто возмутительно, особенно если в лес забредал одинокий турист, а также Таинственные острова Муранского залива и разноцветная пустыня Тиф, где вихряки имели обыкновение создавать миражи и чудовищные дымчатые образы, чтобы наводить страх на туристов и красть у них одежду.
Ранчо «Тенистая долина», площадью сто пятьдесят пять миллионов гектаров, охватывало горы Морци, озеро Паван и дюжину водоемов поменьше, несколько прекрасных лесов и усеянную редкими деревьями саванну, где паслись стада длинноногих желтых птиц-топотунов. Еще несколько лет тому назад ранчо «Тенистая долина» принадлежало Титусу Зигони, краснолицему толстяку-коротышке с копной седых волос. Однажды в Ветлянике, городке на берегу Большой Грязной реки, он случайно встретился с инопланетянином по имени Намур. С тех пор жизнь Титуса полностью изменилась. Намур познакомил его с энергичной особой по имени Симонетта Клатток, на первый взгляд создавшей впечатление женщины покладистой, даже подобострастной, и в то же время весьма эрудированной — короче говоря, Титус решил, что ей можно смело поручить наблюдение за назойливыми мелочами его жизни. Незадачливый землевладелец не успел моргнуть глазом, как эта выдающаяся женщина, на самом деле не терпевшая никаких возражений, стала его супругой.
Кроме того, Намур привез на ферму группу должников-йипов — привлекательных молодых людей и восхитительных девушек; подразумевалось, что они будут выполнять сельскохозяйственные и другие работы на территории обширного поместья. Эти ожидания, однако, не оправдались. Йипы никак не могли понять финансовую сторону процесса их переселения из Йиптона на причудливые просторы Розалии. Главным образом их смущало то обстоятельство, что их пытались заставить работать в течение невероятно длительных периодов времени — не один день и не два дня, но день за днем, беспощадно и непрерывно, без каких-либо поддающихся разумению причин. Обстоятельства казались им загадочными, а заявленная цель — выплата задолженности, эквивалентной стоимости их перевозки с учетом комиссионных, полученных Намуром — нисколько их не привлекала.
В один прекрасный день Намур привез с планеты Кадуол дряхлого старичка и представил его как «Калиактуса, умфо всех йипов». Мадам Зигони не преминула немедленно подметить сходство между ее супругом-помещиком и Калиактусом; судя по всему, сходство это было еще раньше подмечено Намуром. Во время довольно утомительной прогулки в Сад Дидоны — Калиактус тщетно пытался от нее отказаться — имел место трагический случай со смертельным исходом, после которого идея заменить Калиактуса Титусом Зигони на престоле умфо представлялась исключительно целесообразной. Кто об этом узнает? И кому какое дело? Кто осмелится протестовать? Никто, разумеется.
Предложение было представлено на рассмотрение Титуса. Помещик возражал: у него не было никакого опыта руководства такой массой людей. Но Симонетта заверила его, что работать почти не придется — достаточно придавать лицу строгое выражение и держаться с достоинством на людях, тогда как в частной жизни ему оставалось руководить лишь эскортом из отборных девушек-йипов. Вздохнув, Титус Зигони согласился попробовать себя на новом поприще.
В сопровождении Намура и Симонетты Титус Помпо, новый умфо, прибыл в Йиптон — и с тех пор его почти не видели на ранчо «Тенистая долина».
2
Вильям Уипснейд (Бешеный Вилли) — первый разведчик, подавший заявку на планету Розалия — отличался неспособностью противостоять чарам привлекательных созданий женского пола, встречавшихся ему во всевозможных уголках Ойкумены. В честь самых приятных эпизодов своей биографии, связанных с этими прелестницами, он окрестил всю планету Розалией, первое поселение назвал «портом Моны» (уже через несколько лет его стали величать Портмоной), а восьми континентам присвоил наименования Оттилия, Эклин, Куку, Рыжая Нелли, Тринки, Гортензия и Альмира.
Приблизившись к Розалии, «Фортунатус» опустился на поле у космического вокзала Портмоны. Глоуэн и Чилке покончили с таможенными формальностями и вышли в зал ожидания — высокое восьмиугольное помещение, каждая стена которого была обшита панелями из того или иного местного дерева: перистолиста, колюки, дамсона, брухи, спорады, розалийского граба, кровавого дерева и сплендиды. Высоко над головой соединялись в центре купола чередующиеся треугольные панели из темно-оранжевого и пепельно-голубого стекла, образовывавшие нечто вроде вершины восьмигранного кристалла. Этот интерьер производил бы должное впечатление, если бы кто-нибудь удосужился время от времени чистить стены и купол.
В зале никого не было. Глоуэн и Чилке подошли к экрану, позволявшему просматривать список космических кораблей, прибывавших и вылетавших на протяжении последних шести месяцев, а также узнавать ожидаемое (и весьма сомнительное) расписание полетов на следующие шесть месяцев. Яхта «Элиссой» в этом списке не значилась.
«Возможны три варианта, — сказал Чилке. — Все они связаны с осложнениями. Во-первых, Бардьюс мог еще не прилететь. Во-вторых, он мог приземлиться не в Портмóне — ему ничто не мешает посетить какого-нибудь помещика по приглашению. В-третьих, он мог вообще отказаться от плана посещения Розалии».
«Если он не прилетел, найти его будет трудновато», — согласился Глоуэн.
Они вышли из вокзала на дорогу, залитую рыжеватыми лучами темно-желтого солнца. Под развесистой кроной растущего неподалеку драконова глаза стоял йип, без особого энтузиазма собиравший и поедавший небольшие плоды. Никаких такси не было видно. Примерно в полутора километрах к востоку можно было различить какие-то строения на окраине Портмоны.
Чилке подозвал йипа: «Где все такси?»
«Сегодня никто не приезжает и не уезжает. Почему бы здесь были такси?»
«Само собой. Ты не хотел бы отнести наш багаж в город?»
«Конечно, нет. Вы меня за дурака принимаете?»
«Никто тебя не принимает за дурака. Мы готовы заплатить».
Йип взглянул на два не слишком больших чемодана: «Сколько вы заплатите?»
«Думаю, половины сольдо будет вполне достаточно».
Йип повернулся, чтобы вернуться к драконову глазу, и безразлично бросил через плечо: «Сольдо».
«Хорошо, сольдо — за оба чемодана, отсюда до отеля, сейчас же и в нашем присутствии, а не волоча ноги где-нибудь позади и не усаживаясь на обочине, чтобы передохнуть по пути».
«С вас следовало бы взять побольше за нахальство», — пробормотал йип. Поразмыслив, он не нашел в предложении Чилке ничего, на что можно было бы возразить на разумных основаниях: «Деньги вперед».
«Ха-ха! Кто кого принимает за дурака? Мы расплатимся в отеле».
«Похоже на то, что мне придется верить вам на слово, — ворчал йип. — Вот так всегда — мы, йипы, слишком доверчивы. Наверное, поэтому нас все унижают и оскорбляют».
«Вы чувствуете себя униженными и оскорбленными, потому что вы ленивы», — заметил Чилке.
«Если я ленив, а вы — нет, то каким образом получается, что я несу ваши чемоданы, а вы идете с пустыми руками?»
Несколько секунд Чилке не мог найти объяснение этому кажущемуся парадоксу. Наконец он сказал: «Если бы ты хоть немного разбирался в экономике, ты не стал бы задавать таких банальных вопросов».
«Вам, конечно, виднее».
Все трое зашагали в Портмону по безлюдной дороге под почти безоблачным небом, окруженные бескрайним пейзажем, позлащенным будто пропущенным сквозь кружку с пивом солнечным светом, внушавшим одновременно отраду и печаль. Вдалеке на севере одиноким ровным строем возвышалась дюжина гигантских бахробанов. Пустынное пространство между дорогой и стволами бахробанов заросло пучками осоки и низкорослым кустарником с мясистыми розовыми листьями в форме сердечек, от которых исходил едковатый сухой запах.
«Где ты живешь?» — спросил йипа Глоуэн.
«Там, в таборе» — чуть повернувшись, йип показал кивком головы назад.
«И как давно ты здесь живешь?»
«Не могу точно сказать. Несколько лет, наверное».
«Вы уже построили себе хорошие дома?»
«Нам хватает тростниковых хижин. Если ветер сдует крышу, всегда можно набрать травы и сделать новую».
Наконец они добрались до окраины Портмоны, сначала пройдя мимо довольно роскошных бревенчатых дач в стиле причудливых угловатых тропических бунгало, а затем углубившись в район, застроенный разнообразными постройками — коттеджами, складами и мастерскими, одинаково потрепанными, засаленными и невзрачными. Дорога повернула на юг, и за мостом через пересохшее русло показалась центральная площадь.
Притихший город казался вымершим. На улицах не было машин. У изредка встречавшихся прохожих был какой-то рассеянный вид, будто они сами толком не знали, куда идут и зачем.
С северной стороны площади находились две туристические гостиницы, «Мультифлор» и «Заезжий дом Дарсови», элегантностью архитектуры резко контрастировавшие с непритязательным и непривлекательным окружением. Оба пятиэтажных здания были увенчаны куполами из стекла в латунных переплетах; оба были окружены пышными ухоженными садами, где красовались стройные иланг-иланги, темные кипарисы, жасмин, альмиранте, огненно-красные звездоцветы. Сады, подсвеченные мягко тлеющими зелеными, синими и белыми фонарями, распространяли завораживающие цветочные ароматы.
Рядом, на той же площади, размещались магазины, агентства, продуктовые лавки и бетонное здание Ассоциации торговых агентов. С южной стороны возвышался отель «Уипснейд» — большое беспорядочное сооружение из темных бревен со слегка покосившейся двухэтажной галереей вдоль фасада. Глоуэн заметил также малоприметное сооружение из плавленого камня и стекла, обозначенное бело-голубым символом МСБР. Традиции межпланетной службы безопасности и расследований требовали, чтобы находящиеся в командировке сотрудники наносили визит вежливости в местное отделение и знакомились с его персоналом, причем сразу по прибытии. Обычно Глоуэн не возражал против этого правила. Но в данном случае их появление в городе могло послужить поводом для нежелательного любопытства. С другой стороны, нарушение традиций могло воспрепятствовать немедленному предоставлению помощи в чрезвычайной ситуации. «Успеем зайти туда завтра утром», — решил Глоуэн.
Солнце скрылось за скоплением рваных облаков над горизонтом. Небо окрасилось в чистый прозрачно-лавандовый цвет, которым славилась Розалия. Чилке указал рукой на две гостиницы с северной стороны площади: «Говорят, там неплохо, но их цены несопоставимы с бюджетом разумного человека. В отеле «Уипснейд» скрипят полы и запрещено храпеть во сне, но именно там останавливаются фермеры, когда приезжают в город».
Глоуэн и Чилке зарезервировали номер в отеле «Уипснейд», после чего вышли выпить пива под арочные своды наружной галереи.
На Портмону опустились сумерки. Площадь почти опустела — только владельцы закрытых лавок и магазинов разбредались по домам.
«Не вижу никаких кафе, салунов или ресторанов, никаких концертных залов», — заметил Глоуэн, обозревая центр города.
«Такова политика торговых агентов. Они рассматривают Портмону как коммерческий транспортный узел, где туристы останавливаются только для того, чтобы провести ночь после приземления или перед отлетом. Остальное они считают несущественным».
«Безрадостный городок».
Чилке не возражал: «Молодые люди уезжают отсюда, как только появляется возможность. Здесь постоянно ощущается нехватка рабочей силы».
«У Намура, в принципе, возникла удачная мысль. Но полное пренебрежение йипов к труду превращает любую ожидаемую прибыль в убытки».
«Намур требовал выплаты комиссионных авансом — убытки понесли фермеры, а не Намур».
Глоуэн размышлял о сложившейся ситуации: «Если Бардьюс все еще считает, что Намур его надул, его интерес к местонахождению Намура и социальной эволюции йипов может объясняться злопамятностью и желанием свести старые счеты. Он просто-напросто хочет вернуть потерянные деньги».
«С другой стороны, если он смотрит на вещи по-философски, он давно уже забыл обо всей этой смехотворной истории, — возразил Чилке. — Теперь его интересует новый проект. На Рейе он заметил изменения в мироощущении йипов и сказал себе: «Если это происходит в системе Тир-Гога, то почему не под лучами другого солнца?» Поэтому он прилетел на Розалию, чтобы разобраться в том, как обстоят дела в других колониях йипов. Его поведение можно объяснить и таким образом».
«Лететь на Розалию только для того, чтобы взглянуть на нескольких йипов?»
«Он же не поленился познакомиться с ними на Рейе!»
«Там он просто хотел что-то узнать. На это ушло пять минут. Он узнал, что сердитые коренастые сожительницы крестьянского происхождения могут заставить йипов работать и строить хижины покрепче. Бардьюс увидел все, что хотел увидеть, и тут же отправился на Розалию. Наверное, он все-таки где-то здесь».
«Насколько я понимаю, его можно найти двумя способами, — продолжал рассуждать Чилке. — Мы можем заниматься беспорядочными поисками, надеясь на случайный успех. Или мы можем решить этот вопрос, исходя из чистой логики».
«Не прочь попробовать второй способ — полезно было бы знать, однако, с чего начать».
«Вернемся к деревне на Рейе. Флиц посоветовала Бардьюсу не беспокоиться по поводу Намура, так как они найдут его на Розалии. По-моему, это означает, что они и так уже собирались лететь на Розалию, но по причинам, не имеющим прямого отношения к Намуру. Не могу поверить, что они забрались так далеко только для того, чтобы поглазеть на йипов. А следовательно... Что еще есть на Розалии? Ответ напрашивается сам собой: ранчо «Тенистая долина», где могут ошиваться Симонетта и Титус Зигони — а может быть, даже и Намур собственной персоной».
«Очевидное решение! Не слишком ли очевидное, однако? Что могло понадобиться Бардьюсу на ранчо Симонетты?»
«Для этого мы сюда и приехали — задавать вопросы».
«Гм! — нахмурился Глоуэн. — Задавать вопросы Бардьюсу просто. Найти его не так просто. Заставить его отвечать может оказаться совсем не просто».
«Ты займись Бардьюсом, а я попробую расспросить Флиц, — задумчиво сказал Чилке. — Сложная задача, но я думаю, что справлюсь».
«Помнишь, есть такая древняя басня про кошку, мышей и колокольчик?»
«Как же! Мне ее в детстве много раз читали. А при чем тут эта басня?»
«Если ты хочешь допрашивать Флиц, прежде всего необходимо найти к ней какой-то подход. Иначе она просто-напросто даст тебе от ворот поворот».
Наутро Глоуэн и Чилке посетили местное отделение МСБР. Тощий, будто состоявший из одних костей и жил начальник отделения, Адам Винкуц, принял их вежливо, но сдержанно, тщательно избегая расспросов, относящихся к цели их командировки. У него были рыжеватые волосы, длинное костлявое лицо и непроницаемые голубые глаза.
Глоуэн и Чилке объяснили свое присутствие на Розалии поисками Намура. По их словам, полицию Кадуола не удовлетворяли некоторые стороны деятельности Намура. Считалось, что он может скрываться на Розалии. Не мог ли Винкуц предоставить какие-нибудь сведения о том, где находится Намур и чем он занимается?
Винкуц, судя по всему, не проявлял особого интереса к этому делу: «Намур? Мне приходилось слышать это имя. Он привез на Розалию несколько бригад работников с какой-то богом забытой планеты у черта на куличках».
«Эта планета называется Кадуол. Она представляет собой заповедник, и наше бюро расследований — отдел управления этого заповедника», — сухо произнес Глоуэн.
«Ага! Так или иначе, проект ни к чему не привел. Йипы сбежали с ферм».
«Вы помните, куда именно поставлялись их бригады?»
«Нам известно о прибытии трех или четырех довольно многочисленных контингентов. Одну бригаду направили на ранчо «Медовый цвет». Пару бригад пригласили владельцы поместий Стронси. Барамонд согласился принять одну бригаду, а в «Тенистой долине», если мне не изменяет память, попытались использовать сразу три — там даже до сих пор еще остались несколько йипов. Но бо́льшая часть этих, с позволения сказать, работников растворилась в необжитых просторах, как щепотка соли в воде — фермеры ничего не могли с этим поделать».
«Они не подавали жалобы в МСБР?»
«Им не на что было жаловаться. Намур ничего не гарантировал. Он доставил товар, после чего ожидалось, что йипы начнут работать».
«И где же теперь все эти йипы?»
«Йипы, доставленные на ранчо «Медовый цвет», устроили поселение у городка Туни на Оттилии. Йипы, приглашенные семьей Стронси, переселились на Таинственные острова. Йипы из «Тенистой долины» устроили табор близ Ветляника на Большой Грязной реке, на Ламаре. А йипы Барамонда живут под тростниковыми навесами сразу за космопортом, рядом с Фанейской топью».
«Еще один, последний вопрос, — сказал Глоуэн. — По-видимому, Намур привез на Розалию больше тысячи йипов. Существуют ли какие-нибудь записи, удостоверяющие их личности — списки имен йипов, входивших в ту или иную бригаду, например?»
«У нас нет такого реестра, — ответил Винкуц. — Но я не сомневаюсь, что Ассоциация торговых агентов получила от Намура соответствующий перечень. Какие имена вас интересуют в первую очередь?»
«Кеттерлайн и Селиус».
«Одну минуту», — Винкуц повернулся к телефону, и на экране появилось женское лицо: «Вас беспокоит Винкуц из МСБР. Будьте добры, проверьте, не встречаются ли в иммиграционных списках имена двух йипов, Кеттерлайна и Селиуса».
«Сейчас, — женщина куда-то пропала, после чего снова появилась. — Таких имен в списках нет».
«Значит, их определенно нет на Розалии?»
«Если они не прибыли тайком без прохождения иммиграционного контроля, что маловероятно».
«Спасибо, — Винкуц повернулся к Глоуэну. — Вот и все, что я могу для вас сделать».
«Очень благодарен», — сказал Глоуэн.
3
Глоуэн и Чилке наняли в космопорте аэромобиль, надеясь, что такой способ передвижения сделает их менее заметными; вести расследование, пользуясь «Фортунатусом», было бы неудобно. Они вылетели из Портмоны, взяв курс на вест-тень-норд, и понеслись над болотами, заросшими пучками красноватого и черноватого тростника, небольшими прудами и пойменными лугами, над грядой пологих холмов, а затем вдоль длинного озера, отливавшего дрожащим блеском под янтарными лучами солнца. Начали появляться деревья — сначала дымчатые деревья поразительной высоты, стоявшие поодиночке или дисциплинированными купами, потом густые леса перистолистов, бильбобов, чуластиков и бахробанов, покрывших пейзаж деликатно орнаментированным ковром черной, коричневой и рыжеватой листвы.
Чилке обратил внимание на заметно возвышающееся над лесным покровом дерево с мощным стволом и массой небольших прямоугольных листьев, по которым под порывами ветерка пробегали темно-красные, бледно-красные и ярко-красные волны: «Это пилькардия, хотя местные жители называют ее божемойкой».
«За что такое прозвище?»
Чилке усмехнулся: «Отсюда не увидишь, но божемойка кишмя кишит лешими. Там они смешивают древесные волокна со смолой и еще какими-то ингредиентами, изготавливая знаменитые вонючки. Туристы, приглашенные на фермы, то и дело заходят в лес, привлеченные величественной красотой деревьев. Их предупреждают ни в коем случае не останавливаться под пилькардиями и даже не подходить к ним».
Аэромобиль покинул Эклин и полетел над Корибантическим океаном наперегонки с солнцем, поднимавшимся очень медленно. Когда наступил местный полдень, на горизонте уже появилась расплывчатая полоска побережья Ламара. Уже через несколько минут воздушный аппарат пересек длинную извилистую линию пенистого прибоя над далеко отстоящим от берега рифом. Внизу пронеслись бирюзовая полоса лагуны и белый песчаный пляж, после чего начались казавшиеся бесконечными джунгли, лишь километров через двести разбившиеся зеленой волной о каменную стену тектонического сдвига, за которой простиралось высокогорное засушливое плато.
Машина почти бесшумно скользила над красными оврагами и желтыми лощинами, коричневыми, охряными и рыжеватыми откосами, обнаженными каменными пустошами и редкими дюнами бледно-горчичного песка. Глоуэн находил этот пейзаж мрачноватым, но волнующе прекрасным. «И все это принадлежит какому-то фермеру?» — спросил он.
«Скорее всего нет, — отозвался Чилке. — На Розалии еще много диких нераспроданных участков. Тебе их могут предложить, если торговые агенты сочтут, что ты человек порядочный, надежный и способный проявлять надлежащее уважение к кастовым различиям. Учитывая древность рода Клаттоков, у тебя, я думаю, не будет проблем. За какие-нибудь десять тысяч сольдо ты можешь купить все это плато».
«И что я буду с ним делать?»
«Ну, например, ты мог бы наслаждаться полным одиночеством — или изучать повадки вихряков».
Глоуэн обозревал безжизненный простор: «Не вижу никаких вихряков».
«Если бы ты был там, внизу, после наступления темноты, и сидел бы у походного костра, они принялись бы бросаться в тебя камешками и издавать странные звуки. А с заблудившимися туристами они выкидывают номера похлеще. Чего только мне не рассказывали».
«Как они выглядят?»
«На этот счет нет общепринятого мнения, тем более что видеокамеры и фотоаппараты на них не фокусируются».
«Любопытно!» — нахмурился Глоуэн.
Плато внезапно закончилось на краю гигантского обрыва высотой метров шестьсот — внизу начиналась волнистая равнина. Чилке указал на реку, лениво петлявшую в западном направлении: «Большая Грязная! Знакомые места — можно сказать, будто домой возвращаюсь».
Аэромобиль скользил в небе. Еще через час внизу показался Ветляник — растянувшаяся вдоль берега реки беспорядочная вереница обветшалых построек из неокоренных бревен перистолиста, посветлевших под солнцем и ветром до приятного серовато-бронзового оттенка. Крупнейшим сооружением была старая неуклюжая гостиница с галереей вдоль фасада, напоминавшая отель «Уипснейд» в Портмóне. Ее окружали лавки и агентства, почтовое отделение и несколько скромных жилищ. Почти до середины реки тянулся длинный причал, поддерживаемый сотней хилых, покривившихся свай; на конце причала была устроена площадка с каким-то сараем. По словам Чилке, этот сарай и был знаменитым трактиром «У Пулины». Меньше чем в километре вниз по течению виднелось скопление хижин, кое-как сколоченных из плавника, кусков коры и обломков всевозможных материалов, найденных на свалке Ветляника.
По мере того, как машина спускалась к Ветлянику, Чилке не смог не поделиться воспоминаниями о трактире «У Пулины», где он впервые встретил Намура, когда покинул ранчо «Тенистая долина». Мадам Зигони ничего ему не заплатила, и в Ветлянике у Чилке едва хватило денег на кружку пива. Узнав о бедственном положении собеседника, Намур проявил должное сочувствие и даже предложил Чилке работу на станции Араминта. Тогда Намур показался Чилке милосердным избавителем и щедрым благодетелем. Теперь он не был уверен в правильности своего первого впечатления.
«Как бы то ни было, — пожал плечами Чилке, — если мы повстречаемся с Намуром «У Пулины», я закажу ему кружку пива».
«Посмотрим!» — отозвался Глоуэн. Он показал рукой на скопление хижин среди зарослей ольхи: «Надо полагать, это поселение йипов».
Чилке согласился: «Здесь мало что изменилось, по-моему. Если Бардьюс заявится в Ветляник, надеясь обнаружить процветающую цивилизацию йипов, он будет разочарован».
Аэромобиль опустился на площадку у почтового отделения. Глоуэн и Чилке вышли из машины и приблизились к отелю, ярко освещенному полуденным солнцем. На деревянной веранде у входа сидели и пили пиво три йипа. Покосившись на новоприбывших, йипы сделали вид, что не замечают прибывших — характерное для этого племени подчеркнутое пренебрежение, оскорблявшее чувствительных людей.
Некоторые объясняли такую замкнутость всего-навсего застенчивостью. Но в том, что касалось уроженцев Йиптона, Чилке давно потерял всякое терпение — ему слишком часто приходилось иметь дело с йипами и их не всегда безобидными причудами. И теперь на его лице возникло привычное удивленно-неодобрительное выражение: «Полюбуйся на этих мерзавцев, наливающихся пивом подобно наследным помещикам!»
«Возникает впечатление, что они устали — у них очень расслабленные позы», — заметил Глоуэн.
«Да ну? В самом деле? — возмутился Чилке. — Чтобы устать, сначала нужно потрудиться. В «Тенистой долине» я умолял их выполнить свои обязательства, отработать задолженность и стать, наконец, порядочными людьми. А они только растерянно глазели на меня, будто я нес какую-то тарабарщину!»
«Печальный случай», — кивнул Глоуэн.
Когда Глоуэн и Чилке взошли на веранду, один из йипов поднялся на ноги: «Господа, не желаете ли приобрести ценный сувенир? Он будет всегда напоминать вам о Розалии — совершенно подлинный!»
«Какого рода сувенир? — спросил Чилке. — И сколько ты просишь?»
Йип вынул прозрачный флакон, содержавший три шарика из напоминающего войлок древесного волокна, плававших в маслянистой темно-желтой жидкости. «Вонючки, три штуки всего за пять сольдо! — гордо предложил йип. — Дешево! И без малейших повреждений, как новенькие!»
«В данный момент у меня нет потребности в вонючках», — ответил Чилке.
«Ты заломил невозможную цену! — сказал Глоуэн. — Намур обещал, что мы получим скидку, если упомянем его имя».
Йип озадаченно улыбнулся: «Намур ничего такого мне не говорил».
«Странно! По его словам, он с тобой встречался совсем недавно».
«В последнее время я его не видел. И мы не обсуждали вонючки».
«Даже так? А что вы обсуждали? Новый проект Намура?»
«Нет. Так вы купите вонючки?»
«Не куплю, пока не посоветуюсь с Намуром. Он все еще в Ветлянике — или вернулся в «Тенистую долину»?»
«Отдам шесть вонючек за девять сольдо!»
«Придется сначала узнать, что по этому поводу думает Намур. Вы знаете, где его можно найти?»
Йипы выглядели сконфуженными. Они переглянулись, после чего продавец вонючек занял свое место за столом: «Неважно. Сговоримся потом. Никто вам не предложит такую низкую цену за товар такого качества!»
Глоуэн и Чилке зашли в отель и остановились в чистых, скупо меблированных номерах, где пахло сухим перистолистом.
Сегодня было уже поздно наносить визит в «Тенистую долину». По предложению Чилке они вышли из гостиницы, прошли по длинному причалу до трактира «У Пулины» и сели за столом у открытого окна, с видом вверх и вниз по течению реки. Стены трактира были украшены старыми плакатами и полочками с сувенирами и антикварными безделушками. Местные посетители занимали стол в углу; еще один человек сидел, сгорбившись, за стойкой бара и смотрел в кружку пива, как загипнотизированный. Бледный глазастый подросток принес Глоуэну и Чилке блюдо, полное жареной речной кильки, и взял заказ на пару кружек пива.
Чилке внимательно разглядывал трактир: «Никогда не думал, что снова окажусь «У Пулины». Какой-то философ — забыл, как его звали — изрек, что «жизнь невероятна, но мы ей не удивляемся, пока мы живы». Или что-то в этом роде. Так или иначе, мне эта мысль почему-то поднимает настроение».
«Жизнь может стать еще более невероятной, прежде чем мы закончим расследование, — сказал Глоуэн. — Не спрашивай, что я имею в виду, сам не знаю».
Чилке смотрел на хижины йипов среди зарослей ольхи ниже по течению: «Социальная эволюция еще не затронула йипов Ветляника — но опять же, они не живут с решительными дочерьми Рейи, не желающими спать под дождем».
4
Утром Глоуэн и Чилке полетели на север над пейзажем, пестрившим тысячей контрастов: холмы сменялись долинами, леса — прудами, многокрасочные цветочные поля — одинокими утесами, торчавшими наподобие гигантских черных клыков.
В трехстах километрах к северу от Ветляника они увидели предгорья мощного хребта Кали-Калу, поднимавшегося обрывистыми ярусами и массивами до шестикилометровых вершин. Пара отрогов, вытянувшихся на восток, образовывала Тенистую долину, в честь которой было названо все ранчо, и где находились усадьба, управление, бараки и подсобные сооружения. На севере темнел лес кровавых и синих деревьев невероятной величины; к югу возвышались отдельные дымчатые деревья и перистолисты. Собственно помещичий дом — не слишком презентабельное сооружение из камня и бревен — не отличался определенным архитектурным характером — за долгие годы его перестраивали десятки раз в соответствии со вкусами менявшихся владельцев. В ста метрах к северу под буйной листвой розалийской повилики почти скрывались барак, кухонный навес, мастерская, гараж и несколько сараев-складов.
Чилке указал на стоявшее в стороне двухэтажное беленое бунгало: «Там я прозябал, будучи местным управляющим. Как тебе известно, в конечном счете я не получил и ломаного гроша!»
«Возмутительная несправедливость!» — поддержал его Глоуэн.
«Тем более возмутительная, что мадам Зигони — представительница небезызвестного благородного клана, населяющего пансион на станции Араминта».
Глоуэн кивнул: «Ее оттуда выгнали. Несмотря на то, что она обесчестила наше имя, я почему-то не испытываю особенного желания взыскивать с нее просроченные долги».
В Тенистой долине отсутствовали какие-либо признаки посетителей — не было здесь ни «Флеканпрона» Левина Бардьюса, ни грандиозной космической яхты «Мотыжник», принадлежавшей Титусу Зигони.
«Логика нас подвела», — подвел итог Глоуэн.
Аэромобиль опустился на землю у помещичьей усадьбы. Рядом с бараком на траве сидели несколько йипов; они были заняты какой-то азартной игрой и потягивали из старых консервных банок самодельную брагу из моченого лисохвоста. В пыли возились голые дети.
«Совсем как в старые добрые времена! — умилился Чилке. — Эта сцена врезалась мне в память, как след кислоты на эмали!»
Выйдя из машины, Глоуэн сказал: «Пойду представлюсь. Держи пистолет наготове. Если Намур здесь, может быть, он спит или напился до бесчувствия — иначе во дворе уже не было бы так тихо и спокойно. Смотри в оба! Он может выскочить с заднего хода, украдкой обогнуть двор за кустами и смыться на нашей машине».
Глоуэн направился к главному входу; Чилке следовал за ним в некотором отдалении. Уже через несколько секунд входная дверь распахнулась — на крыльцо вышел, подбоченившись, коренастый немолодой субъект со взъерошенными седыми волосами и недовольной покрасневшей физиономией: «Кто вы такие? По какому делу? Я вас не знаю!»
«Мы из полиции, — объяснил Глоуэн. — Вы — местный суперинтендант?»
«Меня зовут Фестус Диббинс; действительно, я здесь главный управляющий».
«Вы принимаете сейчас посетителей? Друзей? Гостей? Кого-нибудь с другой планеты?»
Диббинс расправил плечи: «А зачем вам это знать?»
«Есть основательные причины».
«Никого я не принимаю, да будет вам известно. Ни с другой планеты, ни с этой. Кого вы ищете?»
«Не могли бы мы зайти внутрь? Тогда мы объяснили бы вам причину нашего визита».
«Предъявите удостоверения».
Глоуэн и Чилке выполнили это требование. Прищурившись, Диббинс проверил документы и вернул их: «Заходите, прошу вас».
Управляющий провел их в большую гостиную с высокими окнами, выходившими на восток.
Чилке спросил: «Насколько я понимаю, мадам Зигони нет дома?»
«Вы правы».
«И у вас нет никаких гостей или посетителей?»
«Я уже ответил на этот вопрос — никого тут нет! — Диббинс жестом пригласил их сесть. — Не желаете ли что-нибудь выпить?»
«Если бы вы могли заварить чай, это было бы просто превосходно», — отозвался Глоуэн.
Диббинс дал указания своей жене, выглядывавшей из соседней столовой. Трое мужчин уселись: Глоуэн и Чилке на массивной, обтянутой кожей софе, а Диббинс — на стуле.
«Что ж, теперь вы, может быть, объясните, что вас сюда привело?» — спросил управляющий.
«Объясним. Прежде всего, позвольте спросить: вы знакомы с Намуром?»
Диббинс сразу насторожился: «Знаком».
«Вы сказали, что его здесь нет, не так ли?»
«Его здесь нет, совершенно верно. Вы его ищете?»
«Мы хотели бы задать Намуру несколько вопросов».
Диббинс невесело рассмеялся: «Неудивительно! Если происходит что-нибудь таинственное или подозрительное, обращаться следует, разумеется, к Намуру».
«Вы с ним близко знакомы?»
«Не очень. Он — приятель мадам Зигони. Она позволяет ему приезжать сюда на отдых, меня это не касается. Тем не менее, мне приходится иметь дело с его йипами — а они, должен признаться, редкостные поганцы!»
«Как насчет Титуса Зигони и мадам Зигони — они посещали свое ранчо в последнее время?»
Диббинс покачал головой: «Уже больше года их тут не было, да и раньше они заезжали только на пару дней. Но когда они приедут в следующий раз, я им кое-что скажу, и без обиняков!»
«Что именно?»
Диббинс махнул рукой в сторону двора: «Я про йипов. Они не работают, если не принесешь им пива, но уже через пару часов они навеселе и начинают резвиться и проказничать, а работа стоит. Пока пиво не кончится, продолжается кутеж. А потом они валятся на траву и спят, и никакими уговорами и пинками не заставишь их пальцем пошевелить!»
«Почему вы не вернете их Намуру?»
«А он их не возьмет. Но и продать йипов на Розалии он больше никому не сможет. Нынче их привычки общеизвестны».
«Вы знакомы с человеком по имени Левин Бардьюс?»
Диббинс нахмурился, глядя в потолок: «Где-то я про него слышал...»
«Бардьюс — владелец крупной строительной компании. Он путешествует в сопровождении молодой женщины, представляя ее как свою деловую партнершу. Она хороша собой и умна, с привлекательной фигурой и глянцевой прической. Себя она называет «Флиц»».
«Да-да! — лицо Диббинса просветлело. — Теперь я их вспомнил!»
«Когда вы их видели?»
«Несколько лет тому назад, вскоре после того, как я здесь устроился управляющим, мадам Зигони принимала их на ферме. Они меня вызвали, чтобы послушать, что я думаю по поводу йипов. Подозреваю, что это была затея Бардьюса. Намур, по-видимому, хотел поставить Бардьюсу две или три бригады йипов. Бардьюс заявил, что пробовал использовать йипов раньше, и что ничего хорошего из этого не получилось, а Намур заверял его, что подобные проблемы — дело давно минувших дней, и что теперь он тщательно выбирает йипов из числа самых надежных и работящих. Что-то в этом роде, дословно я их беседу пересказать не могу. Помню только, что Намур в чем-то заверял Бардьюса, а от меня ожидалось подтверждение его слов. Так как за правду меня могли уволить, я произнес несколько фраз к удовлетворению Намура, но сомневаюсь, что мне удалось обмануть Бардьюса. Меня отпустили, и я ушел. Вот и все».
«Когда вы видели Намура в последний раз?» — спросил Чилке.
Диббинс впервые проявил признаки нерешительности: «С тех пор прошло довольно много времени».
«Не могли бы вы выразиться точнее?»
Управляющий помрачнел: «Не люблю лезть в чужие дела. Кроме того, мадам Зигони, скорее всего, предпочла бы, чтобы я держал язык за зубами. Возможно, мне не следует об этом говорить, но она, судя по всему, завела с Намуром шашни — если вы понимаете, что я имею в виду...»
Глоуэн придал голосу жесткость: «Наши полномочия превышают полномочия мадам Зигони. Мы желаем допросить Намура в связи с рядом серьезных преступлений. Любой, кто нам препятствует, тем самым становится его сообщником».
«Незачем мне угрожать — если для вас это так важно, я расскажу все, что знаю, — проворчал Диббинс. — Намур приехал примерно месяц тому назад. Мне показалось, что он чего-то ждет, потому что каждый день, в одно и то же время, он куда-то звонил — по-моему, в Портмону. Три или четыре дня тому назад его вызвали по телефону. Он, по-видимому, узнал все, что хотел узнать, потому что уже через час улетел».
«Кто ему звонил?»
«Попросили позвать Намура Клаттока. Это все, что я слышал».
«Поговорив по телефону, он обрадовался? Огорчился? Рассердился?»
«Трудно сказать. Пожалуй, он нервничал, что-то ему не давало покоя».
«У вас есть еще какие-нибудь сведения?»
«Нет — со мной здесь никто не откровенничает».
Глоуэн и Чилке поднялись на ноги. «Нельзя ли воспользоваться вашим телефоном?» — спросил Глоуэн.
Диббинс указал на аппарат, стоявший на столе в углу гостиной. Глоуэн позвонил в отделение МСБР в Портмóне и попросил задержать и не выпускать Намура, если тот появится в городе. Винкуц заверил его, что безотлагательно примет все необходимые меры.
Глоуэн выключил телефон и повернулся к Диббинсу: «Вы нам помогли, и мы очень благодарны».
Управляющий только крякнул и провел посетителей к выходу. Здесь Глоуэн обратился к нему с последним увещеванием: «Никому не сообщайте о нашем визите. Я достаточно ясно выражаюсь?»
«С предельной ясностью!» — буркнул Диббинс.
5
Глоуэн и Чилке вернулись в Ветляник, на берег Большой Грязной реки. На конце причала, в трактире «У Пулины», они наблюдали за тем, как солнце садилось в речную гладь, пили пиво и обсуждали результаты своей поездки. Их нельзя было назвать несущественными. Бардьюс не показывался в «Тенистой долине». Этот факт говорил о многом или ни о чем. Возможно, его просто что-то задержало по пути. Может быть, он вовсе не собирался заезжать на ранчо «Тенистая долина», а направлялся совсем в другое место. Вероятно, он уже приземлился где-то на другой ферме. Интересовала ли его, на самом деле, «социальная эволюция» йипов? Если да, то почему? Даже задавать такой вопрос было странно — они уже видели местных йипов из табора около Портмоны, в Ветлянике и в Тенистой долине. Никаких признаков «социальной эволюции» они не заметили. На Розалии находились еще по меньшей мере два поселения йипов — табор йипов с фермы «Медовый цвет», переселившихся на окраины городка Туни, и колония йипов, бежавших с ранчо Стронси на Таинственные острова в Муранском заливе.
Утром Глоуэн снова позвонил в отделение МСБР в Портмóне. Ему сообщили, что Намура не удалось найти, но что его непременно задержат, если он появится в городе или в его окрестностях.
6
Вылетев из Ветляника, Глоуэн и Чилке взяли курс на ост-тень-норд — обратно через Ламар и Корибантический океан к берегам Оттилии. Рассвет застал их над бескрайним узорчатым ковром цветов. К полудню над северным горизонтом показалась гряда из семи покрытых снегами вулканических конусов — свидетельство того, что они находились в пределах огромного ранчо «Медовый цвет». Еще через полчаса они приземлились на площадке перед управлением ранчо. Усадьба землевладельцев занимала верхнюю часть пологого холма, переходившего в обширные луга; в полутора километрах к северу темнел типичный розалийский лес — густой, зловещий, жутковатый.
Помещик собственной персоной, Аликс Эт — энергичный и решительный человек с багровым лицом — без колебаний ответил на их вопросы. Он составил нелестное мнение о Намуре; с точки зрения Аликса, Намур был ловкий мошенник, не переступавший границы порядочности только в той мере, в какой это соответствовало его интересам. Опыт использования йипов на ранчо «Медовый цвет» привел к типичным результатам. Обнаружив их полную бесполезность, Аликс попытался найти Намура, чтобы договориться с ним о возмещении хотя бы части убытков, но Намур, как выразился Аликс, «растворился в воздухе, как вихряк».
Потеряв надежду на возвращение своих денег, Аликс Эт попытался научить йипов основам взаимодействия цивилизованных людей. Он собрал бригаду и объявил, что отныне вводится новая система, решающая все проблемы. Он больше не будет давать им указания, относящиеся к работе. Он не будет их ругать или угрожать им наказаниями за то, что они лежат и ничего не делают. Они могут делать все, что им заблагорассудится. По тому, как загорелись глаза йипов, по их радостным улыбкам Аликс Эт понял, что до сих пор его программа их вполне устраивала. «А теперь, — сказал Аликс, — какова будет система вознаграждения? Каким образом мы проследим за тем, чтобы больше всех получал тот, кто работает усерднее всех? Это очень просто, проще некуда. Работа измеряется количеством купонов. Выполнив норму, работник получает купон. Эти купоны — ценная валюта. За купоны можно покупать спальные места в бараке и еду под кухонным навесом. Работа оценивается купонами; купоны обеспечивают проживание. Кто не работает, тот не ест. Что может быть проще? Все ясно?»
Йипов эта система заинтересовала, но озадачила. Они рассмотрели образцы купонов и спросили: «Нам эти купоны будут выдавать каждый день, а потом мы будем отдавать их у входа в барак и под кухонным навесом каждый вечер?»
«Именно так».
«Хорошо, мы попробуем так жить, хотя вся эта процедура кажется излишней и обременительной. А теперь давайте нам купоны».
«Не сейчас! Купоны вы получите, когда выполните норму, то есть определенный объем работы. В этом и заключается новизна системы».
Через пару дней йипы заявили Аликсу Эту, что новый порядок вещей их не устраивал — расчеты различных объемов работы и соответствующего числа купонов служили постоянным источником замешательства. Они предпочитали традиционный, прежний порядок вещей, не требовавший дополнительных расчетов и не отнимавший столько времени у всех заинтересованных сторон.
«Прежнему порядку вещей больше не бывать, — ответил Аликс Эт, — а новая система постепенно станет все более понятной. Достаточно помнить три слова: работа равняется купонам».
Йипы ворчали: какой смысл вкалывать целый день за клочки бумаги, ничего не стоившие нигде, кроме барака и кухни? Аликс Эт сказал, что они могут жить по-другому, если им так хочется, но в каком-нибудь другом месте, а не у него. На протяжении нескольких следующих недель йипы стали разбредаться, покидая ферму небольшими группами. Они переселились на юг в окрестности городка Туни, устроив себе шалаши в дикой местности на берегу реки Тун, среди болот и зарослей кустарника.
«По-видимому, они там чувствуют себя неплохо, — признал Аликс Эт. — Ловят рыбу, собирают ягоды, а о купонах давно забыли».
«Вы что-нибудь знаете о йипах с фермы Стронси?» — спросил Чилке.
«Мне говорили, что там возникла сходная ситуация, — ответил Аликс. — Их йипы переселились на субтропические острова Муранского залива и блаженствуют в первобытном раю».
«Другими словами — зачем работать?»
«Я сам начинал над этим задумываться, — усмехнулся Аликс Эт. — Но в конечном счете принял бесповоротное решение. Хотите знать, каким образом? На берегу Туна йипы живут в зарослях терновника — у него съедобные ягоды. Терновник окружает заболоченную пойму, сплошь покрытую кочками принеси-травы. В принеси-траве вызревают большие стручки, полные семян. Йипы варят из этих семян кашу. Она напоминает на вкус скисшую грязь. Йипы кладут эту кашу в горшки с болотной водой, добавляют плоды розалийского финика и горький корень. Через несколько дней в горшках образуется вонючее пиво, и они поглощают его ведрами. Чтобы чем-то развлекаться по ночам, они приютили каких-то неприглядных бродяжек из Туни. Я пробовал их кашу. Я отхлебнул глоток их пива. Я взглянул на их женщин. И решил, что работа имеет смысл».
Глоуэн и Чилке направились на юг, к городку Туни. Они прибыли, когда уже наступил вечер, и остановились в гостинице «Старый диван» — высоком сооружении из стоек и столбов, соединенных дамсоновыми досками, потемневшими до мрачноватого рыжевато-коричневого оттенка. Доски были покрыты вычурной резьбой, напоминавшей стиль рококо и служившей предметом гордости основательницы городка и первой хозяйки гостиницы, г-жи Гортензии Туни.
Глоуэн и Чилке поужинали в саду при свете цветных фонарей. Они засиделись за столом, угощаясь вином. Размышляя над странностями порученного им расследования, они пришли к выводу, что «социальная эволюция» йипов не имела места ни в Туни, ни, без всякого сомнения, на блаженных Таинственных островах.
«Теперь я начинаю подозревать, что Бардьюса интересовала на Рейе не социальная эволюция, а что-то другое», — заявил Чилке.
«В один прекрасный день мы узнаем правду», — отозвался Глоуэн.
Утром они вылетели из Туни, взяли курс на зюйд-тень-ост и поздно вечером вернулись в Портмону. На следующий день, проведя короткое совещание с Винкуцем в отделении МСБР, они пересекли площадь и зашли в здание центрального узла связи Ассоциации торговых агентов, где находились почтовое отделение, омниграф и телефонный коммутатор, обслуживавшие всю планету.
Пожилой служащий, худосочный и печальный, с мохнатой седой шевелюрой и комковатым длинным носом, подслеповато прищурился, заметив посетителей, после чего провел их в кабинет генерального суперинтенданта Тео Каллу — огромного приземистого толстяка с массивными плечами, выпуклыми черными глазами и коротко подстриженной щетиной черных волос между глубокими бледными залысинами. Нос суперинтенданта Каллу напоминал кнопку, но его скулы и подбородок были будто высечены скульптором, предпочитавшим обширные плоскости и резкие грани.
«Да? Вы хотели меня видеть?» — спросил Каллу.
Глоуэн представил Чилке и представился сам: «Насколько я понимаю, начальник отделения МСБР, Адам Винкуц, должен был известить вас о нашем прибытии».
Каллу откинулся на спинку кресла: «Так это он про вас говорил!» Создавалось впечатление, что суперинтендант ожидал увидеть людей какой-то другой породы.
«И мне, и командору Чилке присвоен высокий ранг в иерархии МСБР, — сухо сказал Глоуэн. — Вы желаете проверить наши удостоверения?»
Каллу махнул рукой: «Нет-нет, зачем же? В этом нет необходимости. Вас интересуют определенные телефонные переговоры, не так ли?»
Глоуэн кивнул: «На протяжении последнего месяца некий Намур Клатток звонил неизвестному лицу из управления ранчо «Тенистая долина». Несколько дней тому назад ему кто-то позвонил из Портмоны. Мы хотели бы получить всю доступную информацию об этих переговорах».
«Дорогие мои! Для проницательных людей нет ничего невозможного! Кто ищет, тот всегда найдет! — Тео Каллу величественно приподнял мясистую руку и постучал по клавишам; на экране появились строчки текста и цифр. — Ха! Вот видите! Звонки из усадьбы в Тенистой долине — куда? В Портмону! Терпение, терпение! Кого вызывали в Портмóне? Ха-ха! Почтовое отделение, у нас под самым носом! Вот видите! Достаточно было нажать пару кнопок, и мы все узнали!»
«Потрясающе!» — поддакнул Чилке.
«И это еще не все!» — заявил Каллу. Повернув голову, он заорал: «Трокке! Ты где?»
Подслеповатый служащий выглянул из-за приоткрытой двери: «Я вас слушаю?»
«Трокке! Объясни-ка, если можешь, эти звонки из Тенистой долины!»
«Ах да, конечно, в этом нет никакой загадки! Мне звонил очень воспитанный господин по имени Намур Клатток».
«И что ему было нужно?»
«Всегда одно и то же, господин суперинтендант. Каждый раз он спрашивал, не прибыло ли для него какое-нибудь сообщение».
«Так-так! А как насчет этого звонка, из Портмоны?»
Трокке моргнул, не совсем уверенный в том, как следовало отвечать: «Это я звонил, господин суперинтендант. Чтобы уведомить господина Клаттока о прибытии адресованного ему сообщения».
Тео Каллу выпучил глаза, надул щеки и уставился на служащего с сосредоточенностью хищника, готового наброситься на жертву: «И тебя побудил к этому исключительно врожденный альтруизм?»
«Я получил небольшую мзду. Не выходящую за рамки регулярной оплаты подобных услуг, уверяю вас».
«Разумеется! Естественно! Как может быть иначе? В чем состояло сообщение?»
«Сообщение было получено по омниграфу — в высшей степени таинственная фраза. Я прочел ее господину Намуру слово в слово, и он, по-видимому, был вполне удовлетворен».
«И где это сообщение теперь?»
«Под грифом «К» в ящике для невостребованной почты. Господин Клатток не явился лично, чтобы его забрать, как вы понимаете».
«Принеси его! — оглушительно взревел Каллу. — Что ты стоишь? Принеси его сию минуту!»
«Будет сделано!» — Трокке удалился и вскоре вернулся с листом бумаги: «Любопытный документ, как вы можете сами убедиться, господин суперинтендант. Никакого приветствия, никакой подписи — и, по существу, никакого содержания».
«Не беспокойся, мы как-нибудь разберемся! Давай сюда!» — Тео Каллу схватил лист бумаги, опустил над ним свою большую голову и внимательно, как прилежный ученик, прочел: «Проверка линии Н». Каллу поднял голову: «Это все?»
«Все, господин суперинтендант!» — сокрушенно подтвердил Трокке.
«Очень странно!»
Глоуэн взял лист и прочел: «Проверка линии Н».
«Откуда прибыло это сообщение?» — спросил он.
Каллу указал на строчку кода в нижней части страницы: «Здесь указаны дата, время суток и код передавшего сообщение отделения, «97». Трокке! Кто у нас под номером 97?»
«Ранчо Стронси, господин суперинтендант».
«И кто там проживает?»
«Трудно сказать. Владелец — на другой планете, в этом я уверен. Управляющим ранчо в настоящее время является господин Альхорин».
Секретарша управления Ассоциации торговых агентов подтвердила предположения Трокке: «Странная история случилась на ферме Стронси! После катастрофы поместье передали распорядителям имущества, и они заведовали делами десять лет. Надо полагать, столько времени у них ушло на то, чтобы досконально разобраться, что к чему. В конце концов они передали ранчо новому владельцу, но там никто так и не поселился. Недавно стали ходить слухи о какой-то деятельности — о каких-то новых проектах — но до сих пор ничего по сути дела не происходило. Тем временем управляющим ранчо остается господин Альхорин».
«О какой катастрофе вы упомянули?» — спросил Чилке.
Секретарша, округлая миниатюрная женщина с румяными щеками и длинными русыми локонами, завитыми наподобие пружинок, покачала головой, снова переживая ужасное воспоминание: «Это же просто какой-то кошмар! Все это случилось в замке Бэйнси — я там бывала еще маленькой девочкой, и он казался совершенно неприступным!»
«Где находится замок Бэйнси?»
«Далеко на севере, на краю Разлива. Их семья любила там устраивать праздничные пикники, — секретарша порылась в шкафу, достала большую фотографию и поставила ее на прилавок. — Вот они, семья Стронси, все двадцать семь человек — и все погибли!»
Глоуэн и Чилке рассмотрели фотографию. На заднем плане, на верхней площадке широкой лестницы, стояли старшие представители клана, а молодежь занимала ступени пониже. В центре верхнего ряда опирался на трость дряхлый патриарх; на самой нижней ступеньке сидели четверо детей: мальчик лет девяти со строгим выражением лица, не менее суровая девочка лет семи и два мальчика помладше, четырех-пяти лет.
«Старик — Мирдаль Стронси, — пояснила секретарша. — Это госпожа Адели, она была чудесная музыкантша! Музыкантом был и этот молодой человек, Джереми. Детей звали Глент, Фелиция, Доннер и Милфред. Прекрасная была семья, все они были хорошие люди!» Секретарша шмыгнула носом: «Я ходила в школу с этими детьми — и все они сгинули в проклятом Разливе!»
«Что вы называете Разливом?»
Секретарша понизила голос, будто речь зашла о какой-то запрещенной теме: «Это огромное плоское пространство, будто выложенное плитами черного камня. Его заливает море. Во время отлива там остаются лужи и мелководные пруды, и водяные носятся по ним как сумасшедшие черные чертенята. А когда возвращается прилив, набегает пелена за пеленой морская вода и всюду, сколько видит глаз, пенятся водовороты. Когда в океане начинается шторм, по Разливу катятся волны — разбиваясь в брызги, снова вздымаясь и снова разбиваясь. Семья Стронси считала, что в замке Бэйнси они в полной безопасности. Но это старый замок, частые бури ослабили его стены. А Стронси все равно отправились туда, чтобы устроить ежегодное празднество. Все, наверное, началось в лучших традициях — развели большие трескучие костры, у всех было вдоволь еды и питья, все любовались видом на Разлив. Разлив всегда меняется: сегодня он спокойный и блестящий, как зеркало, а завтра бушует и гремит, внушая ужас. Иногда, тихим солнечным утром, Разлив завораживает красотой. Но в тот памятный день как раз наступил штормовой сезон, и ревущий Разлив напоминал им, как уютно и безопасно они устроились в замке, а на обнажавшихся перед растущей волной плоских камнях можно было заметить водяных, танцующих и скачущих, как безумные. И вот, пока Стронси праздновали, океан разгневался и напустил на Разлив огромные черно-зеленые волны, и они стали биться в стены за́мка, взлетая над ним шипящими водопадами. Древние стены затрещали, застонали и рухнули. Волны разбросали все камни, и от клана Стронси ничего не осталось».
«И что же дальше?»
«Ничего. У распорядителей имущества ушло десять лет на то, чтобы определить и найти наследника; тем временем они наняли Петара Альхорина управляющим ранчо, а новые владельцы оставили его в этой должности. До сих пор в Портмóне никого из них не видели. Оно и понятно, ранчо — на другой стороне планеты, на восточном берегу Альмиры».
7
Глоуэну и Чилке порядком надоела тесная кабина аэромобиля. Соображения, диктовавшие необходимость как можно менее заметного передвижения, оставались в силе; тем не менее, они оставили аэромобиль в космопорте Портмоны и, не включая космические двигатели, поднялись в воздух на «Фортунатусе». Направившись на северо-восток, они летели над континентом Эклин и пересекли пролив Сарабанда, когда уже заходило солнце. Всю ночь летел «Фортунатус» над континентами Куку и Альмира, чтобы встретить рассвет над побережьем Менадического океана, неподалеку от городка Порт-Тванг. В полусотне километров к северу, на гребне холма над рекой Феск располагалось управление ранчо Стронси: продолговатое приземистое сооружение с мощными стенами и неровным, ступенчатым коньком крыши, почти неотличимое от служившего ему опорой скального обнажения. С обеих сторон здания и за ним росли несколько черных тисов — никакого другого парка или сада здесь не было. Приближаясь на бреющем полете, Глоуэн и Чилке не могли различить никаких признаков присутствия приезжих: ни автолета, ни космического корабля, ни даже наземного транспорта.
«Фортунатус» опустился на площадку перед зданием. Спустившись по трапу, Глоуэн и Чилке некоторое время стояли, осматривая окрестности. До полудня оставалось еще часа два. По небу, время от времени затуманивая солнце, медленно перемещалась стайка перистых облаков. За их спинами склон холма спускался к реке. В тишине о чем-то шептал ветер.
Глоуэн сказал: «Если Намур за нами наблюдает, у него может возникнуть искушение нас расстрелять, а потом уже думать о последствиях».
«Мне пришло в голову то же самое», — отозвался Чилке.
Входная дверь открылась. Наружу выглянула низкорослая особа — уборщица или горничная.
«Она безоружна и выглядит не слишком угрожающе, — почесал в затылке Чилке. — По-видимому, мы в безопасности».
«Доброе утро! — громко сказал Глоуэн. — Мы хотели бы поговорить с господином Альхорином».
«Его нет. Уехал в Порт-Тванг».
«Тогда, будьте добры, представьте нас человеку, заведующему хозяйством в его отсутствие».
«Я позову хозяйку. Заходите! — горничная провела их в гостиную. — Как прикажете о вас доложить?»
«Командор Чилке и командор Клатток из полиции Заповедника на Кадуоле».
Горничная удалилась, прошло несколько минут. В доме не раздавалось ни звука. В дверном проеме появилась молодая женщина. У Глоуэна отвисла челюсть: перед ним была Флиц! Переводя взгляд с одного посетителя на другого, она их явно не узнавала. Глоуэн встречался с ней в Прибрежной усадьбе года полтора тому назад. Неужели он не произвел на нее никакого впечатления? Он подавил раздражение — Флиц была знаменита высокомерным безразличием. На ней были светло-бежевые брюки и темно-синий пуловер. Стройная, среднего роста, она держалась очень прямо. Ее глянцевые волосы были перевязаны сзади черной лентой.
Глоуэн решил, что появление Флиц, в конце концов — не такая уж неожиданность. Он сказал: «Я — командор Глоуэн Клатток, мой спутник — командор Юстес Чилке. Не могли бы мы поговорить с господином Бардьюсом?»
Флиц отрицательно покачала головой: «Он уехал выбирать участок для строительства». Она говорила вежливо, но холодно.
«И когда он вернется?»
«Сегодня, позже. Эта поездка не планировалась, так что я ни в чем не могу быть уверена».
«Что вы имеете в виду?»
Флиц слегка пожала плечом, что могло быть признаком раздражения, но никак не повлияло на невозмутимость ее тона и выражения лица: «Левин совещается с инженером, ответственным за фундаменты — там возникла какая-то проблема».
«Что именно строится и где?» — спросил Чилке.
Флиц взглянула на него без любопытства: «Еще ничего не строится. Рассматриваются несколько проектов». Она снова обратилась к Глоуэну: «Если бы вы объяснили, по какому делу вы приехали, возможно, я смогла бы оказать вам содействие».
«Возможно. У вас есть омниграф?»
«Есть — в кабинете управляющего».
«Не могли бы мы осмотреть его?»
Не сказав ни слова, Флиц провела их по длинному полутемному коридору к помещению в северном флигеле, где было установлено конторское оборудование. Она указала на стол: «Вот омниграф».
«Вы пользовались им в последнее время?»
«Я вообще никогда им не пользовалась».
«А господин Бардьюс?»
«Не думаю. Это кабинет господина Альхорина».
Глоуэн подошел к аппарату и убедился, что ему был присвоен идентификационный номер узла связи 97. Включив автоматическое регистрирующее устройство, он обнаружил, что последнее сообщение было отправлено четыре дня тому назад в почтовое управление Портмоны. Глоуэн прочел это сообщение: «Проверка линии Н».
«Странная омниграмма», — заметила стоявшая у него за спиной Флиц.
«Действительно, — кивнул Глоуэн. — Где сейчас находится господин Альхорин?»
Этот вопрос нисколько не обеспокоил хозяйку дома: «Кажется, поехал в Порт-Тванг».
«И вы не знаете, где его найти?»
Флиц только повела плечами и воззрилась на противоположную стену.
«Вы знакомы с Намуром Клаттоком?»
«Да, он мне известен».
«Это сообщение было отправлено управляющим Альхорином Намуру. Вы можете связаться с господином Бардьюсом?»
«Я могу вызвать его воздушный экипаж, но если он и господин Баньоли осматривают участок, он не ответит».
«Неплохо было бы попытаться».
Флиц подошла к телефону, ввела код и подождала. Ответа не было. «Он на участке, — сказала Флиц. — Вам придется поговорить с ним, когда он вернется». Она отвела их обратно в гостиную: «Полагаю, что осмотр участка займет у Левина не больше двух часов. Неста принесет вам что-нибудь выпить и закусить». Она собралась уходить.
«Один момент. Может быть, вы тоже ответите на несколько вопросов».
«Может быть, но не сейчас», — четко, холодно и ровно произнесла Флиц. Подойдя к двери, она бросила взгляд через плечо, как если бы для того, чтобы проверить, не смеются ли у нее за спиной незваные гости, и удалилась.
Глоуэн раздраженно хмыкнул и, заложив руки за спину, стал смотреть в окно. Чилке подошел к застекленному стеллажу, служившему чем-то вроде выставочного шкафа для редкостей и хитроумных декоративных поделок. Отвернувшись от окна, Глоуэн сел на диван: «В конечном счете, дела идут не так уж плохо. По меньшей мере, мы нашли Бардьюса и знаем, зачем он прилетел на Розалию».
Чилке присел на тот же диван: «Ты имеешь в виду строительные проекты?»
«Вот именно. Намур каким-то образом замешан — как и в чем, еще неизвестно. Флиц, наверное, могла бы нам об этом рассказать, если бы она была в настроении. Но она предпочла поставить нас на место».
«Странно, что наш визит ее, видимо, нисколько не интересует! — размышлял Чилке. — Полагаю, таким образом и создается репутация «непостижимого существа»».
«Скорее всего глаза нас не обманывают, и ей действительно свойственно безразличие — или даже враждебность к человеческой расе как таковой, вызванная какими-то необычными обстоятельствами».
«На первый взгляд ее гормональный баланс не вызывает беспокойства. Но на первый взгляд судить, конечно, трудно».
Глоуэн откинулся на спинку дивана: «Все это для меня слишком сложно. В конце концов, мне нет никакого дела до секретов какой-то Флиц».
Чилке с улыбкой покачал головой: «На самом деле здесь нет никакого секрета».
Глоуэн вздохнул: «Поделись своими догадками».
Немного помолчав, Чилке сказал: «Взгляни на это с такой точки зрения: если бы тебя попросили дать определение старого тиса, растущего за окном, ты прежде всего сказал бы, что это дерево. Таким же образом, если бы тебя попросили дать определение Флиц, ты сказал бы, что это существо — женщина».
«Что еще?»
«Я только начал. Не стал бы утверждать, что все женщины одинаковы — не следует заходить так далеко. Это популярное мнение не соответствует действительности. Тем не менее, основные характеристики неизменны».
«Не успеваю следить за ходом твоих мыслей. Каким образом это касается Флиц?»
«С первого взгляда она может казаться таинственной и непостижимой. Почему? Не потому ли, что на самом деле она застенчива, боится людей, эмоционально недоразвита?»
«Чудесно! — заявил Глоуэн. — Тебе удалось молниеносно разгадать ее натуру!»
«Мне приходилось иметь дело с задирающими нос воображулями, — скромно пояснил Чилке. — Один простейший трюк помогает преодолевать их защитные механизмы».
«Гм! — Глоуэн сомневался. — Может быть ты не откажешься поведать, по знакомству, в чем он заключается?»
«О чем разговор! Учитывай, однако, что при этом требуется терпение. Ты садишься где-нибудь поодаль и притворяешься, что она тебя нисколько не интересует, разглядывая небо или следя за птицей — так, будто твой ум занят высокими духовными помыслами. И она не выдерживает. Уже через несколько минут она как бы невзначай проходит мимо напряженной походкой, чуть подергивая пальцами, и в конце концов просит у тебя совета по какому-нибудь вопросу или предлагает тебе что-нибудь выпить в ее компании. Дальнейшее — не сложнее, чем пришвартовать лодку у причала».
Появилась горничная, Неста; она поставила на стол поднос с бутербродами, чайником и чашками, после чего удалилась. В гостиную зашла Флиц. Бросив взгляд на поднос, она направилась к окну и взглянула на небо, после чего повернулась и внимательно рассмотрела посетителей. Кивнув в сторону подноса, она сказала: «Угощайтесь».
«Вы — хозяйка дома, и мы ожидали, что вы нальете чай, — отозвался Чилке. — В нашем деле полезно соблюдать правила приличия».
«Наливайте сами, — пожала плечами Флиц. — Нет ничего невежливого в том, чтобы налить себе чаю».
Чилке налил три чашки чаю и протянул одну Флиц. Та отрицательно покачала головой: «Зачем вы приехали?»
Глоуэн колебался: «Это запутанное дело».
«Все равно, расскажите».
«Вам известна ситуация, сложившаяся на Кадуоле?»
«В некоторой степени».
«Теперь население Кадуола подчиняется новой Хартии, очень похожей на прежнюю — с тем исключением, что она сформулирована жестче и определеннее. В Строме так называемая «партия жизни, мира и освобождения» — сокращенно «ЖМО» — отказывается признать новое законодательство. Не соблюдает его и Симонетта Зигони, контролирующая йипов. Кроме того, Симонетте и Титусу Зигони, как вам известно, принадлежит ранчо «Тенистая долина»».
«Да, мне это известно».
«Станция Араминта находится на грани катастрофы. И «жмоты», и Симонетта намерены переселить йипов на побережье Дьюкаса, что приведет к уничтожению Заповедника. Их гораздо больше, чем нас, и в конце концов они могут добиться своего. Мы боремся за спасение Заповедника и собственной жизни. До сих пор осуществлению планов ЖМО и Симонетты препятствовали три фактора: во-первых, в нашем распоряжении все еще есть преобладающая боевая техника; во-вторых, нашим противникам нужны транспортные средства для перемещения йипов на континент; в-третьих, «жмоты» и Симонетта не могут согласовать свои приоритеты — не говоря уже о распределении имущества и власти после победы. У человека, незнакомого с подробностями истории и повседневной жизни Кадуола все это, разумеется, может вызвать замешательство».
«У меня вызывают замешательство только причины вашего появления на этой ферме».
«Мы надеемся уговорить господина Бардьюса не оказывать содействие Симонетте и партии ЖМО».
«По этому поводу вы можете не беспокоиться. К Левину обращались с просьбами и Клайти Вержанс, и Симонетта, но у него нет никакого намерения помогать ни той, ни другой».
«Рад это слышать!»
Чилке сказал: «Мы надеемся также найти Намура. По-видимому, вы прилетели на Розалию с той же целью».
Флиц взглянула на него без всякого выражения: «Почему вы так думаете?»
«Мы слышали, что вы упоминали об этом на Рейе».
И снова Флиц подошла к окну и взглянула на небо: «Вас ввели в заблуждение — по меньшей мере в значительной степени».
«Не могли бы вы объяснить нам, в чем мы заблуждаемся?» — вежливо спросил Глоуэн.
«Мы прилетели на Розалию по другим причинам. Так как Левин, кроме того, хотел встретиться с Намуром, ему удобнее всего было бы это сделать, если бы он и Намур оказались на Розалии одновременно».
«Намур вас ждал в Тенистой долине, — сказал Глоуэн. — Как только вы прибыли, Альхорин известил его».
«По-видимому. Левин разберется, в чем тут дело, и поступит с Альхорином так, как он заслуживает».
«Надо полагать, вас не связывают с Намуром дружественные отношения?»
Флиц надменно подняла брови: «Надо полагать, этот вопрос полностью выходит за рамки ваших полномочий?»
«Вы ошибаетесь! Все, что касается Намура, входит в мои полномочия».
Флиц пожала плечами: «На самом деле все очень просто. Левин поставил Намуру дорогостоящее оборудование. Намур пожелал изменить условия оплаты».
«Таким образом, вас сюда привели дела строительной компании «ЛБ», а не дела Намура?» — спросил Чилке.
«Можно сказать и так».
«Не могли бы вы объяснить нам, какой строительный проект ваша компания осуществляет с участием Намура?»
«В этом нет никакой тайны. Когда мы последний раз посетили Кадуол, мы останавливались в ваших пансионатах для туристов — кажется, у вас их называют «заповедными приютами». Мне и Левину они очень понравились. Левин уже давно интересуется гостиницами и постоялыми дворами — с философско-эстетической точки зрения. Познакомившись с приютами Кадуола, он решил заняться строительством гостиниц примерно такого рода».
«А вы что решили?»
«В заповедных приютах было приятно провести время. Но они не вызвали у меня особого интереса».
«Почему господин Бардьюс решил сосредоточить внимание именно на Розалии, планируя дальнейшее строительство?» — спросил Чилке.
Флиц пожала плечами: «На Розалии хороший климат. Драматические пейзажи. На леших и гигантские деревья приезжают смотреть тысячи туристов. Левин знаком с топографией ранчо Стронси и выбрал несколько участков, пригодных, по его мнению, для строительства прибыльных центров обслуживания экологически сознательных туристов. Поэтому он сформировал проектную группу, и выполнение работ уже началось».
«А каково мнение землевладельца? Он одобряет этот проект?»
На лице Флиц появилось нечто вроде мрачной усмешки: «Землевладелец не станет чинить препятствия».
Зазвенел телефон. Флиц подошла к аппарату. Она что-то тихо сказала, ей ответил шквал отрывистых фраз — ее собеседник явно не скрывал раздражение.
Флиц задала какой-то вопрос, ей ответили. Она дала несколько указаний и выключила телефон. После этого она медленно повернулась к Глоуэну и Чилке и сказала бесцветным тоном: «Звонил Баньоли».
«Инженер?»
Флиц кивнула: «Он все еще в Порт-Тванге. Ему сообщили, что Левин встретит его в магазине Абеля на южной окраине города. Баньоли отправился к Абелю и долго ждал, после чего вернулся туда, где встреча была назначена первоначально. Левин там был, но не нашел Баньоли и улетел. Баньоли считает, что ложное сообщение отправил Альхорин».
«Альхорин или Намур».
«Теперь Левин находится на строительном участке один, и я за него боюсь».
«Объясните, как найти этот участок».
«Я полечу с вами».
