Глава 7
1
В двухэтажном автобусе Уэйнесс доехала до Драцен; насколько она могла судить, за ней никто не увязался. В Драценах она пересела в вагон поезда на магнитной подушке, и тот с быстро помчался на запад.
Ближе к вечеру поезд, следовавшей по магистральной линии, пересекавшей весь континент и кончавшейся только в Амбеле, остановился на пересадочной станции в Пагнице. Уэйнесс притворилась, что не замечает остановку, а затем, в самый последний момент, спрыгнула на платформу станции. Несколько секунд она ждала, не выскочит ли кто-нибудь другой из поезда перед тем, как закроются двери, но на перроне больше никто не появился — в частности, не было видно коренастого человека с пышными черными усами на бледной физиономии.
Уэйнесс остановилась на ночь в гостинице «Триречье». Из номера она позвонила Пири Тамму.
Владелец усадьбы «Попутные ветры» сердечно отозвался на вызов: «Ага, Уэйнесс! Рад тебя слышать! Откуда ты звонишь?»
«В данный момент я в Кастенге, но завтра же еду в Историческую библиотеку в Модри. Оттуда я снова позвоню, как только будет возможность».
«Хорошо, не буду тебя задерживать. До завтра!»
Через полчаса Уэйнесс снова связалась с Пири Таммом, на сей раз ожидавшим ее звонка в банке Иссенжа.
Секретаря Общества натуралистов не радовала необходимость конспирации: «Никогда не думал, что настанет день, когда я не буду доверять своему телефону! Это чертовски неприятно!»
«Я вас понимаю, дядюшка Пири. Простите меня за то, что я причиняю вам столько хлопот».
Пири Тамм успокоительно поднял руку: «Какая чепуха, моя дорогая! Ты не причиняешь никаких хлопот. Но неопределенность меня раздражает чрезвычайно! Я нанял специалистов; они проверили всю мою систему связи, но ничего не нашли. Тем не менее, они ничего не гарантируют. По их мнению, способов подслушивать переговоры слишком много, и не все они поддаются обнаружению — так что нам придется принимать меры предосторожности, по крайней мере некоторое время. Итак — чем ты занималась?»
Уэйнесс вкратце изложила события прошедших дней и сообщила, что направляется в Триест: «Там я надеюсь найти Ксантифа, кто бы он ни был».
Пири Тамм издал неопределенно-поощрительный звук, стараясь скрыть свои чувства: «Таким образом, судя по всему, тебе удалось подняться — или спуститься — еще на одну ступеньку лестницы. В том и в другом случае это большое достижение!»
«Надеюсь. Лестница, однако, заколдована: она становится длиннее по мере того, как я приближаюсь к цели — это мне не нравится».
«Гм. Да, пожалуй. Подожди-ка минутку, я загляну в каталог. Мы разыщем этого торговца».
Уэйнесс ждала. Прошла минута, другая. Лицо Пири Тамма снова появилось на экране: «Альцид Ксантиф — так его зовут. Указан только его коммерческий адрес: улица Мальтуса 26, Старый Порт, Триест. Он зарегистрирован как торговец редкостями, снадобьями и талисманами — то есть, в сущности, всем, что попадается под руку».
Уэйнесс записала адрес: «Я хотела бы избавиться от ощущения, что за мной следят».
«Ха! Вполне возможно, что за тобой действительно следят — и этим объясняется твое ощущение».
Уэйнесс невесело рассмеялась: «Я никого не замечаю. Мне просто чудятся, наверное, разные вещи — темные фигуры, отступающие в тени, когда я оборачиваюсь. Может быть, у меня какой-то невроз».
«Не думаю, — нахмурился Пири Тамм. — У тебя есть все основания нервничать».
«Я себе говорю то же самое. Но это мало утешает. Кажется, я предпочла бы, чтобы у меня был невроз, но чтобы мне на самом деле было нечего бояться».
«От слежки с применением некоторых методов трудно избавиться, — заметил Пири Тамм. — Микроскопический передатчик может генерировать короткие кодированные сигналы, выдающие твое местонахождение…» Престарелый секретарь Общества натуралистов порекомендовал несколько способов обнаружения и уничтожения шпионской электроники. «Так же как специалисты по телефонной связи, однако, я ничего не могу гарантировать», — закончил он.
«Я сделаю все возможное, — пообещала Уэйнесс. — До свидания, дядюшка Пири».
Вечером Уэйнесс приняла ванну, тщательно вымыла волосы и начисто выскоблила туфли, наплечную сумку и чемодан, чтобы удалить любые следы радиоактивного вещества, которым ее могли пометить. Она выстирала плащ и другую одежду, проверяя, не закреплен ли миниатюрный передатчик где-нибудь под воротником или на подкладке.
Утром она применила все приемы, перечисленные Пири Таммом, и даже некоторые процедуры, изобретенные ею самостоятельно, чтобы исключить всякую возможность незаметной слежки, после чего отправилась в Триест подземным поездом на магнитной подушке.
В полдень она прибыла на центральный вокзал посреди Нового Триеста, к северу от Карсо — одного из немногих оставшихся на Древней Земле районов, где все еще преобладала архитектура в стиле «технической парадигмы», то есть расположенные в шахматном порядке прямоугольные блоки из бетона и стекла, отличавшиеся один от другого только номерами на плоских крышах. Этот стиль был впоследствии отвергнут почти на всей Земле — люди предпочитали менее абстрактные и не столь безжалостно эффективные методы строительства и проектирования.
От центрального вокзала Уэйнесс проехала пятнадцать километров на метро до станции Старый Триест — сооружения из ажурного чугунного литья и матово-зеленого стекла, занимавшего площадь в два гектара, заполненную переходами и пересадочными узлами, рынками, кафетериями и энергично спешащей толпой носильщиков, школьников, бродячих музыкантов, приезжих и уезжающих.
В киоске Уэйнесс купила карту и взяла ее с собой в кафе между прилавками торговок цветами. Закусывая мидиями под ярко-красным соусом, обильно приправленным чесноком и розмарином, она изучала планировку города. На обложке карты красовался следующий эпиграф:
«Желающему познать тайны Старого Триеста — а их немало! — приличествует подходить к ним с почтением и неторопливо, подобно благочестивому причетнику, приближающемуся к алтарю, а не толстяку, плюхающемуся в плавательный бассейн».
— Э. Беллор-Фокстехуде
Уэйнесс развернула карту и подумала в некотором замешательстве, что держит ее вверх ногами. Перевернув карту, она опять ничего не поняла — по-видимому, сначала она держала ее правильно. Повертев карту в руках, она нашла правильное положение, в котором Адриатическое море находилось справа. Несколько минут она разглядывала запутанный лабиринт разноцветных линий и многочисленных символов. Согласно пояснениям на врезке, они обозначали улицы, магистральные и соединительные каналы, второстепенные водные пути, переулки, мосты, специальные пешие переходы, скверы, площади, прогулочные бульвары и важнейшие достопримечательности. Наименования были напечатаны мелким шрифтом над линиями или под ними, причем возникало впечатление, что самым коротким переулкам присвоены самые длинные имена. Уэйнесс озадаченно смотрела то на один участок карты, то на другой, и уже собиралась вернуться к киоску и попросить схему попроще, когда заметила улицу Мальтуса, тянувшуюся параллельно западному берегу канала Бартоло Сеппи в районе Порто-Веккио.
Сложив карту, Уэйнесс осмотрелась по сторонам. В кафе не было коренастого бледного господина с черными усами и никто, по-видимому, не обращал на нее особого внимания. Она как можно незаметнее вышла из кафе, а затем из-под навеса станции, внезапно оказавшись под небом, затянутым серыми тучами; с моря дул пронизывающий холодный ветер.
Уэйнесс задержалась на полминуты, придерживая рукой юбку, норовившую раздуться, как парус, после чего подбежала к веренице такси и выбрала трехколесный автомобиль явно самого распространенного здесь типа. Показав водителю карту, она ткнула пальцем в улицу Мальтуса и объяснила, что хотела бы остановиться в гостинице где-нибудь поблизости. Таксист с уверенностью заявил: «Старый Порт — очаровательный район! Отвезу вас в отель «Сиренуза». Вам он понравится — там удобно и не слишком дорого».
Уэйнесс забралась в машину, и они помчались по Старому Триесту — городу единственному в своем роде, построенному наполовину на узкой косе под каменистыми холмами и наполовину на сваях, вбитых в дно Адриатического моря. Везде виднелась черная вода каналов, омывающая фундаменты домов с высокими узкими фасадами. «Темный, загадочный город», — подумала Уэйнесс.
Трехколесный экипаж то и дело кренился, поворачивая то налево, то направо, и проносился вверх и вниз по горбатым мостикам; они выехали на Далматинскую площадь по улице Кондотьеров и продолжили путь по улице Страда. Уэйнесс не могла проследить маршрут по карте — если водитель добавил два или три лишних километра по счетчику, у нее не было никакой возможности это проверить. Наконец такси свернуло на улицу Северин, пересекло канал Флакко по мосту Фиделиуса и углубилось в район извилистых каналов и зигзагообразных улочек, полузакрытых крышами и балконами всевозможных форм и очертаний, наклоненными под всевозможными углами. Таков был Старый Порт — Порто-Веккио, примыкавший к самым причалам. Ночью здесь царила тишина; днем здесь не было прохода от толпы местных жителей и туристов, спешившей то в одном, то в другом направлении подобно приливу и отливу.
Вдоль канала Бартоло Сеппи расположился бульвар Десяти Пантологов, пестрящий вывесками многочисленных бистро и кафе, перемежавшихся прилавками торговцев цветами, жареными мидиями и жареным картофелем в бумажных кульках. В боковых улочках владельцы маленьких темных лавок предлагали специфический товар: редкости, инкунабулы, сувениры, инопланетные артефакты, редкое старинное оружие и музыкальные инструменты, настроенные в известных и неслыханных ладах. В некоторых заведениях продавались исключительно головоломки, криптографические материалы и надписи на нерасшифрованных или неизвестных языках; в других торговали монетами, стеклянными насекомыми, автографами и минералами, добытыми в недрах потухших звезд. Здесь можно было купить коллекционные куклы в костюмах различных эпох и народов, а также искусно запрограммированные куклы, исполнявшие те или иные роли, как вполне приличные, так и совершенно непристойные. На прилавках торговцев специями рекламировались самые любопытные приправы и духи, экстракты и эссенции; в кондитерских можно было найти пирожные и конфеты, недоступные ни в одном другом городе Земли, а также сухофрукты, сиропы и цукаты. В витринах множества небольших магазинов красовались модели кораблей, древних поездов и автомобилей; другие обслуживали исключительно любителей собирать модели звездолетов.
Такси остановилось у отеля «Сиренуза» — обширного нагромождения соединенных флигелей, лишенного каких-либо архитектурных достоинств; отель разрастался, пристройка за пристройкой, на протяжении многих столетий, пока не занял весь участок между бульваром Десяти Пантологов и берегом Адриатического моря. Уэйнесс отвели комнату в конце коридора на втором этаже, с высоким потолком и двустворчатой стеклянной дверью, выходившей на балкон. Интерьер был достаточно оживлен обоями с розовыми и голубыми цветочными орнаментами и хрустальной люстрой под потолком. Еще одна дверь вела в ванную, оснащенную удобствами в игривом стиле рококо. За дверцами серванта Уэйнесс обнаружила экран телефона и несколько книг, в том числе сокращенное издание «Жизни», монументального десятитомного труда барона Бодиссея, а также «Легенды древнего Триеста» под редакцией Фиа-делла-Рема и «Таксономию демонов» Мириса Овича. Кроме того, в серванте находились меню гостиничного ресторана, корзинка с зеленым виноградом и графин красного вина на подносе, с двумя бокалами.
Уэйнесс попробовала виноград, налила себе полбокала красного вина и вышла на балкон. Почти под самым балконом поскрипывал на вялых волнах Адриатики полуразвалившийся старый причал с шестью пришвартованными рыбацкими лодками. За причалом открывались море и небо с темно-серыми завесами дождя, медленно ползущими между тучами и водой. К северу темные размытые очертания береговой линии почти пропадали в тумане и кончались где-то далеко, где уже светило Солнце. Несколько минут Уэйнесс стояла на балконе, прихлебывая терпкое красное вино. Прямо в лицо дул влажный прохладный ветер, наполненный запахами пристани. «Передо мной Древняя Земля в один из моментов откровенности», — подумала Уэйнесс. Нигде среди бесчисленных звезд нельзя было найти подобную панораму.
Ветер не ослабевал. Уэйнесс осушила бокал, вернулась в комнату и закрыла стеклянные створки. Выкупавшись, она переоделась в коричневато-серые брюки, плотно облегающие бедра, но свободные ниже колен и стянутые резинками на лодыжках, и строгий черный жилет. Немного подумав, она позвонила в усадьбу «Попутные ветры», и уже через полчаса Пири Тамм говорил с ней из местного банка.
«Как я вижу, ты в целости и сохранности, — заметил секретарь Общества натуралистов. — За тобой следили?»
«Не думаю. Не могу сказать с уверенностью».
«Так что же теперь?»
«Попробую встретиться с Ксантифом. Его лавка неподалеку. Если удастся узнать что-нибудь определенное, я позвоню, а если нет — еще немного подожду. Боюсь, нас все-таки могут подслушивать — несмотря на то, что я, по существу, ничего не сообщаю».
Пири Тамм задумчиво хмыкнул: «Насколько мне известно, это невозможно».
«Будем надеяться. Вы ничего не говорили Джулиану или кому-нибудь еще?»
«Джулиан не давал о себе знать, но сегодня утром пришло письмо от твоих родителей. Прочитать?»
«Да-да, пожалуйста!»
В письме говорилось о возвращении Глоуэна на Кадуол, о падении и казни Флоресте и том, что Глоуэн отправился один в экспедицию на Шатторак, в джунгли континента Эксе — к тому времени, когда было отправлено письмо, Глоуэн еще отсутствовал.
Это письмо не обрадовало Уэйнесс. «Меня чрезвычайно беспокоит то, чем занимается Глоуэн, — сообщила она Пири Тамму. — Он забывает о всякой осторожности, когда считает, что обязан что-то сделать».
«Тебе он нравится?»
«О, да!»
«Счастливчик Глоуэн!»
«Это очень любезно с вашей стороны, дядюшка Пири, но для меня важнее всего будет узнать, что он вернулся живой из джунглей».
«В данный момент тебе следует побеспокоиться о собственной безопасности. Думаю, в этом Глоуэн Клатток согласился бы со мной беспрекословно».
«Надо полагать. Что ж, до свидания, дядюшка Пири».
Уэйнесс спустилась в вестибюль. В отеле было полно народа, непрерывный поток входящих сталкивался с не менее плотным встречным движением; многие стояли в стороне, ожидая встречи в назначенное время. Уэйнесс переводила взор с одного лица на другое, но никого не узнавала.
Настенные часы пробили три раза; остаток дня обещал быть промозглым и туманным. Покинув отель, Уэйнесс прошлась по бульвару Десяти Пантологов. Плоские облачка тумана перечеркивали склоны холмов, постепенно подкрадываясь к морю. Канал Бартоло Сеппи слегка дымился испарениями, доносившими мрачновато-неприятные запахи разложения. В усталых, не желающих сосредоточиться глазах окружающий мир становился коллажем из абстрактных, чуть размытых форм, черных, бурых и серых.
Уэйнесс постепенно отвлеклась от невеселых размышлений, встревоженная странным ощущением, похожим на щекотку с тыльной стороны шеи. Означало ли это, что она снова инстинктивно чувствовала слежку? Либо за ней действительно кто-то увязался, либо опасения такого рода превращались в навязчивую идею. Уэйнесс остановилась, притворившись, что ее интересует витрина торговца ароматизированными свечами, и в то же время краем глаза наблюдая за происходящим за спиной. Как обычно, она не заметила ничего, что подтверждало бы ее подозрения.
Все еще не удовлетворенная, она повернулась и стала возвращаться той дорогой, какой пришла к свечной лавке, подмечая каждого, кто попадался по пути. Никого из прохожих она раньше не видела — и все же, если бы встретившийся ей низенький лысый толстяк с младенчески розовым лицом надел черный парик, наклеил черные усы и напудрился, он практически ничем не отличался бы от человека, следившего за ней с самого начала. А тот широкоплечий молодой турист, круглолицый, с длинными золотистыми волосами — он вполне мог оказаться загримировавшимся молодым лакеем с преступными наклонностями, недавно называвшим себя «Баро». Уэйнесс поморщилась. «В наши дни все возможно, — подумала она. — Искусство фальсификации внешности достигло небывалых высот; применяются гибкие маски и линзы, изменяющие не только цвет, но и форму глаз. Сличение внешности больше не считается убедительным доказательством, и для того, чтобы наверняка убедиться в том, что человек за тобой следит, необходимо уличить его в тех или иных однозначных поступках».
Уэйнесс решила проверить основательность своих теоретических предпосылок. Она нырнула в темный узкий переулок и, сделав несколько шагов, спряталась в нише какой-то входной двери.
Шло время — пять, десять минут. Не произошло ничего существенного. Никто не заходил в переулок; никто даже не задержался на главной улице, чтобы посмотреть, что делается в переулке. Уэйнесс начала подозревать, что ее нервы начинают ее обманывать. Она покинула укрытие и вернулась на бульвар Десяти Пантологов. Рядом стояла высокая худощавая женщина с узлом черных волос на макушке. Заметив Уэйнесс, она презрительно подняла брови, повернулась на каблуках и быстро пошла прочь.
«Странно! — подумала Уэйнесс. — Впрочем, может быть, не так уж странно». Женщина могла подумать, что Уэйнесс заходила в темный переулок, чтобы использовать его в качестве туалета.
Насколько понимала Уэйнесс, не было никакой возможности точно объяснить или проверить происшедшее. Кроме того, если Уэйнесс неправильно поняла поведение женщины, дальнейшие попытки выяснить этот вопрос, независимо от их деликатности, могли привести к значительным осложнениям.
Уэйнесс продолжила прогулку по бульвару, держась со всем возможным достоинством.
Еще метров через двести она приблизилась к слиянию канала Бартоло Сеппи с каналом Дачиано. Уэйнесс перешла через канал Дачиано по мосту Орсини к перекрестку бульвара и улицы Мальтуса. Повернув направо, она замедлила шаг. Метров через пятьдесят ей попалась темноватая маленькая лавка со скромной табличкой у двери. Поблекшими золотыми буквами на черном фоне было написано, затейливым курсивом:
«Ксантиф: талисманы и снадобья»
Дверь была закрыта, лавка пустовала. Уэйнесс отошла на шаг и разочарованно поджала губы. «Черт возьми! — сказала она себе. — Что же это получается? Я проделала весь этот путь, чтобы стоять здесь под дождем перед закрытой дверью?» Действительно, сгустившийся туман превращался в моросящий дождь.
Уэйнесс попробовала что-нибудь рассмотреть через стеклянную панель двери, но ничего не увидела. Возможно, Ксантиф просто вышел на минуту и скоро вернется? Ссутулившись под дождем, Уэйнесс взглянула на соседнюю лавку справа — там продавали ароматические шарики из инопланетных трав. Слева находился магазинчик, предлагавший нефритовые медальоны — или, может быть, пряжки — примерно в ладонь величиной.
Уэйнесс прошла до конца улицы Мальтус, упиравшейся в причал. Там она задержалась и посмотрела назад. Никто, по-видимому, не интересовался ее передвижениями. Она вернулась по улице Мальтуса к магазину, торговавшему нефритовыми медальонами. Объявление в витрине гласило:
«Заходите, Альвина здесь!
Вход рядом»
С трудом открыв подпружиненную дверь, Уэйнесс зашла внутрь. За столом сбоку сидела худая женщина средних лет в рыбацкой кепке, натянутой набекрень на рыжевато-серые кудри; на ней были толстая серая шерстяная кофта и юбка из серой саржи. Женщина покосилась на Уэйнесс яркими серо-зелеными глазами: «Заметно, что вы в Триесте первый раз — не ждали дождя?»
Уэйнесс нервно рассмеялась: «Да уж, у вас не позагораешь! По сути дела, я приехала, чтобы навестить соседнюю лавку, но она закрыта. Вы не знаете случайно, когда господин Ксантиф ее откроет?»
«Знаю. Он открывает лавку три раза в неделю в полночь, и каждый раз только на три часа. Если вас это интересует, сегодня ночью он явится».
Уэйнесс слегка отпрянула: «Удивительное расписание!»
Альвина улыбнулась: «Если бы вы знали Ксантифа, вас это нисколько бы не удивило».
«Но это неудобно для покупателей! Или коммерческий успех его нисколько не волнует?»
Продолжая улыбаться, Альвина покачала головой: «Ксантиф отличается множеством неожиданных особенностей. Между прочим, он ловкий делец. Прекрасно умеет притвориться, что не желает расстаться с товаром, подразумевая, что интересующая клиента безделица слишком хороша для непосвященных, и что объявленная стоимость просто смехотворна по сравнению с ее действительной ценностью. На мой взгляд, однако, такой подход граничит с нелепостью».
«Так или иначе, это его лавка, и с ней он может делать все, что хочет. Даже если потенциальные покупатели зябнут под дождем», — Уэйнесс старалась придать голосу оттенок равнодушия, но чувствительное ухо Альвины уловило признаки недовольства.
«Раздражаться по поводу Ксантифа бесполезно. Он аристократ».
«В мои намерения не входило устраивать ему скандал, — с достоинством ответила Уэйнесс. — Тем не менее, я благодарна за совет». Приоткрыв входную дверь, она выглянула на улицу: дождь упорно продолжался и только усиливался.
Так как Альвина явно не торопилась избавиться от посетительницы, Уэйнесс спросила: «Ксантиф уже давно держит здесь лавку?»
Альвина кивнула: «Он родился километрах в семидесяти к востоку от Триеста, в родовом замке. Его отец, тридцать третий барон, умер, когда Ксантиф еще не закончил колледж. Ксантиф рассказывал мне о последних минутах своего батюшки. Когда Ксантиф приехал его проведать, старый барон был уже при смерти и сказал ему: «Дорогой Альцид, мы счастливо провели вместе много лет, но теперь настал мой час. Я умираю безмятежно, ибо оставляю тебе бесценное наследство. Во-первых — я привил тебе безукоризненный вкус, разборчивость, завидную с точки зрения большинства. Во-вторых, тебе свойственно бессознательное, инстинктивное чувство собственного достоинства, чести и превосходства, как и подобает тридцать четвертому обладателю нашего титула. В-третьих, ты наследуешь абсолютное право собственности на практические аспекты поместья — все наши земли, владения и сокровища. Итак, внемли мое последнее наставление: хотя кончина моя не должна служить поводом для распутства и бесшабашного веселья, не предавайся скорби, ибо, если на то будет моя воля, я всегда буду под рукой с тем, чтобы предохранять тебя от напасти и поддерживать тебя в нужде». С этими словами старик умер, и Ксантиф стал тридцать четвертым бароном. Так как он уже успел познакомиться с прелестями вина, деликатесов и женщин, а также потому, что он никогда не сомневался в своих личных достоинствах, в первую очередь он занялся оценкой унаследованного имущества. Ксантиф обнаружил, что оно не слишком велико — заросший плющом старый замок, несколько гектаров скалистого известнякового плоскогорья, две дюжины древних оливковых деревьев и немногочисленное стадо коз. Ксантиф выжал из наследства все, что мог. Он открыл лавку и первоначально наполнил ее коврами, драпировками, книгами, картинами и всевозможной древней утварью из замка. Финансового успеха он добился сразу же. Так, по крайней мере, он утверждает».
«Гм. Возникает впечатление, что вы с ним хорошо знакомы».
«Достаточно хорошо. Каждый раз, когда Ксантиф появляется поблизости днем, он заходит ко мне полюбоваться на танглеты. Он к ним очень чувствителен, и время от времени я даже прислушиваюсь к его советам, — Альвина усмехнулась. — Странное дело! Ксантиф может прикоснуться к танглету и определить интенсивность его влияния. Ни у меня, ни у вас это не получится».
Уэйнесс повернулась, чтобы посмотреть на будто светящиеся изнутри зеленые пряжки — или застежки, как бы они не назывались — выставленные в витрине. Каждый покоился на небольшой подставке, покрытой черным бархатом. Все они были похожи, но каждый заметно отличался от других.
«Красивые штучки — как называют этот камень? Жадеит, нефрит?»
«Именно нефрит. У жадеита чуть более грубая, крупнозернистая текстура на ощупь. Нефрит — холодный и скользкий, как зеленое масло».
«В чем их назначение?»
«Я продаю их коллекционерам, — ответила Альвина. — Подлинные танглеты — очень дорогие исторические редкости, а все новые танглеты — подделки».
«Как они использовались первоначально?»
«Первоначально это были заколки для волос — их носили воины на далекой планете. Когда воин убивал врага, он брал его заколку и надевал на свою косу. Танглеты, таким образом, становились трофеями. Танглет героя, однако — нечто гораздо большее, чем трофей, это талисман. Существуют сотни деталей и свойств, отличающих танглеты, и целый словарь соответствующих специальных терминов, что делает коллекционирование этих талисманов захватывающим занятием для тех, кому более или менее знакомы его тонкости. Несмотря на все усилия фальсификаторов, известно лишь ограниченное число подлинных танглетов, причем каждому из них присвоено особое наименование, и каждый сопровождается сертификатом, подтверждающим его происхождение, с комментариями экспертов. Все они дорого стоят, но выдающиеся талисманы просто бесценны. Коса героя с шестью танглетами излучает такую внутреннюю силу, что практически искрится. Приходится принимать чрезвычайные меры предосторожности; от одного прикосновения блеск тускнеет и мана — внутренняя сила — сходит на нет».
«Вы преувеличиваете! — воскликнула Уэйнесс. — Кто заметит, что вы прикоснулись к заколке?»
«Эксперт заметит, и с первого взгляда. Я могу вспоминать истории об этом часами, — Альвина подняла глаза к потолку. — Расскажу вам одну, о знаменитом танглете под наименованием «Двенадцать канавок». Коллекционер Джадух Ибразиль пытался приобрести танглет «Двенадцать канавок» в течение многих лет и в конце концов, в результате длительных и сложных переговоров и обменов, получил его. Вечером того же дня его супруга, красавица Дильре Лагум, заметила этот танглет и надела его в качестве заколки для волос, когда готовилась к банкету. Джадух Ибразиль присоединился к жене на банкете, похвально отозвался о ее красоте и умении одеваться — и увидел танглет у нее в волосах. Очевидцы говорят, что он побелел, как полотно. Он знал, в чем состоял его долг — не было никаких сомнений. Он любезно взял Дильре Лагум под руку, вывел ее в сад и разрезал ей глотку над клумбой гортензий, после чего закололся кинжалом. Об этом случае, как правило, шепчутся только в тесном кругу коллекционеров. Практически все они считают, что Джадух Ибразиль поступил совершенно верно — в противном случае он пренебрег бы высшими соображениями, доступными только тем, кто хорошо понимает метафизику. А вы как думаете?»
«Не знаю, — осторожно ответила Уэйнесс. — Может быть, все коллекционеры — сумасшедшие».
«Само собой! Это азбучная истина».
«А вы не боитесь, что соседство с такими... темпераментными изделиями подействует вам на нервы?»
«Иногда побаиваюсь, — призналась Альвина. — Тем не менее, мои высокие цены в значительной степени компенсируют вредность постоянной работы с талисманами». Владелица лавки поднялась на ноги: «Если хотите, потрогайте поддельный танглет. Это не нанесет никакого ущерба».
Уэйнесс покачала головой: «Лучше этого не делать. Тем более, что я не вижу особого смысла в том, чтобы держать в руках подделку».
«В таком случае я могла бы заварить чаю — если вы не торопитесь».
Глядя в окно, Уэйнесс заметила, что дождь кончился — по меньшей мере на какое-то время. «Нет-нет, спасибо! — заторопилась она. — Я воспользуюсь просветом в облаках и вернусь бегом в отель».
2
У выхода из лавки Альвины Уэйнесс на несколько секунд задержалась. Над Адриатическим морем сквозь тучи пробились снопы солнечного света. Улица Мальтуса дышала запахами влажного камня, испарениями канала и всепроникающим духом моря. Вдоль канала выгуливал маленькую белую собачку старичок в красном колпаке с помпоном на длинном шнурке; помпон болтался, постукивая ему по плечам. С другой стороны улицы, чуть поодаль, в проеме входной двери дома подбоченилась старуха, болтавшая с другой старухой, остановившейся на тротуаре. Обе были в длинных черных платьях и кружевных шалях. Продолжая говорить, кумушки повернули головы и с осуждением смотрели вслед еле волочившему ноги старичку с собачкой; по какой-то причине, непостижимой для Уэйнесс, они, по-видимому, испытывали к этому старичку отвращение. Никого из них нельзя было счесть людьми опасными или подозрительными. Уэйнесс быстрым шагом направилась по улице Мальтуса к перекрестку и свернула налево, на бульвар Десяти Пантологов, время от времени любуясь на витрины, чтобы незаметно взглянуть назад. Возвращение в отель «Сиренуза» обошлось без происшествий, и Уэйнесс сразу поднялась к себе в номер.
Заходящее Солнце разогнало большинство разорванных туч, и некоторые серые и темно-серые тона пейзажа стали белыми. Уэйнесс несколько минут постояла на балконе, после чего вернулась в номер, устроилась в кресле и стала размышлять о полученных сведениях. Эти сведения, хотя и любопытные, в основном имели мало отношения к предмету ее поисков. Она не заметила, как задремала, встрепенулась, добралась до кровати и снова уснула.
Шло время. Уэйнесс открыла глаза, разбуженная ощущением срочной необходимости что-то сделать. Уже стемнело. Она переоделась в темно-коричневый костюм, спустилась в ресторан и поужинала гуляшем с салатом из белой и красной капусты, запивая их мягким местным вином из графина.
Покинув зал ресторана, Уэйнесс присела в углу вестибюля, притворяясь, что читает журнал, и следя за входящими и выходящими.
Часы показывали двадцать минут двенадцатого. Уэйнесс встала, подошла к выходу и посмотрела на улицу.
Все было тихо, ее окружала темная ночь. Редкие тусклые фонари стояли в островках своего желтоватого света. На склонах холмов, приглушенные туманом, тысячи других фонарей казались не более чем искорками. По бульвару Десяти Пантологов больше никто не спешил — насколько могла видеть Уэйнесс, тротуары опустели. Но она колебалась и зашла обратно в отель. Подойдя к прилавку регистратуры, она обратилась к девушке немногим старше ее, выполнявшей обязанности ночного дежурного. Уэйнесс старалась говорить самым обыденным тоном: «Деловой партнер назначил мне встречу в нескольких кварталах отсюда. Безопасно ли ходить по улицам в такое время?»
«В любом городе на улице можно столкнуться с кем угодно — с маньяком или с собственным отцом. Говорят, в некоторых случаях и отец может оказаться маньяком, и маньяк — отцом».
«Мой отец далеко, — возразила Уэйнесс. — Я очень удивилась бы, если бы встретила его на улицах Старого Триеста».
«В таком случае больше вероятность того, что вам встретится маньяк. Моя матушка очень беспокоится, когда мне приходится выходить из дому поздно вечером. «Безопасности нет нигде, даже в кухне на шестом этаже, — говорит она. — Только на прошлой неделе водопроводчика вызвали починить раковину, а он оскорбил твою бабушку!» Я ответила, что в следующий раз, когда она позовет водопроводчика, бабушке следует выйти на улицу и подождать, а не торчать в кухне у него под боком».
Уэйнесс повернулась, собираясь уходить: «Видимо, придется рискнуть».
«Одну минуту, — остановила ее дежурная. — Вы неправильно выглядите. Повяжите голову платком. Девушка с непокрытой головой дает знать, что ищет приключений».
«Только приключений мне еще не хватало! — откликнулась Уэйнесс. — У вас, случайно, нет платка, который я могла бы занять примерно на час?»
«Конечно, есть! — дежурная вынула большой шерстяной платок в черную и зеленую клетку и передала его Уэйнесс. — Этого достаточно. Не задерживайтесь».
«Надеюсь, меня ничто не задержит. Человек, назначивший мне встречу, открывает свое заведение в полночь».
«Ладно — я здесь до двух. После этого вам придется звонить, чтобы вам открыли».
«Постараюсь вернуться пораньше».
Уэйнесс повязала косынку и вышла наружу. Ночные улицы Порто-Веккио в Старом Триесте ей не нравились. Из-за прикрытых занавесками окон доносились приглушенные разговоры, казалось, полные зловещего значения — хотя по существу они были просто неразборчивы. Там, где бульвар прерывался каналом Дачиано, на мосту Орсини стояла высокая женщина в длинном черном платье. Уэйнесс вся похолодела: могла ли это быть та самая женщина, что уставилась на нее днем? Может быть, она решила, что Уэйнесс заслуживает дальнейшего порицания?
Но это была другая женщина, и Уэйнесс тихо рассмеялась над собой, все еще дрожа от испуга. Женщина на мосту тихо пела — так тихо, что Уэйнесс, задержавшись и прислушавшись, едва ее слышала. Незнакомка напевала приятную тоскливую мелодию; в мелодии было нечто, заставившее Уэйнесс надеяться, что она не останется у нее в памяти навсегда и не будет ее преследовать.
Уэйнесс свернула на улицу Мальтуса, оглядываясь тревожнее, чем когда-либо. Прежде, чем она дошла до лавки Ксантифа, из-за угла на перекрестке бульвара появился быстро идущий, почти бегущий человек спортивной выправки, в куртке с капюшоном. Он задержался, пригляделся к улице Мальтуса и последовал за Уэйнесс.
Уэйнесс замерла — у нее душа ушла в пятки — но тут же повернулась и побежала к заведению Ксантифа. За окнами лавки брезжил свет; она толкнула входную дверь. Дверь не открывалась. Уэйнесс вскрикнула от отчаяния и снова попробовала открыть дверь, потом постучала по стеклу и наконец догадалась потянуть на себя шнур звонка. Обернувшись через плечо, она увидела высокую фигуру, приближавшуюся по улице Мальтуса бодрыми пружинистыми шагами. Уэйнесс повернулась спиной к двери и прижалась к ней, стараясь слиться с тенью. У нее подкашивались ноги, она чувствовала, что слабеет, впадая в оцепенение, как загнанный хищником беспомощный зверек. Уэйнесс чуть не упала — у нее за спиной открылась дверь. Она увидела невысокого человека с окладистой белой бородой, тщедушного, но державшегося прямо и спокойно. Хозяин лавки отступил в сторону; спотыкаясь и держась за косяк, Уэйнесс заскочила внутрь.
Спортсмен в куртке с капюшоном быстро прошел мимо, даже не повернув голову. Он скоро исчез в темноте, удаляясь по улице Мальтуса.
Ксантиф закрыл дверь и предложил посетительнице стул: «Вы взволнованы — посидите, отдохните минутку».
Уэйнесс облегченно опустилась на стул. Уже через несколько секунд ей удалось взять себя в руки. Следовало что-то сказать — почему бы не сказать правду? Правда не принесла бы вреда; кроме того, она отличалась тем преимуществом, что ее не нужно было придумывать. «Я испугалась», — сказала Уэйнесс и удивилась тому, что у нее еще дрожит голос.
Ксантиф вежливо кивнул: «Я пришел к тому же заключению — хотя, несомненно, по другим причинам».
Поразмышляв над замечанием барона-лавочника, Уэйнесс не смогла не рассмеяться, что, судя по всему, произвело хорошее впечатление на Ксантифа. Выпрямившись на стуле, она посмотрела по сторонам: помещение больше напоминало гостиную частного дома, нежели коммерческое предприятие. Какими бы «снадобьями» и «талисманами» ни торговал Ксантиф, их нигде не было видно. Сам Ксантиф вполне соответствовал представлению, сформированному Уэйнесс на основе замечаний Альвины. Он явно отличался аристократическими привычками — хорошо воспитанный брезгливый человек с чистой бледной кожей, деликатными чертами лица, на котором выделялся тонкий нос с горбинкой, и мягкими белыми волосами, не слишком короткими, но и не длинными. Одевался он без претензий — на нем были удобный костюм из мягкой черной ткани и белая рубашка с едва заметным тонким темно-зеленым галстуком.
«Насколько я понимаю, вам удалось более или менее справиться с испугом, — отметил Ксантиф. — Что вас так напугало, если не секрет?»
«Все очень просто, — отозвалась Уэйнесс. — Я боюсь смерти».
Ксантиф снова кивнул: «Страх смерти испытывают многие, но лишь некоторые забегают ко мне в лавку после полуночи, чтобы об этом рассказать».
Уэйнесс ответила внятно и осторожно, будто говоря с непонятливым ребенком: «Я к вам пришла не поэтому».
«Ага! Вы здесь не случайно?»
«Нет».
«Тогда позвольте задать еще один вопрос. Вы, надеюсь, не безымянный призрак и не жертва внезапной амнезии, родства не помнящая?»
«Понятия не имею, что вы имеете в виду, — с достоинством ответила Уэйнесс. — Меня зовут Уэйнесс Тамм».
«Ага! Теперь все ясно! Простите мою осторожность. У нас в Старом Триесте нет недостатка в неожиданных эпизодах — иногда причудливых, нередко трагических. Например, после такого визита, как ваш, в необычное, скажем так, время суток, бывает, что домовладелец обнаруживает у себя на пороге подкидыша, плачущего в корзине».
«Можете не беспокоиться по этому поводу, — холодно произнесла Уэйнесс. — Я вынуждена была явиться в столь необычное время суток только потому, что вы открываете лавку только в это время».
Ксантиф поклонился: «У меня не осталось никаких сомнений. Вас зовут Уэйнесс Тамм? Это имя вам подходит. Только будьте добры, снимите эту ужасную скатерть, мухобойку или кошачью подстилку — в общем, то, чем вы повязали себе голову. Вот так! Гораздо лучше. Не хотите ли настойки? Нет? Чаю? Значит, чаю». Барон покосился на нее с шутливой подозрительностью: «Вы выросли на другой планете, не так ли?»
Уэйнесс кивнула: «Кроме того, я состою в Обществе натуралистов. Мой дядя, Пири Тамм — секретарь Общества».
«Мне знакомо Общество натуралистов, — слегка удивился Ксантиф. — Я думал, оно уже не существует».
«Существует, — Уэйнесс замолчала и задумалась. — Если бы я стала подробно объяснять причины моего визита, мне пришлось бы говорить несколько часов. Попробую изложить их вкратце».
«Благодарю вас, — сказал Ксантиф. — Я не очень терпеливый слушатель. Продолжайте».
«Давным-давно — точную дату я не припомню — секретарь Общества натуралистов по имени Фронс Нисфит продал имущество Общества и похитил полученные таким образом деньги. Теперь делаются попытки возродить Общество, и для этого потребовались некоторые из похищенных документов. Я узнала, что примерно двадцать лет тому назад граф Рауль де Фламанж купил у вас некоторые материалы натуралистов. По сути дела, поэтому я к вам и приехала».
«Я помню это сделку, — подтвердил барон-лавочник. — Что дальше?»
«Не остались ли у вас какие-нибудь другие материалы Общества — например, относящиеся к Заповеднику на Кадуоле?»
Ксантиф покачал головой: «Ничего не осталось. Вообще, я занимался бумагами натуралистов чисто случайно».
Уэйнесс разочарованно поникла на стуле: «Тогда, может быть, вы не отказались бы объяснить мне, каким образом материалы Общества попали к вам в руки? Это позволило бы мне продолжить розыски в другом месте».
«Охотно. Как я упомянул, документы такого рода не относятся к числу интересующего меня ассортимента. Я согласился их получить только потому, что мог предоставить их в распоряжение графа Рауля, которого считал альтруистом, благородным человеком во всех смыслах слова и, осмелюсь так выразиться, своим другом. Возьмите чаю».
«Спасибо. Почему вы смеетесь?»
«Вы ужасно серьезны».
Уэйнесс начала было что-то говорить, но вдруг часто заморгала и не смогла сдержать слезы. Она отчаянно захотела свернуться калачиком в девичьей постели на втором этаже Прибрежной усадьбы и забыть обо всех ужасах Вселенной! Воспоминание заставило ее сердце сжаться так сильно, что она почти выронила чашку.
Ксантиф мгновенно оказался рядом и уже вытирал ей слезы тонким шелковым платком, благоухавшим лавандой: «Простите меня — как правило, я не веду себя настолько бестактно. Совершенно очевидно, что вам пришлось преодолеть много трудностей».
«Боюсь, что за мной следят... очень опасные люди. Я старалась сделать все возможное, чтобы они за мной не увязались, но не уверена, что мне это удалось».
«Что навело вас на мысль о слежке?»
«Как раз в тот момент, когда вы открыли дверь, мимо прошел человек в куртке с капюшоном. Вы, наверное, его заметили».
«Заметил. Он проходит мимо, примерно в это время, каждую ночь».
«Так вы его знаете?»
«Я с ним не знаком, но я его вижу уже несколько лет — на каковом основании можно с уверенностью сделать вывод, что он за вами не следил».
«И все же я чувствую, что за мной следят — у меня мурашки бегут по коже».
«Все может быть, — не возражал барон. — В свое время мне привелось слышать много странных историй. Тем не менее...» Он помолчал и пожал плечами: «Если за вами увязались любители, вы, скорее всего, уже от них избавились. Если за вами следят профессионалы, вполне возможно, что вам не удалось их перехитрить. Настоящие специалисты могут сделать так, чтобы ваша кожа излучала кодированный сигнал с определенной длиной волны. Вас могли окружить облачком летучих микроскопических датчиков — каждый меньше мельчайшей капли воды. В таком случае с вашей стороны совершенно бесполезно запутывать следы: такие датчики незаметно осаждаются на одежду».
«Значит, нас и сейчас могут подслушивать!»
«Не думаю. Моя профессия такова, что приходится иметь дело с самыми разными людьми, и за многие годы я приобрел определенные привычки. В частности, я установил приборы, которые сразу же предупредили бы меня о попытке посторонних лиц узнать, о чем говорится у меня в приемной. Скорее всего, вы страдаете от нервного перенапряжения, и у вас разыгралось воображение».
«Надеюсь».
«А теперь вернемся к тому, каким образом в мои руки попали бумаги Общества натуралистов. Это тоже странная история. Вы, наверное, заметили лавку по соседству?»
«Я говорила с Альвиной — она объяснила мне ваше расписание».
«Двадцать лет тому назад к ней обратился человек по имени Адриан Монкурио, желавший продать комплект из четырнадцати танглетов. Альвина пригласила экспертов, и те подтвердили, что танглеты Монкурио — не только подлинники, но и представляли собой необычайную редкость. Альвина была рада возможности найти покупателей за определенное вознаграждение. Монкурио — насколько я понимаю, субъект, движимый неутолимой страстью к приключениям — отправился добывать следующую партию товара. Через некоторое время он привез еще двадцать танглетов. Эти изделия, однако, эксперты объявили фальшивыми. Монкурио схватил свои подделки и скрылся из Триеста прежде, чем руководство Танглет-клуба успело что-либо предпринять. С тех пор Монкурио не видели».
«Но как же быть с документами Общества?»
Ксантиф сделал успокоительный жест: «Когда Монкурио впервые встретился с Альвиной, он предложил ей также материалы Общества натуралистов. Она направила его ко мне. Меня интересовали только вещи, полезные для графа Рауля, но Монкурио наотрез отказывался продавать бумаги по отдельности, он хотел сбыть всю партию сразу. Так что я приобрел все эти документы, заплатив чисто номинальную сумму, и передал их графу за те же деньги».
«И среди них не было ничего относящегося к Кадуолу? Хартии Заповедника, например? Никакого договора или другого документа, подтверждающего передачу прав собственности?»
«Ничего подобного среди них не было».
Уэйнесс откинулась на спинку стула. Помолчав, она спросила: «А Монкурио не упоминал о происхождении документов? Где он их нашел? Кто их ему продал?»
Ксантиф покачал головой: «Не припомню ничего определенного».
«Интересно было бы узнать, где он сейчас».
«Кто? Монкурио? Если он на Земле, ему приходится держаться тише воды, ниже травы».
«Альвина посылала ему деньги за первые четырнадцать танглетов — может быть, она знает, по какому адресу с ним можно связаться?»
«Гм. Если это так, она должна была поставить в известность Танглет-клуб. Хотя, возможно, Монкурио заранее с ней условился, что она не будет разглашать его местонахождение, — барон задумался. — Что ж, если хотите, я могу с ней поговорить. Она может доверить мне сведения, которые вам из нее не выудить».
«Пожалуйста, пожалуйста! — Уэйнесс вскочила на ноги и торопливо объяснила. — Не могу сразу все сказать, но главное очень просто. Если я не найду то, что ищу, в Заповедник хлынет орда дикарей, а Кадуол станет собственностью шайки бессовестных мошенников».
«Ага! — поднял палец Ксантиф. — Теперь я начинаю понимать. Сию минуту зайду к Альвине — она тоже полуночница». Барон взял платок в черную и зеленую клетку и повязал его на голову Уэйнесс: «Где вы остановились?»
«В отеле «Сиренуза»».
«Спокойной ночи! Если я узнаю что-нибудь полезное, сразу же дам вам знать».
«Не знаю, как вас благодарить».
Ксантиф открыл дверь, и Уэйнесс вышла на улицу. Посмотрев направо и налево, барон сказал: «Все тихо. В это время на улицах, как правило, безопасно — все уважающие себя бандиты храпят в постелях».
Уэйнесс торопливо прошла по улице Мальтуса и обернулась на углу. Ксантиф еще стоял и смотрел ей вслед. Уэйнесс подняла руку на прощание и свернула на бульвар Десяти Пантологов.
Казалось, что ночь стала еще темнее. На мосту Орсини больше не было женщины в черном, напевавшей тихую песню. Холодный сырой ветерок продувал улицы Старого Триеста.
Уэйнесс шла по бульвару; в глухой тишине отчетливый стук ее каблуков разносился удивительно далеко, возвращаясь гулкими отзвуками. Из-за пары чугунных ставень послышалось бормотание низких голосов на фоне каких-то рыданий и всхлипываний. Уэйнесс на мгновение задержалась, но поспешила дальше. Она приближалась к месту, где между домами темнел проем узкого переулка, ведущего к пристани. Когда она проходила мимо, из теней выступил высокий мужчина в темной одежде и мягкой черной шляпе. Он схватил Уэйнесс за плечи и заставил ее повернуть в переулок. Уэйнесс открыла рот, чтобы закричать, но похититель плотно закрыл ладонью всю нижнюю половину ее лица и наполовину повел, наполовину поволок ее, спотыкающуюся, вниз по переулку — у нее подкосились ноги. Уэйнесс начала отбиваться и кусаться; похититель равнодушно произнес: «Перестань, а то шею сверну».
Уэйнесс обмякла, делая вид, что теряет сознание, после чего сделала отчаянное усилие и вырвалась. Бежать можно было только вперед, к пристани, и она припустила со всех ног. Слева она заметила чуть приоткрытую створку деревянных ворот какого-то двора или портового склада. Толкнув створку, она заскочила внутрь, нащупала засов и задвинула его как раз в тот момент, когда преследователь с размаху налег на ворота плечом. Дощатые ворота вогнулись и затрещали. Похититель снова ударил в ворота плечом — доски начинали ломаться и расходиться. Рядом, у стены, стоял какой-то пыльный стол с горшками и тиглями; среди них Уэйнесс нашла пустую бутылку из-под шампанского и схватила ее за горлышко. Трухлявые доски разлетелись на куски, и мужчина в черном прорвался через ворота. Уэйнесс изо всех сил огрела его по голове бутылкой — он пробежал еще пару шагов по инерции и упал. Уэйнесс опрокинула на него стол со всеми горшками, выскочила в переулок и припустила вверх по мостовой. Добежав до бульвара, она обернулась; за ней больше никто не гнался.
Уэйнесс побежала дальше и перешла на быстрый шаг только метрах в тридцати от входа в отель. Оказавшись у входа, она остановилась, чтобы перевести дыхание. Бульвар был безлюден. Только теперь Уэйнесс начинала полностью осознавать то, что произошло. Она еще никогда в жизни не была так напугана, хотя во время нападения особых эмоций она почему-то не чувствовала — если не считать ощущения дикого торжества, охватившего ее, когда тяжелая бутылка трахнула бандита по макушке.
Одолеваемая противоречивыми стимулами, Уэйнесс передернула плечами, обхватила себя руками и снова поежилась — на этот раз от холода. Она зашла в вестибюль и приблизилась к прилавку регистратуры. «Как раз вовремя, я собиралась уходить!» — встретила ее дежурная. Заметив, что Уэйнесс часто дышит, девушка удивилась: «Вы бежали?»
«Да, чуть-чуть пробежалась», — ответила Уэйнесс, стараясь не выказывать особого волнения. Обернувшись через плечо, она добавила: «По правде сказать, я порядком испугалась».
«Какая чепуха! — махнула рукой дежурная. — У нас нечего бояться, особенно если вы правильно повязали косынку».
Во время потасовки платок соскользнул с головы Уэйнесс на плечи. «В следующий раз буду осторожнее, — пообещала Уэйнесс, развязала платок и вернула его служащей. — Большое спасибо!»
«Не за что. Мы всегда рады помочь постояльцам».
Уэйнесс поднялась к себе в номер, закрыла дверь на замок и на засов и плотно задвинула шторы на окнах. Устроившись в кресле, она вспоминала происходившее в переулке. Кто на нее напал — случайный насильник? Наемный убийца? Агент, собиравшийся выпытать из нее добытые сведения? Не было никаких свидетельств, позволявших сделать определенные выводы, но интуиция часто работает в отсутствие явных улик. Скорее всего, улики были, но воспринимались лишь на подсознательном уровне. Голос нападавшего показался ей знакомым. Кроме того, если ей не показалось, от похитителя исходил едва уловимый запах, напоминавший смесь папоротника, фиалок и каких-то инопланетных эссенций. Он был молод и силен.
Уэйнесс не хотела приходить к окончательному заключению — сейчас оно было бы слишком неприятным.
Прошло минут пять. Уэйнесс поднялась на ноги и стала раздеваться. Звякнул телефон. Уэйнесс испуганно замерла. Кому понадобилось звонить ей посреди ночи? Она медленно подошла к телефону и ответила, не включая видеосвязь: «Кто это?»
«Вас беспокоит Альцид Ксантиф».
Уэйнесс присела и включила экран. Ксантиф сказал «Надеюсь, я вас не разбудил?»
«Нет, конечно нет!»
«Я поговорил с Альвиной. Вы произвели на нее хорошее впечатление. Я объяснил ей, что любая оказанная вам помощь послужила бы подспорьем правому делу — не говоря уже о том, что она доставила бы удовольствие в высшей степени приятной особе по имени Уэйнесс Тамм. Альвина согласилась сделать для вас все, что может, если вы зайдете к ней в лавку завтра в полдень».
«Очень рада это слышать, господин Ксантиф!»
«Не хотел бы внушать вам преувеличенные надежды. Альвина предупредила, что не знает, где именно Монкурио находится в настоящее время, но у нее есть адрес, оставленный им несколько лет тому назад».
«Это лучше, чем ничего».
«Разумеется. А теперь позвольте мне снова пожелать вам спокойной ночи. Как вы знаете, в это время я работаю — на самом деле меня уже ждет клиент».
3
Проснувшись утром, Уэйнесс обнаружила, что над Адриатическим морем сияет яркое Солнце. Один из коридорных в синей униформе, а именно недоросль по имени Феликс, подал ей завтрак в номере. Исподтишка оценив достоинства этого юноши, Уэйнесс решила, что Феликс, подвижный и ловкий парень с гладкими черными волосами, худощавой смышленой физиономией и зорко поблескивающими черными глазами, вполне способен выполнить несколько конфиденциальных поручений. Когда Уэйнесс вручила ему сольдо, чтобы заручиться взаимным доверием, он охотно согласился выслушать и выполнить ее указания.
«Прежде всего, — сказала она ему, — никто не должен знать о наших приготовлениях, ни единая душа! Это очень важно!»
«Не беспокойтесь! — заверил ее Феликс. — Я никогда не болтаю лишнего. Более осмотрительного коридорного нет ни в одном отеле Вселенной!»
«Прекрасно! В таком случае, сначала зайдите в несколько лавок на набережной...» Уэйнесс подробно объяснила ему, что следовало сделать. Через некоторое время Феликс вернулся со старым бушлатом, серой фланелевой рубахой, брезентовыми штанами, сандалиями на резиновой подошве и рыбацкой кепкой.
Уэйнесс переоделась в ванной и рассмотрела себя в зеркале. Она, конечно, мало походила на видавшего виды моряка, но по меньшей мере теперь ее было трудно узнать, особенно после того, как она придала коже лица оттенок темного загара с помощью косметики.
Феликс присоединился к ее мнению: «Не знаю, что о вас теперь подумают, но вы определенно выглядите по-другому».
За полчаса до полудня Феликс провел ее вниз по служебной лестнице в подвал отеля, а оттуда по сырому бетонному проходу — к каменным ступеням, спускавшимся к тяжелой бревенчатой двери. Феликс открыл эту дверь, они спустились еще ниже и в конце концов спрыгнули на прибрежную гальку с обращенной к морю стороны волноотбойной стены под пристанью. Волны Адриатики накатывались на камни всего лишь в десяти шагах.
Феликс и Уэйнесс прошли метров сто по галечному пляжу вдоль стены и поднялись по ржавой вертикальной лестнице на набережную. Феликс собрался уже возвращаться в отель, но Уэйнесс остановила его: «Подождите! Я чувствую себя безопаснее, когда вы рядом».
«Вам что-то мерещится, — убежденно сказал Феликс, взглянув по сторонам. — Никто за нами не гонится, а даже если бы гнался и устроил потасовку, я скорее всего убежал бы, потому что я трус».
«Все равно, пойдемте, — настаивала Уэйнесс. — Я не ожидаю, что вы пожертвуете своей жизнью за несколько монет. Но по-моему, если мы разбежимся в разные стороны в случае нападения, мои шансы выжить удвоятся».
«Гм! — с сомнением произнес Феликс. — Возникает впечатление, что вы гораздо хладнокровнее меня. За сопровождение вам придется заплатить еще сольдо — тем более, если, как вы говорите, существует опасность».
«Хорошо».
Там, где улица Мальтуса выходила на пристань, находился небольшой дешевый ресторан, где портовым рабочим, рыбакам и любым желающим подавали горячую уху, жареную рыбу и печеные мидии. И снова Феликс собрался убраться восвояси — и снова Уэйнесс не хотела об этом слышать. Положив юноше руку на плечо, она дала дальнейшие указания: «Пройдите по улице Мальтуса до лавки с зелеными пряжками в витрине».
«Знаю — там сидит эта чокнутая, Альвина».
«Зайдите в лавку и скажите Альвине, что здесь, в ресторане, ее ждет Уэйнесс Тамм. Убедитесь в том, что вас никто не подслушивает. Если она не сможет уйти из лавки, вернитесь и сообщите мне ее ответ».
«Деньги вперед».
Уэйнесс покачала головой: «Я не вчера родилась. Заплачу, когда вы вернетесь с Альвиной».
Феликс ушел. Прошло десять минут. Альвина зашла в ресторан в сопровождении Феликса. Уэйнесс сидела в углу, и Альвина сначала не могла ее найти, с недоумением оглядываясь по сторонам. Феликс подвел ее к столику Уэйнесс и получил три сольдо. «Никому не говорите об этом поручении, — сказала Уэйнесс, передавая деньги. — Кроме того, оставьте открытой дверь прохода, ведущего в отель с пляжа, чтобы я могла вернуться тем же путем».
Феликс удалился, весьма довольный собой. Альвина спокойно оценила внешность собеседницы: «Как видно, вы принимаете меры предосторожности — еще не помешало бы наклеить черную бороду».
«Об этом я не подумала».
«Неважно. Если бы мне не сказали, я бы вас теперь не узнала».
«Это хорошо. Ночью, когда я возвращалась в отель после встречи с Ксантифом, на меня напали. Я едва избежала смерти».
Альвина подняла брови: «Неужели? Это очень неприятно!»
Уэйнесс показалось, что Альвина не принимает ее всерьез — возможно, считает переодевание мелодраматическим преувеличением.
Приблизился официант в грязном белом переднике. Альвина заказала горшок красноватой рыбацкой ухи, и Уэйнесс последовала ее примеру.
Альвина спросила: «Не объясните ли вы мне причины ваших поисков?»
«Охотно. Больше тысячи лет тому назад первопроходцы Общества натуралистов открыли планету Кадуол. Натуралистов настолько впечатлили красота этого мира и неповторимость многих его аспектов, что они решили создать вечный Заповедник, предохраняющий Кадуол от эксплуатации человеком. Теперь Заповеднику угрожает гибель — только потому, что бывший секретарь Общества продал документы натуралистов торговцам редкостями; среди этих документов был бессрочный договор, передававший владельцу право собственности на Кадуол, и оригинальный экземпляр Хартии Кадуола. Эти бумаги исчезли — куда, никто не знает. Но если их не найдут, Общество может потерять право собственности на планету».
«И каким образом вы очутились в центре событий?»
«Мой отец — консерватор Кадуола, он живет на станции Араминта. Мой дядя Пири — секретарь Общества на Земле; но он стар и немощен, и никому не остается заняться поиском документов, кроме меня. Бессрочный договор ищут и другие люди, желающие завладеть планетой — среди них есть преступники и просто глупцы, но все они намерены уничтожить Заповедник и все они мои смертельные враги. Думаю, что их агенты проследили меня до Триеста, несмотря на все мои предосторожности. Я опасаюсь за свою жизнь. Меня тревожит судьба Кадуола, малонаселенного и уязвимого мира. Если я не найду документы, Заповедник не выживет. Я приближаюсь к своей цели с каждым днем. Мои враги это знают и убьют меня без малейшего сожаления, а я еще не хочу умирать».
«Надеюсь, что нет, — Альвина постучала пальцами по столу. — Значит, вы не слышали?»
Уэйнесс испуганно взглянула на нее: «Не слышала — чего?»
«Этой ночью Ксантифа убили. Утром его нашли в канале».
Время остановилось. Все расплылось — Уэйнесс не видела ничего, кроме пронзительных серо-зеленых глаз Альвины. В конце концов она заставила себя выдавить: «Это ужасно. У меня не было никакого представления... Я во всем виновата! Я их к нему привела!»
Альвина кивнула: «Может быть и так. А может быть и нет — кто знает? Так или иначе, это не меняет дела».
Помолчав, Уэйнесс сказала: «Вы правы. Это не меняет дела». Она вытерла слезы. Официант принес горшки с ухой; Уэйнесс тупо посмотрела в горшок.
«Ешьте! — посоветовала Альвина. — Нам все равно придется платить».
Уэйнесс отодвинула горшок: «Что случилось?»
«Не хочу рассказывать. Отвратительный случай. Кто-то хотел заставить Ксантифа поделиться сведениями. Он не мог предоставить эти сведения, потому что знал не больше того, что сказал вам. Не сомневаюсь, что он не преминул это объяснить своим палачам, но они упорствовали, замучив его до смерти, и выбросили его тело в канал». Альвина съела несколько ложек ухи, после чего прибавила: «Ясно, однако, что он сумел не упомянуть мое имя».
«Почему вы так думаете?»
«Я вернулась в лавку сегодня рано утром, и меня никто не ждал. Ешьте уху! Бессмысленно страдать на пустой желудок».
Уэйнесс глубоко вздохнула, пододвинула к себе горшок и стала есть. Альвина наблюдала за ней с мрачной усмешкой: «Всякий раз, когда на меня обрушивается удар судьбы, я радуюсь тому, что еще жива. Я пью дорогие вина, набиваю живот деликатесами, которые мне не по карману, и трачусь на никому не нужные безделушки».
Уэйнесс невесело рассмеялась: «И что, это помогает?»
«Нет. Тем не менее, доедайте уху».
Помолчав, Уэйнесс сказала: «Мне придется научиться быть бессердечной. Я не могу позволить себе слабости».
«Думаю, у вас достаточно сильный характер. Но вам никто не помогает?»
«У меня есть помощник, он очень далеко. Глоуэн должен приехать — не могу его дождаться».
«У вас нет никакого оружия?»
«Нет».
«Подождите здесь», — Альвина вышла из ресторана и через несколько минут вернулась с парой небольших пакетов. «Эти вещи по меньшей мере помогут вам сохранять спокойствие», — она объяснила, как следовало пользоваться ее подарками.
«Благодарю вас, — кивнула Уэйнесс. — Могу я за них заплатить?»
«Нет. Но если вам удастся применить то или другое средство в отношении человека, погубившего Ксантифа, будьте добры, не забудьте об этом мне сообщить».
«Даю вам слово!» — Уэйнесс засунула пакеты в карманы бушлата.
«А теперь перейдем к делу, — Альвина вынула листок бумаги. — Не могу устроить вам встречу с Монкурио, так как он улетел с Земли. Куда? Не имею представления. Но он оставил адрес на тот случай, если ему будут причитаться какие-нибудь деньги за еще не проданные изделия».
«И этот адрес еще действителен?» — с сомнением спросила Уэйнесс.
«В прошлом году я выслала по этому адресу деньги и получила расписку в получении».
«От Монкурио?»
Альвина поморщилась и покачала головой: «Деньги были отправлены на имя Ирены Портильс — по-видимому, супруги или сожительницы Монкурио. Будьте с ней осторожны. Она подозрительная особа, с ней трудно иметь дело. Не ожидайте, что она охотно — или даже неохотно — предоставит вам нынешний адрес Адриана Монкурио. Она не хотела даже расписываться в получении денег, заявляя, что не должно быть никакой улики, связывающей ее имя с именем Монкурио. Я заверила ее, что подобные возражения абсурдны, так как Монкурио уже установил такую связь, оставив мне ее адрес, и что, если она не распишется в получении денег от имени Монкурио, я аннулирую денежный перевод, и больше она от меня ничего не получит. Ха! Жадность пересилила в ней паранойю, и она выслала мне надлежащую расписку, сопроводив ее, однако, саркастическими замечаниями, способными привести в ярость кого угодно».
«Может быть, она добрее, когда ничего не опасается?» — неуверенно предположила Уэйнесс.
«Все возможно. Тем не менее, не могу себе представить, как втереться к ней в доверие — и тем более выжать из нее важные сведения».
«Придется над этим подумать. Может быть, у нее есть какая-нибудь слабость — или поможет какое-нибудь побочное обстоятельство».
«Желаю удачи. Вот адрес», — Альвина протянула ей листок. Уэйнесс прочла:
«Г-жа Ирена Портильс
Вилла «Лукаста»,
ул. Мадуро, 31
Помбареалес, Патагония».
4
Уэйнесс вернулась в отель «Сиренуза» тем же путем, каким пришла в ресторан на набережной: по пристани до вертикальной лестницы, по галечному пляжу вдоль волноотбойной стены до каменных ступеней, вверх по ступеням в подземный проход за бревенчатой дверью. В подвале она заблудилась и некоторое время бродила взад и вперед по сырым закоулкам, где пахло плесенью, старым вином, затхлым луком и рыбой. Наконец она нашла дверь, выходившую на служебную лестницу, с облегчением поднялась на второй этаж и поспешила в номер. Там она сбросила рыбацкую одежду, выкупалась и переоделась в обычный костюм. Присев у окна, она стала смотреть на море и размышлять о новых обстоятельствах своей странной жизни.
Возмущение и гнев тщетны, они приводят только к разочарованию. Страх не менее бесполезен, но его труднее контролировать.
Уэйнесс не могла усидеть на месте. Приходилось думать о стольких вещах, многочисленные сложности не давали сосредоточиться. Пассивное размышление делало ее уязвимой, только действие позволяло ей постоять за себя.
Уэйнесс подошла к телефону и позвонила в усадьбу «Попутные ветры». Агнеса, ответившая на звонок, отправилась в сад на поиски Пири Тамма, и тот сразу нашелся.
«А, Уэйнесс! — осторожно сказал он. — Я как раз собирался ехать в Тиренс, нужно заняться одним вопросом в банке. Если хочешь, могу позвонить тебе примерно через полчаса».
«Я предпочла бы, чтобы вы уделили мне минуту перед отъездом», — Уэйнесс пыталась придать голосу беззаботно-деловитое выражение, но он звучал напряженно даже в ее собственных ушах.
«Да, у меня есть пара минут. Какие у тебя новости?»
«И хорошие, и плохие. Вчера я говорила с неким Альцидом Ксантифом. Сам он ничего не знал, но по ходу дела упомянул об архиве в Бангалоре. Сегодня утром я туда позвонила, и они подтвердили, что у них есть документы, которые мы ищем — похоже на то, что мы сможем их получить без особого труда».
«Поразительно!» — в полном замешательстве Пири Тамм зажмурился и снова открыл глаза.
«Более чем поразительно, если учесть, через что мне пришлось пережить, чтобы получить эти сведения. Я написала вам, отцу и Глоуэну, чтобы информация не пропала, если со мной что-нибудь произойдет».
«Почему бы с тобой что-нибудь произошло?»
«Вчера поздно вечером я здорово испугалась — на меня напали. Может быть, кто-нибудь, так сказать, «ошибся адресом», а может быть это была попытка ухаживания в адриатическом стиле — понятия не имею. Так или иначе, мне удалось сбежать».
Пири Тамм в ярости стукнул кулаком по столу: «Проклятие! Мне твоя затея нравится все меньше и меньше! Тебе приходится делать вещи, опасные даже для сильного и опытного мужчины. Это неправильно!»
«Правильно или неправильно, кто-то должен этим заниматься. А кроме меня никого нет».
«Знаю, знаю! — ворчал Пири Тамм. — Мы уже тысячу раз об этом спорили».
«Будьте уверены, я принимаю все меры предосторожности. Дядюшка Пири, теперь вам, наверное, уже пора ехать по делам. Раз уж вы будете в банке, попросите их, пожалуйста, проверить, переведены ли на мой счет те деньги, которые мне обещали прислать родители».
«Обязательно этим займусь. Что ты теперь собираешься делать?»
«Еду в Бангалор — еще не знаю, сколько пересадок придется сделать, постараюсь найти самый короткий маршрут».
«И когда ты мне снова позвонишь?»
«Скоро — скорее всего, уже из Бангалора».
«Тогда до свидания, и будь осторожна!»
«До свидания, дядюшка Пири».
Через полчаса Уэйнесс зашла в телефонную будку, стоявшую в вестибюле отеля, и набрала номер банка в Тиренсе. На экране снова появилось лицо Пири Тамма: «Надеюсь, теперь мы можем поговорить без свидетелей?»
«Хотелось бы в это верить — хотя я уже не доверяю телефону в собственном номере. Меня без всякого сомнения проследили до Триеста». Уэйнесс решила не рассказывать старому секретарю Общества об убийстве Ксантифа.
«Таким образом, поездка в Бангалор отпадает?»
«Совершенно верно. Если мне удалось направить кого-нибудь по ложному следу, тем лучше».
«Что ты узнала в Триесте?»
«Я спустилась еще на одну ступеньку лестницы — и вас, несомненно, удивит, чье имя всплыло в связи с нашим расследованием».
«Даже так? Чье же?»
«Вашего приятеля-гробокопателя, Адриана Монкурио».
«Ха! — поразмышляв несколько секунд, воскликнул Пири Тамм. — Удивлен-то я, конечно, удивлен — но не слишком!»
«Вам что-нибудь известно о его нынешнем местонахождении?»
«Ничего».
«У вас с ним есть какие-нибудь общие знакомые?»
«Никаких. Я от него давно ничего не слышал — подозреваю, что он либо на другой планете, либо мертв».
«В таком случае придется продолжить розыски. В связи с чем мне тоже, может быть, потребуется покинуть Землю».
«И улететь куда?»
«Еще не знаю».
«Но куда ты направишься сейчас, из Триеста?»
«Боюсь сказать — совершенно необходимо, чтобы это оставалось в тайне. Телефон в моем номере почти наверняка прослушивается. Я звоню из вестибюля».
«Правильно! Ничему и никому не доверяй!»
Уэйнесс вздохнула, вспомнив Ксантифа — ясность его ума, его непоколебимую порядочность.
«Еще один вопрос, дядюшка Пири. Я не зря попросила вас поехать в банк. У меня осталось примерно триста сольдо, но в том случае, если мне придется лететь на другую планету, этого не хватит. Не могли бы вы занять мне примерно тысячу?»
«Разумеется! Две тысячи, если потребуется!»
«Две тысячи в два раза лучше одной. Я приму деньги с благодарностью и верну их как можно скорее».
«Не беспокойся о деньгах. В конце концов твои затраты должен будет возместить Заповедник».
«Я тоже так считаю. Спросите, пожалуйста, служащего, в каком банке Триеста я могу получить их перевод, и я сразу же заберу деньги».
«Ты не можешь себе представить, как я из-за тебя беспокоюсь!» — ворчал Пири Тамм.
«Пожалуйста, дядюшка Пири, не волнуйтесь! — воскликнула Уэйнесс. — По меньшей мере в данный момент я в безопасности — тем более, что я отослала всех негодяев в Бангалор! Они разозлятся, когда поймут, какого дурака сваляли, но к тому времени я уже буду далеко».
«Так когда же я снова смогу с тобой поговорить?»
«Не знаю — это выяснится только через некоторое время».
5
Рассчитавшись с отелем у прилавка регистратуры, Уэйнесс вернулась в номер. Происшедшее в Триесте оказалось полезным во многих отношениях. Представление Уэйнесс о преступной сущности ее противников, прежде носившее почти абстрактный характер, приобрело вполне реальные черты, леденящие кровь. Они были настойчивы и безжалостны, они предпочитали убивать даже тогда, когда в этом не было необходимости. Если бы она не сбежала, ее бы убили — а с ее точки зрения это было бы весьма трагическим стечением обстоятельств. Такое стечение обстоятельств привело бы к прекращению существования смышленого и резвого существа по имени Уэйнесс, со всеми ее неповторимыми прелестями и причудами, с ее привязчивым и доброжелательным характером, с ее ироническим чувством юмора. Трагедия, да и только!
Уэйнесс никак не могла решить, следует ли ей переодеться в утренний наряд, и в конце концов выбрала компромисс, закутавшись в бушлат и нахлобучив на темные кудри рыбацкую кепку. Вооружившись средствами самозащиты, полученными от Альвины, она чувствовала себя значительно увереннее.
Теперь ей оставалось только уехать. Уэйнесс подошла к двери, тихонько приоткрыла ее и посмотрела в коридор. Вполне можно было себе представить, что за дверью ее уже кто-то ждал, что ее затащили бы обратно в номер, зажимая рот, и расправились бы с ней втихомолку. Подумав об этом, Уэйнесс поморщилась.
Но в коридоре было пусто. Уэйнесс вышла из отеля, спустившись по служебной лестнице и воспользовавшись подземным переходом, кончавшимся на галечном пляже под набережной.
