Глава 14
Ложиться спать было еще рано. Торговцы сидели у костра, развлекаясь какой-то игрой, в которой использовалась вращающаяся клетка, наполненная разноцветными насекомыми. Нэнси сидела, скрестив ноги по-турецки и широко открыв обведенные темной тушью глаза, теперь казавшиеся черными — ее зрачки увеличились. Эли Пьянца сидел на бревне и стриг ногти; Стив Бишоп нахмурился над раскрытой записной книжкой. Худощавый Элтон прислонился спиной к стволу дерева в беззаботно расслабленной позе, но бдительно следил за происходящим. Озрик смазывал подшипники гондол, что-то фальшиво напевая сквозь зубы.
Глистра прошелся вниз, к берегу озера, чтобы полюбоваться на отражение исчезающего заката. Западный небосклон еще оживляло оранжевое и зеленое зарево на сером фоне, восточный полумрак отзывался едва заметным нежно-малиновым свечением. Ветер полностью исчез. На озере не было никакой ряби, его поверхность отливала молочным блеском.
Нэнси потихоньку спустилась на берег, лавируя между деревьями — в сумерках ее волосы казались бледно-золотыми и туманными. Она подошла поближе: «Почему ты сюда пришел?»
«Просто решил побродить... подумать».
«Тебе жаль, что мы уехали из Кирстендейла?»
Тоскливый тон ее упрека удивил его: «Нет, конечно нет!»
«Ты меня избегал», — суховато заявила девушка.
У Клода Глистры возникло неудобное предчувствие того, что его сейчас заставят объясняться и оправдываться: «Нет-нет, ничего подобного».
«Может быть, расфуфыренные женщины в Кирстендейле показались тебе привлекательнее меня?» — и опять же она произнесла эти слова тоном печального упрека.
Глистра рассмеялся: «Я едва перекинулся с ними парой слов... А тебе нравятся кирстеры-мужчины?»
Она подошла почти вплотную: «Как я могла думать о ком-нибудь, кроме тебя? У меня в голове стучало от ревности...»
Глистра ощутил огромное облегчение, у него перехватило дыхание. Он присел на лежавшее рядом бревно и привлек ее к себе: «В Миртопрестоле канатная дорога кончится».
«Да».
«Я подумывал о том, чтобы вернуться в Кирстендейл...»
Девушка отвернулась — он почувствовал, как она напряглась.
«... и построить там планер — достаточно большой, чтобы он всех нас поднял в воздух. Но потом я вспомнил, что мы не смогли бы лететь несколько недель подряд, не приземляясь — никакой топливный двигатель здесь не изготовишь, все это пустые фантазии... Хотя я продолжал предаваться фантазиям, пытаясь представить себе способ соорудить ракету или огромный воздушный змей...»
Нэнси погладила его по лбу: «Ты слишком много беспокоишься».
«Одна из фантазий вполне осуществима — воздушный шар. Заполненный горячим воздухом. К сожалению, преобладающие ветры дуют с юго-востока, и нас очень скоро отнесло бы в море». Глистра глубоко вздохнул.
Нэнси встала и потянула его за собой: «Давай прогуляемся по берегу — подальше от всех...»
К тому времени, когда они вернулись, торговцы достали откуда-то большую зеленую бутыль вина — все сидели вокруг костра, разгоряченные и разговорчивые. Глистра и Нэнси тоже выпили немного.
Давно взошло ослепительное солнце. Глистра с трудом заставил себя проснуться. Почему во рту был такой отвратительный вкус? И почему часовой не разбудил его?
Он осмотрелся по сторонам.
Торговцев след простыл!
Глистра вскочил на ноги. Под тросом канатной дороги неподвижно лежал ничком Эли Пьянца.
Гондолы исчезли — четыре гондолы, сто фунтов металла, одежда, инструменты...
И Пьянца погиб.
Пьянцу похоронили в неглубокой могиле и в глубоком молчании. Взглянув на канатную дорогу, вперед и назад, Глистра повернулся к оставшимся спутникам: «Не будем обманывать себя. Нам нанесли беспощадный удар».
Озрик смущенно отозвался: «Вино! Нам не следовало пить их вино. Они натерли внутренние стенки стаканов усыпляющим маслом. Никогда нельзя доверять торгашам».
Глистра мрачно покачал головой и взглянул на могилу Эли Пьянцы. Прекрасный человек, добрый, непритязательный, всегда готовый помочь... Он снова повернулся к молчаливой группе спутников.
«Озрик, теперь у вас нет никаких причин нас сопровождать. Гондолы украли, наш металл украли. Впереди вас ничто не ждет. Вам лучше всего пойти обратно в Кирстендейл и воспользоваться гондолой Фэйна — таким образом вы сможете вернуться в Болотный Город».
Итак, оставались Эйза Элтон, Стив Бишоп, Нэнси и он сам. «Все остальные могут сделать то же самое. Дальше нас ожидают одни трудности и, скорее всего, смерть. Каждому, кто предпочитает вернуться в Кирстендейл, я пожелаю счастливого пути».
«А ты почему не вернешься, Клод? — спросила Нэнси. — У нас впереди целая жизнь: рано или поздно кто-нибудь принесет твое сообщение в Земной Анклав».
«Нет. Я пойду дальше».
«Я с тобой», — сказал Бишоп.
«Мне не понравился Кирстендейл, — заявил Элтон. — Они там слишком много работают».
У Нэнси опустились плечи.
«Ты можешь вернуться вместе с Озриком», — предложил Глистра.
Она бросила на него скорбный взгляд: «Ты хочешь, чтобы я ушла?»
«Я с самого начала не хотел, чтобы ты за нами увязалась».
Нэнси вскинула голову: «И теперь я тоже не вернусь».
Озрик, сидевший на земле, поднялся на ноги, покручивая рыжеватый ус, и вежливо поклонился: «Желаю вам всего наилучшего — и удачи. На мой взгляд, с вашей стороны было бы разумнее вернуться со мной в Болотный Город. Виттельхач — не худший из правителей в этом необъятном мире». Проводник переводил взгляд с одного лица на другое: «Так-таки нет?»
«Надеюсь, Озрик, вам удастся вернуться домой в целости и сохранности».
Глистра смотрел вслед проводнику, удалявшемуся с пустыми руками. Его арбалет остался в похищенной гондоле.
«Одну минуту!» — позвал его Глистра.
Озрик обернулся. Глистра вручил ему лазерное ружье: «Достаточно откинуть предохранитель и нажать спусковую кнопку. Заряд скоро кончится, так что не стреляйте без необходимости».
«Благодарю вас! — сказал Озрик. — Большое спасибо!»
«Прощайте!»
Фигура проводника скоро исчезла за деревьями.
Клод Глистра вздохнул: «Из этого ружья еще можно было выстрелить два или три раза — и это помогло бы нам пройти еще несколько километров или прикончить нескольких реббиров... Так что же? Что у нас осталось?»
«Рюкзаки, которые мы положили под головы — в них пищевые концентраты и мои витамины. Наши покрывала, опреснитель с фильтром и четыре лучемета», — подытожил Бишоп.
«Меньше груза — легче идти!» — заключил Элтон.
Озеро простиралось на шестьдесят километров — два дня ходьбы по берегу под словно застывшими в безветренную погоду деревьями. Вечером второго дня им преградила дорогу река, вытекавшая из озера на юг, и путники устроили бивуак на берегу.
На следующее утро они соорудили плот из наваленных крест-накрест сухих ветвей. Яростно отталкиваясь шестами и загребая воду ладонями, они заставили это неустойчивое плавучее средство доставить их к противоположному берегу — в пяти километрах вниз по течению от канатной дороги.
Взобравшись на крутой берег, они оценили обстановку. Где-то на северо-востоке смутно темнели вершины Эйри, защищенные грядой отвесных утесов, протянувшейся с севера на юг.
«До утесов, наверное, еще три дня ходу, — констатировал Бишоп. — Причем трос канатной дороги, насколько я понимаю, непрерывно поднимается в горы».
«Хорошо, что мы теперь на своих двоих, — заметил Элтон. — Представляю, как пришлось бы попотеть, затаскивая гондолы и груз на такую высоту!»
Клод Глистра повернулся, глядя вдоль реки в направлении озера, к чему-то присмотрелся, прищурился, указал в ту сторону рукой: «Вы видите там что-нибудь?»
«Дюжина всадников на зипанготах», — немедленно откликнулся Элтон.
«Торговцы упоминали о банде реббиров... может быть...» — Глистра кивнул самому себе.
Нэнси вздохнула: «Как было бы хорошо ехать верхом, а не идти!»
«Мне это только что пришло в голову», — сказал Глистра.
«Три месяца тому назад я был цивилизованным человеком, — издевательски-скорбным тоном заметил Бишоп. — Никогда бы не подумал, что стану конокрадом!»
Глистра усмехнулся: «Еще удивительнее тот факт, что пятьсот или шестьсот лет тому назад эти реббиры тоже были цивилизованными землянами».
«Так что же мы сделаем? — спросил Элтон. — Подойдем поближе и расстреляем всю банду?»
«Если они будут так любезны и подождут нас, — ответил Глистра. — И если это обойдется нам не больше, чем в макроватт, потому что...» Глистра изучил показания индикатора на лучемете, выпавшем из руки убитого Пьянцы: «В аккумуляторе осталось только два макроватта».
«У меня примерно столько же», — отозвался Бишоп.
«Моего заряда хватит на два добрых выстрела», — отрапортовал Элтон.
«Если они уберутся подобру-поздорову, — сказал Глистра, — будем рассматривать реббиров как воспитанных граждан Большой Планеты и не обременим свою совесть, отправив их на тот свет. Тем не менее...»
«Нас заметили! — воскликнула Нэнси. — Они едут сюда!»
По серой равнине неслась кавалькада: люди в развевающихся черных плащах, пригнувшиеся на спинах скачущих галопом зипанготов. Их животные мало походили на тех, которых земляне продали Виттельхачу — эти были крупнее, массивнее, с костистыми белыми головами, похожими на черепа.
«Демоны!» — пробормотала Нэнси.
«Поднимемся туда, где берег повыше, — распорядился Глистра. — Нужно задержать передних всадников, пока они все не окажутся в радиусе поражения...»
С равнины слышался бешеный топот ороговевших лап — реббиры разразились дикими торжествующими воплями. Уже можно было разглядеть лица всадников, возглавлявших кавалькаду: скуластые, горбоносые, с губами, растянутыми в напряженном оскале.
«Я насчитал тринадцать бандитов, — спокойно сообщил Глистра. — Бишоп, займись четырьмя слева, Элтон — четырьмя справа; я прикончу пятерых посередине».
Всадники растянулись почти безукоризненным строем перед небольшой возвышенностью, где стояли четыре фигуры. Сверкнули три фиолетовые вспышки, затрещал наэлектризованный воздух. Тринадцать реббиров свалились на скаку.
Уже через несколько минут маленький отряд Глистры отправился верхом по равнине к череде утесов. Они конфисковали четырех самых сильных зипанготов, остальных оставили пастись на воле. Мечи, ножи и весь металл реббиров были надежно привязаны за седлами. Кроме того, они надели черные плащи и белые шлемы.
Нэнси не нравился такой маскарад: «От плаща реббира воняет скотиной!» Скорчив гримасу, она прибавила: «И шлем вымазан изнутри какой-то жирной гадостью».
«Протри его чем-нибудь, — посоветовал Глистра. — Если он поможет нам добраться до Миртопрестола, он сослужит свою службу...»
Длинный пологий подъем становился каменистым и пустынным. Утром второго дня далеко впереди показался караван из шести грузовых гондол, мчавшихся по ветру под полными парусами. Спрятавшись в ложбине метрах в двадцати от тропы, путешественники видели, как гондолы проносились мимо — шесть фантастических силуэтов на фоне безоблачного неба, словно паривших на белых крыльях из парусины — уже через несколько секунд они превратились в пятнышки, а затем в точки, ползущие по тросу к озеру Пеллитанте.
На третий день эскарп уже высился почти над головой. Изгибаясь великолепной дугой, трос канатной дороги поднимался к самому краю обрыва.
«Здесь спускаются, уезжая из Миртопрестола», — Глистра разговаривал сам с собой. Поворачивая голову, он прослеживал изгиб троса на фоне неба — все выше и выше, пока едва заметная нить не исчезала за кромкой мелового утеса: «Подниматься не так легко. Тащить туда гондолы волоком? Но спуск... Нэнси, помнишь, как мы летели в Галатуданскую долину?»
Девушка поежилась: «Здесь еще хуже...»
Они взошли на площадку под опорой канатной дороги, откуда должно было начинаться перемещение гондол волоком. Тропа вела налево, поднимаясь к обрыву по осыпи грязно-белых скальных обломков. Достигнув утеса, она круто поворачивала направо по выдолбленному уступу, огражденному цементированной каменной стенкой. Через двести метров уступ поворачивал налево, потом снова направо — налево — направо — налево — бесконечными зигзагами. Зипанготы терлись плечами о поверхность мелового утеса, в связи с чем приходилось перекидывать через седло находившуюся с той же стороны ногу. Мощные животные почти бежали вверх по уступу, скользя на шести лапах без каких-либо признаков усталости или напряжения.
Все выше и выше — налево, направо... Поверхность Большой Планеты словно падала вниз, расширяясь все дальше и дальше — и там, где взор землянина ожидал увидеть горизонт, отделяющий небо от саванны, снова простирались холмы и леса, а за ними другие, слегка более туманные леса и холмы... Где-то вдали, но вовсе не на горизонте, поблескивало озеро Пеллитанте.
Выше, еще выше! Ветер гнал вереницу облаков прямо на утес; тропу внезапно обволокли влажные серые сумерки. В ушах ревели порывы воздушных потоков, столкнувшихся с преградой и стремившихся вверх.
Они остановились на краю обрыва — там, где ветер хлопками выбрасывал в небо обрывки тумана, оставшегося от облаков. Известняковое плато выглядело так, будто его кто-то аккуратно подметал — ветер унес всю пыль. Серовато-белое, лишенное ориентиров плато тянулось на тридцать или сорок километров, плоское, как лист картона, после чего становилось крапчатым, изрисованным какими-то серыми тенями. На всем пространстве между краем обрыва и этими далекими тенями не было ничего, кроме троса и опор канатной дороги, установленных через двадцатиметровые промежутки и уходивших в никуда, уменьшаясь до неразличимости, как на схематической иллюстрации перспективы в каком-нибудь учебнике.
«Что ж, — сказал Глистра. — Здесь ничего и никого нет...»
«Никого?» — спросил Элтон, указывая на север вдоль края обрыва.
Клод Глистра обмяк в седле: «Реббиры».
Реббиры приближались по плоскому меловому нагорью подобно колонне муравьев — до них оставалось еще километров пять или шесть. По оценке Глистры, их было не меньше двухсот человек. Он глухо произнес: «Лучше убираться отсюда... Если мы поедем — не спеша — вдоль канатной дороги, может быть, они нас не тронут».
«Тогда поехали!» — заключил Элтон.
Зипанготы пустились на восток беззаботным шагом вперевалку, вдоль математически идеальной перспективы канатной дороги. Глистра то и дело беспокойно оглядывался на север: «По-моему, они едут к спуску...»
«Нет, они скачут сюда», — возразил Элтон.
Дюжина всадников отделилась от колонны — они заметили путешественников и явно спешили наперерез.
Глистра сжал зубы: «Придется удирать».
Он ударил коленями в бока зипангота. Животное застонало, всхрапнуло и понеслось вперед, вытянув навстречу ветру костистую морду на длинной шее.
Двадцать четыре тяжелые лапы топтали известняк. Сзади мчались реббиры в развевающихся на ветру черных плащах.
