Всю вторую половину дня путешественники наслаждались достижениями кирстендейлской парфюмерии, пока не вернулись наконец, наполовину опьяненные великолепными ароматами, в цитадель сэра Уолдена.

Расспросы позволили выяснить, что Роджер Фэйн все еще не появлялся.

Вечером сэр Уолден проявлял к гостям еще больше великодушного внимания, нежели прежде, многократно поднимая тосты за здоровье землян и за процветание Земли, угощая присутствующих сначала зелеными винами, затем чуть газированными оранжевыми, а после них — красными, так что голова у Глистры закружилась прежде, чем начали подавать изощренные блюда.

Одно блюдо следовало за другим: острые маринованные фрукты, пластинки дрожжей, напоминавшие на вкус ореховое печенье и покрытые сладкими сиропами, салаты, овощные тефтели, приправленные хрустящими пресноводными водорослями — и, наконец, на тележке привезли большой закрытый крышкой глиняный сосуд, разукрашенный полосами коричневой, черной и зеленой глазури.

Сэр Уолден собственноручно подавал мясо — поджаренные ломтики бледной плоти, плавающие в густой коричневой подливке.

Глистра чувствовал, что наелся — у него пропал аппетит, и он не более чем играл вилкой со своей порцией деликатеса. «Мясо какого животного мы едим?» — полюбопытствовал он.

Сэр Уолден приподнял голову и вытер губы салфеткой: «Это довольно большая тварь, редко появляющаяся в наших краях. Надо полагать, она забрела из северных лесов, и нам удалось ее поймать. Редкая удача — мясо исключительно нежное и вкусное!»

«Действительно», — рассеянно заметил Глистра. Поглядывая вокруг, он заметил, что Элтон и Озрик еще не насытились и с удовольствием поглощали мясо; девушки-цыганки и Нэнси от них не отставали.

Когда подали десерт — плотное желе, по вкусу походившее на сыр — Глистра неожиданно сказал: «Думаю, сэр Уолден, что завтра мы покинем Кирстендейл».

«Почему же? Так скоро?»

«Нам предстоит долгий путь, и канатная дорога покрывает лишь небольшую его часть».

«Но... как быть с вашим другом, Фэйном?»

«Если его найдут... — Глистра помолчал. — Если он вернется, может быть, он сможет нас догнать. Мне кажется, что нам лучше уехать прежде, чем... прежде чем еще кто-нибудь из нас решит остаться в вашем городе».

«Вы нас балуете, а нас ждут тяжелые испытания, — прибавил Пьянца. — Если мы проведем здесь еще неделю, я сам не смогу себя заставить уехать».

Сэр Уолден выразил сожаления: «Я пригласил вас из любопытства, но теперь уже рассматриваю вас как своих друзей».

Прибыла карета, чтобы отвезти гостей на вечеринку лорда Кларенса Эттлви. Сэр Уолден остался дома.

«Разве вы не поедете с нами?»

«Нет, — покачал головой сэр Уолден. — Сегодня вечером я буду занят».

Клод Глистра неохотно занял место в экипаже. Рука его автоматически задержалась на поясе — но он оставил оружие у себя в комнате. Наклонившись к Элтону, он прошептал: «Сегодня вечером не пей слишком много. Что-то мне подсказывает, что нам не помешают трезвость и бдительность... Что именно, еще не знаю».

«Буду иметь в виду», — пообещал Элтон.

Экипаж остановился у огромного ствола, покрытого абстрактным узором из синих и белых форм, и гостей провели вверх по спиральной лестнице, почти не отличавшейся от лестницы сэра Уолдена.

На верхней площадке их встретил сэр Кларенс — человек с массивным подбородком и бегающими хищными глазами. Глистра не мог оторвать глаз от его лица: где-то, каким-то образом он уже видел лорда Кларенса. Глистра смущенно спросил: «Разве мы с вами не встречались, лорд Кларенс? Сегодня, на церемонии «выжимки»?»

«Думаю, что нет, — ответил сэр Кларенс. — Сегодня у меня были другие дела». Он провел прибывших в главный круглый зал своей цитадели: «Позвольте представить вам мою супругу, а также мою дочь, Валери...»

Глистра открыл рот и забыл закрыть его. Перед ним была девушка, подавшая ему полотенце, когда он вышел из ванной. «Рад с вами познакомиться», — пробормотал Глистра и отошел в сторону.

Наблюдая за этой девушкой, завернувшейся в сложное одеяние из шелка, тюля и вуалей, Клод Глистра полностью убедился в том, что дочь лорда Эттлви была служанкой в замке сэра Уолдена Марчиона.

Бишоп слегка подтолкнул Глистру локтем: «Происходит что-то странное...»

«Что именно?»

«Этот сэр Кларенс Эттлви — я где-то видел его раньше».

«Я тоже».

Стив Бишоп прищелкнул пальцами: «Вспомнил!»

«Кто он?»

«Сэр Кларенс был... швейцаром в «Охотничьем клубе»».

Глистра напряженно уставился сначала на Бишопа, потом на сэра Кларенса, беседовавшего с Нэнси. Бишоп был прав!

У него за спиной раздался хохот — даже не хохот, а оглушительный взрыв веселья: «Хо-хо-хо! Вы только полюбуйтесь на него!»

Смеялся Элтон, а Элтон смеялся редко.

Глистра резко обернулся — и оказался лицом к лицу с Роджером Фэйном.

На Фэйне была черная ливрея с маленькими золотистыми эполетами. Он толкал перед собой тележку, нагруженную подносами с канапе.

Глистра тоже не удержался от смеха — Бишоп и Пьянца уже потешались вовсю. Фэйн покраснел — багровая волна поднялась по его бычьей шее и расцвела на щеках. Он бросил призывно-жалобный взгляд в сторону сэра Кларенса, но тот бесстрастно наблюдал за происходящим.

«Как это понимать, Роджер? — спросил наконец Глистра. — Может быть, ты посвятишь нас в свою тайну? Ты решил немного подработать на досуге?»

«Не желаете ли закусить, сэр?» — бесцветным тоном осведомился Фэйн.

«Нет, черт возьми! Мне не до закусок. Изволь объясниться!»

«Благодарю вас, сэр», — Фэйн покатил тележку дальше.

Глистра развернулся на каблуках и последовал за ним. По всей видимости, Фэйн стремился поскорее скрыться из зала вместе с тележкой. Глистра преградил ему путь: «Роджер! Мы разберемся в том, что происходит — здесь и сейчас!»

«Тише! — прошипел Фэйн. — Не устраивай сцену, это невежливо!»

«Слава богу, я не лощеный аристократ».

«Но я теперь — аристократ! И ты подрываешь мою репутацию».

Глистра моргнул: «Ты? Аристократ? Поэтому ты напялил ливрею и развозишь бутерброды на тележке, аристократ?»

«Здесь все так делают, — сказал Фэйн. — Каждый прислуживает каждому. Как, по-твоему, им удается поддерживать такой образ жизни?»

Глистра присел на ближайший стул: «Но...»

«Я решил, что здесь мне нравится, — яростно продолжал Фэйн. — Я хочу здесь остаться. Меня нисколько не прельщает перспектива тащиться шестьдесят тысяч километров через болота и джунгли — только для того, чтобы меня рано или поздно кто-нибудь прикончил. Я спросил сэра Уолдена, могу ли я остаться. Он сказал, что это возможно, но что мне придется работать подобно всем остальным, и работать тяжело. Во всей Галактике нет более трудолюбивых и прилежных людей, чем кирстеры. Они знают, чего хотят, и работают, добиваясь своей цели. За каждый час аристократических удобств и развлечений кирстер платит двумя часами работы — в лавках, на фабриках, в жилищах других кирстеров. Как правило, приходиться делать и то, и другое, и третье. Вместо того, чтобы жить одной жизнью, они живут двумя или тремя. Они это любят. Их это возвышает и обогащает. Мне это тоже нравится. Можешь считать меня снобом!» Фэйн гневался, переходил на крик: «Я охотно в этом признаюсь! Но, пока ты и все вы будете брести к Земному Анклаву по колено в грязи и в пыли, я буду жить, как король!»

«Все в порядке, Роджер, не надо так волноваться, — успокоил его Глистра. — Или, пожалуй, тебя теперь следует называть «сэр Роджер»? Но почему ты не предупредил меня о своих планах?»

Фэйн отвернулся: «Я был уверен, что ты начнешь со мной спорить».

«Почему бы я стал с тобой спорить? — возразил Глистра. — Ты свободный человек, решай сам за себя. Желаю удачи!» Глистра встал и вернулся в середину круглого зала.

На следующий день, рано утром, к цитадели сэра Уолдена Марчиона подъехал экипаж. Изучая лица молодых людей, запряженных в карету, Глистра узнал одного из сыновей сэра Кларенса.

Вэйли и Мотта пропали. Глистра спросил Бишопа: «Где твоя служанка?»

Стив Бишоп развел руками и покачал головой.

«Она знала, что мы уезжаем?»

«Конечно, знала».

Глистра повернулся к Элтону: «А как насчет Мотты?»

Покосившись на Бишопа, Эйза Элтон усмехнулся: «Нужно смотреть правде в лицо. Мы не можем конкурировать с Кирстендейлом».

Глистра спросил: «Вы хотите их искать?»

Элтон почесал в затылке: «Здесь им будет лучше».

«Поехали!» — заключил Бишоп.

На станции канатной дороги главный носильщик разгрузил багаж на тележку и, навалившись на поручень, покатил ее к гондолам. Клод Глистра подмигнул спутникам: главным носильщиком был сэр Уолден Марчион.

Сделав каменное лицо, Глистра снова вручил носильщику чаевые: три маленькие стальные шайбы. Сэр Уолден низко поклонился: «Чрезвычайно благодарен».

Башни Кирстендейла растворились в дымке западного горизонта. Так же, как раньше, Озрик ехал в головной гондоле, за ним — Клод Глистра. В третьей, грузовой гондоле устроились Элтон и Нэнси, вслед за ними расположились в такой же грузовой гондоле Бишоп и Пьянца. Последняя гондола, в которой раньше ехал Фэйн, осталась в Кирстендейле.

Численность отряда уменьшалась. Глистра перебирал в уме события прошедших недель. Кетч, Дарро и Валюссер — убиты. Фэйн сошел с дистанции. Аббигенс, Морватц, полсотни солдат-божолейцев: все погибли, казнены или стали рабами цыган. Атман Плетка, его политборы, кудесники в брюхе гриамобота: на том свете. Кто следующий?

Мысль эта обволакивала его ум все время, пока они неслись под парусами вдоль берега спокойной реки — восточного притока Тельмы. В этих местах часто встречались группы и рощи деревьев земного происхождения — дубов, кипарисов, вязов и лиственниц, импортированных первопоселенцами и хорошо приспособившихся к местным условиям. Флору Большой Планеты представляли звонкий псевдошиповник, мута-сорняк, платочные деревья с цветами, похожими на рваную ветошь, бронзовый кустарник, проволосины и сотни безымянных разновидностей низкорослого коленчатого дрока. На прибрежных лугах расположились овощные фермы и заливные поля.

Река понемногу поворачивала на север, а гондолы продолжали двигаться на восток, и ландшафт снова изменился. Зеленые луга и лес превратились в неразборчивую дымку слева и позади, а впереди простиралась саванна с грядой голубоватых холмов в невероятно далекой перспективе Большой Планеты. Озрик указал на эти холмы: «Эйри!»

В полдень третьего дня Озрик снова указал вперед: «Подъезжаем к озеру Пеллитанте!»

Поверхность земли становилась топкой, и вскоре канатная дорога повернула на юг. Полчаса они летели над дюнами, изредка поросшими желтоватой травой; от яркого солнечного света, агрессивно отраженного белоснежным песком, болели глаза.

Внизу пронеслась высокая дюна — так близко, что сухая трава прошуршала, как щетка, по днищам гондол — и теперь они устремились по пологому тросу вниз, к лагуне, сплошь заросшей блестящим ярко-желтым тростником.

Озрик, ехавший в пятидесяти метрах впереди, внезапно пропал. Желтые тростниковые заросли вскипели жизнью: из них выскакивали голые человеческие фигуры, тощие и высокие, как жирафы, раскрашенные вертикальными желтыми и черными полосами. Их рост был просто поразителен — не меньше двух с половиной метров — и они передвигались длинными прыжками. Прозвучал резкий выкрик, напоминавший сигнал охотничьего рожка: полосатые фигуры одновременно остановились и напряженно откинулись назад, приготовившись метнуть копья... По фигурам промелькнул веер фиолетового огня, трещащий белыми искрами. Верзилы с копьями падали, как обугленные тряпки. Трое еще не умерли, но лежали, молотя топкую грязь длинными руками и ногами, как пришибленные насекомые.

Притаившийся Озрик вскочил, быстро прошел по мелководью к раненым и прикончил их — их собственными копьями.

На болоте все стихло. Взглянув на индикатор своего лучемета, Клод Глистра покачал головой: «Заряд кончился». Он приготовился было выбросить лучемет из гондолы, но удержался, вспомнив о ценности металла, и положил его под сиденье.

Озрик вернулся в свою гондолу, ругаясь на чем свет стоит: «Тростниковые черти обрезали трос, чумы на них нет!» По-видимому, в представлении проводника такое нарушение конвенции возглавляло список тягчайших преступлений.

«Какого племени эти люди?» — спросил Бишоп, спустившийся по опоре канатной дороги.

Озрик пожал плечами и пренебрежительно ответил: «Они зовут себя «станези»... От них одна беда и никакой пользы!»

Бишоп перевернул на спину тощую полосатую фигуру и заглянул мертвецу в открытый рот: «Подпиленные зубы... Хамитский тип лица... Племя шиллуков эмигрировало на Большую Планету из Судана примерно четыреста лет тому назад — ирреденты, предпочитавшие изгнание подчинению всемирному правительству. Весьма вероятно, что это их потомки».

Из ящика с инструментами, установленного в его гондоле, Озрик вынул шкив и снасти. Под его руководством путники нашли разорванные концы троса канатной дороги и почти соединили их, взявшись за привязанные к тросу оттяжки. Проводник смог ввинтить заершенные шплинты в оба конца и скрепить соединение внахлест тремя обмотками тонкой веревки. Оттяжки отпустили, и канатная дорога была восстановлена.

Упавшую гондолу Озрика подвесили надлежащим образом; проводник поднял паруса, и караван снова двинулся вперед.

Когда они обогнули лагуну, Глистра взглянул назад и заметил несколько фигур, крадучись двигавшихся из болота в направлении обгоревших полосатых тел... «Какая трагедия! — подумал Глистра. — За десять секунд погибли лучшие воины племени».

Теперь трос канатной дороги постепенно поднимался к деревьям, окаймлявшим озеро Пеллитанте, и внезапная тень листвы показалась Глистре темнотой. Легкий ветерок дул неохотными случайными порывами, и гондолы двигались не быстрее идущего человека. Неподалеку серебрилось зеркально безмятежное озеро — но блеск его поверхности отличался странным желтовато-серым оттенком, словно оно было покрыто паутиной. Противоположный берег терялся в дымке; вдали виднелись три или четыре лодки. По словам Озрика, там рыбачили представители племени, испытывавшего суеверный ужас перед сушей — всю свою жизнь они никогда ступали на берег.

Ближе к вечеру гондолы все еще скользили по тросу между деревьями вдоль берега озера. С наступлением сумерек впереди показался караван торговцев, ехавших навстречу по канатной дороге.

Озрик остановил свою гондолу, человек в головной гондоле торгового каравана подъехал поближе, и они обменялись приветствиями.

Купцы оказались уроженцами Мирамара в стране Целанвилли, к югу от Кирстендейла — они возвращались из Миртопрестола. Жилистые люди со сверкающими глазами, в белых полотняных костюмах, они повязали головы красными платками, что придавало их внешности несколько пиратский характер. Озрик, однако, явно не испытывал никаких неудобств при общении с этими незнакомцами, и Глистра постепенно успокоился.

Небо над озером уже приобрело темный серовато-лавандовый оттенок, и Глистра решил заночевать в месте встречи. Предводитель торговцев тоже решил устроиться на ночь.

«Настали трудные времена, — сказал он. — Все только и думают о том, как бы ограбить купцов, и честным людям полезно держаться вместе, поелику возможно».