Всюду металлические ящики с приборными панелями и непонятные аппараты с антеннами. Бесконечные мотки кабелей тянутся под самым потолком, там же висят небольшие ракеты, какие у нас размещаются в гарнизонах. Стены пестрят схемами и графиками, на полу несметное количество проводов, похожих на больших и маленьких змей. Похоже, меня занесло в лабораторию. Лаборатории и кладбища… это что, самые популярные места на свете?

Осмотревшись, я вновь сосредотачиваюсь на толстых каменных стенах, потом на высоком потолке и неожиданно понимаю: скорее всего, это подземелье. Подземелье… замка? У Бешеного Барона был замок, разве нет?

– Ничего себе хоромы!

Мои размышления прерывают с вопиющей бесцеремонностью. Бэни, в обличье волка, лежит на куске миллиметровки. Интересно, ему можно врезать? Обескураженная, я даже не знаю, что сказать, и оборотень, наверняка рассмотревший мое лицо, поспешно оправдывается:

– Я посмотрел, что ты делала, и решил помочь! Не злись! – Он виляет хвостом. – Мало ли что. Мы же напарники, разве нет? Шеф сказал когда-то…

Никогда еще мне не было настолько плевать, что сказал шеф. Я пожимаю плечами и отворачиваюсь:

– Если ты потеряешься, сам виноват. Это твои проблемы. Это не игрушки!

Оборотень безмятежно фыркает:

– Не потеряюсь. Я знаю это место, мне рассказывал о нем Вуги!

Я невольно раздражаюсь. Нам Вуги не рассказывал о своем прошлом почти ничего, кроме того, что жил в замке и был изобретателем. Хотя… может, мы и сами не спрашивали? Действительно. Я даже не могу вспомнить, сколько раз я задавала призраку вопросы о его прошлой жизни. Куда чаще он интересовался нашим прошлым… Бэни тем временем продолжает:

– Он тут с того времени, как был жив! С только всего натащил! А потом… что было потом, он не помнит, но…

Договорить он не успевает: дверь распахивается и заходит девушка. У нее прямые темно-рыжие волосы и худое решительное лицо. Ее образ плохо вяжется с тоннелями в ушах и проколотой бровью. И все же она красивая… я подхожу ближе.

Девушка снимает кожаную куртку и вешает ее на крюк. Отряхивается, идет к приборной панели какого-то продолговатого агрегата. Она нажимает зеленую кнопку, тут же загорается экран, на котором появляются цифры и графики. Девушка внимательно смотрит на них, затем подходит к другому прибору. Боковым зрением отмечаю, как у Бэни встает дыбом мех на загривке.

– Почему мне кажется, что…

…что ты где-то это видел? Но я не спрашиваю.

Прибор представляет собой гигантское металлическое кольцо, сбоку соединенное с блоком, похожим на процессор в редакции Харперсона. Машина гудит. И…

– Смотри туда! – Бэни машет влево.

Из-за шкафа осторожно выглядывает Вуги.

И я с удивлением отмечаю, что ни разу не видела Вуги таким… влюбленным? До этой минуты.

– Привет, Мари…

Тихий шелестящий голос призрака разносится по лаборатории. Девушка продолжает что-то регулировать. Оборотень поднимается и, приблизившись, довольно бесцеремонно начинает обнюхивать ее.

– Прекрати!

Я подхожу к незнакомке вплотную. Теперь она увлечена какими-то расчетами. Я заглядываю в лист, который она держит, – жаль, я ничего не понимаю в формулах и схемах питания, я никогда не была сильна в физике. Но зато надпись на листе в углу я различаю вполне ясно, и она кажется мне знакомой.

После всего, что я за сегодня увидела и услышала, мне трудно вспомнить, и все же…

Два слова в дневнике Лютера. Два слова в газетной статье. Два слова, которые произнес Джей Гамильтон, когда мы задавали ему вопросы о «Детях Гекаты». Произнес презрительно, недоверчиво и…

Мои мысли обрывает страшный грохот. Прямо сквозь меня на пол обрушивается какая-то железная махина. Господи, хорошо, что я бесплотная, а вот девушка… но ее буквально за секунду до удара оттолкнул в сторону Вуги. И сейчас она, приподнявшись, с ужасом смотрит на кусок металла, чудом не задевший это странное кольцо. Только потом она замечает рядом…

– Эй! Вы кто?

Вуги тоже приподнимается, встряхивая головой. До него доходит, что его видят. Он краснеет, а затем нервно улыбается.

– Вы шпионили за мной? – допытывается девушка. – Вы охранник?

– Вообще-то я вас спас!

– А… – Она начинает рассеянно поправлять волосы. – Спасибо. А как вы сюда попали, я же все заперла, и…

Он встает, отряхивая от несуществующей пыли штаны и жилет. Вуги явно ищет какое-то решение и наконец находит его. Он делает вдох, кланяется и взлетает на несколько метров над полом. Там садится по-турецки и наклоняет голову.

– Ладно. Все равно вам не поверят. Очень приятно, я – привидение Бешеного Барона. Я живу здесь уже около пятисот лет. А теперь можете визжать.

Но она молчит и продолжает смотреть на него, сдвинув тонкие красивые брови. Затем девушка поднимается и тоже начинает приводить в порядок одежду, неторопливо и основательно. Отряхнувшись, она подходит к стене и нажимает какой-то рычаг.

– Здравствуйте.

На Вуги с потолка обрушивается стеклянный контейнер. Несколько секунд он с обалдевшим видом стучит в стенку, потом просачивается наружу.

– Зачем вы это сделали?

– Просто хотела проверить.

– То есть, – он озадаченно почесывает в затылке, – того, что я взлетел, было мало?

– Настоящий ученый должен все проверять несколько раз. – Она слегка улыбается. – Меня зовут Мари Гранге. А вы…

– Вугингейм Баллентайн. Он же Бешеный Барон. Просто Вуги. Я… тоже что-то типа ученого, это мое место.

Она снова поднимает брови:

– Ваше? Но ведь вы дух, а значит…

Вуги нажимает кнопку на ближайшем приборе. Загорается лампочка.

– Я могу иногда касаться предметов. Могу не касаться. Как пожелаю. Таких призраков не очень много, но мы есть. И…

Светло-ореховые глаза девушки светятся от восторга. Потирая руки и улыбаясь, Мари даже внешне становится похожа на маленькую девочку.

– Потрясающе. Вы – разумная материя, свободный атом! Как бы я хотела изучить вас! А вы… частица или волна?

Он обиженно фыркает:

– Это личное!

– Ах, извините! Но я подозреваю вас в корпускулярно-волновом дуализме!

И они оба смеются. О, эти неповторимые шутки умников, непонятные нормальным людям…

– Меня незачем изучать. Может, лучше сходим поужинать? Я ведь прятался бы и дальше, если бы не эта… кстати, что это я, интересно, приволок…

Девушка, кажется, услышала только середину фразы. Ее лицо стало серьезным и сосредоточенным. Пожалуй, даже мрачноватым. Бэни опять подходит к ней и задирает морду.

– Значит, наблюдаете за мной?

– Ну… – Вуги потирает нос, – в общем, да. Знаете, у меня уже давно не было собеседника, а чтобы встретить кого-то, кто так же, как и я, увлечен наукой… Но если я мешаю вам…

Мари кладет руку ему на плечо.

– Вы спятили. Я вам рада! У меня мало друзей, которые воспринимают мою научную работу всерьез. Мне не давали проводить исследования в университетских лабораториях, считая их бесплодными. Я стала приезжать сюда, когда услышала, что под землей есть…

– Проклятое подземелье Бешеного Барона? О, как старательно я придумывал ту легенду, чтобы всех отвадить! О собенно мне нравится байка про отрубленные головы в сундуках!

Они вновь смеются.

– Да-да! Я нашла его по картам. Смотритель всегда пропускает меня за то, что я покупаю ему пиво. Мне нравится эта лаборатория. За столько лет вы нашли столько интересного… Наверное, если ты мертв, у тебя много времени, да?

Вуги мрачнеет. Ответ явно дается ему с некоторым трудом:

– Много времени… о да. А чем вы занимаетесь?

– Вы не знаете?

– Я считал зазорным подглядывать.

– Надо же…

Мари отходит и направляется к металлическому кольцу. Она касается его рукой и, снова повернувшись к призраку, продолжает:

– Тем, с чем я никогда не справлюсь. Мне нужно спасти одну планету. Знаю, это звучит странно, но…

– Это звучит не странно, а благородно. – Вуги приближается и тоже смотрит на кольцо. – И, видимо, вы знаете, что это. Я нашел прибор в заброшенном научном городке далеко отсюда и… почему-то мне не очень нравится эта вещь.

Я вспоминаю слова Бэни. Вспоминаю залитый темным асфальтом пятачок в переулке. И понимаю, почему Мари снова хмурится.

– Это квантовое переходное кольцо. Через него можно попадать в подпространственные зоны, а из них – в удаленные пространства. Как иногда говорят, в Коридор. Раньше кольцо работало, но… – наклонившись, она отодвигает какую-то железную панель, – нужен мощный источник энергии, которого нет. Не знаю, какой именно, мой дедушка не оставил записей.

– Ваш… дедушка сделал его?

Она кивает и, опустив голову, смотрит в пол.

– Значит, его бросили… значит, заметают следы… господи, они не думают о людях, которых оставили гибнуть!

– Гибнуть?..

Мари закрывает отсек, выпрямляется и быстро поправляет волосы:

– Помните теорию черных дыр? Кольцо действовало примерно по такому же принципу, но было управляемым.

Вуги недоверчиво поднимает брови:

– Это – черная дыра в миниатюре? Я думал, они в космосе.

Но Мари серьезно качает головой и показывает какой-то лист с формулами:

– Они открываются в аномальных зонах на Земле. Через них уже ходили. В одной из них даже построили город… Вуги, это удивительное место: представьте себе абсолютную тьму с пятном жизни в середине! О ней знали лишь то, что она не пропускает свет и слабо пропускает звук, но из чего состоит и как далеко тянется, никто не знал. Дедушка исследовал ее, он начал работу над прибором, который…

– Мари, это звучит как-то…

– Псевдонаучно?

– Если честно, то да.

– Вам ли не знать, что любое слишком сложное открытие кажется поначалу псевдонаукой?

Они переглядываются, Мари слабо улыбается. Вуги кивает, подлетает прямо к кольцу и зависает в нем, напоминая книжный рисунок, который показывали мне в детстве. Человек в круге.

– Мой дедушка Авраам Гранге и его коллега Владимир Борельский хотели создать что-то, что уберет черноту в открытом ими пространстве. В основе действия прибора лежало что-то вроде рассеивающей антиматерии, но потом началась Большая Война. Они погибли, когда на их лабораторию сбросили бомбу. Не осталось никаких записей о городе и об их разработках, кроме карты, которую дедушка спрятал в архиве. Там обозначено место, где… где они могли сохранить эту вещь, она называется Серебряная колба. Если бы я починила кольцо, я помогла бы людям, которые остались в темноте. Аномальные зоны продолжают появляться. И…

Вуги вылетает из кольца и садится прямо на его верх.

– И вы хотите туда пробраться. Закончить его дело. Рискнуть своей головой.

Мари теребит сережку в своей брови. Подумав, она решительно кивает.

– Если никогда не рисковать головой, можно забыть, зачем она нужна.

Призрак смеется. Он слетает вниз, ловит ее бледную руку и целует:

– А если я помогу?

– Я… буду признательна. Так все-таки… частица или волна?

Они смеются уже вдвоем. И воспоминание плавно гаснет.

Новая картинка возникает так же постепенно. Мы снова в подземелье – здесь стало намного просторнее, а ракеты под потолком просто сияют. На небольшом столе – в стороне от квантового кольца – стоит букет цветов, похожих на маленькие желтые розочки.

– Ха!

Бэни двусмысленно присвистывает. Я пихаю его ногой.

Вуги сидит на одном из приборов и что-то читает, шевеля губами. Периодически он поглядывает на часы. Бэни подбегает и начинает прыгать прямо перед ним, радостно высунув язык. Дурень…

Я подхожу к букету. Он вкусно пахнет, и я, наклонившись, глубоко вдыхаю его аромат и даже прикрываю от удовольствия глаза. Я никогда не нюхала цветов лучше, в нашем Городе такие не растут. Запах похож на сладкую вату и чай одновременно, к тому же еще чувствуется легкий флер речной воды и…

Я чувствую сырой холод. Открыв глаза, я вижу, как один из цветков, только что взлетевший над остальными, рассыпается. Постепенно тлеет от стебля к бутону. Гниет.

Вуги вскакивает. Подлетев, он хватает вазу, не касаясь цветов, и тут же раздается незнакомый голос, сопровождающийся смешком:

– Тебе, наверно, стоило большого труда сорвать их. Они не любят нас. Можно сколько угодно верить, что ты по-прежнему из плоти и крови… но они-то напомнят, как давно ты сдох.

В пространстве проступает силуэт молодого человека с вьющимися темными волосами. В первый миг меня поражает его красота: бледное лицо, тонкие черты, приятная улыбка, сияние вокруг фигуры. Не зеленое, как у Вуги, а белое. Молочно-лунное. Призрак не похож на нашего друга, в нем мало земного, он словно сошел со старинной картины… Но тут я подмечаю на его светлой щеке серо-черные пятна. Гниль. Странно… Вуги говорил, следы увечий пропадают, когда человек становится призраком. Всегда. Или… почти.

– Здравствуй, Майриш. – Продолжая прижимать к себе вазу, Вуги пристально смотрит на него. – Что тебе надо?

Мелкие белые зубы гостя обнажаются в усмешке:

– Проверить, как ты, вот и все. Говорят, ты одичал. Генерал Гром беспокоится.

– Передай, что не стоит. Моя жизнь после смерти еще никогда не была лучше, чем сейчас, я…

– Влюблен? Она бывает тут каждый день.

Вуги возвращает цветы на место и потягивается.

– Она и раньше бывала тут каждый день. И поверь, я не предлагаю ей ничего, кроме своей помощи. Мне этого достаточно.

Красивое лицо Майриша искажается. Он щелкает пальцами, и лист, который читал Вуги, оказывается у него в руках. Он быстро пробегает взглядом по строчкам, и его серо-голубые глаза неприятно сужаются:

– Помощь, Бешеный Барон. Вот именно, помощь! Ты забываешь о том, что ты не вправе вмешиваться в их дела? Тем более – в такие!

Вуги резко отбирает у него листок.

– О чем ты, Майриш? Ты что-то знаешь о тьме? Почему я даже не удивлен…

Но вопрос не сбивает призрака с толку. Вряд ли Майриш вообще может растеряться. Он снисходительно отвечает:

– Помнишь моих жен, которые расхаживали по комнатам без моего ведома? Хочешь так же? Вот только накажет тебя не такое безобидное создание, как я.

Вуги фыркает:

– Я не твоя жена. Мне это не грозит. И вообще-то, после того, что ты…

Фигура Майриша темнеет, становится плотнее и буквально увеличивается в размерах. Его голос срывается на крик:

– Речь не обо мне! А о тебе! Я знаю, что там, куда ты лезешь, мертвые не задерживаются. Им впору позавидовать живым.

– Там… много живых? Расскажи! Это важно!

Майриш брезгливо таращится на руку Вуги, сжавшую его накрахмаленный ворот. Выдыхает, уменьшается до прежнего размера и снова светлеет. Он подается ближе.

– Советую осторожнее себя вести и не заставлять генерала жалеть о том, что он дал тебе вторую призрачную категорию. И подумай о том, почему люди пропадают.

– Что…

Но рядом уже никого нет. Вуги смотрит на место, где только что стоял Майриш, потом отворачивается и идет к квантовому кольцу. Он дотрагивается ладонью до его поверхности и отчетливо произносит:

– Еще увидим.

Приоткрывается дверь. Тихо ступая, сзади к Вуги подходит Мари. Я знаю, что призрак сразу почувствовал ее рядом, но он по-прежнему не двигается. Девушка закрывает его глаза ладонями:

– Угадай, кто вернулся… Ого, какие цветы!

Он разворачивается и улыбается:

– Как добралась? Дождь идет?

– Да, льет ужасно. Но как пахнет воздух… люблю этот запах. И когда гремит гром.

– Езди поосторожнее на своем чудовище. Пожалуйста.

Воспоминание снова ускользает. Мы с Бэни смотрим друг на друга. Оборотень робко спрашивает:

– Как же его вытащить?

Я не успеваю ответить. Я вдруг отчетливо понимаю: это воспоминание последнее. И нужно очень хорошо сосредоточиться.

– Эш…

– Бэни, помолчи.

Мы возле замка. Опять льет дождь. Вуги не сводит глаз с дороги, лишь иногда поглядывает на маленькие золотые часы на цепочке. Так проходит пять минут – пять минут молчаливого ожидания. Мотоцикла нет. Бэни начинает тихонько чихать.

– Она не приедет, – звучит низкий и зычный голос, будто усиленный рупором.

Человек, появившийся из дождя, выше меня на две-три головы, возможно, даже выше Хана. Он одет в синюю с золотыми эполетами форму, на груди заметны бурые пятна. Лицо – смуглое, усатое, добродушное – имеет мягкие, но не рыхлые черты и в целом располагает. Через секунду я понимаю, что голубовато-золотое свечение вокруг него излучает физическое тепло, а в его усталом взгляде нет ни угрозы, ни раздражения…

– Она мертва? – спрашивает Вуги.

Военный качает головой и плавно подлетает ближе:

– Это не твоя вина, Бешеный Барон. Ей не стоило продолжать. Когда-то я сам присвоил другому третью категорию и отпустил его, но… Я ошибся. Я погубил его, или он сам себя, не знаю.

Вуги опускается на колени и начинает тереть виски.

– О чем вы, генерал Гром? Я…

Кажется, военный жалеет о сказанном. И он бы рад сменить тему, в его тоне отчетливо слышится напряжение:

– Призракам из Ставки донесли. Они в бешенстве – и из-за ваших чувств, и из-за того, что ты рискнул разворошить вместе с ней это жуткое место. Пойми, мы не открываем ту дверь сами. И никто не откроет ее тебе, слышишь?

Вуги поднимает голову. Свет вокруг него начинает беспокойно мерцать:

– Вы… что-то знаете о Городе? Тот, другой, это… Гранге?

– Вуги…

Бледная тонкая рука сжимает край призрачного мундира.

– Говорите!

– Все миры, как и все комнаты, соединены коридорами. Коридоры заполняет тьма. Мы не должны знать больше. Неужели… – генерал грустно, недоверчиво улыбается, – ты по-прежнему не боишься? Ты всегда так любил мир живых…

Но мой бедный друг опускает глаза.

– Даже мертвым ты не защищен от боли. Я не хочу больше быть.

Я вздрагиваю, Бэни тоже. Вздрагивает и незнакомец по имени Гром. Быстрым рывком он ставит Вуги на ноги, встряхивает его за шиворот и с нажимом говорит:

– Довольно, одумайся! Ты ли это?

Вуги молчит. Качая головой, Гром прибавляет уже мягче:

– Бедовая голова… Думаешь, когда мой взвод перешел на сторону неприятеля и расстрелял меня, я сдался? А ты сдашься… из-за женщины?

– Каждый сдается по своим причинам. Вот только… я не сдаюсь.

Военный кивает и поднимает руку. Сквозь призрачную плоть проходит несколько струек дождя. Он смотрит, сосредотачивается… и капли начинают стучать о ладонь. Кажется, ему нравится это ощущение. По крайней мере, так ему явно лучше думается.

– Тебе не дадут остаться здесь. Когда они проголосуют, а я догадываюсь, как именно… они спросят, куда ты хочешь уйти. Не смей говорить то, что только что сказал мне. Ты…

Вуги колеблется. Покусывая губы, он наконец кивает:

– Хорошо. Скажу другое.

Они смотрят друг на друга. Глаза моего друга неопределенно-серые, мужчины напротив – пронзительно-синие, почти как у Джона. И, возможно, взгляд этих глаз так же проникает в самое сердце, даже если сердца нет.

– Брось… Ты ничего не будешь помнить! И ее тоже!

– Так даже лучше, генерал. Мне не за кого будет беспокоиться.

– Но ты будешь один!

– Я всегда был один. Это же все равно что быть мертвы. – Вуги улыбается. Так, как всегда улыбался нам.

Едва почувствовав, что пространство начинает темнеть и дрожать, я крепко хватаю Бэни за загривок. А через секунду мы оказываемся… Хм, пожалуй, я не удивлена.

Пахнет вереском. Могилы и памятники выбелены светом четырех лун. Отдаленная церковь похожа не на кубики, а на бисквитный торт в сметанной глазури, и, пожалуй, кладбище выглядит вполне безобидно. И все же Бэни, едва приземлившись, начинает тревожно вертеть головой, принюхиваться и рыть передней лапой землю:

– Эшри, что случилось, куда мы…

– Вуги!

Я тихо зову, стараясь понять, где находится призрак. Мы связаны с его памятью, значит, он не может быть далеко. Я повторяю зов еще раз и наконец слышу шелестящий, тихий голос:

– Эшри… Бэн…

Оборотень, издав приглушенный лай, бросается вперед. Через несколько секунд он уже радостно облизывает лицо Вуги, виляя хвостом:

– Черт, приятель, тьфу! Дурацкая привычка, прости. – Он отскакивает в сторону. – Где…

Вуги не слушает его и беспокойно озирается. Вдруг он заглядывает прямо мне в глаза, и я невольно отступаю. Это… мертвый взгляд. Взгляд того, кто в моем собственном кошмаре сунул руку мне в грудную клетку.

– Вуги… ты в порядке?

Он не отвечает. Опять оглядывается по сторонам.

– Вы не видели Мари? Она где-то здесь.

– Нет, Вуги… – осмелев, я подхожу к нему ближе. – Ее здесь нет.

Кажется, призрак просто не слышит нас с Бэни. Странно даже то, что он вообще нас узнал. Сосредоточившись, я хватаю его за плечи и обнимаю, начинаю ерошить волосы, пытаясь не обращать внимание на то, какой он ледяной. Он мой друг. Я люблю его. Люблю и… совсем, ни капли, не боюсь.

– Хорошо, что ты нашелся! Ты даже не представляешь, что случилось, мы в беде, я…

На этот раз он слышит меня, но отвечает совершенно равнодушно:

– Прости, Орленок. Позже.

Он проходит сквозь меня, пронзив болью каждую мою кость, и движется вперед. А точнее, плывет. И это жутко, ведь обычно он, подражая живым, предпочитает ходить. Сейчас же вместо ног виден лишь сгусток дыма. Я бегу вслед, но Бэни обгоняет нас обоих:

– Погоди, ребятам нужна помощь, мы…

– Мари здесь.

– Да ты не слышишь, что ли?

Призрак опять смотрит на мое лицо, потом на перепуганную волчью морду. И вдруг зло улыбается:

– Думаете, раз я мертв, у меня нет дел, кроме ваших, мешки с костями?

Это задевает Бэни, и он рычит, а у меня невольно вырывается детское и глупое:

– Вуги, ты… придурок!

Раньше он никогда так не говорил. Ни об одном человеке в Отделе или в Городе. Вуги тяжело смотрит на меня исподлобья. Медленно поднимает руку, и вся она окутывается ярко-зеленым пламенем.

– Отстань, Эш. Сгинь.

Я снова пытаюсь приблизиться, но он становится совсем прозрачным – моя ладонь проходит сквозь плечо. Зато ответный, вроде бы несильный удар – той самой светящейся руки – заставляет меня ахнуть от резкой вспышки боли. Меня точно обожгли жидким азотом.

– Подожди!

Я никогда не задумывалась, насколько силен мой безобидный и умный друг. Более того, сам факт, что подобный призрак вполне может сделать из меня котлету, как-то не приходил мне в голову. Теперь мне остается только потирать поврежденное плечо, глядя, как Бешеный Барон, развернувшись, летит в сторону дальних могил.

– Эш…

– За ним, Бэни!

Но мы почти сразу отстаем. Только сейчас я понимаю, что значит «нечеловеческая скорость»: какой бы выносливой я ни была, догнать его абсолютно невозможно. Кладбище будто забирает силы, хотя, возможно, так и есть. Я останавливаюсь и опять тру плечо. Бэни, вывалив язык, слабо мотает хвостом из стороны в сторону:

– Может… подождем, пока он успокоится и найдет свою девушку?

Я прислушиваюсь. Ищу зеленое свечение впереди и не нахожу. В боку колет: нужно сдаться.

– Не найдет. На то это и кошмар. Но… давай попробуем.

Бэни плюхается на траву, я сажусь рядом. Мне неспокойно от мысли, что мы ждем непонятно чего, я переживаю, что не могу спросить у Джона, нормально ли это, да и вообще… все паршиво. Более чем паршиво.

– Вуги очень любил ее, Эшри, хотя сейчас он помнит ее довольно смутно. Никаких встреч. Живет как во сне. Так он говорил мне. – Я слышу голос оборотня. – А вам?

Я поворачиваю голову. Бэни смотрит перед собой, его волчьи глаза тоскливо опущены. Он все понимает. Может, намного больше, чем я. Внутри меня бушует ураган чувств: горечь обиды, детская ревность, зависть, нелепая в этой ситуации…

– Нам он ничего не рассказывал, а ведь мы его самые близкие. Хотя, видимо, не самые.

– Он был счастлив, что вы есть, но понимал, что у вас хватает и своих забот. Не заморачивайся по этому поводу, Эш.

Я отворачиваюсь.

– По какому поводу? По поводу того, что я никудышный друг?

Бэни сворачивается в клубок. Я поджимаю колени к груди.

Вокруг очень тихо. Запах вереска, который теперь ассоциируется у меня исключительно с Джоном, стал острее. Пожалуй, сейчас самое время подумать обо всем, что я успела увидеть и узнать. Мне не справиться без друзей – слишком много историй, как минимум пять. Я и Джон. Я и Элмайра. Наши политики. Призрак и девушка. Элмайра, Бэни и человек из их воспоминаний. Он тоже не дает мне покоя, его голос и манера говорить кажутся мне очень знакомыми, но я никак не могу понять, где я его видела… К тому же у меня очень болит голова.

Одна довольно странная мысль все-таки мелькает. Вдохнув поглубже, я нарушаю тишину:

– Бэни… помнишь, как вы с твоим опекуном ходили в заброшенный район?

Волк удивленно смотрит на меня, а затем переспрашивает:

– Моим… опекуном?

– Тем, кто тебе помогал на Земле. Ты рассказывал, когда мы прятались от утки.

Оборотень хмурится и слегка шевелит лапой. Наконец он качает головой:

– Утку я помню, а вот это… не очень. Я тебе ничего не рассказывал. Я вообще вижу тебя впервые за день.

– Но…

А ведь пока мы с Джоном поднимались в кабинет шефа, некберранец объяснял: большая часть увиденных воспоминаний после пробуждения сотрется из памяти ребят. Наверно, именно поэтому из своего собственного кошмара я помню только гроб и понятия не имею, что видел Джон, прежде чем пробился ко мне на выручку. Значит, Элмайра забыла отца? Тогда ей придется рассказать об этом или поздно… Хотя, если он, по словам оборотня, пропал, может, не нужно? Да и самому Бэни тоже, наверно, лучше ничего не говорить. Сильный умный оборотень, которого я видела в воспоминаниях, и тот, кто со мной сейчас, – два разных существа. И ни одно из них лучше не тревожить.

– Забудь. – Я снова отворачиваюсь. – Ерунда, перепутала.

Может, он и забудет. Но в глубине души он, возможно, заподозрил неладное. Бэни поднимает голову и начинает тихонько выть, и я не решаюсь попросить его замолчать. Этот звук я слышала уже не раз, когда заставала напарника обратившимся, но сейчас это заунывное, какое-то заупокойное пение режет без ножа. Преграда рушится. Я закрываю глаза.

Я и Джон… Наша разрушенная история… Хотя, о чем это я. Ничего не было и не будет, я – его враг. Кошмар. Почему он не убил меня у ручья, почему простил, почему вообще спасал? Пожалуй, я уволюсь, когда все закончится. Я чудовище. И мне не место даже там, куда меня взяли. Среди других чудовищ.

– Эй, Эш…

– Что тебе?

Бэни перестал выть. Он положил свою голову мне на колени и поднял глаза:

– Все будет хорошо, не плачь. Почему ты плачешь?

Я протягиваю руку и начинаю почесывать ему затылок. Я не знаю, как ответить на его вопрос, а он тактично его не повторяет. Может быть, я не права, что после попадания в Город он поглупел? Ведь я так часто ошибаюсь в людях… Секунда за секундой, я успокаиваюсь по мере того, как пальцы погружаются в его густой жесткий мех. Некоторое время мы молчим. Потом его острые уши начинают подергиваться, и Бэни тихо говорит:

– Вуги… рядом.

Волк поднимает голову. Садится, дергая носом. Я всматриваюсь в даль и наконец замечаю слабое свечение. Вуги идет к нам, и он один.

Бэни поспешно вскакивает и бьет хвостом:

– Эй, ну что?

Руки призрака испачканы в земле. Когда он приближается, я тихо спрашиваю его:

– Ты видел?

Он опускает голову. Его шатает. Вуги безропотно дает мне себя поддержать, а потом глухо просит:

– Давайте уйдем.

Меня бьет озноб: и от его близости, и от осознания, что в этот раз я ничего не смогла сделать, и я робко уточняю:

– Но… как же страхи?

– Они не здесь. Прости, Эш, что я тебя обидел. Я просто скотина.

Кто я такая, чтобы помогать мертвым? Если бы здесь была Элмайра…

Я молча беру Вуги за руку, оборотень тоже приближается к нам. Мир вокруг снова стремительно темнеет. Мы трое обнимаем друг друга. И возвращаемся домой.

Бэни похрапывает, подложив руки под щеку. Вуги уже очнулся и теперь внимательно смотрит мне в глаза. От его тела исходит легкое свечение, которое особенно заметно на фоне темной комнаты.

– Спасибо, Эш. Прости еще раз.

К своему ужасу, я вдруг осознаю, что он, вероятно, ничего не забыл. Я не знаю этого точно, но, может, у меня включилась… интуиция? Я переступаю с ноги на ногу и с усилием выдавливаю:

– Жаль, что она умерла.

Но Вуги реагирует неожиданно спокойно. Отлетев чуть в сторону, призрак качает головой:

– Она не умерла. Ее нет среди мертвых. И я знаю, где она.

– Но…

Больше ничего сказать я не успеваю: распахивается дверь, и Элмайра бросается призраку на шею. От нее исходит сильный запах алкоголя, который я чувствую даже издалека. Некоторое время они с Вуги молча стоят посреди комнаты, потом он отцепляет ее от себя и тихо спрашивает:

– Вы со мной?

– Куда? – Элм поочередно смотрит на нас. – Что я упустила?

– Нам нужно на кладбище. И быстрее.

– Зачем? Дмитрий велел…

Но призрак уже направляется в коридор. Он не плывет. Идет. И я чертовски этому рада.

– Я потерял слишком много времени. Пожалуйста. Помогите мне.

Элм смотрит на меня, безмолвно прося объяснений. Но я знаю, что Вуги прав: объяснять – долго. И поэтому я просто киваю, и она все понимает. Все-таки… мы друзья. И иногда этого должно быть достаточно.

Когда мы выходим в коридор, я понижаю голос и тихонько говорю:

– Элм, Серебряная колба… она существует.

Прямого отношения к вылазке это, наверное, не имеет. Но лучше Элмайре узнать об этом прямо сейчас.

Дэрил поймал нас на улице и, едва взглянув на наши лица, заявил, что идет с нами, куда бы мы ни направлялись. Избавиться от него не удалось, фразу «не твое дело» Грин недопонял: помешало либо чувство товарищества… либо наличие меня. Поэтому теперь мы втроем, тяжело дыша, несемся за Вуги в темноте по покрытой снегом земле кладбища. Сколько еще я должна тут гулять?

– Ты можешь объяснить… – Элм спотыкается и едва не падает, а Дэрил поддерживает ее под локоть, – что мы ищем?

– Девушку Вуги! – отзываюсь я.

Элмайра выдергивает руку и, пробурчав что-то, ускоряет шаг. Грин с любопытством смотрит на меня:

– У нашего призрака подружка? Тоже дохлая? Красивая?

Распускать сплетни в мои планы не входит, и я перевожу тему:

– Дэрил, чуть позже. До тебя дошло, что сделала эта карусель?

– Классная штука из коробки?

– Классная штука начинена отравой! Мы чуть не сдохли, и если бы не Джон…

Услышав это, Дэрил тоже спотыкается. Но, к моему сожалению, он не летит лицом в грязь, а, выпрямившись, недоверчиво щурится.

– Чертов некберранец опять лучше всех? Да черт его подери, почему…

Я приподнимаю брови.

– Потому что ты неудачник?

Ответить он не успевает. Мы слышим крик:

– Ребята, сюда!

Незаметно мы добрались до самой запущенной части кладбища. Элмайра уже сидит на корточках возле неогороженной безымянной могилы, Вуги роет замерзшую землю, разбрасывая вокруг снег и жухлую траву. У него такой же жуткий, отрешенный вид, как и там. Во сне.

– Эй, я не подписывался на такое! – Дэрил останавливается позади меня. – Зачем он лезет в могилу? Я всегда знал, что вы больные, но чтобы настолько…

– Она здесь! – Вуги продолжает упорно копать.

– Кто – она?

Я с сомнением качаю головой:

– Здесь так все запущено… Почему ты решил, что…

Но меня жестом обрывает Элм. Она хмурит брови, прикладывая ладонь к переносице, будто к чему-то напряженно прислушивается. Выдыхает – облачко зеленовато-синего дыма плавно опускается вниз, прямо под грунт. Помрачнев еще больше, подруга поднимает глаза:

– Он прав. Здесь что-то живое. Что-то, что… прячут. Непонятным мне способом. Надо вытаскивать.

Элм лезет в карман за палочкой, но Дэрил останавливает ее:

– Ладно, детка, так и быть, помогу. Отойдите все; тебя, дохлятина, это тоже касается!

Сказав это, он опускается на четвереньки и упирается ладонями в землю. Мы отступаем. Плечи у Грина напрягаются, по телу бежит дрожь. Через несколько секунд он резко вскидывает руки, и огромный пласт земли взмывает в воздух, точно поддетый гигантским экскаваторным ковшом. Дэрил сосредоточенно следит за ним взглядом, чуть поворачивает голову и моргает – земля падает на заросли колючего кустарника.

– Вуаля!

Он поднимается, отряхивая руки. Мы с Элм и Вуги подходим к краю глубокой ямы, на дне которой виднеется гроб. Подруга с сомнением смотрит на него, затем переводит взгляд на Грина:

– Вытащить слабо?

– Вот на это я точно не подписывался.

– Спасибо, Дэрил. Я сам.

Вуги спускается в яму. Мы с Элм следуем за ним. И только коснувшись дна, я вдруг понимаю, что мы поступили очень неразумно: Дэрил может в любой момент…

– Кстати, я могу вас всех похоронить, если захочу, – усмехается Грин, стоя на краю. – Метров семь, вам хватит. А кое-кто из вас мне крайне не нравится…

Элм кидает в него комок земли. Грин уворачивается и пожимает плечами:

– Да шучу я. Делайте, что вам надо, я покараулю.

Вуги пытается отодрать крышку гроба, у него совсем по-человечески трясутся пальцы. Элм останавливает его. Вытащив палочку, она что-то бормочет. В следующее мгновение палочка начинает сверкать, а крышка раскалывается пополам и падает нам под ноги.

– Вуаля, приятель.

Мне казалось, что едва мы вскроем гроб, как в нос ударит запах разложения. А еще я боялась, что оттуда поползут жуки, которые теперь вызывают у меня не меньший ужас, чем погребение заживо. Но не происходит ни того, ни другого.

Девушка, лежащая в гробу на белой, очень чистой подкладке, похожей на снег, выглядит точно так же, как выглядела в отрывочных воспоминаниях Вуги. От молнии на кожаной куртке до цепочки с бусинами и подвесками на шее. Рыжая волна волос, умиротворенное милое лицо, проколотая бровь. Ни следов гниения, ран или царапин. Глаза закрыты, дыхание ровное… Дыхание?

– Она жива!

Элмайра напряженно молчит и будто бы прислушивается.

– Мари…

Призрак тянется к белой щеке, и Элм приходит в себя:

– Вуги, нет, это…

Но она не успевает закончить. Одно касание – и Мари мгновенно рассыпается, словно тот цветок, который превратился в прах в подземелье. Вуги в ужасе замирает. Собравшись с силами, я опять подхожу поближе и недоуменно склоняю голову к горстке праха. Я не вижу ни кулонов, ни бусин, ни молний. Ничего, что по идее просто не могло истлеть.

– Что за…

– Вашу мать, вы что там делаете? – раздается сверху голос Дэрила. Грин вытягивает шею, пытаясь рассмотреть гроб получше. Когда ему это удается, он сдавленно повторяет: – Вашу… гребаную… мать…

С ним нельзя не согласиться. Над прахом клубится легкий сине-белый пар, складывающийся в силуэт, знакомый мне и не знакомый Элмайре. Подруга чуть слышно охает и пятится, но новое облачко дыма помимо воли рвется из ее рта. Тепло-алое облачко сливается с силуэтом, тут же потеряв цвет. Интуиция подсказывает мне: это – призыв. И, услышав его, силуэт окончательно вырисовывается. Все те же кулоны, волосы, куртка, но уже полупрозрачные. Мари Гранге в недоумении смотрит на нас.

– Это все же ты…

Вуги снова дотрагивается до ее хрупкого плеча – и на этот раз с Мари ничего не происходит. Девушка в ужасе смотрит то на него, то на нас:

– Где я? Кто вы?

– Ты… не узнаешь?

Он не сводит с Мари глаз и сжимает ее руку. Но она смотрит с прежним страхом и недоумением и пытается вырваться.

– Я ехала на мотоцикле и свернула не туда, обрыв был скользкий… А потом в том месте, где я упала, появилась темнота, и…

– Голубые огоньки? Гул? – тихо спрашивает Элм.

Девушка переводит взгляд на нее и наконец кивает:

– Откуда вы знаете? К то вы?

Элмайра вздрагивает. Снова вмешивается Вуги.

– Мари, ты помнишь, кто тебя здесь закопал?

– Закопал?..

Кажется, она лишь сейчас поняла, что находится в могильной яме. Ее взгляд становится более осмысленным. Мари дотрагивается до стенок гроба и, видя, как ее пальцы проходят сквозь них, мотает головой:

– Ничего не помню. Это… ненаучно.

Вуги слегка встряхивает ее.

– Ты должна помнить своего деда. Авраама Гранге. И Серебряную колбу, и…

– Вуги, замолчи! – внезапно обрывает его Элм. – Оставь ее в покое, ей стерли память.

– Но Мари….

– Ей. Стерли. Память. Заткнись сейчас же.

Я смотрю на побелевшее лицо подруги – не сердитое, скорее тревожное. Очень тревожное. Через секунду причина ее беспокойства становится мне вполне ясной. В предрассветной тишине я отчетливо слышно тихую знакомую мелодию, похожую на пиликанье сломанной музыкальной шкатулки.

– Наверх. Быстро!

Элм, бесцеремонно подхватив меня под мышки, рывком взлетает. Вуги, взяв Марию за руку, следует за нами. Как только мы касаемся ногами земли, моя подруга делает пару шагов к Дэрилу:

– В твоих интересах молчать. Понял?

– Это же всего лишь…

– Исчезни!

Она быстро взмахивает палочкой. Дэрил растворяется в воздухе все с той же возмущенной, недоумевающей физиономией. Белый Билли, мурлыча свою песенку, неспешно едет к нам.

Машина с нарисованными по бокам эскимо и рожками, появившаяся на фоне крестов и надгробий, – как еще один дурной сон. Она едет, не задевая ни одной могилы, и даже более того – надгробия расплываются, пропуская ее. На секунду я зажмуриваюсь, а открыв глаза, вижу, что фургон притормозил поблизости. Музыка стихла.

Мари жмется к Вуги. Элм делает несколько шагов и останавливается прямо перед дверцей Белого Билли. Та открывается, и я раскрываю рот от удивления.

– Вы…

Из салона грациозно выходит знакомый мне мертвый красавчик. Молодой человек, светящийся белым, как луна или молоко. Красавчик с пятнами разложения на лице. Он что-то говорил о комнатах в замке, куда ходили его жены, и… а что с ними случилось?

– Вечная, – призрак склоняет голову, – слава вашей нынешней жизни и жизни после смерти.

Элм прячет руки за спину: видимо, чтобы ему не пришло в голову их целовать. Ее губы складываются в холодную дежурную улыбку.

– Здравствуйте, Майриш. Надо же, я не знала, что и вы ездите на Билли. Кого привезли?

– Одного великого диктатора из южной европейской страны, вы его не помните.

– А мороженым сами не торгуете? – Она лукаво щурит глаза.

Майриш хмурится, потом с достоинством приподнимает подбородок:

– Вы же видите, я по другой части.

Элм улыбается уже более искренне:

– Я пошутила, не злитесь. Так что вы тут делаете?

Странный призрак косится на Мари. Мне не нравится его взгляд. Подумав – и явно что-то решив, – он отвечает:

– Вы сделали великое дело, найдя пропавшую. Мы искали ее несколько лет.

– Потерялась душа? – Я невольно усмехаюсь, хотя и не понимаю, как мне хватило смелости вообще открыть рот. – Хорошее у вас ведомство, прямо как у людей! У нас тоже теряют бумажки, и…

Лицо Майриша абсолютно спокойно. Он рассматривает меня без агрессии, но я все больше сомневаюсь, что отделалась бы так легко, не стой моя подруга рядом и не положи она руку мне на плечо.

– Увы, когда нужно ежедневно принимать тысячи умерших, все случается. Особенно если гибель произошла в местах, которые нынешние люди считают… как же это… аномальными. Мы в свое время называли их инфернальными, – поясняет Майриш.

Затем он обращается к Мари:

– Добро пожаловать в мир призраков, чтобы официально стать частью нашего многомиллиардного сообщества, вам необходимо сдать призрачный экзамен, состоящий из теоретической и трехступенчатой практической части. Вам будет выделено место в Академии Духов, где вы сможете подготовиться к тестированию, а также…

Призрак продолжает говорить. И это выслушивает каждый новый умерший? Я с интересом рассматриваю его изуродованную кожу и тонкие чувственные губы. Элм тихонько толкает меня локтем.

– Мне не нравится, что он пришел так быстро. Это, конечно, его обязанность, но… их тысячи, почему явился именно он?

– Откуда ты вообще его знаешь?

– Да я многих знаю; то, что они не живут здесь, не значит, что они тут не бывают. Те же мороженщики… хм… неважно. Мы, конечно, с Майришем ладим, но…

– Итак? – мы слышим вдруг вопрос призрака.

– Я не хочу. – Мари сильнее прижимается к Вуги. – Что будет, если я не сдам экзамен?

– Даже для не сдавших у нас есть категория двадцать четыре…

– Те, кто ее получает, даже не помнят своего имени! – возмущенно обрывает его Вуги.

– Таков закон, – холодно отзывается Майриш. – Забыл?

– А ты помнил законы, когда создавал…

– Закрой свой рот.

Они с вызовом смотрят друг другу в глаза. Мари затравленно озирается:

– Может… я останусь просто так?

Майриш подходит ближе к ней и облизывает губы. Думаю, будь я духом, я бы мгновенно умерла бы от страха еще раз, как бы ни был сладок его голос.

– Я провожу вас и все объясню. Вам не о чем волноваться. К тому же вам вернут память.

– А почему вы… гниете?

От заданного в лоб вопроса Майриш будто каменеет. Видно, что он растерялся и, вне всякого сомнения, разозлился.

– Это не имеет никакого…

Элм, вздохнув, решительно встает между бесплотными фигурами:

– Она напугана. Но у меня есть идея. – Сказав это, она оборачивается к Мари: – Отпустим с ней Вуги. Он присмотрит, поможет подготовиться, и…

– Это нарушение устава. Он изгнан.

Точеные ноздри Майриша дрожат. На его лице расползается, но тут же пропадает черное пятно. Элм обаятельно склоняет голову и чуть вытягивает губы.

– Ма-а-айриш… Это моя личная просьба, подумайте сами: девушка несколько лет не могла умереть – по вашей в каком-то смысле вине. Ваш долг – пойти на уступки!

Надо же… она умеет говорить, как лизоблюды Вана Глински. И когда только научилась? Майриш вздыхает, скрещивает руки на груди и некоторое время думает. Затем он склоняет голову и отвечает:

– Как вам будет угодно.

Призрак разворачивается и направляется к фургону.

– Следуйте за мной, – приглашает он.

Вуги слегка подталкивает Мари в спину, потом подходит к нам. Элм грустно вздыхает и, обняв его, целует в щеку:

– Возвращайся поскорее назад и проследи, чтобы с ней все было хорошо. Если она вспомнит что-то важное…

– Хорошо. – Он улыбается нам. – Держитесь.

Элм качает головой, закусив губу. Подруга очень не хочет отпускать Вуги, сейчас она – возможно, впервые за всю эту дикую ночь – боится по-настоящему. Я вижу это. Стиснув кисть Вуги, она демонстративно громко говорит ему:

– Зови меня, если что. Я всегда приду.

Призрак кивает и вслед за Мари Гранге скрывается в фургоне. Белый Билли отъезжает, и через несколько секунд вокруг снова наступает тишина. Перед моими глазами все еще стоят яркие слова.

Элм вынимает палочку и взмахивает ею – перед нами появляется возмущенный, буквально клокочущий от гнева Дэрил:

– Что ты сделала? Я скакал вокруг вас и этого полуразложившегося ублюдка, а вы…

– Это моя работа – убирать лишних. Извини. – Элм, поежившись, застегивает куртку. – К тому же тебе иногда полезно заткнуться. Подумываю сделать это раз и навсегда.

– А почему ты ни во что не превратила Эшри?

Подруга берет меня под руку:

– Эшри не лишняя. Ну что, в штаб?

Но Дэрил раздраженно качает права в обычной своей манере:

– Нет уж, я угрохал на вас все свое время, теперь мне опять пора на патрулирование. Кто-то должен меня сменить через час, ясно?

Тогда Элм, явно довольная своей выходкой, треплет его по щеке:

– Окей, малыш, только не злись.

– Спасибо, Дэрил… – прибавляю я негромко.

Он улыбается. Но тут же спохватывается и хмурит брови:

– Засуньте себе это спасибо, вы, обе!

Бурча что-то крайне желчное, он направляется к западному выходу с кладбища. Мы медленно идем к восточному, оставив позади разрытую могилу. Элм хлопает меня по плечу. Через несколько минут встанет солнце. Ночные кошмары останутся позади. Но что делать с дневными?