Книга: Ночь за нашими спинами
Назад: Крайний Юг
Дальше: Рык гризли

Дневник мертвого мальчика

Вейл Харперсон сидит за столом, уткнувшись в листы. Он правит очередную белиберду для «Харперсон Викли», толстого еженедельника, набитого всем, чем только можно: от телепрограммы до кулинарных рецептов, гороскопа и плакатов с полуголыми красотками. Или для «Харперсон Дэйли» – ежедневной бесплатной газетенки, засоряющей умы горожан политикой и кроссвордами. Собственно, если не считать литературного альманаха «Орфей», детского журнала «Кузнечик» и пары развлекательно-рекламных двухполосников, это все, чем богата городская периодическая печать. А Харперсон – гордый хозяин всего этого.
– Девочки!
Толстяк поднимается и идет нам навстречу. Он похож на какую-то птицу: острый длинный нос, близко посаженные глаза, прилизанные волосы. На нем его излюбленная одежда – черный пиджак нараспашку и белоснежная рубашка, наглухо застегнутая под горлом и заправленная в черные брюки. Образ дополняют гигантские меховые тапки – на работе Харперсон ходит в них, снимая свои начищенные ботинки. У него подагра или что-то типа этого.
– Что вам от нас надо, Вейл?
Элм улыбается. Ей Харперсон нравится, и он отвечает ей взаимностью. Он старается дружить со всеми в городе, в надежде откопать что-нибудь ценное для скандальных колонок. Грязное, пикантное, но политически выдержанное. Ведь даже ему приходится мириться с контролем Вана Глински, лично просматривающего каждый номер. Впрочем, Харперсону все же удается иногда обойти этот контроль. Иначе почему этот фанат Джея Гамильтона все еще жив?
– Хочу… – он потирает выбритый подбородок, – вам кое-что показать, идите сюда, скорее!
Он разворачивается и направляется обратно к столу. Повозившись, берет какой-то листок и, дождавшись нас, легонько трясет им перед нашими носами.
– Плохо работаете… Что это?
На бумаге жмутся одна к одной корявые буквы.
– «Ваши гнилые газетки сгинут в огне народной правды. Как и вы сами». О… – Элм приподнимает брови. – А вам не говорили, что вы стелющаяся под власть сволочь?
– Элмайрушка, дело не совсем в том, под кого я стелюсь… – Газетчик зевает, прикрыв рот пухлой ладонью. – Дело в приложении, которое я получил к письму. Вроде как анонимный отправитель решил показать, что у нас завелся… конкурент, не подконтрольный Вану Глински.
Харперсон запускает руку в ящик и вытаскивает несколько сложенных страничек. Хм… газета – мятая, плохо напечатанная, с мелким шрифтом… «Правда»? Не припомню ничего с таким названием, хотя… стоп, а не такой ли размахивал Глински вчера вечером? От одного прикосновения буквы немного смазываются. Элм, склонившись к моему плечу, начинает читать:
– «…легенда, на которой паразитирует как партия Единства, так и партия Свободы, конечно, придумана не некими абстрактными «врагами Города». Авторы ее заседают там же, в белокаменной башне мэрии, и крепко держат в своих руках десятки поводков своей псарни… иначе почему Джейсон Гамильтон так и не смог обнаружить ничего, что помогло бы вернуться…» Харперсон, вы сдурели такое про нас писать?
– Я? – Редактор тычет пальцем себе в грудь. – Вы вообще слушали меня? Вы в своем уме? Чтобы я…
– «Что касается, к примеру, Отдела профилактики особых преступлений, это такая же ошибка, как само существование аппарата в нынешнем его виде…».
Элм сворачивает газету. Харперсон снова берет листы, расправляет их и недовольно шипит:
– Сверстано иначе! Мои издания выглядят лучше. А эта тухлая риторика?! Думаете, я идиот?
Переглянувшись, мы торопливо качаем головами. Нет, определенно Харперсон не идиот. Он ценит свою работу и свою налаженную жизнь, у него нет наклонностей самоубийцы… а выпускать такое – как раз самоубийство. Я беру газету и начинаю ее неторопливо пролистывать. Статьи о наших неудачах, подробные разборы последних законопроектов и… карикатура. На третьей полосе.
– Оу… как… мило.
Мрачная горбатая фигура с крючковатым носом и темными глазницами стоит на горе костей и черепов, вторая – тощая, кривозубая, долговязая и в ковбойской шляпе, съехавшей на нос, – на эту гору лезет, хлебая на ходу кока-колу из бутылки. Среди останков видны надписи: «Экономика», «Социальное обеспечение», «Безопасность», «Наука», «Культура». И еще несколько других. На самом большом черепе – том, куда карикатурный Гамильтон упирается ногой, темнеет одно слово.
«Свобода».
– Кто… – Элмайра с отвращением переворачивает страницу. – Кто это прислал, черт возьми?
Харперсон устало потирает переносицу.
– Нам иногда пишут гневные письма. Наиболее буйных читателей мы заносим в картотеку. Не знаю, насколько это поможет, но попробую выяснить. Ей-богу, как гадко…
Элм со вздохом складывает газету пополам и вручает ему.
– А от нас вы что хотите? Чтобы дали автору по шее? Это…
– Я не думаю, что поможет. К сожалению или к счастью, время, когда людей можно было заткнуть побоями, прошло.
Он снова садится за стол. Берет красную ручку и вертит ее в пальцах:
– Просто не решился предупреждать вас по телефону. Я… чувствую, что настроения меняются. Возможно, тут замешан Сайкс, не знаю. Боюсь… – продолжает он после короткой паузы, – газетенка ходит давно. Наверху написано, что это шестой номер. Мне хотелось бы подготовить опровержение в ближайший выпуск «Викли», ознакомившись с материалами.
– Здравая мысль, – кивает Элмайра.
Газетчик только пожимает округлыми плечами:
– Нет. Это… как там было с Эзопом… «Выпей море». Но я попытаюсь.
– Попытайтесь.
Элм старательно изображает улыбку. Но я вижу, что она восприняла его слова всерьез. А ведь Джон сегодня тоже говорил что-то странное, и мне не понравился его тон, даже несмотря на то, что некберранец видел более оптимистичные перспективы.
Этот город был создан для перемен. Теперь их есть кому принести.
И теперь нам обещают огонь народной правды. Что за огонь будет гореть в этой темноте?
– Вейл?..
Но редактор уже погрузился в работу: голова опущена, язык высунут, ручка порхает, обводя что-то в статьях. Мы уже стояли на пороге, когда он окликнул нас:
– Ах да… если я выясню, кто отправитель письма, я дам наводку. Может, захотите с ним поговорить… Только без убийств. Море не выпить. Оно разлилось слишком далеко.
* * *
Мы с Элмайрой расположились в уютной закусочной на Втором Бродвее – одной из трех главных развлекательных улиц точно между Севером и Югом. Сейчас здесь тихо, почти нет людей, и мы наконец достали дневник. У Элм от нетерпения трясутся руки. Я заказываю две чашки кофе, и мы склоняемся над тетрадью.
– Страшно, Эш?
– Не знаю… – я дергаюсь от холодного прикосновения: она хватает меня за пальцы. И продолжает смотреть, широко раскрыв глаза:
– А вдруг там все тайны? Ответы? И даже эта мерзкая газета окажется чушью…
Невольно улыбаюсь: почему тогда замок оказался таким простым? Я думала, это я наивная. И все же я на что-то надеюсь: уже несколько часов я только и думаю, что о записях Лютера. Я провожу пальцами по корешку, и дневник раскрывается.
Почти сразу я замечаю, что из тетради вырвано очень много страниц. Первая открывшаяся глазам запись явно продолжает предыдущую. И мы начинаем читать.

 

В Городе. Пусто. Тут своя мобильная связь, и я не могу дозвониться ни на один номер. В небе летают твари, похожие и на птиц, и на пришельцев, и на людей.

 

Мы переглядываемся. Утерянные страницы явно рассказывали что-то о земной жизни Лютера и о том, как он прошел Коридор. Теперь их нет. Вампир вырвал их сам или…
– Коридор стер лишнее? Как будто у него ничего не было до Города. Но ведь было…
Голос Элм подрагивает. Она проводит пальцем по рваному краю, оставшемуся от выдранных листов, и переворачивает страницу.

 

21 марта.
Ни полиции, ни патрулей. Ни одной машины на трассе. Никого. Атомная катастрофа, а я случайно выжил? Темнота вокруг. Она дышит. Будто живая.
Утро. С солнцем происходит что-то необъяснимое. Оно появляется и исчезает, как в быстрой киносъемке. Хотя я уже сомневаюсь, что это солнце.
Ухожу искать помощь.

 

22 марта
Про вчера. Деньги в местном магазине приняли. Попытался расспросить продавщицу, где я, соврал, что на меня напали и ударили по голове. По-венгерски она не поняла. Кажется, здесь говорят в основном на русском. Хотя магазинный охранник, как оказалось, понимает и по-английски. Город – единственный здесь населенный пункт, остальное пространство темное и пустое. Когда я спросил, какая это страна, продавщица начала спрашивать, что значит «страна».
Еще ночь. Пусто. ВСЕГДА. Нет собак и кошек. Нет бродяг. Даже крыс.

 

23 марта
Когда я вышел из магазина, меня догнал человек. На его рукаве была повязка с двумя эмблемами – цветком подсолнуха и птицей на фоне белого квадрата. Он обратился ко мне на русском, потом переключился на английский. Оказалось, это его родной язык. Он назвался Альфредом Зелинским и сказал, что мне нужно обратиться в Службу реабилитации, и дал карточку с адресом.

 

24 марта.
Общая сводка. В городе скоро выборы. Только поэтому «за мной не пришли», не знаю толком, что это значит. Организацию, куда меня отправили, курирует местная партия. Ребята, которые там работают, смотрят на меня во все глаза, расспрашивают про Землю и вообще ведут себя, будто я пришелец. Разве что палкой не тыкают.
Вечер. Мне выделили комнату. Наконец-то я сплю на чем-то нормальном, достал крови – правда, свиной. Кроме меня, сейчас тут нет никого из землян. Говорят, я первый за последние два месяца.

 

Общая сводка. Продолжение. Коридор.
Место остается неизвестным. На вопрос про ворота и темноту мне сказали только, что все это было еще до того, как здесь поселились люди. Местные связывают это с «подпространственными заплатами» – нестабильными зонами (?). Я понял только, что они как черные дыры и что в одну из них я и попал, заблудившись. Больше ничего. Скрывают? Не знают?
Вечер. Мне оформляют документы и ищут жилье. Я прекрасно понимаю, что это значит.

 

29 марта
Особенно не о чем писать. Пытаюсь обжиться. Со мной много проводит времени Альфред.
Надо обобщить сведения, когда узнаю больше. Чтобы ничего не забыть.
Альфред.
Мы славно ладим. Он читал те же книги, что и я, и забавно подтрунивает надо мной, называя Дракулой. Благодаря ему все не кажется таким уж мертвым. Временами я даже забываю, во что влип.
Здесь есть красивые места. Например, огромное озеро, как Гарда в Италии. Остров. Там, говорят, много домов. Может, поселиться там?

 

4 апреля
Из нового. Изучил городскую карту (расширить описание).
Север. Смещен центр – мэрия, основные предприятия, телебашня. Много русскоязычного населения, всюду красные флаги.
Юг. Пешеходные улицы, театры, большие магазины. Предприятия легкой промышленности. В целом чище и спокойнее. Тихо днем, людно вечером. На Севере – наоборот.
За южной окраиной расположены фермерские хозяйства, мы туда ездили. Много американцев, они тоже «красные».
Запад. Нефтяные вышки. Шахты, где добывают руду. Маленький рабочий поселок поблизости. Ничего примечательного.
Восток. Торф, болота. Альфред почти ничего не говорит о Востоке, я добился только фразы «Здесь расстреливают преступников эти ублюдки». Туда можно ходить за кровью (?).
Интересная модель энергоснабжения: питание идет от четырех огромных кристаллов-генераторов, расположенных в четырех военных гарнизонах у самого края тьмы. Гарнизоны строились на месте закладки кристаллов, буквально выросли вокруг них. Откуда кристаллы – никто не знает, говорят, остались от прежних обитателей.
N.B. Прежние. Кто здесь жил? Может, из-за них все почернело, раз они смогли сделать такие мощные источники энергии? О ни наверняка были развитыми (узнать).
Ночь. Как всегда. Шизофрения? Паранойя? Может, меня окружают не люди, а инопланетяне в обличье людей? Мерзкие скользкие твари. Я такое видел в фильме.
Нет. Не хочу думать.
Нужно позвонить Альфреду. Альфред похож на человека.

 

6 апреля
Побывал в местном кинотеатре. Крутили «Мальтийского сокола», потом «Манхэттенскую мелодраму». Фильмы считаются новинками, а ведь они такие древние! Не Тарантино, определенно. Будто перенесся во времени. Не самое приятное ощущение, но в какой-то степени даже… мило. И попкорн тут вкуснее, а еще есть маленькие американские сэндвичи в соусе чили.
Из забытого. Телевидение. Транслируют в основном новости и шоу. Фильмы и сериалы тоже бывают – тухлые мыльные оперы и ситкомы. Да. Преимущественно ситкомы. Альфред сказал, что главная задача режиссеров – уместить «много интересного» в закрытых помещениях. Не напоминать людям о тьме. Сценаристы справляются. Люди довольны. Здесь вообще всем поразительно довольны, пока не наступит ночь. Впрочем и ночью – тоже довольны, просто зашторивают окна. Даже Альфред опускает жалюзи и везде выключает свет.
Вечер. Тоскливо. Смотрю на детей, которые выбегают из кино. Там крутили что-то о войне. Теперь они играют в красных и белых. Или… в «единоличников» и «свободных»?

 

9 апреля
Перевыборы прошли. Празднуют: сменился главный. О нем много разговоров.
Нужно узнать больше.
12 апреля
Новый лидер. Джейсон Гамильтон. Бывший военный, помесь фермера и панка.
Общая сводка. Партия Свободы (?). Программа размытая, главный пункт – сбор информации о Земле, поиск пути назад.
Но на нового босса возлагают надежды. Может, не зря.
Реабилитационную службу основал он, еще год назад. Эмблема с птицей тоже нарисована им, подсолнух больше не используется. Джейсон Гамильтон хочет все поменять.

 

19 апреля
Альфред попал под машину. Говорят, дело рук кого-то из партии Единства, хотя, возможно, обычный пьяный ублюдок. Никто не удивлен. «Хочешь искать свободу – готовься найти смерть» (?). У него сломано три ребра. Открылось кровотечение.

 

22 апреля
На прощание он сказал мне: «Здесь много тех, кто умеет летать. Ищи их. Держись их». Возможно, бредил, но…
Ночь.
Я хотел его укусить. Обратить. Когда он умирал, это могло бы его спасти, может быть. Но он был уже без памяти, а делать это без согласия… я не стал. Он умер на моих глазах – раньше я такого не видел: писк датчика, а потом вдруг длинный гудок. Это как твоя личная остановка сердца.
Странно, но только тогда я заметил, какие у него яркие глаза. Голубые. Немного безумные, и он был безумен. Все те, за кем он шел, безумны. То, как мы сидели в его квартире ночью с зашторенными окнами и смотрели дурацкие фильмы, – безумие. А за окнами – твари…
3 мая
Думал не писать больше. Потом просто вырвал часть старых страниц, все равно они не нужны.
У меня есть работа, которую подкинул Джейсон Гамильтон.

 

6 мая.
Общая сводка. Гамильтон занимается реформированием Департамента Безопасности. В городе строят первую тюрьму. Это нравится не всем, возмущены сторонники «восточных стрельбищ», по центральным улицам даже прошел марш. Участвовали солдаты, палили в воздух. Организованно (?).
Специальный Отдел профилактики особых преступлений почти сформирован.

 

8 мая
Общая сводка. Мои коллеги.
Начальник – русский, зовут Дмитрий Львовский, какая-то шишка. Не мутант, но чем-то меня пугает. Не могу объяснить, возможно, как говорит одна из местных девчонок, у него «стальные яйца». Кто знает.
О девушках. Эшри, которая умеет летать и управляет огнем. Элмайра (та, что сказала про «стальные яйца») владеет чем-то вроде магии. Вэнди быстрая, гибкая и вменяемая (!).
Есть еще темнокожий парень Дэрил, из-за которого из стен вылезают цветы и лианы. Бывший «единоличник». С ним следует быть осторожнее.
Также с нами инопланетянин Ханкоргарин’Ши, похожий на толкинского урук-хайя, только воняющего марихуаной. Говорят, он – амнистированный космический пират. Только без световых мечей.
Еще есть привидение по имени Вуги. Оно чуть не поубивало нас при знакомстве и постоянно ест.
Не знаю, что добавить, чтобы это не выглядело так дико.

 

10 мая
Патрулировал город с Элмайрой. Удивительно болтливая девица, к тому же она пыталась ко мне приставать. Мы немного разговорились. Оказалось, что она когда-то жила на Земле. Кем была – не помнит. Судя по боевой подготовке, могла быть наемницей (???).

 

12 мая
Общая сводка.
Почти у всех мутные истории попадания сюда.
Вуги сослан за какое-то преступление (?).
Элмайра проходила через Коридор (?).
Хан разбился на корабле (??).
Эшри – подкидыш и, судя по ее когтям и заостренным ушам, не совсем человек.
Из местных только двое остальных.
Львовский по-прежнему наводит на меня ужас. Иногда – особенно ближе к вечеру – я вижу вместо него что-то вроде сгустка энергии с пульсирующим сердцем, а потом он сморкается или чешет спину, ворча на радикулит, и я чувствую себя полным психом.
Не знаю, кому можно доверять.

 

17 мая
Вырвал оставшиеся страницы о Земле. И об Альфреде. Хочу похоронить собственную память. Мне снятся плохие сны, а раньше вообще ничего не снилось. Это хаос. И тьма.
27 июня
Вступил в партию Свободы.
Я должен был сделать это раньше.

 

Дальше записи появляются довольно редко: Лютер немного рассказывает о буднях Отдела, делится впечатлениями о Городе и нас. Снова часто мелькает имя Альфред, снова обрывочная общая информация. Жирно подчеркнутые напоминания: «узнать», «проверить», «запомнить». Вопросы и восклицания в скобках. Появление Джона, появление Кики. Нелестные характеристики обоих («еще один отмороженный гуманоид» и «маленькая плаксивая пионерка»).
В какой-то момент мы прерываем чтение. Элм смотрит на меня с тоской. Как ребенок, не получивший на день рождения желанную игрушку:
– Может, хватит? Это не то, что мы искали. И это не наше дело, что он там…
Да, она права. Это скорее похоже на… еще один склеп. Склеп мыслей и воспоминаний мертвого мальчика по имени Лютер Ондраши. Мальчика, который просто пил кровь, но в целом мало чем отличался от других. Вздохнув, я перелистываю очередную страницу.
– Если хлебаешь грязь, то хотя бы почерпни максимум витаминов и минералов. И…
Я осекаюсь. Снова вырвано много листов. Запись, на которую натыкается взгляд, сделана осенью этого года.

 

1 сентября
Сводка. Роботы получаются удивительные. Совершенные. Как живые. Парочку даже сделали с меня, еще парочку с каких-то земных поп-звезд, которые вроде как нравились дочери Сайкса и ему самому.
Хочу попросить, чтобы один напоминал Альфреда. Жаль, я почти не помню его лица.

 

– Он работал на… Сайкса? – громко, на весь зал, восклицает Элм и стучит кулаком по столу так, что чашки подскакивают. – Сучонок!
– По крайней мере, можно больше не гадать, кто его убил, – неожиданно спокойно говорю я.
Туда ему и дорога.

 

N.B. Дж. Г. И В. Г. (?!) опять ссорились – на дебатах. Иногда такое ощущение, что их конфликты – подстава. Это не дает мне покоя уже долгое время.
Стоит об этом подумать.

 

– Значит, не я одна так думаю.
– О чем?
– Об этих разборках. Их провоцируют.
Я постукиваю пальцами и не хочу на это ничего отвечать.
– Эш… – Элмайра рассматривает кофейные узоры. – Если просмотреть партийные программы, найдутся общие точки. Много. Они, эти двое, должны быть опорой мэра. И могут ею быть.
Все те кости и черепа, на которых стоит один и по которым карабкается другой. Карикатура в газете отвратительна. Но в чем-то правдива.
– Хм…
Я приподнимаю руку и заставляю маленький огонек плясать на указательном пальце. Огонь для меня сродни курению, только вместо дыма из ноздрей я выпускаю ярость из сердца. Официантка у стойки тревожно на нас косится, но не подходит. Элмайра тоже следит за золотисто-рыжим язычком – сосредоточенно, не мигая, как кошка за бумажной игрушкой.
– Я верю им. У меня есть причины.
Наши взгляды сталкиваются. Тяжело сглотнув, я качаю головой:
– У меня нет. И у многих из тех, кого ты защищаешь. Подумай об этом. Тебе не стоило заводить таких друзей.

 

17 сентября
Общая сводка. В архивах ничего о ранних поселенцах. Год, которым датируются первые документы (фрагменты газет, служебные списки), – 1936. Что произошло здесь, тогда или раньше? Ведь те, кого зовут «мертвыми ангелами», летают неспроста. В их перемещениях есть закономерность. Они ищут кого-то? Кто они? У них нет пульса, я мгновенно ощутил бы малейшее движение крови… но они и не мертвы. (?)

 

18 сентября.
«Дети Гекаты» (?!)
Опять кошмары.

 

22 сентября
Не знаю, как дальше делать так, чтобы попытки задержать антроидов проваливались. Если хотя бы один попадется, Бешеный Барон наверняка сможет его перепрограммировать, заставить показать дорогу. Что тогда?
Вечер.
Вэнди была сегодня грустной из-за того, что Дэрил опять встал в пару с Эшри Артурс, хотя накануне они поругались. «Горячая парочка» пока на плаву, надолго ли? Я изменил себе. Купил пончики, позвал Вэнди попить кофе. Не то что мне было интересно убить час времени на треп с ней… но, кажется, ее отпустило. Как чудно некоторые люди выбирают, кого полюбить. Будто руководствуясь внутренним мазохизмом. Чем больнее, тем крепче. Когда я сказал это вслух, конечно же абстрактно и без имен, Вэнди заметила интересную вещь:
– Мы не выбираем, кого любить. И никогда не знаем заранее, будет ли больно. Это как битва с новым врагом – ты не можешь быть уверен, что твоя броня выдержит.
Вероятно. Но у меня такое ощущение, что чаще всего самую лучшую броню просто вскрывают дешевым консервным ножом.
(?)

 

26 сентября
В «Детях Гекаты» – только фотографии мертвых ангелов. Что мы упустили?

 

2 октября
Снова сны. Альфред. Прогулка по острову. Когда мы пили пиво на скалах, он рассказывал про местные звезды. Ему нравилась астрономия, это было его единственное серьезное увлечение, кроме политики.
Он столько всего называл… но я запомнил лучше всего созвездие Цепных Псов. Его хорошо видно каждую ночь. Правда, оно скорее похоже на уродливую елку, я не нахожу в его очертаниях ни одной собаки.
Во сне, когда мы уже плыли назад, созвездие упало и придавило лодку. Мы захлебнулись, и я в ужасе проснулся.
Кажется, пора начинать принимать таблетки.
Вечер.
Мне не нравится Джон Айрин. Он заметил, что я плохо выгляжу, и начал расспрашивать меня про бессонницу. Предложил подлатать мое сознание, поискать там причину плохих снов, Фрейда ему в задницу. Послал к черту, мне и так предельно ясны все причины. Он не обиделся, только вручил мне пузырек валерьянки, кивнул и ушел сквозь дверь. Псих.
Возводить в мозгах кирпичные стены (?). Не уверен, что в случае чего это поможет.

 

4 октября
Не спал. Спустился, болтал с Вэнди, которая дежурила у экранов. Мы вроде неплохо понимаем друг друга. Может, пообщаться поближе? Попросить Львовского ставить нас вдвоем? Когда все немного утрясется, когда будет время. Хотя, если лодка «Дэрил-Эшри» даст течь, у меня нет шансов.

 

8 октября
Общая сводка. Проект «Серебряная колба».
(???)
Двое ученых (?). Неизвестно, была ли работа закончена. Убиты (?).

 

12 октября
Общая сводка. Авраам Гранге (?) упоминался в газетах, еще когда я был на Земле. Говорили о каком-то открытом им законе в физике. И о его пропавшей внучке…
Может быть, обратиться к Айрину с его телепатией? Но он может узнать лишнее.
Я доверяю им все меньше.

 

9 октября
День рождения.
Я предпочел бы вообще не отражаться в зеркале, как болтают о вампирах. Но я отражаюсь. Или… это не я? Кто этот парень? Бывают минуты, когда я совсем не ощущаю себя. Сам себе чужой, чужое сердце и чужие глаза.
Мне все труднее бороться. Может быть, из-за того, что я не спал нормально уже полторы недели. Тьма и хаос вокруг стали моими приятелями. Еще немного – и они сожрут меня изнутри.
Вечер. Выпили с Вэнди. Она достала где-то вино, которое мне понравилось. Подарила футболку с могильными крестами, сказала, что сделала эскиз сама, оказывается, она с детства любит рисовать.
Было забавно. Я даже зачем-то попытался ее поцеловать. Отбрила. Сказала, что просто отдает долг за то, что я тогда ее выслушал за кофе.

 

12 октября
Так я и думал. Лодка «Дэрил-Эшри» идет ко дну, они все чаще ссорятся, и Вэнди вообще ко мне не подходит. Смешно вдвойне, учитывая, что у нас ничего не было.
Спал опять ужасно.

 

14 октября
Видел его.
От его лица ничего не осталось, даже глаза другие… но я понял. Понял, что он не просто так явился. Но то, как он назвал себя… нет. Может быть, у меня просто поехала крыша, может быть, оттого, что я в последнее время редко пью кровь. Скорее всего, так и есть.
Посмотрим, что будет завтра.

 

15 октября
Опять снились кошмары, в которых меня пожирали живьем здоровенные собаки. Воспоминания о вчерашнем все так же свежи. Да еще две курицы, Элмайра и Эшри, вчера видели меня. Если они проболтаются шефу, будет скверно, он натравит Айрина. Пока все только пялятся и шепчутся. Вот бы им оторвало головы.

 

20 октября
Сводка.
У него есть двойник. С. готов отдать.
18:00.

 

Больше записей нет. Цифры – шесть часов вечера – и адрес рядом обведены в жирный круг. Элмайра берет тетрадь в руки и начинает яростно ее трясти. Затем швыряет ее обратно на столешницу. Я хватаю подругу за руку, одернув:
– Мы и так привлекаем к себе внимание. Сбавь обороты.
Элм косится на официантку, застывшую у кухонной двери с тарелкой в руках, и пожимает плечами. Оставляет на столе деньги и встает:
– Идем.
Мне остается только последовать за ней. Дневник в черной чешуйчатой обложке словно обжигает мои руки. Чужие слова одно за другим отпечатываются в мозгу.
* * *
– Куда?..
Мы на самом краю Второго Бродвея. По виднеющейся впереди дороге туда-сюда проезжают машины. Элмайра останавливается, будто только сейчас осознав, что я рядом. Поднимает голову и смотрит на небо.
– Не знаю.
Я осторожно беру ее за руку.
– Выше нос. Нам есть с чем работать.
Она кусает губы.
– Эш, только подумай! Он мог навредить нам, мог просто уничтожить, и…
Ее реакция очень характерна для меня. А вот сама я ощущаю внутри не ярость, а холод. Тоскливый холод, который появился после прочитанного. Тьма и хаос вокруг стали моими приятелями. Еще немного – и они сожрут меня изнутри.
– Лютер хотел домой. Он не убил нас. Никого, и…
Элм выходит из себя:
– Ты что, тупая, Орленок? Теперь я точно уверена, что в наших вещах рылся свой. Кто-то, кого Лютер переманил! Крыса!
Я вздрагиваю. Это настолько мерзко, что я прощаю даже «тупую».
– А может… не дневник искали?
– А что тогда? Мои презервативы или твоего плюшевого мишку?
– Не знаю. Не хочу знать. Кстати, у меня нет мишки. Ты взорвала его, когда я бросила Дэрила.
Элм тяжело вздыхает, собирается что-то ответить, но не успевает: пищит мобильник. Она вынимает его из кармана и рассеянно смотрит на экран. Потом поднимает глаза:
– Харперсон. Разгневанный читатель – некий Тэд Макдугл. Адрес есть. Ну что… едем?
– А может, ты одна слетаешь?
– А ты?
– А я тебя подожду.
Элм некоторое время с сомнением смотрит на меня, потом качает головой:
– Ага, а мне потом отвечать, если тебя пристрелят!
Уже скоро мы догоняем небольшой ярко-оранжевый трамвай и запрыгиваем в него. За нашей спиной с сухим резким щелчком закрываются двери. Приятный женский голос объявляет начало маршрута и советует держаться за поручни.
– Эш! Есть талончик?
Но я почти ее не слышу. Обернувшись, я бросаю взгляд через стекло на улицу – малолюдную, почти пустую. Кажется… там тень. Но мало ли теней бродит по Городу? И все ли они следят за нами? Я выбрасываю это из головы и плюхаюсь на сиденье под мелодичный трамвайный звон.
* * *
Нечесаная женщина в грязно-синем халате не торопится пропускать нас в квартиру, из недр которой тянет чем-то жареным. Мой желудок сжимается: я неважно переношу жирную пищу, а тут явно перестарались с маслом. Это запах бедных окраинных кварталов, где едят дешевую дрянь. Почему-то я уверена, что в привилегированном поселке «Аквилон», где живут партийцы, пахнет совсем не так.
Элм, вежливо улыбаясь, показывает удостоверение:
– Мистер Макдугл дома?
– Тэдди? С утра свалил. – Она вытирает руки о халат и присматривается к нам более внимательно. – А что вам нужно?
Элм игнорирует вопрос. Поймав ее колючий взгляд, женщина не настаивает.
– Может, мы подождем?
Она хмыкает:
– Он и завтра явиться может. И не особо трезвым.
– А вы, простите, его…
– Да что я, совсем, что ли? Сестра. Живем с дочкой тут, жена уже несколько лет как удрала. Купилась когда-то на южные корни…
Раздается детский плач. Женщина разворачивается и, бросив «сейчас», удаляется. Элм делает несколько шагов вперед и осматривает коридор – обшарпанный, с драными обоями и маленькой тусклой лампочкой.
– Интересно, куда он ушел. Отправлять письмо?
– Да, он что-то болтал про письмо! – раздается голос женщины. – Он вообще в последнее время немножко чудит, мелет что попало… – Вернувшись, она прислоняется к стене и достает из кармана халата сигарету. – Нет, не то чтобы я сама любила главных, но это не дело.
Она шарит по карманам в поисках спичек. Я протягиваю руку, огонек пляшет на кончике пальца. Женщина вздрагивает, но почти сразу прикуривает, не сводя с меня любопытного взгляда:
– Интересным копам понадобился Тэд. Он что, натворил что-то?
– Просто нужно кое-что выяснить. А власть… – Элм нервно улыбается, похрустывая суставами пальцев. – Таков закон, мэм. Когда власть есть, ее ругают. Когда она действительно плохая, – свергают.
Женщина нервно вздрагивает и поплотнее запахивает халат.
– Да бросьте. Зачем воду баламутить. – Она выдыхает дым. – Хотя знаете, Тэдди как-то говорил что-то похожее… напился, орал на весь дом что-то вроде «Нас легионы, мы пламя!». Дочь разбудил, дурень… А все оттого, что дрянь всякую читает.
– Дрянь? Вы про «Харперсон Дэйли»?
Женщина мотает головой:
– Так, бумажки. Случайно нашла, когда убиралась. Так он орал про важные тайны, революционную прессу, где мне, курице. И я ведь даже сказать ничего ему не могу, потому что у него наконец бабки появились хоть какие-то. Может, работу нашел… та же организация «Жизнь» подсуетилась. Они много шляются в наших краях: то бесплатные майки раздают, то зарядку проводят, то вечера в ДК. Слышали? Тэд к ним прилип, может, правда его куда устроили? Говорят, они могут. Всякие программы по уходу за животными, возделыванию полей… не знаю, девочки. Правда не знаю.
Она замолкает. Потом снова с тревогой смотрит на нас:
– Не думаю, что он приворовывает или что… Он бездарь, но честный. Служил. Мечтал когда-то стать полицейским…
– Верим-верим. – Элм дружелюбно кивает. – Мы еще навестим вас. До свиданья. Эш, идем?
– Чао, полиция, захаживайте!
Она закрывает за нами дверь, и мы торопимся вниз по грязной лестнице. На улице Элм, оглянувшись, хмурится:
– Неужели многие так живут…
– Так – это как?
– Как… мусор.
А то не знала. Не всем везет родиться уродом и попасть на правительственную службу. Мысли вкупе с въевшимся запахом прогорклого масла вызывают у меня тошноту.
Звонит телефон. Элмайра вынимает его из кармана и нажимает на кнопку:
– Да?
Почти мгновенно она меняется в лице:
– Нужны? Нет? Сколько погибших? Боже мой… А… как его зовут? Что? Ох… да нет, я потом тебе скажу. Нет, не в штаб. Звони, если вдруг… да, до связи.
Элм молчит, глядя на потемневший экран. Я с силой дергаю ее за рукав, и она поднимает глаза:
– Нападение в центре. Ребята едва успели. Шесть раненых и один убитый. И это… Тэд Макдугл. Разгневанный читатель.
Мы все понимаем одновременно. И срываемся с места.
* * *
Улица Шолохова – одна из самых узких и тихих в центре. Домики не выше трех этажей, почти соприкасающиеся друг с другом балконы. Харперсон сам выбрал эту относительно закрытую и уединенную часть района для редакции, и сегодня это не сыграло ему на руку.
Дверь выбита, на месте стола охраны – огромная дыра в полу. Мы с Элм летим по пустым коридорам: она в прямом смысле, я – почти. Трупов не видно: наверное, сотрудники разбежались, едва заявились гости, а тем некогда было никого преследовать. И все же – судя по следам от выстрелов – дроиды прошли здание насквозь, пока не добрались до верхнего этажа, где всегда работает Харперсон… а когда он увлечен, он не замечает ничего вокруг. К тому же он часто надевает наушники, слушает то рок-н-ролл, то Шаляпина. И поет.
В его кабинете разбросаны стулья. Дымится огромный монитор. Но здесь тоже никого нет, зато на полу лежат с полдюжины деактивированных белых дроидов. Жалюзи чадят, стоит едкий запах горелого пластика, окно выбито, в комнате гуляет ветер. Вокруг гулкая тишина, и слышно, как со стола капает кофе. На стакане видна знакомая надпись.
Аверс или реверс?
Элм оглядывается вокруг. Затем залезает под стол, снова вертит головой. Сигнализация воет, около батареи валяется обгорелый махровый тапок.
– Это… все, что осталось? Уроды!
Я молча пинаю шкаф. И вздрагиваю, слыша оттуда сдавленный вопль. Замираю, Элм тоже, но уже через секунду мы одновременно распахиваем дверцы.
– Иисусе!
Харперсон сидит под пустыми вешалками и таращится на нас. На его голове – дурацкие наушники (подарок Вуги), в которых поет старина Элвис. Рубашка редактора закоптилась, волосы стоят дыбом, а к груди он прижимает пожарный топор.
– Вы целы? – Элм протягивает ему руку. – Что случилось?
Выбравшись, он оглядывает разгромленный кабинет и останавливает взгляд на процессоре.
– Верстке каюк…
– Они… взяли что-то?
Харперсон вынимает из шкафа папку, на которой он сидел. Отряхивает ее и показывает спрятанный туда номер «Правды».
– Никто из них отсюда не вышел. Вот этому… – он поддевает носком ботинка одного из роботов, – я руку отрубил. Сам!
Остается только поздравить его. И поскорее узнать подробности. Элмайра присаживается рядом с одним из дроидов на корточки и тыкает в его грудь ногтем.
– Как вы остались живы? Не топором же…
– Не топором. Благодаря науке!
Он лезет в карман. На ладони у него лежит белый шарик-деактиватор.
– Джей Гамильтон заходил неделю назад и оставил вот это. Экспериментальный образец. Может, ему понравилось, что в одном из выпусков я назвал его «нашей надеждой» и «горьковским буревестником свободы», а мистер Глински это прошляпил?
Элм нервно смеется и, выпрямившись, заглядывает Харперсону в глаза:
– Вы ведь понимаете, что вы чудом выжили?
Он отвечает с непоколебимой уверенностью:
– Это потому, что я редактор. А это профессия для храбрых…
– Газета не должна была попасть к вам.
– Но мне ведь ее прислали!
– Человек, который сделал это, убит! Будет лучше, если…
Элм тянется за папкой. Но Харперсон ее не отдает.
– Это же сенсация!
Глаза редактора блестят. Ненавижу, когда у него такое настроение. Если он входит в раж, то забывает обо всем на свете, например, о том, что только что едва не обделался.
– Я выставлю это как провокацию. Одним махом задели и правящую партию, и оппозицию! И вы мне поможете. Эшри, возьмите фотоаппарат в том сейфе. Все корреспонденты разбежались…
Мне ничего не остается, как подчиниться, хоть Элм и смотрит на меня озадаченно.
– Снимайте этих роботов. Вот так. Да. И разбитое окно. А теперь меня с топором! Вот, чудесно.
Он позирует мне, выпятив живот, еще минуту и тут же начинает строчить что-то в блокноте. Элмайра нерешительно переминается с ноги на ногу:
– Я вызову копов, ладно? И мы уйдем.
– Конечно-конечно! – Не переставая писать, редактор движется к двери. – Вы же проводите меня?
Элм подбирает с пола его портфель и, взяв его под мышку, идет следом.
– Вейл, извините… домой вы не пойдете. Вам попросту и не удастся туда дойти.
Он прячет блокнот в карман брюк и сердито переводит взгляд с нее на меня.
– Из-за идиотской провокационной белиберды?
– Видимо, да. Пожалуй… поживете под нашей охраной. Пока.
Он жалобно оглядывая кабинет:
– Номер горит, и все эти трусливые гады, мои сотрудники, разбежались!
– Наши компьютеры в вашем распоряжении. Не тревожьтесь.
– А материалы? А жесткий диск?
Я резко выдергиваю из процессора все шнуры, взваливаю его на плечо и подхожу к Элм. Харперсон молча наблюдает за происходящим, а затем качает головой:
– И все-таки я не верю…
Я, если честно, тоже. Что такого в этой идиотской газете, что ее редактора чуть не поджарили? За что убили того гражданского?
– Вейл, дайте, пожалуйста.
Он лезет в папку и брезгливо вынимает листы. Я снова изучаю верхний из них и сразу натыкаюсь взглядом на карикатуру с черепами и костями. Хотя… начитавшись такого, можно и поверить. Особенно учитывая, что…
– Они ничего не говорят. Почти не дают интервью. И эта цензура Глински… – Харперсон продолжает мою мысль. Мы уже стоим в коридоре, он пытается прикрыть дверь. – Безликая власть хуже, чем плохая, так я считаю. Если народ не знает, кто им управляет, ему можно вбить в голову все, что угодно. Доступная информация, знаете ли, в цене…
Элм задумчиво смотрит на процессор у меня под мышкой.
– Не знаю, Вейл. Если власть неплохая, так ли важно видеть ее лицо? Оно может оказаться не самым приятным. Знаете, я читала, что в одном земном государстве правил король, который болел проказой. Это болезнь, разъедающая тело – и лицо тоже – язвами. Но его страна была великой.
Редактор снисходительно фыркает. Я пожимаю плечами, понимая, что мы вернемся к этой теме еще не раз. Мы выходим на улицу, с неба капает.
Элмайра осматривается. Улица пуста: вряд ли кто-то высунет нос вскоре после нападения. Удовлетворенно кивнув, она ждет, пока Харперсон поравняется с ней. Достает волшебную палочку и…
– Эй!..
Харперсон не успевает закончить. Его окутывает оранжевое сияние, а в следующую секунду я вижу перед собой огромного кремового мопса с черной мордочкой. Песик смотрит на нас с обидой и удивлением.
– Довольно своеобразная маскировка… – Я перевожу взгляд с мопса на Элмайру.
Подруга усмехается, беря пса на руки:
– Хоть немного тишины.
Да, пожалуй, я буду рада тихой дороге домой. Дневник, переставший быть загадкой, не дает мне покоя. Как и карикатура. Как и слова Харперсона о «безликой власти». Я не знаю, могу ли я с ними согласиться, но кое-что знаю точно. Лицо нашей власти покрыто шрамами. Они такие же глубокие, как тот, которым в тот день украсили мою спину.
* * *
– Собачка! – радостно встречает нас Кики в коридоре.
Девушка подбегает и начинает трепать мопса по загривку. Тот мотает головой и тявкает, Элм осторожно опускает его на пол, легонько хлопает, и тут же магия прекращает свое действие. Харперсон, отдуваясь, оглядывается и возмущается:
– Как вам не стыдно? Страшнейшие сорок минут в моей жизни, вы…
Он замечает склонившуюся над ним Кики. Его лицо тотчас меняется.
– Дитя, я так рад встрече. Вейл Харперсон, вы наверняка читаете мою газету. Как ваше имя?
Представившись, малышка протягивает руку. Пожав ее, он поднимается и снова смотрит на нас. Его настроение переменилось:
– Я так благодарен за то, что вы приютили меня! – Харперсон восторженно любуется Кики. – Понимаете, я рисковал жизнью, спасая честь газеты, на мою редакцию напали двадцать дроидов! – поясняет он ей.
Допустим, всего десять… Но когда Кики вопросительно смотрит на нас, Элм кивает.
– Нашли кого-нибудь?
– Нет. Все уже вернулись, ждали только вас и Хана… Шеф устраивает сбор, сегодня мы опять ночуем тут. Пойдемте на кухню. И вы, наверное, тоже.
Последняя фраза была сказана в адрес Харперсона, но он не рад приглашению:
– Если покажете свободный чулан, где я смогу жить, не вмешиваясь в ваши тайные дела, я буду счастлив. А если найдете компьютер и человека, который спасет это… – он указывает на процессор, который я опустила на пол, – я буду до конца жизни носить вас на руках.
– Вейл! Мы еще не спросили разрешения нашего начальника, чтобы вы остались. Придержите коней!
Я одернула его довольно резко: настроение испорчено теперь уже окончательно. Мало того, что шеф опять собирается беседовать о нашем печальном будущем… так еще этот газетчик в процессе пребывания мопсом, видимо, перестал дружить с головой.
Ответить Харперсон не успевает: Львовский сам появляется на пороге. Вид у него усталый и хмурый, далеко не такой самоуверенный, как обычно. Он окидывает взглядом редактора, потом нас:
– Зачем он здесь?
– Его пытались убить, и мы решили… – начинает Элм, но гость уже, подскочив к Львовскому, трясет его руку.
– Дмитрий, мне, право слово, неудобно, но ваши девочки так беспокоились за меня. Я вам не помешаю, буду ходить на работу, возвращаться поздно, а потом напишу о вас хорошую статью.
– Правдивую? – вежливо приподнимает брови Львовский.
– Конечно, о чем речь, я не печатаю вранья!
– Опрометчивое заявление для человека, за которым редактирует Ван Глински… – Шеф потирает глаза и смотрит на часы. – Черт с вами. Лучше здесь, чем у копов. Восьмая комната на втором этаже, дверь открыта, паутину можно смахнуть. Завтра Кики заберет с вами нужные вещи. Она будет вас сопровождать на работу и обратно, от других обязанностей я ее освобождаю. Временно.
– Эй! – Девушка возмущенно смотрит на шефа. – А если я…
– Задание, малышка. Не обсуждается. Если он сдохнет – вылетишь пробкой.
Кики опускает голову, насупившись, а Харперсон радостно хлопает ее по плечу:
– Я польщен!
Львовский разворачивается в сторону кухни. Даже хромает он сильнее, чем обычно.
– Идемте поболтаем.
Его тон не терпит никаких возражений, но Элм робко напоминает:
– А Хан? Мне сказали…
– Он разбирается с бойней в центре. Информацию передадите ему, все равно надолго я вас не задержу.
В кухне горят все лампы. Вэнди, Дэрил и остальные сидят за столом – у меня возникает чувство, что все это уже было, и я отворачиваюсь к темному окну. Я сразу замечаю Джона: как обычно, он стоит на некотором расстоянии от остальных, невидимая и готовая к чему угодно тень. Джон улыбается, и я тоже. Элм толкает меня в спину, и я иду Айрину навстречу. Прислоняюсь к подоконнику и спрашиваю шепотом:
– Как там дела?
– Не очень.
– Много пострадавших?
– Не слишком. Солдаты действовали лучше, да и мы не опоздали.
Он замолкает: шеф бьет по столу кулаком, привлекая наше внимание:
– Уважаемые цепные собачки… или как нас кличут в Городе…
Я смотрю в холодные глаза Львовского, скользящие по нашим лицам. Интересно, чем он так рассержен? Чем мы ему не угодили? Только тем, что пару раз облажались, или…
– Как видите, денек был жарким. Не гарантирую, что остальные будут лучше. И поэтому пункт первый: есть желающие уволиться?
Даже Элм перестает шептаться с Вуги. Все мотают головами, не спуская с шефа глаз. Я ловлю себя на том, что делаю то же самое. Только Джон, повернувшись спиной, смотрит в окно и, кажется, не слушает. Львовский, остановившись взглядом именно на его затылке, продолжает:
– Ценю. Родина, как говорят на Севере, не забудет, товарищи. Итак, объявляю план на следующие дни. Первое: придется пожить здесь. Всем. Без отлучек. Второе: рейды будете совершать не парами, а по одному. Двух пар на Север и Юг оказалось недостаточно, больше мне пока взять некого. В случае опасности будете вызывать друг друга, проверьте телефоны и навигаторы. Третье: внизу, на складе, есть новые винтовки с более высокой пробивной мощностью. Привет от Джея Гамильтона. Советую потренироваться заранее, у них несколько своеобразная система прицела. Только не друг на друге. Вопросы есть?
– Это надолго? – приподнимается с места Дэрил.
– Пока политики не проведут кое-какие мероприятия. Пока количество происшествий не уменьшится. Нам необходимо больше заниматься поисками фабрик роботов. Как вообще такое может быть, что ни одна до сих пор не обнаружена? Вуги?
Призрак разводит руками. Невольно отмечаю, что он снова какой-то очень блеклый.
– А я что? Вы мне предлагаете зондировать все пространство?
Он мертв. Но он сжимается, когда шеф щерит на него зубы:
– Да, именно это я тебе и предлагаю. И ты займешься этим послезавтра.
– А завтра?
Элм поднимается и идет к кухонным полкам. Ставит на плитку чайник и, прислонившись к буфету, смотрит на шефа. Вызывающе. Даже нагло. Тот хмурится еще сильнее.
– Завтра переговоры партии Свободы с партией Единства. Первое из мероприятий, нацеленных на облегчение нам жизни.
– Западный гарнизон? – немедленно вмешивается Дэрил. – Вы рассчитываете…
– Личная просьба Джея Гамильтона. – Львовский не обращает на Грина никакого внимания. – Четыре человека. Ты идешь, Дэрил, как самый болтливый. Ты, Вэнди. Как самая красивая. Нужно представительно выглядеть.
Вэнди кивает без возражений. И кидает на Дэрила быстрый внимательный взгляд.
– Эшри, тебя я бы тоже хотел взять с собой, ты в курсе дел. И Хана.
– А я? – тут же с обидой вскидывается Элмайра. – Ведь я и Джей…
– С тобой у меня будет отдельный разговор. Остальные – можете пока отдыхать. Вуги, Джон, к мониторам. Завтра патрулируете Город, больше мне отправить некого. Будьте очень внимательны, от этого многое зависит. Особенно от тебя, Джон. Я бы взял тебя на переговоры, но Глински лично возразил – похоже, ты первая заноза в его заднице. На этом все.
Шеф с Элм уходят. Еще какое-то время мы сидим, осмысливая информацию. Наконец Кики вскакивает и, потянувшись, довольно сообщает:
– В таком случае я даже рада личному заданию шефа.
– А какое тебе дали задание?
Вэнди задумчиво разглядывает ногти. Вид у нее не очень расстроенный: наверное, рада, что сможет побыть с Дэрилом завтра. И потом. Хоть кому-то наши неудачи на руку.
– Я охраняю Харперсона: его пытались убить.
– Вау! – Грин фыркает от смеха. – Терпения тебе, малышка.
Кики заливается краской и поскорее вылетает из кухни. Вэнди прожигает худую спинку мисс Стюарт взглядом – обращение Дэрила «малышка» ревнивице явно не понравилось.
– Чаю, Дэрил? – наконец мягко предлагает она. – Ты наверняка устал…
Грин соглашается. Но все то время, что Вэнди возится с кипятком, он посматривает на меня. Вскоре они оба уходят, а за ними, грызя кубик сахара, плетется Бэни.
Видя, что и Джон направляется к двери, я окликаю его:
– Хочешь, я сварю тебе кофе? Принести в комнату?
Он благодарно улыбается, но качает головой:
– Не надо, Эшри. Спасибо.
– А… – Не знаю, что еще сказать, боковым зрением вижу, как Вуги с любопытством таращится на нас. – Окей. Ну, если что, мы здесь, ждем Хана, и…
– Буду знать.
Он уходит, прикрыв дверь.
– Хочешь, я сварю тебе кофе? – тут же заливается хохотом Вуги. – Хочешь, я выйду за тебя замуж и рожу тебе пятерых миленьких гуманоидов?
Я швыряю в него чайной ложкой, которая попадает призраку в грудь. Через несколько секунд он уже кружит вокруг меня, напевая:
– Джон и Эшри сидят на дереве, и…
– Заглохни, покойник!
Настроения поддерживать шутку нет, я чувствую, что очень устала. А при мысли о завтрашних переговорах и вовсе подкатывает тошнота. Опять слушать этих двоих, а в итоге мы, разумеется, останемся ни с чем, так как Глински никогда не уступит… Не хочу, не хочу, не хочу.
Хан и Элмайра одновременно появляются на пороге кухни. Пират весь в грязи и копоти, из раны на его предплечье сочится черная жидкость, которая, капая на пол, разъедает паркет. Я вздрагиваю. Все время забываю, что у Хана черная кровь.
Он тяжело опускается рядом со мной, пару секунд пялится в пустоту и падает лицом на стол. С тяжелым вздохом я начинаю почесывать его бритый затылок ногтями и слышу невнятное благодарное: «У-р-р». Элм, встревоженно поглядывая на него, вытряхивает аптечку.
– Орленок, сделаешь что-нибудь попить?
Она садится на мое место и разматывает бинт. Начиная заваривать чай, я смотрю на нее.
– Что тебе сказал шеф?
Элм отводит глаза:
– Объяснил, почему я не могу пойти с Джеем.
– И… почему же?
Она вдруг улыбается:
– Завтра узнаете.
– Куда-куда пойти? – Хан с явным усилием отдирает голову от столешницы и трет глаза кулаками.
– Ты идешь завтра на переговоры с «единоличниками». Вместе с другими нашими.
– Ох, какая новость. Чем обязан?
– Для солидности, видимо. Давай руку.
Бинты заляпаны черным. Кровь дымится на столешнице, оставляя глубокие следы. Отдает железом, а также серой и кислотой… Лучше я даже не буду представлять, что там в венах Хана, если Элм приходится делать перевязку в плотных перчатках и использовать бинт из сверхпрочных волокон.
– Все, герой.
Она закрепляет повязку и целует Хана в щеку.
– Спасибо…
Не знаю, за что он ее благодарит, – за помощь или за поцелуй. Я подхожу и разливаю чай в чашки. Странно… но этот вечер, проходящий без ругани, начинает нравиться мне. Намного больше, чем предыдущие. Мы больше не ссоримся. Враг найден. Или… это обман?
А еще я, кажется, почти понимаю, почему в Городе нет призраков. У кого после такой жизни останутся силы продолжать ее после смерти?
Назад: Крайний Юг
Дальше: Рык гризли