#Волк восьмой
Первый удар сердца, не похожий на прочие, я почувствовала где-то на пути к заброшенной мельнице. Однако не обратила на это внимания – слишком много мыслей крутилось в голове. Вокруг шумели листвой осиротевшие тополя, а их серебряные серьги били меня по лицу в последней попытке отомстить.
Второй раз по-особенному сердце ударило, когда я уже различила очертания мельницы, в предрассветных сумерках напоминавшей исполина. Удар был так силен, что я пошатнулась, но сдержала крик страха. Земля поплыла под ногами. Яд? Может, какие-то вещества попали на меня вместе с соком древних-мы? Я сделала еще пару шагов, но следующий удар повалил меня в траву.
Это были совершенно особые удары сердца, не похожие на обычную работу этого органа. Казалось, что они заставляли каждую частичку тела замереть… в тоске? Как бы нелепо это ни звучало, но это самое подходящее определение. Как будто меня целиком окунули в грусть настолько сильную, что это вызывало физическую боль. Нечто схожее я испытала в первые дни в шатре ока, когда заокраинцы только-только привезли меня из Сиазовой лощины.
Я не могла встать, тоска придавливала меня к земле. Послышались голоса. Видимо, я рухнула достаточно близко к мельнице, и ветер доносил их звучание до меня.
– Я в самом деле испугалась! Как вы могли так поступить?!
– Тише, мой ангел, тише…
– Я проснулась, а вас нет! И кто знает, вы могли погибнуть!
– Мы живы…
– Но могли бы умереть! Ты бессердечный, Слэйто. Только тебе могло прийти в голову бросить меня здесь совсем одну, даже не разбудив…
– Но…
В голосе Аэле звучали незнакомые мне ноты. Обычно она была жизнерадостной и бодрой, сейчас же ее голос дрожал от страха и гнева. Причем каждое слово маленькой принцессы стегало, как хлыст. Ее гнев был причиной того, что я не могла подняться? Как такое вообще было возможно?
– Нет, ты бессердечный! Именно так! И разве ты любишь меня? Хоть самую малость? Ну, скажи!
– Полно, душа моя. Конечно, я тебя люблю…
– Опять ложь! – Это был вскрик, полный боли, и я чуть не закричала вместе с Аэле, настолько сильная волна страдания окатила мое тело от макушки до самых пяток. – Ты не любишь меня, это поймет с первого взгляда любой посторонний. Да и говорили не раз: брат с сестрой, слуга и госпожа, друзья-аристократы. Кто мы на самом деле, Слэйто?
Повисло молчание. Каждая секунда тишины отдавалась болью. Наконец Слэйто заговорил. Не знай я, с кем беседует Аэле, вряд ли бы узнала голос нашего мага. Глухой, гораздо ниже, чем обычно, глубокий и холодный, будто проникающий в голову и заглушающий все иные звуки.
– Мы должны дойти до башни, Аэле. Там ты откроешь килиаз и вспомнишь каждую секунду своего прошлого. Я тебе обещаю. Ты вспомнишь, кто я и кто ты. И что нас связало.
– А Лис?
Я не ожидала услышать свое имя в этом разговоре, где мне не было места.
– А что Лис? Случайная попутчица в нашей судьбе.
– Ты снова мне врешь… Я уже научилась читать это по глазам. Я могу казаться тебе дурочкой, но поверь – это не так.
Я попыталась подняться. Локоть скользил по мягкой бурой глине, мышцы не хотели подчиняться. Такая беспомощность, впервые за долгое время.
– Кто я, Слэйто? Кто я на самом деле? – тихо спросила Аэле.
– Ты самая прекрасная девушка на свете, – ответил маг вполне искренне. И прибавил: – И моя невеста.
– Еще одна ложь. Ты даже не целуешь меня…
В тишине я услышала звук короткого поцелуя.
– Ох, Слэйто, даже на похоронах родные целуют своих мертвых с большим чувством, чем ты меня. Ты твердишь, что я прекрасна и бесценна. – Аэле перевела дух, она успокаивалась. Сейчас она говорила словно напуганный ребенок. – Но иногда я ловлю на себе твой взгляд. И ты смотришь на меня, как на опасное животное, которому не место в этом мире.
Мне стало чуть лучше. Боль уходила, но внутри оставалось непонятное чувство горечи, беспричинное и гнетущее. Сколько тайн хранил Слэйто даже от своей невесты? Были ли он и она на самом деле помолвлены? А что, если мы шли к башне на юг с тем, кого туда вела какая-то темная цель? Что может сделать маг с содержимым ларца? Столько вопросов кружилось в голове. Между тем единственное, что я могла сделать прямо сейчас, – это подняться.
Собрав волю в кулак, я встала, выпрямляясь в полный рост. Движение оказалось резким настолько, что Аэле в десятке метров от меня сразу же вскинула свою хорошенькую кудрявую головку.
– Лис! Ты вернулась! – Я никогда не жаловалась на зрение и сейчас отлично видела, что глаза и щеки Аэле абсолютно сухие. Девочка не плакала, но у нее на скулах играл лихорадочный румянец. – Как вы могли просто меня оставить? Никогда не поступайте так больше!
Я стояла посреди шумевших посадок, теперь уже полностью свободных от монстров и чудес их рождения. И вновь и вновь задавалась вопросом, могу ли я хоть что-то изменить в жизни, сделав правильный выбор. Может, Гардио был прав, и мое место где-то там, на войне со зверолюдьми? Но здесь и сейчас я тоже могла многое.
Превозмогая боль, от которой продолжали подрагивать мышцы, я подошла к затухшему костру и присела на корточки рядом с Аэле.
В этом-то и весь секрет: ты просто устаешь быть безжалостной сволочью. Особенно если где-то под обветренной кожей со шрамами у тебя продолжает биться сердце. Ты вдруг понимаешь, что снова хочешь заботиться о ком-то и в ответ быть кому-то нужной. Можно продолжать носить маску и пугать прохожих в безлюдном переулке и в то же время – что гораздо хуже – пугаться собственного отражения в зеркале. А можно сдаться, опустить руки и смириться с тем, что ты не чудовище.
Я обняла подрагивающие на прохладном, уже утреннем ветру, плечики Аэле.
– Прости меня за то, что оставила тебя здесь одну. Я бы никогда не позволила, чтобы с тобой что-то случилось. Я буду защищать тебя – от всего… и от всех. Договорились?
Аэле всхлипнула и приникла ко мне, а я, обхватив ее маленькое, птичье тельце, взглянула на Слэйто. Его взгляд был пуст, будто разрытая могила без гроба в ней. Мы были двумя принцами в одном спектакле и сражались за одну принцессу. Вот только его роль уже вышла, а персонаж был мертв. «Я собственно даже не уверен, что он сам живой» – так сказал Гардио. Глядя в холодные чужие глаза Слэйто, я тоже в этом усомнилась.
Но со следующим всхлипом Аэле лед в глазах мага исчез, так же внезапно, как и появился. Они стали мягкими и улыбчивыми, как всегда. На губах тоже заиграла улыбка.
– Вот видишь, Аэле. Мы все тебя любим. Ты растопила даже сердце Лис.
«А твое сердце, Слэйто, – подумала я. – Смогла ли наша принцесса его растопить? И есть ли оно у тебя вообще?»
* * *
Отношения людей напоминают керамическую чашку. Пока цела, она радует глаз цветным узором, нежно-голубой каймой и глянцевым блеском глазури. Но стоит обнаружить на ней единственную трещинку, и все меняется. С каждым поворотом в руках чашка кажется все менее совершенной: ты замечаешь новые сколы и потертости. Трещинка начинает расти от горячего и холодного содержимого, и вскоре чашка разлетается у тебя в руках вдребезги.
Сколько бы я ни уверяла себя, что отношения Аэле и Слэйто не изменились после разговора возле мельницы, я уже не могла смотреть на них, как раньше. Каждый жест заботы Слэйто был пропитан фальшью, каждый его поцелуй походил на разыгранную комедию. Он смотрел на Аэле так, как, приметив добычу, хищная птица смотрит на нее; она же отвечала ему робким, доверчивым взглядом. Эта трещина на глазури их отношений – разговор в ночи о том, что она ничего не помнит, – все росла. Это не мое дело, твердила я себе, они сами разберутся. Но раз за разом с тревогой поглядывала на то, как они воркуют. Всюду была ложь, и я начинала задыхаться в ней.
– Мы ведь уже идем по Раздолью Флавис? – поинтересовалась Аэле.
– Скорее плетемся из-за того, что у кого-то слишком короткие ножки, – поддразнил ее Слэйто.
Мы двигались вдоль вековых вязов, которые, словно стражи, высились по обе стороны древней дороги торговцев. Если в Тополисе была пора цветения и пуха, то эти могучие истуканы лишь шуршали плотными листьями на ветру – природа в неделе пути жила в другом временном промежутке.
– Мои ноги – верх совершенства, – возразила наша спутница. – Почему же я вспомнила про Флавис? Ах, точно. Хотела рассказать вам, почему долина носит такое название.
– Удиви нас. – Я рассматривала дорогу под ногами, покрытую желтой пылью, оседающей на сапогах и плащах.
– Это имя древней княжны.
– Не королевы?
– Нет, именно княжны. Когда-то юг делился на множество княжеств. И этой восточной частью управляла вечно юная и мудрая Флавис.
Вечная юность. Опять сказки. Я лишь покачала головой.
Аэле между тем продолжала:
– Все богатства долины стекались в ее дворец: фрукты из Флавис, янтарь из Тонхи, прекрасная ткань из Тополиса и, конечно, золотой ячмень Арвира. Это было богатое королевство, но и Флавис была достойнейшей из правительниц. Она всегда разделяла богатства своего двора с простым народом. А от него взамен требовала лишь одну дань…
Аэле сделала драматическую паузу, но вопросов так и не последовало. Слэйто, видимо, знал эту историю, а я… Я давно не интересовалась сказками.
Она очень любила молоденьких девушек. Королева Флавис не собиралась выходить замуж и рожать наследников. Все дни она проводила в прохладных садах, развлекаясь с юными прелестницами. Никогда королева не брала к себе в наложницы девушек силой. Во время прогулок по своему княжеству она могла пригласить хорошенькую крестьянку к себе во дворец. Девушка вольна была проигнорировать приглашение или пойти во дворец и жить там подобно богине, обласканной любовью и дарами, в шелках и парче.
– Но девушки умирали, – мрачно сказал Слэйто.
– Именно! Примерно раз в два года состав садовых наложниц обновлялся полностью. Каждая, кто приходила туда, знала, что умрет: без страха и боли, чаще всего во сне. Их длинные ресницы опускались, и чудесные глаза закрывались навсегда. Но для многих девушек, знавших в обыденной жизни только боль и страдания, это был хороший исход. Им не приходилось жить в нищете и голоде, выходя замуж по нужде, рожая нелюбимых детей. Став наложницами королевы, они познавали счастье, пускай и ненадолго.
– И никого не смущало, что девушки умирали десятками во дворце? – не выдержав, сказала я.
– Ну, люди о чем-то таком шептались. Ведь королева не старела – в семьдесят она выглядела, словно ей двадцать, а к девяноста годам стала выглядеть лишь на пару лет старше.
– Я понимаю, что все это легенда, но все же спрошу еще, – прибавила я. – Неужели никто не заметил закономерность в том, что девушки умирают, а королева не стареет?
– Во-первых, эта история – правда, а не легенда. Во-вторых, даже если люди и замечали – что им надо было делать? Королева была добра и к народу, и к своим избранницам, в ее правление благоденствовал весь регион.
– И чем все закончилось? – Я развернулась к Аэле так, что ей пришлось остановиться.
– Она умерла. Лет в сто двадцать, кажется. Просто удалилась вместе с последней, самой любимой подругой сердца в сад и закрыла его двери, а на следующий день по всему княжеству трезвонили колокола. Поговаривали, что она могла прожить по столько же лет еще и еще раз. Просто устала.
– По-моему, все очевидно, – сказала я, отметив, что Слэйто недовольно следил за нами. Мы ведь остановились, а не бежали сломя голову к Белой башне, как ему бы хотелось. – Княжна вытягивала силы из своих наложниц и за счет этого молодела. А они год за годом умирали.
– Иногда самые очевидные вещи, которые кажутся причиной и следствием, не связаны друг с другом, – заметил наш маг.
– Например, то, что страну наводняют монстры, живущие бок о бок с людьми, и Поглощающие?
– Да, например, это.
Я разозлилась по-настоящему:
– Почему ты так в этом уверен?
– Потому, что о Поглощающих я знаю почти все, а о монстрах ничего не знаю. Если бы те и другие были как-то или чем-то связаны, то, полагаю, и про монстров я бы кое-что знал.
Как же распутать клубок тайн, который воплощал собой наш маг? С какой нити начать? Магия? Пугающая осведомленность о Поглощающих? Подозрительная цель путешествия?
Лишь одно было ясно совершенно точно: касаться в разговоре их отношений с Аэле нельзя. Кто знает, что этот маг может выкинуть.
Пока Аэле щебетала, бегая вокруг огромных вязов и поднимая подолом платья желтую пыль с дороги, я размышляла об убийстве. В самом деле, почему бы просто не прикончить Слэйто? Я не сомневалась, что он спит, как все люди, и теряет бдительность, как обычный человек. Он ведь плохой (такого слова не услышишь среди наемников), так почему бы и нет?
Словно догадавшись, о чем я думаю, маг обернулся, задорно улыбаясь, и чуть заметно кивнул. Я почти запаниковала. Он, что, мысли читает?!
– Кто у нас сла-а-авненький! – произнесла Аэле неподалеку. Зная нашу принцессу, «славненьким» мог оказаться дикий медведь-людоед, поэтому я кинулась на ее голос.
Моим глазам открылась идиллическая картина. На полянке среди вязов и дубов, в солнечных лучах наша маленькая леди гладила огромного лиса, а тот разве что не урчал от удовольствия.
Крупное животное, лишь немногим меньше волка, надо признать, было прекрасно. Черный сияющий мех, который очаровал бы любого торговца пушниной. В шерсти виднелись седые волоски. Мощные лапы. Узкая морда.
– Аэле, это дикий зверь! Отойди от него!
Лис лениво повернул ко мне голову и тявкнул.
– Он только что сказал: «Сама ты дикая», – заметил Слэйто, который, как всегда, незаметно подошел сзади.
Зверь глянул на него круглыми темными глазами и чуть наклонил голову набок.
– Давайте возьмем его с собой?
Аэле обхватила руками за шею зверя, который оказался одного с ней роста, когда девушка присела рядом. Лис доверительно положил голову ей на хрупкое плечо.
– Как она это делает? – Я обернулась к Слэйто. – Она, что, сбежала из бродячего цирка, где животных обучают разным фокусам?
– Я сам не перестаю удивляться талантам Аэле, – ответил тот с мягкой улыбкой. Мы зачарованно наблюдали, как пичужка гладит нового друга. – Может, все дело в любви? Аэле словно пропитана любовью, как пирожное – коньяком и шоколадом… Как там оно называется?..
Неожиданно для самой себя я произнесла:
– Шиколоне. – Воспоминание из моей жизни в замке всплыло само самой, и слово легко слетело с языка. – О боже, Аэле и вправду как шиколоне, в котором вместо коньяка – любовь.
К чему бы ни прикасалась наша птаха, все оживало и начинало цвести. Потому что Аэле искренне, по-детски любила весь мир вокруг. В первые дни нашего знакомства я считала ее щебетание и поведение простой трескотней и желанием нравиться всем… Но сейчас видела, что это по-настоящему чистая любовь.
Дважды тявкнув, лис вывел меня из задумчивости. Потом он выжидающе посмотрел на мага.
Аэле звонко рассмеялась:
– Ну, чего ты ждешь, Слэйто? Переводи!
– Он говорит, что его зовут Пушок и что он не против с нами прогуляться до ближайшей деревни.
Что-то шевельнулось на задворках памяти, какая-то мысль. Но я ее отогнала, даже рукой помахала над головой, словно так могла разогнать непрошеные думы. Аэле внимательно смотрела на меня, видимо, ожидая решения.
– Пусть идет, если хочет, этот твой Пушок. Но если он проявит свою звериную сущность, да хотя бы рыкнет на меня, я пущу его на меховую шапку.
Зверь недовольно уставился на меня, но тявкать больше не стал. Радостно взвизгнув, Аэле еще крепче обхватила мохнатое чудовище. Затем поднялась и пошла к дороге, даже не оборачиваясь. Лис спустя миг направился следом за ней.
– Это животное нам блох натащит, – сокрушенно заметил Слэйто и также последовал за Аэле.
– Вот сам бы ей и отказывал, если такой умный, – огрызнулась я, догоняя мага.
– Вам стоило бы подружиться, – заметила Аэле. – Вы же родня – лиса и лис!
Исподлобья глянув на Пушка, я промолчала. Сколько ни пытайся убедить память, что совпадения возможны, она услужливо подсовывает тебе воспоминания – причем в нужной последовательности. Например, воспоминания о старых легендах.
Необычайно статный матерый лис черного с проседью окраса, по имени Пушок. Слишком умный для обычного зверя и подозрительно себя ведущий для хищника. Я ускорила шаг и заглянула в лицо Слэйто. Взгляд мужчины также был прикован к лису.
– Ты видишь что-то? Я о магии.
– Абсолютно ничего.
– Просто… О боги, я знаю, это прозвучит глупо, но мне приходит на ум одна сказка.
– Ну, разумеется, легенда о Лисьем чертоге.
Хотя на этой фразе мы со Слэйто поравнялись с Аэле, от слов мага я остановилась как вкопанная.
Аэле тоже остановилась и повернулась ко мне. Совершено неожиданно она звучно шлепнула себя по лбу:
– Лисий чертог, вот где мы встречались, Лис! А я все пыталась понять, почему мне кажется таким знакомым твое лицо. Каждый день пыталась вспомнить, – рассмеялась она беззаботно.
Меня начало подташнивать.
– Мы не встречались в Чертоге…
– Нет, – проговорил Слэйто. – Зато столкнулись на выходе из Элеи. Небольшой каменный город перед чертогом. Мы выезжали на крытой повозке из городка, а ты двигалась нам навстречу.
– Ничего подобного не помню, – сдавленно произнесла я.
Аэле потрепала лиса по голове и сказала:
– Дорогой, как давно мы были в том Чертоге? Два года назад?
– Чуть больше, – ответил Слэйто.
– Стоп, просто притормозите чуть-чуть!
Я бы с радостью присела или прислонилась к чему-нибудь, так как колени начали предательски дрожать. Не знаю, почему меня настолько удивило известие, что мы уже встречались раньше. Ведь со дня знакомства со Слэйто в «Хлипком мосту» мне было ясно, что нити моей судьбы и судьбы этой парочки крепко переплетены.
Совпадения? Ха! Лисий шлем, их поход к Белой башне на юге, уж не говоря про сны, которые я видела до магического Взрыва. В тех снах я определенно уже встречалась со Слэйто.
Так почему же меня настолько выбило из колеи услышанное?
– Ты помнил, что мы встречались раньше, и все это время молчал? – спросила я, порывисто схватив мага за рукав камзола.
Слэйто спокойно, но решительно убрал мою руку со своего предплечья и ответил:
– Я бы не стал говорить, что мы встречались. Мы однажды просто пересеклись. У меня хорошая память на лица, а вот вы с Аэле об этом позабыли.
– И что же вы делали в Чертоге?
На мгновение в теплом воздухе повисла тишина. Замолчали ветер в деревьях и птицы среди ветвей, я больше не слышала стрекота кузнечиков в высокой траве.
– Мы искали ларец. Но тот, что находился в башне, оказался вскрыт задолго до нашего прихода.
Я судорожно сглотнула. Все это были очень важные вопросы. А на важные вопросы обычно получаешь нужные ответы. Значит, правда была совсем близко.
– Так зачем вам ларец из Белой башни?
– Прости, Лис, но это совсем не твое дело. Тебе нужно знать только то, что один ларец был вскрыт, поэтому мы двигаемся на юг, где находится следующий.
Мир снова ожил. Я подошла близко к разгадке. Но меня щелкнули по носу: дескать, знай свое место. Что ж, вопросы оставались…
– Когда я пришла в Чертог, то встретила необычайно сильное зло. – Я намеренно не упомянула об Атосе, так как его мои спутники, похоже, не видели. – Как вы с ним разминулись?
Аэле покачала головой:
– Никакого зла мы не встречали. Пустота, пыль, грусть и открытый ларец. Мы даже не увидели Сияющего. Удел затухал. Но теперь. – она почесала Пушку нос, – теперь я тоже вспоминаю сказку о том Чертоге.
– Ты же не хочешь сказать, что эта зверюга – Сияющий из Лисьего чертога?
Желая скрыть волнение, я заложила пальцы за пояс и начала раскачиваться с мыска на пятку. Словно зная, что говорят о нем, лис вызывающе зевнул.
– Не говори глупостей, – ответила Аэле, без устали гладя огромную мохнатую голову лиса. – Тот Сияющий под конец своей эруне снова стал человеком.
– Эруне? – переспросила я и мысленно повторила незнакомое слово, которое перекатывалось на языке металлической горошиной.
– Рассказанная сотню лет назад сказка. Аэле у нас поклонник древних языков. Готов поспорить, даже ока не помнят этого слова из древнезаокраинского. – Слэйто недовольно смахнул с обшлага желтую пыль. – Нам пора двигаться к деревне. Ближайшее поселение – Прикадом. Оттуда родом была Кошон.
Аэле грустно нахмурилась, но не сказала ни слова; она развернулась и продолжила путь. Лис, словно по команде, пошел за ней. Слэйто помедлил пару мгновений, задержав на мне странный изучающий взгляд, а затем и сам последовал за невестой.
– Э-руне. Эру-нээ. – Я на разные лады повторяла новое для себя слово, пытаясь добраться до его сути. Оно походило на слова ока, только составленные каким-то забавным манером. – Эрун-Е.
Догадка пришла через пару километров пути, когда я уже и думать забыла о незнакомом слове. Я выругалась себе под нос. Слэйто ошибся.
– Э-руннэ-е. Не сказка. История, случившаяся сотни лет назад.
