Глава 10
Ба-Ка шел темным коридором, чувствуя, как в спину упирается широкий наконечник копья. Одно движение – и металл, которым умелые охотники валят слонов, вонзится ему меж ребер.
«Что это, что это было? – стучало в висках принца. – Если надсмотрщики желали меня убить, то зачем все эти сложности? Даже приказ оставить меня в живых ничего не может тут изменить. Случайный камень, вывалившийся из поднятой наверх корзины, – и все, мертвое тело на корм священному крокодилу. А там уж какая разница, кем было это тело при жизни?! Быть может, попытаться освободиться, захватить оружие? И если уж все равно погибать, то умереть воином, а не рабом!» Он чуть замедлил шаг, и острый наконечник тут же уперся ему между лопаток.
– Иди, не останавливайся! – прозвучал голос сзади, однако в тоне не было ни озлобленности, ни угрозы.
«Может, все совсем не так? – подумал Ба-Ка, прислушиваясь к ощущениям. – Может, я кому-то понадобился? Для чего? И кому? Вот если бы этот кто-то был достаточно силен, чтобы с его помощью сбросить с престола моего негодного, лживого братца!» От воспоминаний о брате его кулаки сжались сами собой. Раньше он считал его изнеженным и непутевым. Целую вечность назад, еще в ту пору, когда тот беседовал с кошечками и подманивал на руку птиц. Но той проклятой ночью он сбросил маску. Под благостной физиономией оказалась клыкастая морда гиены, пожирательницы трупов.
Коридор закончился, широкие ступени повели куда-то вниз, Ба-Ка едва не споткнулся и не полетел кубарем, но вовремя остановился и стал нащупывать ногой выщербленные плиты спуска. На этот раз копье не упиралось ему в спину. Он постоял, опасливо, каждый миг ожидая окрика или толчка, оглянулся: стражник куда-то исчез, точно его и не было. Впрочем, в такой темноте не сложно было спрятаться в какой-нибудь малозаметной нише или боковом коридоре.
«Что бы это значило? – повернувшись и для верности ощупав пространство перед собой, подумал Безымянный. – Очень странный этот человек с кинжалом. Кто он? Зачем он испытывает меня? Кто и почему дал приказ оставить меня в живых? – Он немного постоял, прислушиваясь. Сюда, в глубину подземелья, не доносился ни единый звук. – Да, стоя тут, ответов не дождешься, – с грустью констатировал Ба-Ка. – Но куда идти – назад, к страже, к каменоломне? К рабской тростниковой хижине? Или же вперед, в неизвестность, где впрямь может ждать ужасная смерть? – Он представил себе священного крокодила. Обычно эти твари вырастали такими большими, что вдоль них могли улечься в ряд два взрослых человека, голова к голове. – Возможно, стражник оставил меня, чтобы жертва была своего рода добровольной. Скажем, через несколько ступеней одна из плит тихо повернется… – Он вообразил, как летит в глубокий колодец тело, его собственное тело, такое живое и жаждущее дальше жить и здравствовать. – Значит, возвращаться обратно? – Ба-Ка всей грудью вдохнул прохладный воздух подземелья, вспомнил мрачные физиономии надсмотрщиков, разочарованных тем, что возможная жертва ускользает из их рук. Их плети и палки… – Нет, туда я больше не вернусь! – Он еще раз втянул сырой воздух и начал спускаться по ступеням. – Даже если там крокодил, у меня будет возможность схватиться с ним напоследок!»
Ба-Ка старался ступать легко, ощупывая ступень ногой и перенося на нее вес лишь после того, как она переставала вызывать подозрение. Однако, к его удивлению, никаких ловушек, столь любимых строителями пирамид, дворцов и подземелий, на пути не было. Наконец лестница закончилась, и Ба-Ка очутился в темной зале. Глаза принца уже привыкли к мраку, он больше не казался столь непроглядным.
– Что бы там ни было, крокодила здесь явно нет, – прошептал он себе под нос и в тот же миг услышал негромкое шипение. Что-то шершавое коснулось его плеча, будто проползло по нему. – Змей! – догадался Ба-Ка и, припомнив ощущение, добавил: – Огромный змей! – Нечто вновь чиркнуло его, на этот раз по ногам. – Что-то не так! – на всякий случай Ба-Ка ушел в кувырок и напрягся, стараясь разглядеть во тьме огромного гада. Тот, будто издеваясь, вскользь толкнул его в спину и вновь исчез. – Точно не так! – Принц развернулся и изготовился к отражению новой атаки. – Змеи нападают по-другому. – Он остановился и сложил руки на груди. – Что бы это ни было, если бы оно хотело убить, уже убило бы. Но играть со мной, как кошка с мышью, – ну уж нет!
Откуда-то из темноты послышался знакомый голос:
– Я рад, что не ошибся в тебе, Ба-Ка.
– Кто ты и чего от меня хочешь? – обшаривая взглядом пустую залу, сквозь зубы процедил Безымянный.
– Я тот, кто сохранил тебе жизнь, – не вдаваясь в объяснения, ответил неизвестный. – И это не все. Я тот, кто предлагает тебе новую жизнь. – Неведомый спаситель помолчал. – И власть. Если, конечно, ты достаточно умен, чтобы с почтением принять дарованный тебе шанс. Пока что ты успешно прошел испытание. Ты предпочел опасность рабскому жребию, ты был осторожен и готов к действию. Ты правильно оценил угрозу. Но это еще не все.
Где-то совсем рядом послышался скрип ворот, тяжелый гул, и одна из стен медленно поднялась, открывая проход в следующую комнату. Посреди нее стояло каменное ложе, на котором, привязанный за руки и за ноги, лицом вниз лежал человек. Стоящая в изголовье светильня выхватывала из мрака его искаженное ужасом лицо. Ба-Ка без труда узнал его. Это был один из его сторонников – тот самый, с которым он совсем недавно дрался на празднике.
– Полагаю, ты помнишь, что я приказал дать ему десять палок?
– Да, – подтвердил Безымянный, смекая, к чему клонит его загадочный собеседник.
– Ты приведешь в исполнение приговор. Но помни: если после твоих ударов он встанет, я прикажу ему дать тебе двадцать палок.
– А если я вовсе откажусь?
– Попробуй, – чуть насмешливо произнес голос. – Дорога у тебя под ногами. Ты волен идти или стоять. А мир вокруг тебя будет двигаться по своим законам. И уж будут они к тебе милосердны или нет, не узнаешь, пока не сделаешь шаг.
Ба-Ка вновь усмехнулся и поглядел на распластанного перед ним раба. В глазах того сквозил неподдельный, безграничный ужас. Принц сделал пару шагов, подошел к ложу, поднял лежавшую на полу тяжелую узловатую палку, подкинул ее в руке, чтобы ощутить ее вес и управляемость, повернулся к подвывающему от страха рабу. Ба-Ка презрительно скривился и наотмашь ударил его поперек хребта, ломая позвоночник. Бедолага дернулся и захрипел.
– Хороший удар, – прокомментировал неизвестный. – Продолжай.
Расправа длилась недолго, седьмой удар был уже лишним.
– Что ж, – все так же насмешливо прокомментировал результат неведомый «доброжелатель». – Ты отлично справился с этим испытанием.
– И много их еще будет?
– Еще будет, – будто эхо, отозвался хозяин подземелья. – Сейчас тебя накормят и напоят. И не той бурдой, которой поили бездумных двуногих мулов, ты сможешь поесть, пока не наешься досыта, и сможешь выпить, сколько захочешь. Тебе нужно набраться сил.
– А дальше?
– А дальше ты вернешься к своим вчерашним товарищам.
– И что я им скажу, что не пришелся по вкусу священному крокодилу?
– Какое мне до этого дело? Придумай. Это тоже часть испытания.
– Часть… но не только? – уловив недоговоренность, переспросил Ба-Ка.
– Конечно. Ты должен будешь поднять на бунт рабов на каменоломне.
– Зачем?
– Потому что это твое испытание. Стражники вполне могут убить тебя как мятежника. Они не любят, когда в их владениях кто-то выходит из повиновения.
– То есть, если меня убьют…
– Тебя интересует, что станет с телом? Его скормят шакалам. А сейчас брось палку и ступай есть.
Обратно в убогую хижину, сложенную из речного тростника, Ба-Ка сопровождал все тот же караульщик, который не так давно копьем загонял его в подземелье. Теперь он казался значительно дружелюбней, так что при желании Безымянному не составило бы особого труда прикончить своего конвоира и завладеть его оружием. А дальше… План, еще совсем недавно лелеемый Ба-Ка как единственная надежда на спасение, сейчас казался ему нелепым. «Конечно, вырваться отсюда можно, но дальше-то куда бежать? Подмога из гарнизона крепости прибудет куда раньше, чем удастся выбраться на свободу. А даже если и не успеет – загонят в джунгли, прижмут к болотам, заставят помирать от лихорадки и змеиных укусов».
При воспоминании о змеях его невольно передернуло. Он вспомнил темную залу под землей и странное нечто, наполнившее его сердце леденящим ужасом. «Что это было? Куда девалось? Да и вообще, что за странные испытания устроил мне неведомый «доброжелатель»?» Ба-Ка исподтишка глянул на караульного. «Этот знает. Но не скажет. Сохранение тайны у подземного властителя поставлено – не объедешь».
Принцу не давал покоя вопрос: кому и зачем понадобилось испытывать его? Кому и зачем понадобился бунт, который ему предстояло организовать? Его вдруг быстрой стрелой пронзила болезненная мысль: «А что, если это всего лишь заговор против меня? Да нет, ерунда! Если бы понадобилось меня убить, это можно было сделать много раз, несмотря ни на какие приказы. И уж точно незачем было кормить и поить. Что ж, как бы то ни было, если впереди маячит попытка вырваться на волю и отомстить, что может остановить меня?!»
Он вновь украдкой глянул на конвоира и буквально ощутил, как сбивает его с ног, становится коленом на спину и сворачивает шейные позвонки. От такого блаженного ощущения даже руки заныли так, что Ба-Ка едва сдержался, чтобы прямо сейчас не свершить задуманное. «Ничего, недолго тебе осталось ходить, – подумал ухмыляющийся принц. – Да и хозяину твоему при случае хорошо бы свернуть голову. Однако еще не сегодня. Всему свое время». Он отогнал навязчивую мысль о смертоубийстве. Сейчас необходимо было придумать другое: как этой ночью выжить в бараке. Шаг за шагом ветхая хижина становилась все ближе, а спасительная мысль все не шла в голову.
Наконец караульный остановился у края подвешенной сверху клети и указал Безымянному:
– Залезай.
Тот безропотно повиновался, усеянное обломками камней дно быстро приближалось. Принц выскочил наземь и оглянулся. Вокруг не было никого, лишь сверху, умиротворенные обильной трапезой, подремывали стражники да совсем близко над головой скрипел ворот, поднимая пустую клеть. Ба-Ка наклонился, поднял с земли камень, несколько раз ударил себя им в лицо. Кровь хлынула из рассеченных булыжником ран, превращая физиономию Ба-Ка в кровавую маску. Пошатываясь, он залез под крышу. Соратники бросились к нему, оттесняя всех прочих, но, будто не видя их, он рухнул на застланную тростником лежанку, заливая ее красной жижей, и трагическим голосом прошептал:
– Он мертв.
В эту ночь принц спал урывками, разбитое лицо саднило, но пуще того донимал один и тот же навязчивый сон. Ба-Ка то и дело схватывался, открывал глаза, явь встречала его вонью давно немытых потных тел, стонами и храпом соседей. Он вновь закрывал глаза и проваливался в бездну сновидений и снова видел продолжение одного и того ужасного сна: Сетх-Ка на брачном ложе в объятиях Асо. Измученное сознание превращало болезненные хрипы измотанных непосильным трудом рабов в любовные вскрики и стенания. Он будто видел, мог потрогать руками эти опаленные страстью тела, он будто слышал заливистый смех Асо и до отвращения радостный хохот брата. И он понимал, что смеются над ним, над его бессилием и глупостью. «Что ж, я буду умней! – решил, будто отрезал, Ба-Ка. – И я отомщу, очень скоро отомщу!»
Асхотен был хмур. Он скрывал терзавшую его досаду под маской высокомерия. Однако наедине с собой не мог удержаться и не дать выход обуревавшим его чувствам. Этот молокосос, казавшийся таким никчемным и слабовольным, на поверку оказался не мягче кремня. Вся эта затея с переворотом была рассчитана на то, чтобы поставить у власти послушного, будто собачонка, испуганного мальчишку, который бы не совался в дела власти, а лишь развлекался с любимыми зверушками под надзором очаровательной, преданной ему, Асхотену, несравенной Асо. Но все пошло не так. Сначала этот нелепый срыв племянницы, едва не уведший ее в царство мертвых. Потом сегодняшняя выходка Сетх-Ка. Никогда Асхотен не думал, что может услышать такие слова от наследника престола.
– Я не хочу править, – буднично, словно отказываясь от лишнего куска мяса, произнес юноша. – Я не чувствую себя вместилищем Гора.
Асхотен невольно оглянулся, стараясь понять, не слышит ли этих слов замершая у входа стража. Как он ни надеялся и ни намекал, Микенец как и прежде возглавлял дворцовую гвардию, а этому головорезу только дай повод, он и сам может пожелать деятельно помочь молодому государю править Египтом. И не нужно взывать к милости богов, чтобы догадаться, с кого он начнет расчищать себе дорогу к власти.
Стражи стояли не шелохнувшись, и Асхотен немного успокоился. Наверное, не расслышали. В любом случае нужно действовать быстро.
– Страна нуждается в государе, как Земля в Солнце. Ты – законный наследник и должен править.
– Да, я знаю, – с грустью ответил юный венценосец. – Но не хочу. Ба-Ка готовили к власти. Для меня это слишком тяжелая ноша.
– Я помогу тебе нести ее, – внутренне радуясь такому повороту событий, ответил верховный жрец Ниау. – Но забудь о Ба-Ка, пусть боги обрушат небесную кару на его голову. Ты прав, его готовили принять власть из рук отца. Но никто не учил убивать его.
– Я не верю, что мой брат причастен к убийству. Да, он жаждал занять трон, но все же любил отца.
– Ты слишком юн и наивен, Сетх-Ка. Ты не знаешь, на что способен человек, обуянный жаждой власти.
– Не знаю, – согласился молодой фараон, – но в причастность брата все же не верю. Ба-Ка был прям, как древко стрелы. Заговоры – не его путь.
Асхотен невольно отвел взгляд. Да, его собеседник был прав. Ба-Ка и впрямь был необуздан, порою жесток до свирепости, но коварство ему было чуждо.
– Ты никогда не сможешь выяснить этого, пока сам Ба-Ка не окажется в твоих руках. Тебе следует отправить на его поиски отряды верных людей. Поручи это дело Микенцу – ему доверял твой отец, верно, и ты можешь доверять.
Сетх-Ка молча кивнул. Ободренный его согласием, Асхотен продолжал:
– Мы не знаем, куда сбежал Ба-Ка после неудачного мятежа в столице. Но, зная его, можно быть уверенным – он не остановится. А значит, скорее всего, Ба-Ка попытается набрать войско и лишить тебя власти и жизни.
– Я не верю, что мой брат убил нашего отца, – вновь упрямо повторил Сетх-Ка. – Да, я постараюсь найти его и, конечно, выясню все обстоятельства той ужасной ночи. Если кто-то возвел на моего брата напраслину, я прикажу казнить его самой лютой из всех существующих казней. Казнить за посягательство на бога, за смерть фараона и попытку убийства наследника, за организацию мятежа в столице, за смерть моих подданных! Мне достоверно известно, что это не был случайный бунт. – Голос Сетх-Ка звучал твердо, так, будто в каждом слове его слышался звон металла.
– Это разумно и справедливо. – Асхотен склонил голову, стараясь, чтобы молодой фараон не разглядел мелькнувшую на его лице гримасу недовольства, приправленную малой, но все же искоркой страха.
– Как только я найду брата и выясню, что он не причастен к тому, в чем его обвиняют, я с возможной почтительностью верну ему трон и попрошу его дать мне возможность и дальше заниматься любимым делом.
– Да помогут боги исполниться вашему замыслу, – едва сдерживая гнев, выдавил Асхотен, во всех подробностях и деталях представляя, чем грозит ему восшествие на престол Ба-Ка. – Но если я не ошибаюсь и ваш брат действительно заговорщик – что тогда?
– Тогда? – переспросил молодой фараон, понимая, что вопрос далеко не праздный. – Тогда все решим. А пока что я желаю сделать щедрые подношения Ра и просить его помощи в задуманном мною.
– Разумно и своевременно, – согласился жрец. – С вашего позволения я займусь подготовкой.
«Надо позаботиться о том, чтобы молодой фараон поскорее встретился с братом», – размышлял Асхотен, направляясь в покои своей дорогой племянницы Асо. Ее поведение жреца тоже изрядно настораживало. Совсем недавно она казалась нежным цветком в девичьем облике. И вдруг – невесть откуда взявшаяся манера повелевать, так же свойственная прежней девочке, как проливной дождь в середине лета. Пока не поздно, надо привести ее в чувство.
Ему вспомнился доклад слуги, уже больше года работавшего соглядатаем у брата покойного фараона. Этот доклад настораживал: какой-то странный предмет, похожий на цветок, в руках Ур Маа, его почтительное отношение пусть к высокородной, но несмышленой девчонке. И это у верховного-то жреца Тота, который даже с фараоном беседовал, не скрывая легкого пренебрежения! Что-то тут не так! Что-то не складывалось в единую картину, торчало занозой, вновь и вновь заставляя возвращаться к недавно случившимся событиям. Никто не видел, как Ур Маа лечил Асо. Известно лишь, что она была практически мертва и вдруг ожила. И отчего-то порыжела. А если это вовсе не Асо?
От неожиданности этой мысли Асхотен даже остановился, стараясь найти доводы, опровергающие дерзкое предположение. Таковых не обнаруживалось. Она совершенно изменилась: стала заметно старше, и эти волосы цвета рассветной зари. Кто же это, если не Асо? И что за цветок был в руках Ур Маа? Добиваться власти, не получив ответа на эти вопросы. – все равно что оставить вражескую крепость в своем тылу. Никогда не угадаешь, когда получишь удар в спину.
Но в то же время, если верховный жрец Тота был столь почтителен с Асо, вероятно, ее сила намного больше его собственной. А если так, то пока есть смысл делать вид, что ни о чем не догадываешься.
«Я пришел, чтобы навестить дорогую племянницу, рассказать ей о судьбе, уготованной богами. О том, что не оставлю ее без помощи, когда она наконец-то станет любимой женой фараона. Главное сейчас – заручиться ее поддержкой и вновь обрести пошатнувшееся доверие. А об остальном, – Асхотен криво ухмыльнулся, – теперь позаботится Ба-Ка. А я уж сохраню для него эту небесную красавицу. Ну а пока и впрямь стоит озаботиться жертвоприношением. Ра сам определит, кто для него желанная жертва, а кто нет».
* * *
Под утро Ба-Ка разбудил охотник на львов, единственный соотечественник в его крошечном «войске». Чтобы не привлекать чужого внимания, он подполз к Безымянному и начал чуть заметно расталкивать его:
– Как ты, друг?
– Плохо, – не размыкая век, прошептал Ба-Ка.
– Как ты выжил?
– Ночью крокодилы отдыхают. Этот к тому же был сыт, – разбитыми губами прошептал сановный невольник. – Нас кто-то предал.
– Ты уверен? – переполошился охотник.
– Да. Они требовали сказать, где оружие и кто еще участвует в заговоре. Сказали, что если я не одумаюсь и не выдам всех, то придут за мной сегодня днем, когда крокодил вновь проголодается.
– Дело плохо, – прошептал охотник.
– Да, времени на раздумья больше нет. Либо сегодня утром, либо никогда.
– У тебя есть план?
– Есть, скажи нубийцам, чтобы ползли сюда. И еще мне понадобятся ремни от старых сандалий.
Утро было тяжелым, не только для рабов, давным-давно забывших вкус пива, но и для стражей, которые хлебнули на дармовщину куда больше, чем их бессловесная паства, и потому еще чаще орали на рабов, грозя всеми известными карами.
– Либо сейчас, либо никогда, – прошептал Ба-Ка, делая знак одному из нубийцев уйти за его спину и присесть. Тот молча повиновался, достав из-за набедренной повязки немудрящее оружие, сработанное из старых завязок для сандалий.
– Эй! – крикнул Ба-Ка, чтобы привлечь внимание уныло перетаптывавшегося наверху возле клети стражника. – Вон он! – принц ткнул пальцем в сторону загружаемой клети. Не особо думая, о чем, собственно, говорит или указывает безымянный раб, стражник наклонился поглядеть, в чем там дело. В тот же миг нубиец выпрямился, Ба-Ка отступил на шаг, и камешек, выпущенный из импровизированной пращи, ударил аккурат в висок караульного. Не сказав ни слова, тот раскинул руки и, выронив копье, рухнул вниз.
– Бей его! – заорал Ба-Ка, понимая, что избиение трупа – дело, лишенное всякого смысла, однако вполне отражавшее желание всех этих вооруженных кирками и молотами, сброшенных на дно разумного существования человеческих существ. А главное, это был единственный способ раздразнить толпу, чтобы потом бросить на штурм ворот в конце пологого спуска к карьеру. Рабы, бросив тупо долбить камень, с ревом накинулись на жертву. Наверху, предупреждая стражу о мятеже, взвыла сигнальная труба, увенчанная замысловатой, украшенной рогами морской раковиной. Вечно запертые ворота в дальнем конце карьера распахнулись, впуская три десятка воинов, и еще десяток вооруженных луками остался удерживать ворота и отстреливать особо буйных.
– Рви их! – вновь заорал Ба-Ка, указывая на стражу.
Хлебнувшая крови легкой победы, озверевшая толпа ринулась навстречу стражникам. Ба-Ка поймал за руку охотника, завладевшего единственным копьем.
– Не торопись, дай им схватиться.
Полная ярости людская масса катилась вперед, не обращая внимания на сыплющиеся дождем стрелы, на предсмертный хрип и стоны раненых. И если в обычный день каждый из рабов, глядя на стражников, думал, что, случись неладное, и все эти звери накинутся на него, то сегодня все эти зараженные страхом ошметки личностей сплелись в единое ужасающее «я», жаждущее крови мучителей. Вот отряд стражи и толпа горящих яростью взбунтовавшихся рабов схлестнулись. Конечно, каждый из вояк был куда лучшим бойцом, нежели все эти изможденные, никогда не учившиеся военному делу рабы. Но их было много, и они были готовы умереть.
– А вот теперь наше время, – хищно улыбаясь, процедил Ба-Ка, повернувшись к охотнику. – Вперед, к воротам!
Стараясь по возможности держаться в стороне от сражающихся, он вместе с охотником пробрался к заветной цели, по пути разжившись вырванным из чьей-то мертвой руки кхопешем. Они незамеченными добрались до распахнутых ворот и быстрее хорьков оказались на верху башни, где, всецело занятые стрельбой, толпились лучники. Те даже не заметили приближения опасности.
Удар был стремителен и неотвратим. Когда стражники поняли, что их убивают, шестеро уже отправились в объятия Анубиса. Остальные тоже ничего не могли сделать, так как на такой дистанции их луки были бесполезны. Вот когда последний из четырех караульных рухнул на помост, пронзенный копьем, за спиной охотника невесть откуда появился еще один человек. Ба-Ка повернулся было, чтобы защитить соратника, но поздно. Тот взмахнул голой рукой и, казалось, едва коснулся шеи охотника на львов. Тот вдруг замер, выпучив глаза, будто ужаленный змеей, рухнул на пол и забился в конвульсиях.
– Ах ты! – Ба-Ка ринулся вперед, однако неизвестный скользнул в сторону, чуть коснулся запястья вооруженной руки принца. Предплечье обожгло острой болью, пальцы сами собой разжались, роняя кхопеш.
– Так-то лучше, – усмехнулся странный боец. Ба-Ка сразу узнал его голос, тот самый, который он слышал вчера в подземелье священного крокодила. – Ты молодец, отлично сделал свое дело. Пойдем.
– А он? – принц на всякий случай подхватил левой рукой выпавшее оружие и указал на приятеля.
– Он уже мертв, хотя еще и дергается в конвульсиях. Идем. То, что ты сейчас видел, – искусство, которому обучаются жрецы Апопа. Ты прошел все испытания и теперь станешь одним из нас, чтобы посвятить себя великому служению.
– А если я не пожелаю?
– Умрешь вместе с ними, – равнодушно кивнув на кипящее у ворот смертоубийство, сообщил тайный покровитель. – Но ты уже пожелал. Пойдем, нужно поторопиться! Сейчас сюда прибудет отряд из крепости, он покрошит в труху мятежников. Когда те побегут, их загонят в хижины и сожгут заживо в назидание остальным. Так что ты исчезнешь из этого мира, как исчезает брошенное в землю маленькое зернышко, чтобы родиться колосом. Поторопись, у нас есть чем заняться.
