38
— Обезболивающее, обеззараживающее и заживляющее, — седовласый целитель ополоснул руки в глубокой миске и указал на склянки на тумбочке, — обычные мази для графа. Использовать при каждой перевязке. Здесь зелья для леди, остальное внизу. Парню с огнестрельным ранением сейчас нужно обильное питье, переломы я начал сращивать, но быстро такие дела не делаются. По-хорошему, мне бы вас навестить завтра…
— Сможете задержаться на несколько дней?
Стоявший в углу мужчина отделился от стены: невысокий, с мышиного цвета волосами и холодным взглядом. Это он привез целителя, возник вместе с ним на пороге нашего дома после того, как я расплела «воронку силы» и мы привели Жерома в чувство. На ногах тогда держалась из чистого упрямства, но гость почему-то показался мне знакомым. Теперь я пыталась понять, где могла его видеть. В голове все перемешалось от влитых в меня зелий, хорошо, что меня положили и больше не трогают.
— Вы же понимаете, на мои услуги спрос есть всегда.
Мужчина равнодушно кивнул.
— Мы компенсируем все.
Он расстегнул сюртук и протянул целителю внушительную пачку банкнот, которые тот без ложной скромности тщательно пересчитал. Убедившись, что оплата, в том числе за молчание, его устраивает, коротко кивнул.
— Где я могу разместиться?
— Я покажу. Подождите внизу, будьте любезны.
Стоило двери за ним закрыться, цепкий взгляд гостя уперся в лежащего пластом мужа. Цвету лица Анри могло позавидовать даже накрахмаленное постельное белье. Пока целитель с ним возился, он несколько раз терял сознание, а когда приходил в себя, рука его дрожала под моей — напряженная, со вздувшимися венами. Окровавленная спина, опаленная и располосованная магией, представляла страшное зрелище, сейчас ее почти полностью скрывали бинты.
— У него хотя бы лицензия есть? — голос мужа звучал глухо.
— Была когда-то. Прости, что королевского медика не привел.
— Прощаю. Мне-то без разницы, но если он напортачит с магией…
— Спокойно, ничего с ее потенциалом не случится. У Сайлуса каждый второй клиент из высшего света. Сам знаешь, местная аристократия много чем балуется.
Так, на минуточку, я вас слышу. Или мне не полагается?.. Не удивлюсь, что взгляд у меня не более осмысленный, чем у младенца трех дней от роду. Почему, кстати, виньетки по обоям ползают? Так точно быть не должно.
— Разгулялись вы тут знатно. Я уж думал, никого в живых не застану.
— Прости, что разочаровали.
Мужчина бесшумно, словно кошка, приблизился к двери и приоткрыл ее — так, что я даже щелчка не услышала. Убедившись, что в коридоре никого нет, снова повернулся к нам.
— Парням нужен серьезный уход. Девице из-под лестницы можно доверять? Не сбежит? Болтать не начнет?
Это он про Мэри, что ли?.. Мы нашли ее запертой в кладовке под лестницей: забившийся между полками комок страха в длинной сорочке и разорванном халате. Растрепанная, с побелевшими губами, содранными локтями и диким взглядом. Она выбежала на шум, и Эрик отшвырнул ее магией. Удар пришелся на поставленный Жеромом щит, только поэтому Мэри осталась жива.
— Не начнет. Она кое-кому обязана.
— Ты плохо знаешь женщин, Феро.
— Если не найдешь ее внизу, с меня тысяча ливрэ.
— А что насчет…
— Со своей женой я разберусь сам.
Словно почувствовав мой взгляд, гость повернулся ко мне, и я быстро закрыла глаза. Все-таки где я могла его видеть?
— Пойду займусь доктором, да пора уже отгружать нашу бесценную посылку. Постараюсь не потерять.
— Постарайся, потому что сейчас я не в состоянии за ним бегать.
Шаги, негромкий стук, тишина. Стоило нам остаться вдвоем, меня окончательно повело. Глаза постоянно закрывались, но я дотянулась до запястья мужа, положила руку на браслет. Постоянно выдергивала себя из сна, чтобы убедиться, что биение сердца под пальцами — не плод воспаленного разума. Явь и сон мешались воедино, и где-то между ними Анри погладил меня по щеке — осторожно, как если бы я была хрупкой статуэткой из лацианского стекла.
— Все хорошо, маленькая. Спи.
Лицо мужа совсем близко — усталое, изможденное, потускневшая золотая прядь под щекой на подушке. Воспоминание прошило неожиданно, на грани ускользающего сознания: тусклое золото под кепкой, руки в карманах. И невысокий мужчина рядом… наш странный гость! С ним Анри встречался в трущобах. Это тот самый неприметный человечек, с которым они разговаривали в толпе, сбежавшейся посмотреть на драку. Мысль вспыхнула — и тут же погасла, далекая и неважная. Как только голова коснулась наволочки, на мир опустился полог глубокого сна.
— Как себя чувствуете, леди? Голова не болит?
Голова немного кружилась, но мысли, как ни странно, были ясными.
— Нет.
Я прикусила язык, чтобы не спросить, где мой муж. Проснулась сегодня в одиночестве, лишь ветер играл занавесями, да Кошмар свернулся клубком на подушке и громко мурчал. О случившемся напоминали только саднящие губы и баночки с зельями, часть которых валялась на полу. Я сграбастала обалдевшего кота в объятия и прижала к груди: при мысли о том, где эта животина отсиживалась вчера и как могла подставиться под удар, стало дурно. Вот так бегает рядом с тобой что-то, пищит, под ногами мешается, а потом хлоп — и уже родное. И ничего ты с этим не поделаешь.
— Хорошо. Давайте-ка вашу руку посмотрим.
Целитель принялся распускать бинты. Сегодня я могла рассмотреть его получше, не сквозь пелену дурмана: уже не молодой, еще не старый. Серые глаза внимательные, но безучастные — что в общем-то не редкость для человека его профессии. Если боль каждого воспринимать как свою, так и с ума сойти недолго.
— Как себя чувствует граф?
— Неважно. Магическое исцеление в его случае работает слабо, особенно заживление, а мази и отвары действуют куда медленнее. Я рекомендовал ему оставаться в постели хотя бы пару дней, но… — Сайлус осторожно отлепил последний слой, и я поморщилась. — Отлично. Сегодня уже можно обойтись без повязок.
Не сказать, чтобы отлично, но края глубокой раны стянулись, исчезла припухлость. Целитель наносил зелье, от его пальцев вокруг раны расходилось покалывающее тепло. Светло-голубое облако окутало наши руки, ладонь невыносимо пекло — порез заживал и начинал чесаться.
Где же Анри? Я уже несколько часов не сплю, почему он даже не заглядывает? Мне так много надо ему сказать… Но что мне ему сказать?
— Сегодня желательно не вставать. — Целитель положил пальцы мне на виски, и я почувствовала едва ощутимые уколы, как от тончайших игл. — Магия в вас восстанавливается очень медленно. Чем больше будете отдыхать, тем быстрее поправитесь. Зелье для поддержания сил принимали?
— Да.
Не думать об Анри не получалось ну вот никак. Видимо, думалось чересчур усердно, потому что съеденные блинчики запросились наружу вместе с кофе, сливками и кашей. Завтрак мне приносила Мэри, но стоило камеристке поставить поднос, как ее позвали вниз — я даже не успела ни о чем спросить.
— Попросите Мэри зайти ко мне?
— Хорошо, леди. Если почувствуете слабость, сразу зовите.
Слабость не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось внутри.
Кто тот человек из трущоб? Анри общался с ним, как с хорошим знакомым, впрочем, у него все знакомые хорошие. Энгерийские джентльмены, жизнь которых он спокойно может разрушить благодаря собранным в досье грешкам — большим и не очень. Странный субъект — любитель маскарада, приводящий на помощь подпольного целителя. Тайны между нами раскинулись пропастью, и нет им конца и края. Одни раскрываются, появляются другие. Почему он не рассказал мне про богиню мааджари? Не знал? Вряд ли.
Он никогда не лжет. А еще он никогда не говорит всей правды.
Мэри не было ужасающе долго. Я отстукивала пальцами по запястью какой-то рваный ритм, смотрела на начинающий светлеть браслет, все сильнее сжимала зубы. Внутри что-то дрожало, будто единственную целую струну скрипки дергали туда-сюда, и в такт этой дрожи противно звенело в ушах. В миг, когда меня затошнило еще сильнее и бросило в пот — липкий, стылый, как паутина в подземелье, дверь открылась.
— Миледи?
Белая, словно полотно, серые глаза потемнели и ввалились, но взгляд не прячет. Я ожидала слез, истерик и упреков, но она даже словом не обмолвилась о том, что едва не погибла. Просто стояла, сложив руки на переднике.
— Подай зеркало, пожалуйста.
Всевидящий!
Волосы как растрепанное гнездо из обрезанных прядей, самые длинные доходят до лопаток, самые короткие спускаются чуть ниже скулы. На щеке тает кровоподтек, разбитые губы покрыты запекшимися корками. Самое симпатичное в этом зеркале — резная оправа с морскими узорами и ручка. Все остальное — стереть и забыть как страшный сон.
— Помоги подняться. Мне нужно поговорить с графом.
— Вам разве можно вставать?
Не дождавшись ответа, камеристка придвинула стул поближе к кровати, помогла сесть. Потянулась за щеткой, но тут рука ее дрогнула и сорвалась. Баночка с заживляющей мазью свалилась на пол, от звонкого удара вздрогнули мы обе.
— Простите, ми… миледи. Я не специально.
— Спасибо.
Мэри замерла — с поднятой баночкой в руке.
— Спасибо, что осталась. Но если захочешь уйти, я заплачу за несколько лет работы и дам самые лучшие рекомендации.
Глаза у нее расширились, а потом возмущенно сверкнули.
— Вот еще, — сердито заявила она, после чего принялась расчесывать меня с двойным усердием, только искры от волос летели, — давайте-ка лучше посмотрим, как быть с вашей прической. Не возражаете?
Мэри достала шкатулку со шпильками, ножницы и вопросительно взглянула на меня. Я не возражала — все лучше, чем думать о предстоящем разговоре с мужем.
— Мне было велено всем говорить — если вдруг кто спросит, что взорвался газовый светильник и что я вовремя перекрыла газ.
Я сжала руки, начинающий успокаиваться порез задергало с новой силой, и так же безумно задергалось сердце. Глупо думать, что Анри расскажет обо всем Винсенту. Что попросит у него помощи, защиты, убежища ради нас. Глупо, глупо, как же глупо, но он ведь закрыл меня собой! Закрыл, подставился под удар, только чтобы меня уберечь. Меня… или мою магию? Симону не нужна пустышка.
— Так и говори.
— Здесь сделаем чуть-чуть покороче. Можно?
Я кивнула.
Следующие полчаса Мэри то щелкала ножницами, то сравнивала длину, то орудовала шпильками. Совсем короткие прядки собирала сзади, а длинные пускала поверх, позволяя им струиться по плечам и спине. Когда она закончила, уже не хотелось натянуть на голову шляпку по самые уши и опустить вуаль до подбородка.
Мне помогли одеться, укутали плечи шалью, вывели в коридор. Из холла по-прежнему тянуло гарью, правда, уже не так сильно. Ошметки дерева, сгоревшей мебели и обоев исчезли, а вместе с ними и пятна крови со ступеней. Лестница слегка покачивалась перед глазами, но я держалась прямо.
— Спасибо, дальше я сама.
Без поддержки Мэри коридор превратился в длинный тоннель, по которому я шла, повторяя путь рукой по стене. Из-за приоткрытой двери на пол выскользнула полоска дневного света, да так и застыла.
— Кто мог ему донести? — Голос Жерома.
— Вероник, больше некому.
— Кто такая Вероник? — Я толкнула дверь и вошла.
Жером обернулся — бледный, правая половина лица располосована магией, шрамы будут сходить долго даже под зельями.
— Кто разрешил тебе вставать? — Анри тяжело поднялся из кресла.
— Я сама.
Сердце болезненно сжалось: муж был белым, как мучная россыпь на мраморе. Плотно сжатые губы, вымораживающий до самого сердца взгляд. Анри тяжело опирался на массивную резную трость, темно-бордовая рубашка — одна из его любимых — смотрелась на нем чужой, будто он позаимствовал ее из гардероба своего двойника. Мужчины, с кем я танцевала в мой первый вечер в этом доме, под шелест платья и наше дыхание.
Жером поспешно подал мне руку и придвинул стул, помогая сесть. После чего вышел и прикрыл за собой дверь.
— Вероник — воспитанница Симона. — Анри медленно опустился в кресло и поморщился. — Сводная сестра Эрика. После представления с перстнем я связался с его отцом, а она, вероятно, сообщила ему об этом. О том, что мне поручено найти его и вернуть в Вэлею, даже против его воли. И мальчишку окончательно переклинило.
— Так Эрика отправили к нему?
— Да. Теперь ему держать ответ перед отцом.
За магическое преступление такого уровня полагается смертная казнь. Если ты не сын герцога де ла Мера, конечно.
— С кем ты встречался на окраине Лигенбурга? Почему этот человек тебе помогал?
На лице мужа не дрогнул ни один мускул, устремленный на меня взгляд — словно из прорезей маски, принадлежал кому-то другому. Уж точно не Анри, который шептал: «Все хорошо, маленькая. Спи».
— Не молчи, пожалуйста. Скажи мне… — Выдержка расползалась по швам. Я подалась вперед, вцепилась побелевшими пальцами в край стола. — Почему на встречу с ним ты вырядился, как на маскарад нищих? Что вообще происходит?
— Откуда ты об этом знаешь?
Всевидящий, как же холодно…
— Я видела вас из окна квартиры, которую для меня нашла Луиза.
Он молчал. Наверное, я уже знала, что он не ответит, но все равно ждала. Ждала, пока тишина не застучала в висках.
— Кто ты такой, Анри? Есть в тебе хоть что-нибудь настоящее?
— Моя цель.
Сумасшедше-золотые глаза, как на берегу Ирты. Все это так близко, так живо, что я даже сейчас чувствовала скользящие по плечам солнечные лучи и тепло его рук на прохладной от воды коже, вот только сейчас передо мной сидел совсем другой мужчина. Чужой, незнакомый, жестокий.
Как можно доверять человеку, у которого десятки обличий?
— Смерть Симона? — Голос сорвался на сдавленный шепот, я вскочила. — Падение его империи?
— Да.
В груди полыхнуло, я попятилась и наткнулась на стул.
— Ты нужна мне, Тереза.
— Как серьезный прорыв?
Анри сцепил руки, пристально глядя на меня.
— Мы взрослые люди, нам хорошо вместе. Что еще ты хочешь услышать?
Слова застыли внутри, тысячи слов, запертых в груди, у самого сердца, мигом обратились в пепел. Надежда, отчаяние, страх, неуверенность — смешались воедино — и рухнули в бездну. Перед глазами потемнело, сначала задрожали пальцы, потом мир закрутился сумасшедшим калейдоскопом.
— Мне нужен развод, — я оперлась о стол, чтобы не упасть, — или твоя трогательная история станет известна Винсенту, и разбираться будешь уже с ним. А заодно с Симоном, со своими загадочными друзьями, да хоть со всеми демонами преисподней.
Воцарившуюся тишину разорвал негромкий стук трости, когда муж поднялся.
— У тебя нет доказательств.
Почему-то я думала, что после шахматной доски больнее уже не будет. Наивная.
— Брату не нужны доказательства моих слов.
Руки стремительно холодели.
— Хорошо, получите свой развод. — Голос Анри стал угрожающе низким, горловым. — Подпишем бумаги после свадьбы де Мортена. Мне нужно закончить дела.
— Мы подпишем их завтра.
Он приподнял брови.
— Ваше право. Прекрасный штрих на образе вашего брата перед свадьбой со скандальной актрисой.
Я запустила в него чернильницей, изо всех сил. Уклонился Анри безупречно — отточенным быстрым движением. Пузырек ударился о стену и разлетелся вдребезги, по обоям растеклась смоляная клякса. Даже судорога боли, прошедшая по его лицу, облегчения не принесла. Я бросилась к двери, но кабинет зашатался, пол начал уходить из-под ног. Стена оказалась как нельзя кстати: прохладный шелк обоев под щекой-факелом. Почувствовав руки Анри на своей талии, я всхлипнула и бешено забилась. Трепыхалась в его захвате, как летучая мышь в перепончатых крыльях не по размеру, дергалась, пока не заломило в груди. Затихла, понимая, что все бессмысленно. Я шла поговорить о нас, но «нас» нет и не было никогда.
И Анри, которого я себе придумала, тоже.
— Пустите, — прошептала я. — Пустите или, смертью клянусь, я исправлю то, что сделала ночью.
Он отпустил, и я вырвала себя из его объятий в последний раз. Вышла из кабинета, расправила плечи, медленно направилась к лестнице. Внутри воцарилась пустота — знакомая, но какая-то странная. Должно быть, за последнее время я слишком привыкла к обманчивому солнечному теплу.
Что же, дело осталось за малым.
Винсент женится на Луизе, а я обрету свободу. От себя, от Анри и от чувства, которое меня почти уничтожило. От золотой мглы, которая все это время застилала мне глаза.