Книга: Заклятые супруги. Золотая мгла
Назад: 34
Дальше: 36

35

Я положила доску на кровать. Несколько минут молча смотрела на нее, потом все-таки потянулась за перстнем. Тяжелый, прохладный он почему-то обжигал ладонь. Пальцы слепо пробежались по рисунку, повторяя полукруг и лучи. Я приложила печатку к замку, надавила до упора. Что-то щелкнуло, доску окутала сиреневая дымка, контуры защитного заклинания разомкнулись. Я откинула крышку.
Внутри оказалось две папки — одна потолще, красного цвета, в тон раззявленной алеющей пасти доски. Другая — черная, тоненькая. Сама не знаю почему, руки потянулись именно к ней. Поверх бумаг лежал мой портрет — карандашный набросок: собранные в пучок волосы, упрямые складки у рта. Художник явно не был в меня влюблен, или я и впрямь так выглядела? Линии сгиба говорили о том, что рисунок сложили вчетверо, а потом разгладили. Я отложила его в сторону.
Леди Тереза Биго
Написано почерком Анри — резким, красивым, разборчивым. Сердце пропустило удар, а забилось глухо и как-то через раз.
Возраст: 27 лет.
Характер: Замкнута, предпочитает проводить время в одиночестве. Резка в суждениях, упряма, прямолинейна. Зациклена на себе, ориентирована на внутренний мир. Жертвенность во имя близких сочетается с полным безразличием ко мнению прочих.
Привычки и увлечения: Конные прогулки (в любое время года), магические практики, магические теории, чтение.
Интеллект: Умна, начитанна, внимательна к деталям, любит слушать, а не говорить, способна поддержать разговор на любую тему: начиная фермерством и заканчивая политикой. Любым другим разговорам предпочтет тему магии и истории ее развития.
Экономическая база: Приданное исчисляется 600.000 анталов и землями на западе Мортенхэйма (по желанию супруга может быть выплачен денежный эквивалент). Всю жизнь провела в родовом замке, на попечении отца и брата. Ни в чем не нуждалась, к людям низших сословий относится пренебрежительно.
Сила: Действующий некромаг. Уровень 8–9, при должной практике способна достичь высшего.
Сильные стороны: Упорство, умение добиваться своего, жесткость. Любознательность.
Слабости: Вспыльчивость, импульсивность, гордыня. Неумение быстро приспосабливаться к переменам.
Семья: проблемы с родителями, лорд Альберт Фрай (? — любовная связь?).
Брат, Винсент Биго (болезненная привязанность, паталогическая ревность, единственный мужчина, которому она доверяет и которого отчаянно боится потерять).
Сестра, леди Лавиния Биго (отдушина, подсознательное стремление к свободе и желание оказаться на ее месте, когда речь заходит о матери).
Леди Луиза Лефер (единственная подруга, через нее стремится еще сильнее приблизиться к брату).
Неприязни: Леди Фэрриш (предположительно, детская травма), графиня Уитмор (вызывающее поведение и недвусмысленные симпатии к брату). Люди, которые причиняют боль ее близким.
Леди Фэрриш? Ах да, леди Энн.
Сложности с самоопределением. Ограничивает сама себя достаточно жестко, не видит выхода из собственноручно воздвигнутых рамок, переживает из-за невозможности раскрыть и реализовать свою силу.
Краткая справка сопровождалась бездушным психологическим разбором на несколько листов. Видно, записи он делал по мере нашего с ним… гм, сближения.
Остро реагирует на насилие, наверняка подвергалась ему в детстве. С наибольшей вероятностью, присутствовало постоянное психологическое давление со стороны отца. Угроза физической расправы вызвала слишком яркую реакцию, поэтому не исключено применение силы и телесных наказаний. Сломить невозможно, только сломать.
Я не чувствовала рук, да и себя, если честно, тоже не чувствовала. Но все-таки упорно продолжала читать.
Отрицает свою женственность и красоту. Замкнута в рамках пуританского воспитания и общественных стереотипов, зациклена на непорочности. Холодна, отторгает сексуальное наслаждение, всеми силами подавляет естественные желания и собственную чувственность.
Только из мазохистского упрямства я дочитала до конца. Впрочем, конца как такового не было, эта «история болезни» обрывалась после нашей поездки в Мортенхэйм. Наверное, после нее во мне не осталось ничего интересного. Умна и внимательна, говорите? Идиотское желание написать большими корявыми буквами на всех листах с информацией обо мне «полная дура» я подавила с трудом.
В папке обнаружилось еще одно письмо, которое я прочла несколько раз, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают.
Милорд,
я рад, что предположения по поводу девицы Биго оправдались. Эта женщина в самом деле представляет из себя определенную ценность, и анализ крови, которую мне передала ее сестра, это подтвердил. Прилагаю вам результаты исследований, чтобы вы могли во всем убедиться лично. Однако хочу сразу предупредить, что с ней могут возникнуть сложности. Поверхностному внушению она не поддается, а более серьезная ломка может привести к непредсказуемым последствиям. Подобно брату и отцу, она весьма категорична, крайне недоверчива, резка. Зажата, когда дело касается мужчин. Предпочитает коротать время в библиотеке, на балах и приемах не появляется. Образ жизни затворницы и старой девы сыграл в этом не последнюю роль, поэтому необходим человек, который сможет найти подход к любой женщине.
В данный момент своей первоочередной задачей я считаю устранение де Мортена — его упорство по поводу реформы уже становится опасным. Касательно девицы Биго, рекомендую заняться ею уже ближе к сезону следующего года. Для работы с ней понадобится упорство, терпение и время, но смею предположить, что арест и казнь брата ее сломит, что, в свою очередь, сыграет нам на руку. Предполагаю, что смогу оказать на вдовствующую герцогиню некоторое давление и, возможно, даже заполучить ее в союзницы.
Всего наилучшего, и да пребудет с нами Рассвет.
Соединив обломки печати, легко было получить герб графа Аддингтона.
А вот соединить увиденное в привычную картину ставшего таким родным и уютным мира не получалось никак. Я мерзла, несмотря на теплый июльский вечер. Пласты заходящего солнца были раскиданы по комнате, золотистый оттенок на обоях казался зловещим.
Тесемки красной папки порвались — видимо, дернула слишком резко. Из нее посыпались бумаги, которые я пролистала вскользь и разложила перед собой на кровати. В шахматном или не очень порядке: досье на брата, на матушку, Лави и Луизу, досье на графа Вудворда, на Уитморов, на барона Мэрринга и его семью. На многих наших благопристойных или не очень — судя по написанному — джентльменов и даже на некоторых леди. Не такие подробные, как на меня, но достаточные, чтобы найти подход к каждому. Было тут и досье на Альберта — пожалуй, самое краткое изо всех остальных.
То, что титул он получил за заслуги перед Короной, я знала. А вот историю родителей нет. Джереми Фрай занимал должность управляющего банка, его жена вела хозяйство и занималась детьми до тех пор, пока мужа не подставили и не обвинили в денежных махинациях. Отца убили, когда Альберту было пять, мать покончила с собой, а они с сестрой оказались в сиротском приюте для бедных. Спустя несколько лет девочка умерла от чахотки.
Я отложила скрепленные загнутыми уголками листы бумаги. Это напоминало препарирование — когда лягушек раскладывают на доске перед студентам и-целителями и вскрывают магическим рассечением. Анри… мой муж… граф де Ларне препарировал высший свет Энгерии с равнодушием хирурга. Отмечал слабые места и темные стороны. Знал, куда надавить, чтобы добиться желаемого и на чем сыграть. Большинство досье были написаны почерком графа Аддингтона, некоторые — Анри. От каждой пометки, сделанной его рукой на полях, передергивало.
Из-под бумаг по Альберту торчал тонкий пожелтевший уголочек. Я потянула за него и вытащила газетную вырезку с некрологом. Коротеньким, в две строчки.
«С прискорбием сообщаем о безвременной кончине миссис Илоны Фрай. Похороны состоятся на центральном городском кладбище».
И дата — год, когда вскрылся заговор против ее величества. Год, когда Винсент спас Альберту жизнь. Я потерла глаза и отложила бумаги. Сердце ухало в груди, перед глазами потемнело. Я запрокинула голову, потому что глаза пекло, как во время простуды. Песок, что ли, попал? Все-таки сегодня чересчур ветрено.
Сегодня всего чересчур.
Но главное…
Надо бежать отсюда. Немедленно.
Я наскоро запихнула документы в папки, закрыла доску. Подхватила ридикюль, и в тот же миг хлопнула входная дверь: в этом доме все звуки слышны так хорошо, что муха не пролетит незамеченной. Кстати, о мухах — несколько сейчас кружились под потолком, явно привлекая внимание сидящего на комоде кота, примеривающегося, как бы поудачнее до них допрыгнуть. Он пригнулся и водил хвостом из стороны в сторону, глаза его сверкали. Кошмар взвился ввысь, но промахнулся мимо люстры. Глухой удар, серый комок недоумения приземлился на все четыре лапы, потряс головой и залез под кровать — переживать свой позор.
Я подавила желание последовать за ним.
Слишком поздно.
Ноги не дрожали и не были ватными, просто вросли в пол. Сердце, наверное, слышали даже на улице.
Сильные уверенные шаги на лестнице, дверь в комнату распахнулась.
— Жером сказал, ты приехала недавно. Когда уже Луиза…
Перед глазами дергались обои в цветочек и дверная ручка. Темнота коридора за его спиной плясала странный танец, но Анри выделялся из этого мельтешения. Слишком ярко. Я стояла лицом к нему, руки — крест-накрест, под ними прижатая к груди клятая доска. Так плотно, что дышать нечем.
— Вы не рассказывали, что любите шахматы.
Его улыбка растаяла, глаза превратились в золотые льдинки.
— В них вы тоже играете, когда не играть нельзя?
Я не знаю этого человека. Никогда не знала.
— Какого демона ты делала в моем кабинете?
Меня тряхнуло, подбросило от его чувств, а браслет словно затопил расплавленный металл. Проклятье! Бессильная ярость огнем заструилась по венам, стук сердца эхом разносился по всему телу, заставляя вздрагивать с каждым ударом. Голова закружилась, я на всякий случай прислонилась к стене. Вдобавок ко всему меня затошнило. Вот как знала, что не надо пить этот демонов кофе!
— Любопытство замучило.
— Любопытство не всегда к месту. — Анри шагнул вперед, протянул руку: — Отдай это мне. Сейчас же.
Я сжала пальцы на доске с такой силой, что она хрустнула. Слова застыли внутри, как вмерзшие в лед листья, выковыривать их не было ни малейшего желания. Да и что я ему скажу? Что лорд-канцлер писал трогательные письма, как нелегко будет убить моего брата? Что у него потрясающий талант собирать информацию? Что я слишком отчетливо помню рассвет на крыше Мортенхэйма, лунник в его руках, путающееся в потемневших от воды прядях солнце? Предложение начать все сначала, демоново платье, до сих пор висящее надорванной тряпкой в шкафу, его обещание никогда не отпускать мою руку и умопомрачительную нежность?
Что все это — ложь?
Доверие — хрупкая штука, граф де Ларне. Так вы сами говорили.
Я швырнула доску к его ногам, она с мерзким хрустом раскололась на две половинки, бумаги разлетелись по ковру. Боль полоснула наотмашь — боль, переполненная гневом, вскрытым наспех, точно загноившаяся рана.
Взгляд — глаза в глаза, слишком жуткий, чтобы его выдержать.
— Как ты взломала защиту?
— Силой мысли.
Резкий удар кулаком в стену оглушил. Хруст, крошево пыли взметнулось рядом с моим лицом. Я шарахнулась в сторону, полыхнувшая внутри тьма растекалась подобно разлитым чернилам, мир поблек и сжался до точки, а вернулся ослепительно темным. Спальня превратилась в скопище теней, мрака и холода. Я чувствовала надрыв грани, самую суть смерти, с которой сроднилась во время тренировок. Она пила меня, я — ее, биение двух сердец затихло, а потом взорвалось оглушительным стуком. Серебряная паутина окутала непроницаемым коконом, с пальцев сорвалась тьма, тонкими щупальцами пронизывая комнату. Солнечный лед, исходящий от Анри, иглами впивался в кожу. Сила хэандаме клубилась мерцающей дымкой и ослепляла сиянием в глазах.
— Не подходи, — сдавленно пробормотала я, когда он шагнул ко мне. — Назад!
Анри тихо выругался: взгляд его вонзился в лежащую на кровати печатку.
— Ты виделась с Эльгером?!
Я рассмеялась — громко, надрывно, зло. Не хотелось сыпать банальностями, а ничего умнее: «Не твое дело», — в голову не приходило. В нее вообще мало что приходило сейчас.
— Вы правы, у меня не сложились отношения с отцом. И к любви я была не готова.
— Письмо графа Аддингтона адресовано Симону.
— Да вы что?!
Браслет дернуло болью. Едва уловимой, как если бы я пыталась сковырнуть свежую корочку с ранки. Потом — сильнее, в груди расплескался жидкий огонь. Моя боль или его? Наша общая? Не знаю. Вряд ли. Ему не может быть больно. Такие, как он, не умеют чувствовать.
Я бросилась к двери, но Анри преградил мне путь.
— В прошлом году Лавиния вынесла из хранилища твою кровь и кровь Винсента. Эльгер получил подтверждение тому, о чем раньше мог только догадываться: ты действующий некромаг. С этого дня его желание заполучить тебя в свою коллекцию переросло в одержимость. Только в отличие от сына он действует тоньше.
— Так я была твоим заданием? Серьезно.
— Серьезно. — Он смотрел мне прямо в душу. — Была.
Горечь. Тонкая и противная, как пенка на молоке. Никогда не любила горячее молоко из-за этой собирающейся на поверхности липкой дряни — ощущение, что жуешь мокрую паутину. Навернувшиеся на глаза слезы так и не пролились, растворились бесследно. В мире и без меня достаточно сырости, страдать буду потом. Сейчас нужно отсюда выбираться.
— Уйди с дороги!
Он не двинулся с места, и тогда я ударила. Сорвавшиеся с пальцев вязкие нити тьмы устремились к Анри. Я вложила в демонов удар всю силу, но мгла поглотила чернильные брызги до последней капли. Я била снова и снова — зная, что хрупкая на первый взгляд золотая дымка развеет магию без остатка. Била отчаянно, сумасшедше, зло. Смертоносные черные плети растворялись на глазах, кляксы летели в стороны, оставляя отметины тлена на полу и обоях.
— Тереза, остановись.
Голос его был угрожающе тихим, а взгляд чужим. Сумасшедше чужим, залитым расплавленным золотом.
— Ты делаешь хуже только себе.
Не только. Но он прав, мне его не зацепить.
Я судорожно вздохнула: магия заполняла меня, как вода оставленный без присмотра кувшин, — стремительно, неотвратимо, но бесполезно. Время замерло, сила билась во мне, пытаясь обрести свободу, и подобно ей билась о хрупкую человеческую оболочку мощь хэандаме. Я видела знакомые черты сквозь призму смерти: бледное лицо в сияющей дымке и эти ненормальные глаза.
— Нам нужно успокоиться. И тебе, и мне. Садись. Сюда.
Он указал на кровать, но я не пошевелилась.
Анри вытащил из кармана платок, перетянул руку, сквозь белый шелк тут же выступили крохотные пятнышки крови. Окружающее его золото медленно таяло, и я перевела напряженный взгляд на вмятину в стене, от которой расходились трещины. Дернулась, когда он сжал мои плечи, силком подтащил к кровати и заставил сесть.
— Эрик передал тебе кольцо?
В стоявшем передо мной человеке не было ничего от мужчины, что носил меня на руках, ничего от Анри, которого я обнимала на берегу Ирты. Ни капельки от навязчивого аристократа, который так раздражал на первом балу сезона и одним поцелуем перевернул всю мою жизнь. А проклятый лунник лежал в верхнем ящике комода, под лентами. Засохшие цветочки на тонком стебельке.
— Отвечай.
Только голос, от которого так сладко кружилась голова, остался прежним — глубокий, низкий, ласкающий. На миг показалось, что я сейчас завизжу, как Луиза, которая увидела паука.
— Это допрос?
— Как тебе будет угодно.
Все это время он со мной играл. Или правильнее будет сказать — мной? Моей жизнью, моими близкими? Слабостями, страхами, чувствами, потому что все они собраны в его чудесной шахматной шкатулке. Даже брат ему поверил. И Луиза, и Лави, и матушка. Анри подобрался к нам так близко, как никому до него не удавалось. Всего-то и надо было — запудрить мозги одной идиотке. И что бы ему поручили дальше? Завершить начинание Итана?
Сволочь.
— Да.
— Очередное письмо? Как ты вообще додумалась пойти на встречу с ним?
Я смотрела на приоткрытую дверь. Можно попытаться проскользнуть. Может, даже получится, если я буду достаточно убедительна. Если Анри решит, что я растерялась и сдалась.
— Хотела вас защитить, — правду говорить проще всего. — Он заявился ко мне в сон. Угрожал. Я вспомнила, что с вами сделала мгла, и поняла, что не могу позволить этому повториться.
— Твоя подружка знает про Эльгера?
— Нет. Я сказала, что мы с вами поспорили.
— Значит, не было никаких примерок.
— Вы потрясающе догадливы!
— Не захлебнись сарказмом. — Он подошел вплотную, и я судорожно вцепилась в покрывало. — Ты собиралась драться с Эриком. Я правильно понял?
— Я тренировалась все это время…
На последних словах голос позорно сорвался, и я решила помолчать. Уставилась на браслет, кожа вокруг которого слегка припухла.
— Где? У леди Лефер?
— Нет. Я попросила ее снять квартиру.
— Она совсем дура?
Цинично, хлестко, наотмашь. Так, что на миг перехватило дыхание.
— Загляните в ваше чудесное досье, там все написано.
— Досье не всегда соответствует истине. — Анри уже не говорил, а рычал, мне же стоило немалых усилий оставаться на месте. — В твоем тоже написано, что у тебя есть мозги.
Я дернулась, как от пощечины.
— Вы сами это написали.
— Что он тебе наговорил?
— Обещал вас убить, — прохрипела я. — Надеюсь, в отличие от вас он выполняет обещания.
Теперь отшатнулся Анри. Побелевшие губы тронула холодная улыбка:
— Проверим это в самое ближайшее время.
Он отвернулся и подошел к тумбочке, чтобы налить себе воды, я же рванулась вперед. Единственная возможность, краткий миг, и ведь почти удалось — я была в коридоре, когда он меня перехватил. Рывком втянул назад, с силой прижал к стене.
— Ты не выйдешь из дома, пока мы не закончим разговор.
— А потом выйду?
— Совсем дурная?
Совсем. Я подставила свою семью. С тем же успехом можно было притащить в Мортенхэйм ядовитую песчаную змею и отпустить в комнатах брата.
— Будьте вы прокляты! — прошипела я. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Пальцы Анри впились в плечи, он оторвал меня от стены и встряхнул: голова мотнулась назад. Я рванулась из его рук — снова и снова, исступленно заколотила по груди, но это было все равно что лупить по каменным стенам. Один раз даже удалось влепить пощечину — ногти оставили глубокие кровавые борозды на смуглой щеке. Анри мгновенно перехватил мои запястья, сжал с силой, до боли. Я вскрикнула и ударила потоками глубинной тьмы.
Ослепительная золотая вспышка сожрала чернильные плети, хлестнула по глазам, окутала обжигающим коконом. Анри отшвырнул меня, но недостаточно быстро. Тело полыхало: пламя внутри, пламя снаружи, как если бы я глотнула убийственно жгучий яд из настойки наэла. Наверное, так себя чувствовали люди, всходившие в Темные времена на костер. Тьма сочилась из раскрытых ладоней, как если бы я истекала кровью, бессильно и жалко: по платью, под ноги.
Я налетела на тумбочку, тонкий хруст лопнувшего на тумбочке графина оборвался звенящей тишиной. Вода и осколки брызнули в разные стороны, мгла стремительно таяла. Я пошатнулась, поймала взгляд мужа — дикий, нечеловеческий, страшный. Браслет на руке почернел и словно превратился в ржавую проволоку, острые жала которой впивались в кожу. Анри бросился ко мне как раз в тот миг, когда я рухнула вниз, в бездонную пропасть.
И пропасть эта была заполнена солнечным пламенем до краев.
Назад: 34
Дальше: 36