33
Милуотский парк даже зимой достаточно оживленное место, что уж говорить про лето. Солнце заливает дорожки и зелень, расписанную яркими цветочными узорами. Изнурительная жара, измотавшая всех, понемногу отступала, сегодня впервые за месяц подул прохладный ветерок. Несмотря на будний день, здесь и няни с детьми — порой, с целыми выводками. Юные особы прогуливаются с матушками или дуэньями, у озера на покрывалах отдыхают пары и большие компании, отовсюду доносятся голоса, изредка — негромкий женский смех или детский плач — когда малышня что-то не может поделить или же выворачивается из цепких рук няни и неудачно падает.
«Как вы поняли, что любите Винсента?»
Не могу не думать о вчерашнем разговоре с Луизой. Я вообще ни о чем не могу думать уже несколько дней: только об отъезде в Вэлею и загадочном маскараде Анри. Я больше ни разу не видела его в том районе, хотя к окну подходила непростительно часто. Может, и не в картах дело. Но если не в картах, тогда в чем? Если бы не магические тренировки, требующие сосредоточенности, мой мозг просто закипел бы от вопросов. Прежде всего к себе самой.
«Это сложно объяснить, — Луиза хитро улыбается и совсем не смущена, — просто однажды я смотрела на него спящего, и в сердце клубилась такая щемящая нежность, что мне хотелось то ли плакать, то ли смеяться».
Она говорит, а у меня мороз по коже. Такое вообще бывает? Я никогда не смотрела на Анри спящего. Мне что, теперь проверять себя на клубящуюся нежность? А если у меня ничего не заклубится, это не любовь? Наверное, стоит попробовать.
«Любовь бывает разная, Тереза».
Было бы здорово, если бы эта женщина перестала выражаться загадками.
«Просто представьте, что Анри нет рядом с вами, и вы поймете, о чем я».
«Кто сказал, что мы говорим об Анри? Я просто…»
Она приподнимает бровь.
Ну хорошо, мы говорим об Анри. Я закрываю глаза и пытаюсь представить, что мы подписали бумаги о разводе. Он вернулся в Вэлею, я в Мортенхэйм, мы больше не засыпаем вместе в когда-то пыльной комнате. Кошмара он, наверное, заберет с собой, а я, просыпаясь, стану тянуться к другой половине кровати. Подушки больше не будут пахнуть лавандой, со временем забудется и кофейная горчинка утреннего поцелуя.
Б-р-р-р!
«Это можно как-нибудь изменить?» — шепчу я.
«А зачем что-то менять? Вы несчастливы рядом с ним?»
Счастлива. Так, как никогда раньше, и это пугает. Невыносимо.
Молча качаю головой.
«Так наслаждайтесь».
У огромного фонтана не протолкнуться: здесь не только лигенбургцы, но и приезжие — загадывают желание или просто бросают монетку на счастье. Играют музыканты, кто-то останавливается, чтобы послушать, кто-то — чтобы просто поглазеть на красоту. Сам фонтан — настоящее произведение искусства. Центральный, девушка с огромной чашей, бьет на несколько метров в высоту, брызги в солнечных лучах играют радужными переливами. Ее окружают фонтаны поменьше, небольшие вазочки в форме цветов. Снизу самый большой, с резными лепестками, потом поменьше и наверху самый маленький. Водопады окутывают каменные чаши полупрозрачным коконом, в огромном мраморном бассейне пляшут солнечные блики. На Празднике лета у фонтана появится подсветка — одно из простеньких заклинаний освещения, которым уже почти никто не пользуется, потому что есть газовые лампы. Сейчас все поговаривают об электричестве, надо бы найти время и почитать, что это за зверь.
Я стремительно прошла сквозь толпу, свернула на тенистую аллею и перевела дух. Здесь спокойнее, гораздо легче дышится. Мы с Луизой договорились встретиться на другом конце парка: отдам ключи, немного погуляем, а потом отправимся в салон Хлои Гренье, посмотреть нижние наряды. Оказывается, она знает про магазин и частенько туда наведывается. Еще бы, Луиза — и не знала про такое.
«У них там такие сорочки… м-м-м…»
Глаза у нее сверкают — значит, что-то бессовестное дальше некуда.
Но красивое.
«А еще чулочки…»
Эти чулочки я помню хорошо. Анри от них в восторге.
Хотя мне сейчас не о чулочках бы думать.
Ко встрече с Эриком все готово, осталось только незаметно вернуть книги в Мортенхэйм — пока что они спрятаны у Луизы. Давно я не чувствовала себя такой сильной, а если говорить честно, никогда. Никогда раньше не забиралась в некромагию настолько глубоко: так, что во время перерывов на теорию хотелось стряхнуть книги с колен, кружиться в вихре силы, пропускать ее через себя и напитывать ею мир. Какой же это восторг — будоражащий, словно крепкий хмель, не сравнимый ни с чем! И сиюминутный, потому что я вынуждена скрывать свою силу. Потому что я — женщина.
Чем дальше я углублялась в парк, тем уже становились дорожки. Деревья обступали со всех сторон, навстречу попадалось все меньше людей. Скамейка пристроилась в тени, рядом склонялись к воде разросшиеся гибкие ивы, ветви стелились по зеркальному пруду в небрежной ласке. Вдалеке, под аркой деревьев, раскинулся мост — резной, белоснежный, люди на нем казались игрушечными.
Я открыла ридикюль, чтобы достать зеркальце, и тут в затылок вонзилась ледяная игла взгляда. Холод хлынул вниз по позвоночнику, расплескался по телу, голова стала тяжелой. Я попробовала уйти на грань, но тщетно: парализующее заклинание превратило меня в живую статую. Пока что живую. Демоны! Я же изучала теорию обхода. Сопротивляться ему нельзя, только попытаться распустить плетение.
— Странное чувство, правда? Обладать такой силой, и не суметь ей воспользоваться.
Голос за спиной звучал точь-в-точь как во сне — чересчур певучий, чересчур высокий. Если бы я могла говорить, наверное, все равно не смогла бы вытолкнуть ни слова. Древесно-сладковатый аромат совсем рядом: Эрик облокотился на спинку скамейки — краем глаза я видела только светло-сиреневую замшу, натянувшуюся на сгибе локтя, и тонкую, по-женски изящную руку с перстнем-печаткой. На котором был изображен полукруг с лучами.
— Ты сильная женщина, Тесса. А можешь стать еще сильнее. И если захочешь, равных тебе не будет.
Рука скользнула по моей шее, я рванулась всем телом и магией, но откат зазвенел в ушах отчаянной слабостью: я так и осталась на месте. Силы утекали в парализующее плетение, как в бездну. Я чувствовала себя мухой, угодившей в паутину, и от этого хотелось рвать и метать, но… Нельзя дергаться. Нельзя. Нельзя! Будет только хуже. Не выберусь, но силы израсходую.
Как это вообще произошло? Как я могла так глупо попасться? Столько готовиться, чтобы сейчас превратиться в статую.
— У тебя столько вопросов и так мало ответов, милая. Но я тебе помогу. В отличие от твоего мужа мне нечего скрывать.
На нем не было перчаток, я видела холеные руки с отполированными круглыми ногтями. Холодные пальцы гладили щеку, а я ничего не могла поделать. Магия текла сквозь меня потоками, стягивалась к сердцу, вместе с кровью бежала по венам. Перед глазами клубилась тьма — настоящая, первозданная, истинная… бессмысленно запертая во мне.
— Как ты вышвырнула меня из своего сознания… мммм…
Он наклонился ниже, теперь я чувствовала дыхание на щеке.
— Я несколько дней провалялся в постели, не мог даже толком пошевелиться. По сравнению с этим сила де Ларне — детские шалости. Но золотая мгла не такая уж и бесполезная дрянь, как может показаться. Если ее правильно использовать…
О чем он?
Легкое скольжение пальцев по шее заставило бурлящую внутри тьму снова бессильно забиться о стенки заклинания.
— Тише, тише, Тесса. Сейчас ты успокоишься и придумаешь, как его обойти. Не трать понапрасну силы.
Эрик заправил прядь волос мне за ухо.
— Отец приезжал просить твоей руки лично — такая честь. Но твой папаша оказался узколобым кретином. Неожиданное качество для герцога де Мортена.
Он с силой сжал мое плечо — так, что хрустнул сустав, боль прошила насквозь, но ни сжать зубы, ни поморщиться я не могла. Да что там, сейчас даже моргнуть не получится. В меня точно вплавили стальной каркас, на котором я застыла как марионетка на натянутых веревках. Грань так близко, но мне до нее не дотянуться… Перед глазами искрились нити сети, пронизывающей мое тело. Плетение хитрое, на поиски узла силы уйдет время. Всевидящий! А если Луиза придет раньше? Он же ее убьет!
Я сосредоточилась на ловушке. Сдвину плетение неверно — и не смогу дышать, а это будет уже совсем не смешно. Медленно, осторожно начала прощупывать сеть в поисках слабого звена.
— Идиоты нам не нужны. И предатели тоже.
Эрик погладил меня по руке и поднял безвольную кисть, на котором золотом полыхал браслет.
— Обручальный узор… Спорим, ты задумывалась, что он не похож на почеркушки армалов. А если сделать тебе очень больно, твой муж это почувствует. — Голос его стал ниже, каким-то хриплым и вязким. — Даже не представляешь, какое это искушение.
Перед глазами мелькнуло лицо Анри. Я ненадолго сбилась, но тут же снова сосредоточилась на текущих сквозь тело нитях.
— Ищешь завязку, Леди Смерть? — он коснулся губами моей шеи. — Правильно делаешь. Хочешь знать, почему ты не успела защититься? Этого заклинания ты не найдешь ни в одной книге. Так же, как и многих других. Кстати, о книгах…
Он дотянулся до ридикюля, раскрыл его и вложил томик Миллес Даскер.
— Возвращаю, как и обещал. Оставил тебе очередную небольшую подсказку. И еще…
Пальцы сжались на моих волосах, до боли.
— Скоро ты станешь вдовой. А потом…
Эрик стянул с пальца печатку и надел мне на безымянный палец.
— Ты станешь моей.
Мягкие влажные губы коснулись щеки.
— В следующий раз все будет по-честному, Леди Смерть. Будем драться… до крови.
Это прозвучало хрипло, прикосновение горячего языка к шее заставил содрогнуться.
— Как же ты меня заводишь, милая.
Поблизости — ни души, но даже если бы кто-то оказался рядом, я бы все равно не смогла позвать на помощь.
— Даже несмотря на то, что предпочитаешь оставаться слепой. Я ведь предупреждал тебя — смотри по сторонам, но ты смотришь только на своего Анри. Когда пойдешь назад по аллее Витэйра, смотри по сторонам. Смотри по сторонам, Тесса, смотри внимательнее. Может, поймешь…
Он отпустил меня и отступил.
— …что я тебе не враг.
Тишина. Бешеный стук сердца.
Я больше не чувствовала Эрика, хотя по-прежнему не могла шевелиться. Глядя на кольцо, сосредоточиться на заклинании было сложно. Но если Луиза застанет меня в таком виде… Нет, этого нельзя допустить. Я перебирала парализующие струны до тех пор, пока не нашла едва заметный узелок среди сверкающих нитей. Осторожно потянулась к нему тьмой, вплетая ее в серебристое сияние. Черные прожилки дрогнули, и на миг мне показалось, что я ошиблась. Но только на миг. Потом тьма стремительно рванулась внутрь, заполняя плетение собой.
— Тереза!
О, Всевидящий! Нет, нет, нет! Я не могла даже повернуться, но судя по голосу, Луиза уже совсем близко.
Я глубоко вздохнула, поспешно наполняя плетение магией тьмы, ударила — и стряхнула серебристые лохмотья искр в тот миг, когда Луиза подошла к скамейке. Будущая герцогиня забавно пискнула и отпрянула, прямо у нее перед носом растаяло облачко тьмы, я же поспешно отвела руки за спину и стянула кольцо.
— Что это только что было?
Глаза ее округлились и меньше становиться не желали.
— Разминаюсь, — я потянулась, сцепив руки в замок. — Все равно тут никого не было.
— Некромагия? В Милуотском парке?
— Почему бы и нет.
— В самом деле.
Луиза нахмурилась, посмотрела мне через плечо, и меня прошиб холодный пот. Я позволила тьме свободно течь сквозь меня, заполняя собой каждую клеточку тела, собираясь на кончиках пальцев покалывающим холодом низшего мира. Вскочила, обернулась, но увидела только аккуратно подстриженный газон и стену деревьев.
От переизбытка силы затрясло, я хмуро воззрилась на Луизу:
— Что вы там увидели?
Невольно потерла щеку рукой — поцелуй Эрика все еще горел на ней, а следом и шею. Хотелось в ванную, тереть себя жесткой мочалкой — до тех пор, пока не сотру кожу вместе с этими мерзкими прикосновениями.
— Птичку. С длинным хвостом, которая так смешно быстро бегает. Не помните, как она называется?
Птичку?!
Не знаю, как насчет птичек, но у моей будущей сестры логика рыбки и поведение соответствующее. Я ведь чуть не оставила на месте поляны воронку клубящейся тьмы! После чего пришлось бы долго объясняться с Винсентом и городскими властями. Я украдкой сунула перстень в ридикюль и потерла дрожащие руки друг о друга, пытаясь согреться.
— Тереза, вам стоит завязывать с… как его? Бур-Машецом? И спорами с мужем на подобные темы. У вас глаза полностью черные, вы в курсе? Это жутковато.
Ой.
Я сжала пальцы, поспешно отрезая глубинную тьму, перекрывая тянущиеся в мир сквозь меня щупальца. Потом достала зеркальце: радужка понемногу светлела, приобретая привычный цвет горького шоколада.
— Пожалуй, вы правы.
— Так вы выиграли спор?
— Разумеется.
Луиза облегченно вздохнула.
— Я рада! Честно, я здорово переживала из-за этой авантюры. Все-таки некромагия, ну и район…
— А я-то как рада! — прервала я ее излияния, достала ключ и вручила ей. — Спасибо, что помогли с квартирой. Пойдемте?
Луиза пожала плечами.
— Какая-то вы странная сегодня.
— Я всегда такая.
— И то правда. Кстати, подвенечное платье почти готово. Сможете в понедельник съездить со мной на примерку?
Я кивнула, потому что желание говорить пропало напрочь.
— Замечательно. А еще я заказала новое платье к Королевскому балу…
Большая часть ее восторгов по поводу предстоящего — свадьбы и Праздника лета, от меня ускользала. Я озиралась по сторонам, когда мы вышли на одну из боковых дорожек. Обнаружила только степенно прогуливающихся седовласых джентльменов и очередную няню с капризным воспитанником. Не сговариваясь, мы направились на аллею Витэйра — единственный выход из этой части парка на центральную аллею.
— Посмотрим на цветочный ковер, Тереза? Мы должны посмотреть на цветочный ковер! Говорят, над ним работали королевские садовники!
Кому цветочный ковер, а кому непонятное чувство, бегущее холодом вдоль спины и собирающееся между лопаток. Можно предположить, что Эрик просто бормочет все, что придет ему в голову, но почему-то я упорно впивалась в лица прохожих взглядом. Раз за разом, снова и снова. Вот миловидная особа с темными кудряшками и ее угрюмая спутница в чепце. Вот супружеская пара — оба чересчур полные, не идут, а катятся как шарики. Дети и взрослые, молодые люди и те, кто постарше. Лица, лица, бесконечные лица. Я чувствовала себя последней дурой, но не могла прекратить высматривать непонятно кого.
Мы как раз обогнули клумбу, когда взгляд зацепился за сидевшего на залитой солнцем скамейке мужчину. Из нагрудного кармана свисала цепочка часов, на плечо ему села разноцветная бабочка — прямо рядом с воротником темно-серого сюртука. Он читал газету, трость лежала у него поперек колен. Мы уже почти прошли мимо, но тут он потянулся за часами, пропустил цепочку между пальцами, и в памяти как будто что-то щелкнуло. Циферблат сверкнул на солнце, отразился в стеклах его очков. Которых раньше не было.
Я вдруг поняла, что уже видела этого человека: напротив нашего дома, в первый вечер после переезда к Анри.