Глава десятая
Восхождение тьмы

Чувство какой-то непонятной невесомости охватило его, как только он очнулся. От этого странного ощущения тело сковала судорога. Шея затекла и казалась совсем чужой, словно паразит, чужеродная прослойка между головой и телом. Нечто назойливо сдавливало ее. Глаза слиплись и никак не хотели раскрываться, словно боялись, что их хозяин увидит что-то плохое, что-то страшное. А еще ему казалось, что в рот ему насыпали добрую пригоршню песка.

Так и не сумев раскрыть глаза или сказать что-либо, он попытался пошевелиться, чтобы хотя бы сориентироваться в пространстве. Но попытка обернулась неудачей. Шею сдавило еще сильнее, а руки были скованы у него за спиной. Ноги не касались чего-либо, они просто болтались в воздухе.

Он сразу все вспомнил… Его повесили, вздернули, как обычного бандюгу, его, лорда! Повесили за измену. И всех его людей. Да, точно, так оно и было… Наверное…

И теперь он болтается на дубовом суку, непонятно почему еще живой.

Кэнтон еле-еле продрал глаза. Кругом ничего не изменилось – это была все та же полянка в дубовом лесу, посреди которой пробегала дорога, в стороне от которой стоял старый дуб, на котором висел он.

Была ночь, стояла полная луна. В неярком свете ночного светила бывший лорд смог рассмотреть, что его людьми «обвешали» все деревья по периметру поляны, но, в отличие от него, никто признаков жизни не подавал.

Висельник попытался что-то сказать, но подавился и закашлялся. С каждым кашлем веревка беспощадно впивалась в шею все сильнее и сильнее. Ее становилось невозможно терпеть, отчего Кэнтоном овладевала паника!

– Витар, Хлодвик… – наконец Кэнтон выдавил из себя хоть что-то, но сразу же закашлялся еще сильнее. Голос его был совсем чужим, сиплым и запуганным. А его кашель был больше похож на попытку выплюнуть свои внутренности. – Кто-нибудь… – кажется, он даже был готов расплакаться, но не мог. – Помогите…

Слова давались ему с большим трудом, словно раньше он никогда и ничего не говорил. В области рта что-то сильно мешалось. И мертвец далеко не сразу понял, что это его зубы! Его клыки выросли и теперь угрожающе торчали изо рта, больше напоминая кошачьи, нежели человеческие. И это было далеко не единственным изменением. Кэнтон не видел и не чувствовал, что его некогда русые волосы побелели, а глаза превратились в красные, как кровь, светлячки.

– Кэнтон, – внезапно донеслось до висельника откуда-то из-за деревьев. Этот голос был почему-то ему знаком, но он не мог его узнать. Он звучал громко, хотя поблизости никого не было.

– Кто здесь? А-а-а… – Веревка все еще сдавливала его шею. – Помогите! – в этот раз Кэнтон даже нашел в себе силы крикнуть.

– Кэнтон. – При этих словах на поляну из-за деревьев вышел его господин, его король, его бог, лорд Ваал. Он был совсем другим – весь черный, исхудавший, его тело лизало багровое пламя, но от него, как всегда, исходило невероятное, непостижимое и нечеловеческое величие. Он стал чуть выше с момента их первой встречи и теперь совсем немногим был ниже исполинских многовековых дубов, облюбовавших эту землю.

– Господин, повелитель! – Кэнтон хотел бы поприветствовать своего владыку, но в его положении это больше походило на мольбы о милосердии.

– Тебя предали, Кэнтон? – ответ на этот вопрос был и так очевиден. Даже больше, сам вопрос мог показаться неприкрытой циничной издевкой, но из уст Ваала это казалось сочувствием, состраданием.

– Да, повелитель. – Кэнтону вновь захотелось пустить слезу, но он опять не мог этого сделать. А так хотелось, ведь его предали, вздернули и предали. И предал его не этот жалкий приемыш – с ним все было сразу понятно, – его предал отец в тот миг, когда привел этого голодранца в свой дом.

– И меня предали… – Казалось, что Ваал тоже был бы не против немного поплакать. – Я был сиротой, Кэнтон, я спал на улице, в дождь, жару и снег. Как-то раз я отморозил себе пол стопы, и мне ее отрезали. Просто тесаком… как свинье! А потом перевязали ее какой-то грязной рваниной, такой же, как та, которая прикрывает сейчас твое тело.

Кэнтон взглянул вниз, в попытке осмотреть себя, но в его положении это было бесполезной затеей. Он не мог видеть, что с него сняли его роскошные доспехи, последний отеческий подарок, что с него сняли все до нитки и вместо этого накинули на него грязную грубую холщевую рубаху, едва прикрывавшую срам.

– А потом меня вновь выкинули на улицу!

Кэнтон слушал своего бога с замиранием сердца, хотя, похоже, оно и так уже замерло… навсегда… от таких подробностей он забыл про веревку на шее, а по спине побежали мурашки.

– Я голодал, я болел. Я просил милостыню, чтобы прокормиться, но надо мной смеялись, меня били, в меня плевали. И когда мне не хватало милостыни на корку засохшего хлеба, я шел воровать. Тогда мне выворачивали руки и били плетьми. Никому не было дела до моих мучений… – Ваал смотрел куда-то вдаль поверх висельника Кэнтона, и он явно был где-то в своих мыслях, далеко в прошлом, глубоко в пучинах памяти.

И Кэнтон не смел ни единым звуком вырвать своего господина оттуда.

– Я был неизлечимо болен еще с рождения. Мое тело покрывали страшные язвы. Я медленно, но верно гнил заживо! – Ваал стукнул о землю своим пылающим посохом.

Кэнтон при этом вздрогнул, веревка вновь болезненно дала о себе знать, но висельник не посмел даже пикнуть.

– Я жить хотел, Кэнтон, – теперь Ваал смотрел прямо в глаза своему верноподданному, он даже слегка наклонился к нему. – Я всего лишь хотел жить, жить счастливо. Я хотел излечиться и быть счастливым! – бог так рявкнул, что содрогнулась вся округа. – Скажи мне, мой верный друг, разве я слишком много хотел?!

Язык Кэнтона прилип к небу, но он умудрился еле-еле покачать головой, дабы не оставлять вопрос лорда без ответа.

– Я ночевал в канализациях города посреди дерьма и отходов. Мой город стоял на руинах еще более древнего города. Под ним были огромные катакомбы, в которые можно было попасть из канализации. Как-то раз я спустился слишком глубоко. Я нашел древний алтарь, на котором лежала золотая маска.

Кэнтон только сейчас заметил, что во второй руке Ваал держит маску, вот только она не была золотой. Маска была серой, и покрыта черными пятнами, отчего казалась очень старой и изрядно потрепанной. Она изображала мужское лицо со стилизованной бородой, выдавая искусную гномью работу. Вот только Кэнтон не припоминал, чтобы в момент их последней встречи Ваал был в маске.

– Я надел ее и исцелился. Моя мечта исполнилась! Я получил силу бога и решил, что я избавлю людей от голода, болезней и войн. Я хотел избавить всех от страданий. Разве в этом есть что-то плохое?

Кэнтон вновь хотел покачать головой, но в этот раз хватка виселицы сработала упреждающим образом, и мертвяк был вынужден оставить этот вопрос своего бога без ответа.

– Маска подарила мне новое лицо, и я пошел в план богов, чтобы исполнить задуманное… но они все – духи, божества, боги, – они так погрязли в борьбе за власть… Им нужна власть над людьми, над стихиями, над планами, над магией, над жизнью и смертью. И их больше ничто и никто не интересует. Смертные для них лишь пешки, жалкие марионетки, которыми можно крутить и вертеть как угодно, а при необходимости – просто выкинуть. Мучения смертных их совершенно не интересуют. Они лишь скрываются под образами благочестия и святости. Они боялись, что кто-то принесет всем мир и покой, они считали, что это лишает их желанной власти и господства!

Ваал прекратил свой монолог и вновь обратил свой пламенный взор в высокое далеко. Кэнтон же, несмотря на все свои неудобства, внимательно обдумывал услышанное, пытался понять суть происходящего. Ведь его бог не просто так ему это все говорит.

– Моя болезнь никуда не делась, она изменилась вместе со мной. А от больного семени произрастает чахлый плод. Айли родила мне тройню. Родившийся последним Анадон, как и я, оказался болен – он родился из мрака и пламени. И всем моим недоброжелателям этого было достаточно, чтобы проклясть меня! Они назвали меня исчадием Ада! Они сорвали с меня маску, Кэнтон, маску, которую можно использовать лишь единожды! И за что?! За то, что мое несчастное дитя переняло мой порок! За то, в чем оно не виновато! – Ваал ревел и кричал, его голос был преисполнен гнева, злобы и ярости. Они сочились из каждого его слова, резали слух, и Кэнтон едва мог терпеть этот рев. – Я хотел все сделать по-хорошему, но потерпел поражение. Меня предали, как и тебя, и теперь я вижу, что проблема не в том, что мир жесток, а в том, что жестоки его жители. Все они: боги, духи, люди и другие смертные – они и есть зло, коварство и несправедливость. И я не отступлюсь от своих идеалов – я хочу все изменить! Я установлю новый порядок, при котором не будет места страданиям, лжи, коварству, при нем не будет войн, голода и несправедливости. И я сделаю это, во что бы то ни стало, по воле или помимо воли остальных богов. И я предлагаю построить новый мир вместе, предлагаю отомстить тем, кто оставил тебя висеть на дереве, кто отнял у тебя твой дом и твою семью! Мы сотрем с лица земли этот пережиток старого времени! – при этих словах Ваал в очередной раз обратил взор на Кэнтона.

Эти слова были призывом, они вселяли в сердце висельника надежду, силы, желание жить и бороться дальше. Он хотел, чтобы Ваал взял его с собой, чтобы он был причастен к великому делу.

– Ты со мной, мой друг?

– Да, хозяин! – В этот раз петля на шее не могла стать препятствием для того, чтобы выразить тот энтузиазм, тот восторг, который овладел Кэнтоном.

Ваал поманил своего слугу рукой, и его путы мгновенно объяло пламя, затухшее столь же молниеносно, как и вспыхнуло. Кэнтон упал на колени и припал ладонями к земле, дабы не ударить лицом в грязь перед своим господином, удостоившим его только что величайшей чести.

– Встань, Кэнтон, – голос Ваала был суров, но кому как не висельнику Кэнтону знать, что за этой суровостью скрывается бесконечная справедливость и благородство. Он не посмел ослушаться. – Я дарую тебе бессмертие, дабы ты стал моим первым и самым преданным генералом, – при этих словах в руке бога возник черный драгоценный камень, который мог бы поглощать свет, если бы не маленький глянцевый блик, копирующий лунный диск. Камень начал медленно левитировать в сторону Кэнтона. Мертвец встречал его пристальным восхищенным взглядом. Он протянул руку.

В момент, когда камень коснулся пальцев мертвеца, Кэнтон слегка подлетел в воздух и замер, его спина выгнулась, а руки запрокинулись назад. На мгновение он стал статуей самого себя из того камня, который он только что взял в руки. А затем он вновь стал самим собой и опустился на землю – он обрел бессмертие.

– Для тебя у меня есть очень ответственное задание, даже два, – продолжил темный бог, как только Кэнтон пришел в себя.

– Я выполню любой ваш приказ, повелитель!

– Возьми мою маску, никто не знает, что источник моей силы в ней. На меня объявили охоту, и поэтому будет безопаснее, если она будет храниться у кого-то другого, кого-то надежного.

– Я не подведу вас, владыка! – Пыл Кэнтона возрастал, подобно лавине в горах, ежесекундно. Приняв маску, он почувствовал, что готов свернуть горы, одолеть целые армии, но сберечь ее.

– Все боги черпают силы в источнике Живой воды, а потому не могут безнаказанно покидать Гилион-Палантин, а вот я благодаря маске могу. Я покидаю этот регион, пока что покидаю, но я обязательно вернусь. Ты остаешься здесь и должен сохранить ее во что бы то ни стало. А еще я хочу, чтобы ты достал для меня «Подавитель».

– Что это, господин? – Кэнтон впервые слышал о чем-то подобном.

– У магов есть артефакт, которому они обязаны своим богатством и процветанием, – «созидатель». Его еще называют Рогом Изобилия. Ты наверняка слышал о нем, но алчные волшебники всячески скрывают и отрицают не только владение им, но и само его существование. Если к нему приложить толику разрушения, то он трансформируется и превратится в антипод «созидателя» – станет «подавителем».

– Мне нужно разбить рог? – Кэнтон слышал сплетни о роге, когда был в заложниках у волшебников, но на все вопросы о нем колдуны говорили, что это пустая болтовня и таких вещей не бывает.

– Да, но для этого тебе понадобится твой старый друг – алмазный клинок. Его забрал твой убийца, твой соперник. Иди в свой дом и отомсти тому, кто отнял его у тебя. Сверши правосудие, забери то, что принадлежит тебе по праву!

– Я сделаю это для вас, владыка, и каждый, кто станет на нашем пути, пожалеет об этом!

– Вне всяких сомнений, – захохотал Ваал. – И помни: я буду далеко, но мой голос будет направлять тебя на путь истинный. А теперь ступай!

Ваал развернулся и пошел было обратно в сторону леса. Кэнтон переводил взгляд с удаляющегося повелителя на его черную маску, которую бессмертный мертвец держал в руках. В какой-то момент его взгляд зацепился за повешенных на других деревьях рыцарей, и он осмелился спросить господина о том, что его волновало не меньше мести и их миссии, покуда Ваал еще не ушел.

– Повелитель! А что будет с моими людьми?!

Ваал остановился, но поворачиваться к висельнику не стал. Пару секунд он выдержал паузу. Кэнтон уже было подумал, что этим вопросом он прогневал хозяина. Он готов был извиниться, но Ваал разорвал пелену молчания:

– Они будут с тобой, и никогда больше ни ты, ни они не будете ни висеть на деревьях, ни стоять на коленях.

При этих словах петли рыцарей Кэнтона начали гореть, и мертвецы стали по одному падать на землю и подниматься, подниматься живыми и полными сил.

Ваал ушел, а с Кэнтоном остались его живые, немертвые товарищи. Они жаждали крови и отмщения.

Орден детей очищения был создан сразу же после того, как боги ниспослали людям видение о предательстве Ваала. Этот орден был создан Дэнимом для одной единственной цели – уничтожить культ нового бога и всех его последователей. Облаченные во все серое, скрывающие свои лица под деревянными масками дети очищения лавиной проносились по землям Алерии. Они убивали всех, на кого пало подозрение в поклонении темному богу, убивали без разбора и милосердия. Они расправлялись с женщинами, детьми и стариками. Они жгли дома и поля, оставляя за собой только смерть и разрушение. Только на словах эти люди несли очищение, но на деле они были самыми настоящими извергами, демонами во плоти, по локоть погрязшими в крови.

И конечно же дети очищения не могли не прийти в «Комплексы милосердия», которые возвели последователи Ваала во имя благого дела. Сначала они добрались до приюта для бедных и обездоленных, который был переполнен пришедшими со всех концов страны в последней надежде исцелиться от чумы людьми.

Что ж, серые поборники Солнца знали, как бороться с заразой – выжиганием! Приют был сожжен дотла вместе со всеми, кому посчастливилось найти там кров и толику сочувствия.

Город мирно спал. Спал спокойно, но не совсем сладко. Из окон одиноких домов по окрестностям разлетался жалобный плач вдов и матерей, которые уже никогда не увидят своих мужей и детей. Очень многие не вернулись с войны с волшебниками. А родичи объявленных изменниками рыцарей бывшего господина, лорда Кэнтона, горевали за закрытыми дверьми и окнами, ибо по предателям скорбеть не положено. Вот только это невозможно объяснить их родителям, женам, детям. И лишь холодная полная луна все понимала, но, как всегда, оставалась ледяной и безучастной.

С господского балкона всегда открывался обворожительный вид на город и его окрестности, но сегодня он не казался таким жизнерадостным. Все вокруг впитало горе бедных людей, которые потеряли своих близких, еще не успев отойти от потрясений чумы и голода.

Все вокруг замерло, и никто не тревожил скорбного покоя. Лишь одна странная и зловещая черная ниточка выплыла из-за гор и побежала по небу к замку. Она казалась ядовитой змеей, пересекающей небосвод. И если бы кто-то ее увидел, то, скорее, подумал бы, что это всего лишь сонное наваждение. Но это не было наваждением. Сгусток черного даже на фоне ночного неба дыма стремительно приближался к господскому балкону замка.

Как только эта субстанция достигла балкона, дым развеялся, а из-за его завесы показался Кэнтон, лорд-изменник, хозяин замка, бывший хозяин. Он был в грязной простецкой рубахе, без портков, босой. Пояс его был перемотан веревкой, той веревкой, на которой его совсем недавно повесили, вернее, тем, что не сгорело, когда Ваал освободил его от пут виселицы. На этой веревке висела подвязанная за глазницу маска, которая некогда была золотой, а нынче стала грязной, серо-черной.

Кэнтон бросил лишь мимолетный взгляд на тот прекрасный вид, который открывался с балкона. После возвращения на родину он был в покоях отца всего несколько раз. Тогда, конечно, ему было не до того, чтобы любоваться видами. Это было словно в прошлой жизни, теперь Кэнтон смотрел на мир совершенно иными глазами. Впрочем, это и было в прошлой жизни.

Кэнтон вошел в господские покои. Его приемный брат, жалкий самозванец и по совместительству его убийца, преспокойно возлежал на гигантском ложе с балдахином, беззаботно предаваясь сладким снам. Или не очень? Неважно, скоро час его торжества закончится.

Желудок мертвеца скрутило, он заурчал. Кэнтон почуял запах своего убийцы, он слышал, как бьется его сердце – ровно, спокойно, размеренно, но громко и уверенно. Кэнтон хотел есть! И его жалкий соперник станет его едой!

Руки вампира задрожали, он сделал шаг вперед, и только тогда обратил внимание на то, что рядом с самозванцем лежал кто-то еще. Кэнтон присмотрелся – это была принцесса Анна, дочь покойного короля, та, с которой он когда-то был помолвлен. Нет, он не любил ее и не завидовал мерзавцу, ведь в прошлой жизни его сердце принадлежало другой. Его просто поражала наглость его «братца». Кем он был раньше? Никем – оборванцем из вонючей подворотни, которому судьба улыбнулась лишь потому, что сердце князя, потерявшего жену и чьего сына забрали в качестве политического заложника, дрогнуло перед страданиями этого мальчугана. Он поднялся из грязи в князи и очень не хотел вернуться обратно, поэтому он всегда боялся Кэнтона, завидовал ему. Завидовал в том числе и тому, что Кэнтон должен был взять в жены дочь короля. Да и вообще, Дэним всегда хотел занять его место. Теперь этот мерзавец уверен, что он победил, наверняка считает себя властелином мира. Ну, ничего, сейчас вампир спустит его на землю. А пока пусть голубки поспят еще немного.

Вампир осмотрелся. В углу на манекене покоились его алые доспехи, рядом лежал алмазный клинок в ножнах. Кэнтон аккуратно, облачился в свою экипировку. Он теперь сын ночи и может быть бесшумным в любой ситуации. Он прикрепил к поясу маску Ваала, взял в руки меч и сел на стул напротив кровати.

Некоторое время он смотрел на сладкую парочку, а затем достал меч из ножен и пощекотал ледяным кончиком клинка ногу приемного братца, которая так зазывно торчала из-под одеяла. Дэним отдернул ногу и что-то вяло пробурчал сквозь грезы сновидений. Кэнтон повторил операцию. Самозванец заворочался, но опять не проснулся. Тогда мертвец резко вонзил меч в ступню предателя. Не глубоко, он не хотел, чтобы эта тварь разоралась от боли на весь замок.

Самозванец ойкнул и сразу сел на кровати. Их взгляды встретились, как мечи схлестываются в битве. Они молча смотрели друг другу прямо в глаза. Кэнтон с улыбкой наблюдал, как меняется лицо его убийцы. Видимо, Дэним сначала подумал, что он все еще спит, но теперь он смотрел на вампира самым испуганным взглядом из тех, что доводилось видеть мертвецу когда-либо.

– Здравствуй, братец, не ожидал меня увидеть? – с усмешкой поинтересовался Кэнтон.

Мерзавец хотел было вскочить, но вампир сжал кулак, и предателя придавило магической силой к кровати. Подлец судорожно дергал руками и ногами, но невидимые путы крепко сковали все его тело. Он наверняка хотел что-то сказать, закричать, позвать на помощь, но Кэнтон сдавил и его глотку, ведь вампиру не нужен лишний шум.

– Думал, ты победил? – Кэнтон неторопливо встал и направился к возлюбленной самозванца.

В этот момент девушка тоже проснулась. Увидев своего прежнего жениха целым и невредимым, она попыталась вскочить, но, запутавшись в одеяле, упала на пол.

– Ты всегда хотел занять мое место, не так ли? – Кэнтон схватил принцессу за волосы и одним мощным грубым движением поднял ее. Девушка пикнула от боли, но, судя по всему, ее дыхание перехватило от ужаса, она не могла ни говорить, ни кричать, а лишь жалобно стонала. Самозванец же наблюдал за происходящим ошарашенными глазами. – Ну и как, ты доволен? Тебе нравится?

Вампир прижал принцессу Анну к стене и укусил ее в шею. Он глубоко вонзил в нее свои зубы, держал ее челюстями, как капканом. Сначала девушка судорожно заколотила по спине мертвеца кулаками, но по мере того, как он пил ее кровь, сила ее ударов ослабевала, потом они замедлились, а затем и вовсе прекратились.

– Знаешь, чем благородный человек отличается от твари? – спросил Кэнтон, покончив с принцессой. Он отпустил ее тело, и оно с глухим стуком упало на пол. – Благородному человеку не надо кого-то стирать в порошок, чтобы доказать свое превосходство.

Кэнтон взял с маленького столика, стоящего подле кровати, золотую чашу и подошел к самозванцу.

– Я не собирался тебя ни казнить, ни травить, ни выгонять из замка, я готов был оставить тебя при дворе, как того хотел отец. Но ты решил, что тебе этого мало. – Вампир взял руку своего названого брата и перерезал ему вены. – Ты решил, что ты можешь свергнуть меня. Знаешь, также считали и завистники моего бога, они тоже его предали. – Кэнтон спокойно читал свою проповедь, покуда наполнял кубок кровью убийцы, покуда жизнь самозванца медленно, но верно, по капле покидала его. – Но вы не учли того, что твари никогда не побеждают. Справедливость всегда торжествует. Возмездие настигает каждую ничтожную мразь. А правосудие никогда не бывает приятным… – Мертвец, наполнив чашу, сел напротив своей жертвы и начал постепенно ее осушать. – Если ты подсудимый, конечно.

Дэним был еще жив, его рука свесилась с кровати, а на полу постепенно образовывалась багровая лужа. Вампир внимательно следил, как умирает его убийца.

– Ладно, братец, думаю, мой приговор тебе понятен, поэтому не буду тебя утомлять. Пока у тебя еще есть время, лучше попроси у Солнца прощения за свои грехи, если ты в него еще веришь. – Кэнтон был бы не против еще почитать нотации этому ублюдку, пока он не сдохнет, но до его слуха донеслись отдаленные крики – остальные вампиры вошли в город. А это значит, что бессмертному пора идти. Он залпом допил содержимое кубка и направился к выходу из господских покоев.

Заклятие, парализовавшее Дэнима, постепенно слабело, и он тихо, из последних сил прошептал:

– Не-на-вижу…

Кэнтон остановился, усмехнулся, развернулся и подошел к своему убийце, с которым они теперь поменялись местами.

– А я тебя – нет. – Вампир склонился над самозванцем, он вбивал свои слова ему прямо в ухо: – Я тебя всего лишь презираю.

Бессмертный ушел, а его названый брат вскоре испустил дух. Он умер в своей постели, умер бесславно, как размазня. Его стражникам повезло чуть больше, они погибли, как мужчины, ибо Кэнтон был уже сыт. Они даже попытались оказать сопротивление, но, само собой, безуспешно.

Одного за другим вампир убивал стражников и часовых, попутно избавляя замок от прочих его жителей. И никто не мог его остановить, даже те немногие, кто пытались это сделать. Когда Кэнтон открыл ворота господского замка, его уже встречали его подданные, верные немертвые вампиры. Город пал.

Толпа детей очищения продиралась сквозь замерший в недобром предчувствии ночной лес, освещая себе дорогу тысячей факелов, венчаемых таинственно пляшущим пламенем.

Все вокруг затихло, не было слышно ни шелеста листвы, ни уханья сов, ни звуков какой-либо живности. От этого людям становилось не по себе, даже несмотря на то, что вела их священная миссия по уничтожению последователей темного бога.

В столовых и кухнях Ваала, которые фанатики посетили после приюта, ко всеобщему удивлению никого не было. Рабочие словно в одночасье испарились. И от этого зловещая атмосфера нагнеталась еще больше. Не могла же толпа людей, которые там жили просто так пропасть!

И вот поборники очищения вышли к последнему «Комплексу милосердия», охотничьим домам, псарням, скотным дворам и зверинцам. И каково было удивление детей очищения, когда они и здесь обнаружили заброшенные здания. Ни в одном окне свет не горел, и это место производило при свете полной луны впечатление давно и бесповоротно заброшенного городка.

Дети очищения нерешительно стояли и с опаской смотрели на заброшенный комплекс. Никто не горел желанием идти внутрь и проверять, действительно ли здесь никого нет.

Пока люди стояли и смотрели на опустевшее хозяйство, из-за угла вышла чахлая собака, резкое появление которой сначала не на шутку напугало грозных и бесстрашных защитников Солнца. Фанатики уже было успокоились после не соответствующего обстоятельствам переполоха, как собака подошла ближе, так что ее наконец-то смогли рассмотреть.

Черная шерсть тощей псины была местами ободрана, с ее пасти капала густая зеленоватая слюна, а глаза горели красным пламенем. Пес приближался, и люди поневоле начали отступать назад. Не доходя десяти метров до орды людей, собака остановилась. А затем из-за всех углов стали появляться новые псы, затем начали собираться такие же черные и красноглазые волки.

Фанатики испуганно наставили оружие и факелы на явно нездоровых и недобрых зверей, но те просто собирались перед детьми очищения и впивались в них пристальными взглядами своих кровавых глаз.

А затем со всех сторон послышался пронзительный волчий вой, и вся эта черная стая кинулась на людей. Огонь факелов мгновенно погас, и фанатики потонули в полночном мраке и мертвенном свете полной луны. Псы и волки набрасывались на непрошеных гостей, валили их на землю и разрывали на части. А из леса начали выходить исковерканные черным влиянием темного бога жители и работники этого «Комплекса милосердия» – кровожадные волколюди – беспощадные оборотни.

Лес сотрясался от воплей детей очищения, но никто не мог их слышать, ибо это лес волков, лес крови!

Алерия пала за считанные дни. Вампиры и поднимаемая ими из могил нежить роем заполонили некогда прекрасные и цветущие земли. Мертвецы стирали с лица земли дома, деревни, города, замки и храмы, храмы в особенности. Рыцари смерти мстили жрецам Солнца и детям очищения за их предательство с особой жестокостью. И всюду немертвые сразу же поднимали трупы только что убитых людей.

Некоторым счастливчикам удалось вовремя бежать из страны, в том числе некоторым из членов новообразованного религиозного ордена. Но таких было очень и очень мало. В большинстве своем от гнева дакнов, слуг Ваала, не ушел никто.

Но на этом воинство смерти конечно же не остановилось. Ваал дал четкие указания – прежде чем новый порядок, справедливый и правильный, будет установлен по всему миру, вампиры должны достать Рог Изобилия. А потому темные силы сразу же перенесли свою экспансию на земли своих соседей, магов из Аториэйского царства.

Великой и могучей Аториэйей овладела паника, все были наслышаны о новой напасти – ордах ходячих мертвецов, чьи предводители пьют кровь живых и сражаются с помощью невероятно мощной доселе невиданной магии. Всепоглощающий, леденящий душу страх охватывал даже бесстрашных и гордых воинов царства, которые еще совсем недавно так браво шенковали солнцепоклонников. Теперь же все воины Аториэйи разгружались в портки при одном упоминании о новой угрозе.

А мертвецы стремительно и неуклонно приближались к воротам великого города. Молниеносное исчезновение солнцепоклонников и почти мгновенное появление вместо людей на границах чародеев ужасного войска нежити было просто невозможно предвидеть, поэтому царь Артабазан смог собрать войска, чтобы дать бой немертвым, только когда дакны почти добрались до самой Аториэйи. В итоге две армии встретились в северной части Алерского ущелья, не доходя пары десятков километров до узких вырезанных в скале ворот Аториэйи.

Всюду, где ступала нога мертвецов, небеса затягивало черными тучами, которые, казалось, следовали за немертвыми, как верный пес всюду сопровождает своего хозяина. А если посмотреть на горизонт, то и вовсе могло показаться, что там ночь, а не день.

Маги, как всегда, спрятались за боевыми порядками големов и автоматонов, испуганно поглядывая из-за мехатронов на легионы мертвых воинов. Ходячие трупы с перекошенными лицами поражали своим безвольным уродством. Закованные в тяжелую темную броню скелеты с почерневшими от времени и злой магии костями внушали первородный страх своим грозным видом. А на вампиров и оборотней маги и вовсе старались не смотреть, страшась их силы и невообразимым образом сочетающихся в них грации и уродства. И вся эта черная братия взирала на магов немигающими взорами тысяч, нет, десятков тысяч светящихся кровавой жаждой глаз.

Войско нежити остановилось за километр до порядков чародеев. Мертвецы просто стояли и смотрели на своих врагов злобными взглядами, с каждой секундой нагоняя на них еще больший страх. Казалось, нежить вовсе и не планирует сражаться, а просто пришла поглядеть, как чародеям тут живется. Но, увы, это было не так. Через некоторое время ряды дакнов расступились, и вперед вышел рыцарь-вампир в красных доспехах.

– Немертвые! – проревел загробным голосом Кэнтон. – Сегодня день нашей величайшей славы, сегодня мы войдем в славный город Аториэйю! – при этих словах легионы мертвецов дико заревели нечеловеческими голосами, сотрясая своими воплями Алерское ущелье.

– Наш бог ведет нас к началу нового мира! И этот мир начинается там, где заканчивается история Аториэйи! Вперед, убивайте всех! – заорал еще громче бессмертный вампир, и многотысячное войско мертвых сорвалось с места. Воины тьмы кидались вперед с огромной скоростью и рвением, и с каждым шагом они все ускорялись и ускорялись.

Очень скоро смертоносная волна нежити захлестнула мехатронов Аториэйи. Вампиры и оборотни, которые не страшились обычного оружия, толпами набрасывались на механических врагов. Големы могучими ударами разбрасывали в стороны немертвых, но толку от этого было мало. Дакны каждый раз вставали и вновь шли в атаку, с удвоенной яростью. А вот мехатроны ломались достаточно быстро под обрушивающимися на них со всех сторон нечеловечески могучими ударами мертвецов.

К безумному удивлению боевых магов Аториэйи, големы и автоматоны были разбиты слишком быстро. Многотысячная черная рать сразу же устремилась на самих чародеев. Фаланга волшебников ощетинилась и выпустила в нежить мощный залп заклинаний, но каково же было изумление воинов Артабазана, когда плотные ряды вампиров ответили контрстрельбой. Тысячи боевых заклинаний с рокотом блокировали друг друга, но ничуть не меньшая часть достигала своей цели. Колдовские взрывы разносились повсюду, гибли и люди Аториэйи, и немертвые.

Строй передовых частей магов, не привыкших с кем-то биться на равных, мгновенно был сломлен под градом заклинаний смерти. Фалангиты, то и дело обстреливаемые черной магией, никак не могли сомкнуть стену из щитов.

А затем темная волна нежити врезалась в чародеев Аториэйи, сразу же пробив первую линию обороны.

Нежить успешно наседала по всему фронту поля боя, но основной удар был нанесен ровно по центру царской армии. Воинство мертвецов клином разрезало боевые порядки аториэйцев на две части. Маги потеряли от страха и ужаса сноровку, реакцию и остроту своих воинских инстинктов. Чародеи, вместо того чтобы сражаться и разить немертвых своими электрическими копьями, только и делали, что прикрывались щитами в надежде защититься от шквала яростных ударов дакнов. Колдуны пятились назад, оступались на камнях и трупах соратников, а легионы тьмы продолжали наседать, не ослабляя натиск ни на минуту.

Первый бессмертный генерал сил тьмы лорд Кэнтон был на острие атаки. Он шел впереди всего своего войска, собственноручно прорубая дорогу к победе. Следом за ним шли его самые преданные рыцари: Витар и Хлодвик. Они расширяли проломанную их господином брешь в рядах чародеев.

Наконец-то долгое и утомительное восхождение закончилось, и Ваал вошел в небольшую горную долинку, заваленную снегом. Он был высоко в горах Великогорного Окружного Кольца, которое отделяло священный регион Гилион-Палантин от остального мира. Другие боги объявили на него охоту, а потому ему нужно бежать, бежать как можно скорее за пределы их досягаемости. Все боги бессмертны, но только в пределах священного региона, а потому самым безопасным решением было покинуть его, что, в общем-то, Ваал и собирался сделать.

Горы Великогорного Окружного Кольца невероятно высоки, а потому Ваал успел изрядно устать, пока добрался до места, где можно устроить привал. Крутая, заметенная снегом горная тропа постоянно петляла, извивалась вдоль овеваемой ледяным ветром скалы. Даже богу такое восхождение далось с трудом. Ему то и дело приходилось прижиматься к скале, чтобы не сорваться вниз, а бушующий буран только и пытался скинуть с горы отважного путника.

И вдобавок ко всему этому Ваал шел, взвалив на плечо здоровенный гроб. В этом гробу лежал его младший сын, Анадон, дитя мрака и хаоса, его наследник, его будущий самый верный и сильный воин. Ваал забрал Анадона с собой, когда остальные боги ополчились на обманщика, скрывавшего свой истинный облик под волшебной маской. Конечно, странно, что отец спрятал своего сына в гроб, а не укутал в пеленки, но чего еще ожидать от темного бога?

Войдя в долину, Ваал с облегчением скинул свою ношу в снег. Здесь, на границе священного региона, уже должно быть безопасно. Ваал хотел сбежать, но он вовсе не собирался отказываться от планов по свержению других богов. Он уйдет, соберет могучую армию за пределами Гилион-Палантина и не сегодня не завтра, но он непременно вернется. И тогда ни смертные, ни боги не смогут его остановить. Но для этого нужно, чтобы его первый слуга, лорд Кэнтон, достал «Подавитель».

Князь тьмы вышел на середину долинки и присел на одно колено. Ваал разгреб снег, под которым была гладкая корка толстого льда. Бог зла и тьмы сосредоточился, и сквозь лед начал прозревать картину страшной битвы, кипящей в этот момент в Алерском ущелье.

Ваал злобно хмыкнул, увидев, как его слуги проламывают одну фалангу магов за другой, стремясь к расположению военачальника чародеев. Колдуны испуганно пятились под всесокрушающим натиском нежити, будучи не в силах остановить воинов смерти.

– Далеко собрался? – послышалось со стороны перевала, откуда только что пришел Ваал. Темный бог узнал этот слащавый, вечно самовлюбленный голос.

– Дальше, чем ты можешь представить, Сатарис! – тихо отчеканил Ваал, вставая с колен и удостоив все-таки врага своим взглядом.

Бог света и солнца, владыка крылатых иллюминантов, как всегда, сиял ярким светом и был облачен в сверкающие золотые латы. Его мерцающий клинок был уже наготове. Ха, этот щенок и вправду думает остановить князя тьмы? Глупец!

– Вот как? – хмыкнул Сатарис. – Тогда я вынужден тебя разочаровать, дальше ты не пойдешь. Ты отправишься со мной на суд всех богов.

– Ты действительно веришь в то, что говоришь? – рассмеялся Ваал и взял в руки свой черный посох. Что ж, он тоже готов к битве.

– Ты осквернил и оскорбил великую Айли! – яростно крикнул Сатарис вместо ответа, словно это не Айли оскорбили, а его самого.

– Нет, мой друг, это вы меня осквернили! Вы мегя кинули, устроили на меня облаву только потому, что мой истинный облик не так роскошен и прекрасен, как ваш.

– Хватит! – надменно оборвал речь Ваала Сатарис. – Либо ты пойдешь со мной сам, либо я поведу тебя силой!

– У тебя есть минута, чтобы сбежать, – усмехнулся бог тьмы.

Сатарис с мгновение помедлил, а затем взмыл в воздух и стремительно кинулся на Ваала. Черный лорд ловким движением посоха отбил молниеносную атаку с воздуха, и два бога завертелись в головокружительной схватке.

Боги обменивались сериями быстрых и мощных ударов. Светящийся меч Сатариса скрещивался с поглощающим всякий свет посохом Ваала с ужасным гулом и лязгом. То соприкосновения оружия богов сопровождались вспышками яркого света, который отражался от тысячи снежинок, вихрем кружащихся над долиной; то клинки ударялись под вспышку всепоглощающего мрака.

Кэнтон шел по улицам Аториэйи, убивая всех, кто попадался ему на пути. А чародеи даже не пытались его остановить. Все воины царства ушли на битву с нежитью, и теперь город был практически беззащитен. А изнеженные долгой, счастливой и беззаботной жизнью под властью Артабазана горожане, вместо того чтобы помешать Кэнтону, с истошными криками разбегались в стороны.

Он покинул поле боя, оставив командовать атакой Витара и Хлодвика, а сам улетел в Аториэйю. Кэнтон знал, что исход битвы уже предрешен, что Аториэйя будет взята, а Рог Изобилия захвачен, а потому уже не имеет значения, где он: на поле боя или вдали от него. Но было у вампира еще одно дело, которое не требовало отлагательств. Его ждала его невеста!

Город тонул в криках спешно покидающих свои дома людей. Плотные потоки чародеев стекались на дворцовую площадь. Значит, Артабазан приказал эвакуировать людей. Плохо, очень плохо. Кэнтону нужно спешить! Он должен добраться до Итис до того, как она покинет Аториэйю.

Из города вели подземные проходы через северные горы, ведущие прямо в Сэнтонес, второй по величине город царства магов. Глупцы, они недеются, что там немертвые их не достанут. Напрасно!

Итис наверняка была в своих покоях во дворце, но теперь она точно идет к тайному выходу из города, как и прочие аториэйцы. Хорошо, что вампир достаточно долго жил здесь, поэтому он знал, куда ведут почти все ходы дворца. И он знал, какой дорогой поведут принцессу… Главное успеть, ведь до дворца еще нужно добраться!

Битва в Алерском ущелье была невероятно ожесточенной. Все поле боя было покрыто толстым ковром павших воинов. И нельзя сказать, что огромные потери несли только маги. Большая часть немертвых не боится обычного оружия, но уязвима для магии. Поэтому для нежити более неприятного противника, чем регулярные войска чародеев, и не сыскать. Но у дакнов особо и выбора-то не было, ведь воля Ваала – закон. Если он сказал сокрушить магов, значит, так тому и быть. Толпы мертвецов обретали окончательную смерть от заклинаний чародеев, налетали на их зачарованные копья.

В бой пошли резервы войска колдунов: царская гвардия и легионы драконолюдей. Опробовав своих новых солдат в битве с солнцепоклонниками, Артабазан убедился в их пробивной мощи, а потому решил оставить мутантов напоследок в качестве своего козырного тузы.

Тысячи драконолюдей утремились в воздух, и не меньше набросились на пробивающийся сквозь порядки основных сил чародеев клин нежити.

Вампиры и оборотни бились самоотверженно с неизменной яростью, а вот скелеты и зомби начали слабеть. Кэнтон допустил очень серьезную ошибку. Сила поднятых из могил черной магией немертвых очень сильно зависела от могущества верховного некроманта, а потому, как только вампирлорд улетел в Аториэйю, большая часть армии смерти резко ослабла.

Несмотря на все старания вампиров и оборотней, понесшая значительные потери и ослабленная уходом военачальника орда нежити постепенно остановилась. Атака захлебнулась, разбившись о монолитный строй свежих сил колдунов.

Клин мертвецов сильно растянулся и глубоко вошел в порядки аториэйцев. Маги, почувствовав, что враг перестал наседать, воспрянули духом и перешли в контратаку. Если раньше нежить всесокрушающей лавиной пробивалась вперед, то теперь колдуны стальными тисками постепенно сдавливали противника с двух сторон.

Итис наотрез отказывалась покидать город, она хотела остаться и дождаться возвращения отца. Но указания телепортировавшихся в городе посланников царя Артабазана были предельно ясны – эвакуировать всех. Командиру дворцовой стражи пришлось силой потащить принцессу к тайному ходу. Эх, она всегда была упрямой и своевольной, отчего у ее слуг и охранников всегда было много проблем. Но сейчас было не время для вежливости и приличий. Итис брыкалась и вырывалась, но капитан не оставлял ей шансов освободиться.

Пятерка стражей вместе с не прекращающей сопротивления принцессой сломя голову неслась по запретной части дворца, куда допускали только членов семьи царя, придворных стражей и личных слуг правящей династии. Ну, еще туда иногда попадали те, кого проводила непокорная принцесса…

Воины остановились около закрытой двери. Часть ходов в этой части замка была заперта, чтобы никто не мог нарушать покой государя и его семейства. Один из солдат подошел к двери, перебирая здоровенную связку ключей в поисках нужного.

Замок щелкнул, дверь отворилась, и боец сразу же получил алмазным клинком прямо в сердце. Колдуны ошарашенно замерли в безмолвном ужасе, а им навстречу вышел повелитель вампиров в кровавой броне. Маги никак не ожидали встретить здесь вампира, и теперь от страха не решались даже пошевелиться. Они просто стояли и смотрели на нежданного гостя.

– Кэнтон?! – в один голос изумились Итис и начальник стражи. Они не сразу его узнали. Раньше у принца были густые русые волосы, но теперь они побелели, как и его лицо. Кошачьи клыки и светящиеся красные глаза также не способствовали узнаваемости Кэнтона.

Бессмертный же вместо ответа сделал несколько грозных шагов в сторону колдунов. Ему нужна Итис, и только Итис. Любой, кто попытается оказать сопротивление или встанет между ними, будет убит без промедления.

– Что они с тобой сделали?! – закричала принцесса, будучи не в силах сдержать слезы при виде того, во что превратился ее любимый.

– Итис, я пришел за тобой, – проигнорировав бессмысленный вопрос, сказал Кэнтон.

– Нет! Не подходи! – Итис, наконец-то, смогла вырваться из рук оцепеневшего командира и начала пятиться от того, к кому раньше радостно бы кинулась в объятия. Воины сразу же пришли в себя и наставили на вампира свои копья, бестолку намекая немертвому, что ему лучше уйти.

– Итис! Постой! Не покидай меня! – закричал Кэн-тон, видя, с каким ужасом она побежала от него. Он пошел за ней. Один из воинов преградил бессмертному дорогу, но вампирлорд сразу же раскроил ему череп, несмотря на прочный шлем, защищавший голову солдата.

– Любимая, не уходи! – в отчании вопил кровопийца, разрубая одного стража принцессы за другим. Но Итис его не слушала, она уже бежала сломя голову по коридорам дворца, в надежде сбежать от своего некогда обожаемого мужчины.

– Нет! Не трогай меня! – еще громче заорала девушка, срываясь на истошный вопль, когда вампир схватил ее.

– Итис, это же я, Кэнтон! Теперь мы всегда будем вместе! – пытался утешить свою любовь некромант, но его голос звучал угрожающе и бесчувственно, как и подобает голосу мертвеца, не внушая девушке доверия.

– Никогда! Я не буду с таким, как ты! – Итис попыталась вырваться, но Кэнтон был вовсе не командиром дворцовой стражи, он держал свою невесту мертвой хваткой, в которой даже пошевелиться не удавалось.

– Глупышка, ты не понимаешь, это и есть настоящая жизнь, свободная и бесконечная! – Его голос даже дрогнул от умиления упорством Итис.

– Нет, пожалуйста… – принцесса съежилась и заплакала.

– Все будет хорошо, я обещаю. Больше никаких страданий, никаких слез. Будем только ты и я, – сказал Кэн-тон и укусил свою невесту.

– Не стоило так далеко заходить, Сатарис! – смеялся Ваал, видя, как его противник постепенно начинает тяжело дышать, как его движения замедляются, а вечная жизнь покидает светлого бога. – Здесь твое бессмертие не действует. Так, может, еще не поздно убежать?

– Твое тоже! – со сбившимся дыханием прохрипел Сатарис, занося меч для очередного удара.

– А вот и нет, мое бессмертие абсолютно! – рявкнул Ваал и сделал резкий выпад. Черный посох с хрустом и гулом пробил броню Сатариса и проломил его грудину. Светлый бог с истошным криком боли отлетел на добрые тридцать метров, а пока он летел, его белоснежные крылья объяло пламя. Когда владыка солнца приземлился на землю, от его крыльев остались лишь жалкие обгоревшие остовы.

Сатарис лежал в снегу, лицом вниз, стонал и корчился от боли, пока Ваал неспешно походкой торжествующего победителя приближался к своему поверженному противнику.

– Постой! Ты победил… Давай договримся! А-а-а! – Мольбы о пощаде перешли в крик боли и ужаса.

– Что это?! Ты просишь о милосердии? Но почему же ты тогда не ушел, когда я предлагал тебе бежать? – ехидно спросил князь тьмы.

– Ваал!.. – взмолился владыка солнца.

– Здесь нет Ваала, здесь есть только Баал! – заорал черный бог и пригвоздил своего врага к земле мощным ударом посоха. Сатарис вспыхнул багровым огнем. Пламя пожирало его заживо! Повелитель света заорал еще громче и истошней, чем прежде. Он пытался извиваться, содрогался от невыносимой боли, но Баал крепко прибил его к земле. А затем Сатарис и вовсе завизжал, как резаный баран.

Измерение света, царство духов иллюминантов содрогнулось от потери своего царя. Небеса над миром почернели, и на землю начали падать иллюминанты, лишенные своего идеального плана. Это было похоже на звездопад, на метеоритный дождь. Слуги светлого бога летели вниз объятые огнем по всему миру.

Сатарис умер, от него остались лишь обугленные кости. Весь мир скорбел о нем во тьме и пламени ниспадающих с небесного плана духов. Это был момент торжества темного бога, бога, которого отныне звали Баал.

Во мраке потухшего солнца маги упорно давили все еще яростно сопротивляющуюся нежить. Кругом были огонь, кровь и крики, и даже резкое потемнение не могло прекратить это безумие. С неба падали метеориты, своим пламенем освещая чудовищное поле боя.

Колдуны окончательно и бесповоротно взяли инициативу в свои руки. Теперь победу сил света ничто не сможет остановить!

Но немертвые не знают ни страха, ни жалости, они вообще ничего не знают, а потому мертвецы с не меньшим рвением продолжали отбиваться от чародеев, несмотря на то, что победы им было уже не видать. Что ж, если не победа, то дакны умрут в бою все до единого!

– Бегите! – вдруг раздался ментальный приказ в головах воинов тьмы. Баал видел, каким образом разворачивается сражение, и он вовсе не хотел потерять всех своих слуг сразу после того, как обрел их.

Немертвые, которым не нужно ничего объяснять дважды, вняли приказу и кинулись наутек. А маги преследовали их, кололи зачарованными копьями и посылали в спины некромантов залпы смертоносных заклинаний.

Вскоре Алерское ущелье было очищено от скверны посмертия. Все немертвые, которым не посчастливилось сбежать, были уничтожены.

Кэнтон уложил на диванчик мертвую Итис и сел рядом с ней. Ему было все равно, что где-то в Алерском ущелье кипит сражение, что в городе полно чародеев, что ему еще нужно добыть Рог Изобилия. Его армия уже наверняка в одном шаге от победы, так что можно уже чуть-чуть расслабиться. Пусть все горит в аду, а вампир посидит здесь и дождется, пока его любимая воскреснет в новом обличье.

– Ты подвел меня! – неожиданным колокольным звоном прогремело прямо в голове вампира, отчего мертвец аж подскочил. – Ты бросил свое войско и обрек его тем самым на поражение!

– Что?! – ошарашенно спросил Кэнтон, озираясь по сторонам. Он, наверное, и сам не знал, что больше его удивило – вновь зазвучавший голос Баала или новость о поражении его армии.

– Твоя армия разбита, уцелевшие спасаются бегством, и все из-за твоей алчной нетерпеливости! – продолжал гневаться владыка тьмы.

Кэнтон не знал, как на это реагировать, он был абсолютно уверен, что все уже предопределено, что у магов нет никаких шансов на победу. У него просто не было слов, он не мог даже ничего сказать в ответ своему господину.

– Беги! – приказал Баал. Но Кэнтон был так ошеломлен этими новостями, что уже и не слышал своего бога. И лишь новое, еще более громкое «Беги!» привело вампира в чувство.

Мертвец схватил Итис и собрался было улететь, обратившись черной дымкой. Но его магии не хватило, чтобы улететь вдвоем. Едва вампир вревратился в непроглядный мрак, как мертвая принцесса выпала из черного дыма. Кэн-тон сразу же принял свой истиный облик. Он взял свою любимую на руки и побежал.

– Оставь ее! – яростно заревел Баал, чей голос грозовым раскатом прозвучал в голове бессмертного. От этого голова мертвеца чуть не раскололась на части, и он вновь уронил Итис.

– Я ее не брошу! – злобно зашипел Кэнтон в никуда.

– Беги! – повторил князь тьмы.

– Нет!

– Беги! – В этот раз голос бога зла стал настолько громким и невыносимым, что Кэнтон закричал, заревел, закрыл уши руками, будучи не в силах это больше терпеть.

– Никогда! – рычал вампирлорд.

– Беги! – настаивал Баал, словно гвозди, вбивая каждое слово в голову мертвеца.

Это было просто невыносимо. Кэнтон не мог больше противиться. Шатаясь, он наклонился к Итис и сложил пальцы в зловещий символ.

– Спи, пока я не приду за тобой, – наказал некромант своей мертвой подруге. Он не хотел, чтобы теперь, когда он почти воссоединился с ней, все рухнуло. Вампир наложил на нее чары, чтобы вампиресса не проснулась, пока он сам не разбудит ее. Кэнтон же не хочет, чтобы маги убили ее, когда она проснется. Благо колдуны еще не знают, как бороться с кровососами, поэтому они точно ее не сожгут. Они похоронят ее в фамильном склепе, и там она будет крепко спать посмертным сном, пока ее суженый не придет за ней.

А затем Кэнтон улетел – превратился в стрелу из непроглядного черного дыма и покинул Аториэйю.

Маги преследовали нежить всюду, изничтожая последних выживших немертвых. Кэнтону удалось собрать лишь тысячу вампиров. Вместе они замуровались в семейной гробнице лордов Сан-Тайра в надежде спрятаться от преследователей. Кровопийцы разлеглись по гробам, заготовленным для членов семьи Сан-Тайрских князей на много поколений вперед, и впали в спячку.

– Засыпай… Я разбужу, когда придет время… – последнее, что слышал Кэнтон у себя в голове, ложась в саркофаг и накрываясь тяжелой гранитной крышкой.