Луна зависла над конусообразной постройкой, вокруг которой, приплясывая и радостно вопя, столпились мужчины с факелами. Затаившийся в кустах Алзик рассматривал лесных людей. Синголь определённо не принадлежала к их племени! Мужчины были низкорослыми, имели кряжистые, необычайно мускулистые туловища, мощные короткие ноги и непропорционально длинные руки. Из постройки выбрался толстяк, чья толщина едва ли уступала его росту. При его появлении вопли усилились. «Акхак! Акхак!» – орали факельщики.

«Где же они прячут Синголь?» – мучился юноша.

Словно отвечая на его вопрос, вслед за толстяком вышел человек, скособоченный так, будто спереди и сзади у него под кожей было вшито по мешку. «А этот похож на Синголь», – удивился охой, и в следующий миг едва не закричал. Скособоченный вёл девушку!

Толстяк в сопровождении факельщиков важно прошествовал вперёд. Человек с мешками, сжимая ладонь жавшейся к нему Синголь, прихрамывая, шел за толстяком. Вся процессия двигалась по направлению к скале, нависавшей слева от Алзика.

– Там их главное логово, – тихонько прорычал Клык.

Крадучись, юноша и волк стали подбираться ближе к скале. У входа в пещеру толстяк остановился, дожидаясь скособоченного, схватил Синголь за локоть и поволок внутрь. Факельщики исчезли за ним. Человек с мешками постоял немного и, понурив голову, побрёл вдоль скалы. Как раз в сторону кустов, где прятались Алзик и Клык. Волк боднул спутника:

– Хочешь с ним пообщаться? Предоставь дело мне!

И пополз к мужчине. Когда расстояние сократилось, Клык подобрался, сделал несколько размашистых скачков и взвился в воздух. Человек не успел опомниться, как волк повалил его на спину. Алзик метнулся следом и, стараясь не выдавать своего присутствия, наставил на поверженного талисман.

– Зачем туда потащили Синголь? – послал вопрос юноша, но упавшему казалось, что его вопрошает оскаленная волчья морда с горящими жёлтыми глазами.

С точки зрения волка, человек вёл себя неправильно. Люди в таких ситуациях начинают кричать или драться, этот же сохранял спокойствие. Клык слегка растерялся.

– Что тебе за дело до моей дочери? – ответил вопросом на вопрос поверженный и вдруг одним резким толчком зашвырнул волка в колючий кустарник и вскочил.

Алзик выдвинулся вперёд:

– Синголь – мой друг!

Охой направил в сознание незнакомца образы: ладонь Синголь под своей щекой, пальцы Синголь, которые вкладывают ему в рот ягоды малины…

– Ты охой Алзик? – спросил после паузы человек.

– Я Алзик, охой, – кивнул парнишка. – И пришёл узнать, всё ли в порядке с Синголь. Клык сказал, её забрали лесные люди. Я боялся, что её обидят, но, раз ты говоришь, что она – твоя дочь…

– Клык – этот волк? – Незнакомец указал на скулящего зверя, пытающегося выбраться из куста.

– Да. Клык – мой друг. Раньше у нас с Синголь был друг-медведь, но он попал в ловушку и погиб.

– Как звали медведя?

– Пышка. Синголь приказала ему заботиться обо мне. Я думаю, что и волков тоже попросила она.

Мужчина помолчал, скептически рассматривая охоя. Затем покачал головой:

– Похоже, моя дочь тебя любит… Ничего не понимаю! Чем такой невзрачный заморыш, как ты, мог её прельстить? Неужели у симхаэтов совсем не осталось парней?

От этих слов ноги Алзика сделались ватными. Он уронил руку с талисманом, опустился на колени и упёрся лбом в землю. Клык, освободившийся от куста, тыкался мордой то в одно его плечо, то в другое.

– Не время предаваться чувствам, – заметил горбатый. – На тебя объявлена охота.

– Мне всё равно.

– Тебе неважно, что будет с Синголь?

Алзик поднял голову:

– Я говорю не о Синголь. Мне всё равно, что случится со мной.

– Значит, ты её совсем не любишь.

– Это неправда!

– Тогда постарайся остаться в живых, – отрезал симхаэт. – Мёртвым ты ей не поможешь. Здесь земли дикарей, и моя дочь на волоске от гибели. Но о тебе беспокоится больше, чем о собственной участи. Ей совсем небезразлично, что будет с тобой!

Охой встал с колен и выпрямился. Очертания его фигуры внезапно расплылись, из-за спины словно выросли крылья, ослепительно-белое свечение окутало юношу. Мужчина изумлённо моргал. Но вот Свет стал рассеиваться, словно втягивался под кожу, и перед горбуном вновь предстал щуплый, безволосый паренёк.

– Теперь ясно, почему моя дочь выбрала тебя, – задумчиво произнёс отец Синголь. – Ты сумеешь защитить её от Апанхура?

– Тот, кого вы зовёте Апанхуром, приходил ко мне прошлой ночью. И хотя у меня не было оружия, он испугался и убежал. Словно узрел чудовище.

– Для него ты и впрямь чудовище. Я только что видел, как из тебя рвётся Свет Аллара. Апанхур же – слуга Хунгара. Сам он не может к тебе приблизиться и поэтому вступил в сделку с дикарями. Дикарей Свет не остановит, они до тебя непременно доберутся. Синголь оставаться здесь тоже смертельно опасно. Я боялся бежать сегодня ночью, Апанхур кружит поблизости. Он грозился принести мою дочь в жертву Хунгару, а мне с ним не справиться. Но раз ты можешь защитить от него Синголь, бежать нужно незамедлительно! – И симхаэт посвятил юношу в свой план: – После того как дикари закончат ужин и вождь введёт Синголь в шатёр, она подмешает в его питьё снотворное. Когда он заснёт, я проберусь в хижину и выведу дочь. Дожидайся здесь! Как только мы выйдем, присоединяйся к нам. Двинемся вдоль ложбины в сторону холмов.

Со стороны пещеры послышались шумные радостные выкрики. Симхаэт прислушался, лицо его исказилось.

– Что случилось? – встревожился Алзик.

– Мерзавец Акхак требует, чтобы лучшие воины были свидетелями его брачной ночи с моей дочерью. А потом пришли ему на помощь, потому что он староват для такой молодой жены. При свидетелях Синголь ничего не сумеет сделать! О боги! Что ж, я убью их столько, сколько сумею, а ты беги отсюда, мальчик!

Алзик крепче сжал нож Апанхура:

– Если дело дойдёт до драки, я буду с тобой. Но возможно, удастся её избежать. Ты можешь быстро найти несколько больших шкур?

Вождь втолкнул Синголь в вонючий «шатёр», следом ввалилось полдюжины дикарей. На их рожах не было раскраски, отчего они выглядели ещё более омерзительно. Симхаэтка дрожала от страха и отвращения.

– Толмач! – орал, надрываясь, Акхак. – Найдите этого двугорбого урода!

– Я уже здесь, Акхак, – раздался со стороны полога спокойный голос. – Стало прохладно, двугорбый урод решил одеться.

Облачённый в длинные шкуры, распираемые спереди и сзади горбами, толмач выглядел внушительно. Как любой симхаэт, он превосходил дикарей ростом и был куда выше жирного Акхака, несмотря на свои горбы.

Синголь постаралась успокоить дыхание. Отец не даст её в обиду!

Губы Акхака растянулись в усмешке:

– Ты обещал сделать из этой дикой кошки послушную козочку, проверим, как ты справился.

Дикари заржали. Акхак издевательски продолжал:

– Ты, как и эти воины, будешь свидетелем моей брачной ночи с симхаэткой. Кстати, ты удостаиваешься подобной чести не в первый раз, не так ли?

– Не в первый, – согласился горбун. – Но что-то мне подсказывает, в последний.

– О, нет, это только начало! Ты же слышал, что сказал слуга чёрного бога? Ты ещё не раз будешь наслаждаться зрелищем моей любви к женщинам симхаэтов! Причём не только любоваться, но и участвовать! Не вздумай разочаровать меня, как в прошлый раз. Шаман неплохо срастил твои кости, но я могу перебить их снова. Даже любопытно, как ты справишься без него. А теперь прикажи моей козочке обнять доброго Акхака.

Толмач приблизился вплотную к дочери, закрывая её от жадных взглядов дикарей:

– Синголь, сделай вид, что распахиваешь Акхаку объятия. Начинай, Алзик!

Охой раздвинул полы шкур и навёл на вождя кристалл.

Что произошло дальше, Акхак не понял. Только что перед ним стояла испуганная девушка, затем толмач передал его приказ, девушка сделала робкий шаг вперёд, развела руки для объятий и вдруг…

Вместо девушки, покачиваясь на длинной толстой шее, на него уставилась громадная морда.

– Иди ко мне, я тебя поцелую, – предложила морда и разинула вытянутую пасть с двумя рядами острых зубов.

Акхак дико завизжал, подскочил и запрыгнул на топчан с резвостью, которую никто бы не заподозрил в человеке его комплекции.

– Слышите, как вопит? – обернулся толмач к изумлённым дикарям. – Всегда он так! Одержим страстью к нашим женщинам!

– А-а-а-а!!! – визжал Акхак.

Пасть метнулась к нему и облизнулась:

– Как я люблю тебя, мой супруг! Какой ты сладкий, жирный, вкусный!

– А-а-а-а!!! – Вождь отпрыгнул на край топчана.

– Вида ли?! – подмигивал горбун растерявшимся воинам. – Скачет, как юный козлик, а ещё боялся, что стар для молодой жены! Вам бы такую прыть!

Акхак издал новый визг и, не удержавшись на краю топчана, рухнул на земляной пол.

– Ну-ка поднимите его. Пусть немного отдохнёт. – Симхаэт обернулся к дикарям и, опустив ладони на плечи Синголь, отодвинул девушку в сторону, освобождая проход.

Мужчины бросились к вождю и долго пыхтели, пытаясь приподнять его тушу. Наконец Акхака уложили на топчан. Вращая мутными глазами, вождь рассматривал свою правую руку. Левая половина его лица и тела не двигалась.

– Плохо дело, – бесстрастно сообщил горбун. – Ему уже не встать. Прав он был насчёт возраста, вредно в его годы так распаляться.

Тыча правой рукой в Синголь и толмача, вождь нечленораздельно мычал.

– Жесты Акхака означают, что мне следует вывести эту женщину из шатра, – пояснил симхаэт, – а вам совещаться, кто станет новым вождём. Акхак больше не в состоянии заботиться о лесных людях.

Дикари зашумели, а толмач взял Синголь за руку и повёл к пологу. Не успели они отойти от «шатра» на десяток шагов, как тьма насмешливо вопросила:

– Далеко ли собрались?