Генерал Колобов после визита незнакомца еще долго сидел в кабинете, глубоко задумавшись. Он сам проводил Андрея Васильева до выхода, тщательно запер за ним дверь. Домработница уже спала, а то бы генерал не преминул сделать ей выговор за то, что без спроса пускает в дом чужих.

Этот… Андрей Васильев, интересно, как его настоящее имя, оставил номер своего мобильника. На всякий случай, как он сказал, а вдруг он, генерал Колобов, передумает и согласится дать интервью. Интервью! Парень не имеет ни малейшего представления о журналистике. Он даже политикой не интересуется. Потерянное поколение. «Поколение, выбравшее пепси» – ярлык, придуманный одним культовым, как теперь говорят, писакой. Их интересуют только деньги и удовольствия. Они ни во что не верят. Хлеба и зрелищ. Все уже было когда-то. Все повторяется. История закручивается спиралью. Генерал Колобов любил пофилософствовать на досуге.

Имя узнать не проблема, думал генерал. Что же ему нужно? Генерал мнил себя психологом и физиономистом. Лицо человека зачастую говорит больше, чем язык. И никогда не лжет. Что ему сказало лицо Андрея… Парень не мог скрыть своего любопытства. Он пристально рассматривал его, генерала, как будто пытался вспомнить… Именно! Он напрягал память, пытаясь вспомнить! В нем не было неуверенности или страха. Одно любопытство. На вид ему около тридцати трех или тридцати пяти. Он видел по телевизору ту идиотскую передачу и пришел под надуманным предлогом. Ему удалось попасть в квартиру. Каким образом он это проделал? Он убедил консьержа, что генерал ожидает его. Прозвище консьержа – унтер Пришибеев за старание не по разуму. Мимо него и муха не проскочит. Этому Андрею удалось убедить его… И Нюшу! Которая даже немногочисленных друзей семьи долго рассматривает в глазок, прежде чем открыть дверь.

Тридцать три или тридцать пять… Как в той песне из времен его молодости, тридцать три – это возраст вершины! Возраст переосмысления и перелома. А потом начинаешь спускаться…

Генерал открыл сейф, помещавшийся в тумбе стола, достал серую папку. Посреди выцветшими лиловыми чернилами выведено каллиграфически его собственной рукой «Авенир». Символическое название. Он бросил папку на стол. Помедлил. Раскрыл…

Копии документов, переснятых «на память». Оригиналы в закрытом архиве, с пометкой «Для служебного пользования». Фотографии подлинные, сделанные им самим почти тридцать лет назад. Проект «Авенир», зачатый идеалистами. Он тоже был идеалистом. Все они были тогда идеалистами. Для него это был блестящий старт, который, увы, так и остался лишь стартом. Идеализм зачастую заканчивается весьма плачевно. Добро хоть выплыл, уцелел, когда все рассыпалось как карточный дом, а ведь какие головы полетели! С него спрос был почти никакой, согласно занимаемой должности. Ему даже доверили свернуть проект, что он и выполнил на «ять» – четко, красиво, слаженно.

Кому, как не ему? Он знал о проекте больше, чем кто-либо другой. Те знали по документам и инспекциям, он – стоял у истоков. Он же представил и рапорт о ликвидации объекта, который был одобрен. Это, правда, не помешало последующей ссылке его в тьмутаракань и почти десятилетнему перерыву в карьере…

Генерал Колобов вздохнул. Сколько лет прошло? Почти тридцать. Сейчас вряд ли кто помнит, что такое проект «Авенир», даже из стариков. Многие уже ушли, да и знали-то единицы. Объект был сверхсекретный. Охрана, контрольно-пропускные пункты, «фотоловушки» на многие километры вокруг. Даже те, кто там работал, не знали ничего, кроме своих лабораторий, и практически не видели никого, кроме самого узкого круга коллег. Они и понятия не имели, что делается на других этажах.

Фотографии… Он взял ту, что была сверху, вгляделся, поднеся близко к глазам. Черно-белая, она потускнела от времени, стала ломкой и казалась размытой. Отец проекта, кодовое название «Главный», он же «Отец» – известный профессор-генетик, биолог и философ. Хобби у него было такое – философия, даже писал что-то в дневнике о смысле существования… Он же – донор генетического материала. Значительное лицо, мощный лоб мыслителя, взгляд исподлобья. Седая борода. Они не любили друг друга в силу «разности потенциалов», как назвал их отношения Учитель, известный юморист. Для них он всегда был чужим. Они делали дело, а он путался под ногами. И негласное соперничество было. Он отыгрывался, заставляя неукоснительно соблюдать правила безопасности. А может, все это ему казалось по молодости, вдруг подумал генерал. Ведь делали одно дело. Сейчас, по прошествии почти тридцати лет, ему уже казалось, что отношения у них всех были вполне товарищеские.

Вот он, Учитель, во всей красе – в прыжке забивает мяч в корзину. Распатланый, рот раскрыт в крике, торчат острые колени. Майка потемнела от пота, выбилась из семейных трусов до колен. Жаль, что так получилось… Но он до сих пор считает, что действовал правильно… тогда. По обстоятельствам. Он с самого начала был против его кандидатуры – Учитель слыл анархистом и чуть ли не диссидентом. Интересы государства превыше всего.

Доктор. Умный мужик, себе на уме. Толстый, круглый, самый старший в группе, ничему не удивляющийся. Такие никогда не тонут. Никаких посиделок, никаких «чаев» с трепом до первых петухов – вольность, позволительная верхнему эшелону, – после рабочего дня запирался у себя, читал европейскую прозу девятнадцатого века, слушал музыку, в основном классику. И последние известия по радио.

Обслуживающий персонал. Хозяйка – толстая, какая-то вечно перепуганная, она терялась в его присутствии, краснела, заикалась. Простая, полуграмотная тетка. Он любил поддразнивать ее, по-доброму, со смешком. Ему, пожалуй, льстило, что она побаивается его.

Сторож. Человек на своем месте. Морда-то, морда! Наемный убийца. Кстати, а ведь жив еще, письмо прислал после передачи. Так и так, мол, служили вместе… И жалобы на жизнь, соседей, местные власти. На отсутствие денег. Намеки на общее дело, которое они когда-то делали. Шантажист.

Он долго рассматривает следующую фотографию. Четверо детей. Андрей. Петр. Павел. И сестра их Мария. Им здесь пять лет. Горошины из одного стручка. Но характеры разные.

Андрей – лидер. Спокойный, уверенный, немногословный. Никогда не баловался. Мог часами сидеть неподвижно, думать о чем-то. Лидерство его принималось остальными безоговорочно. Они все казались старше своих лет, и Андрей был самым старшим. И самым перспективным.

Петр. Мягкий, улыбчивый, послушный. Собирал в саду жучков и выпускал за ограду, на волю. Его всегда удивляло, что этот ребенок, никогда ничего не видевший, кроме Центра, воспринимал его как несвободу. Свобода в его понимании была за оградой. Откуда он знал? Как он мог знать – ведь сравнивать было не с чем? Интеллектуальные способности средние. Хотя намного выше, чем у обычных детей его возраста.

Павел. Бунтарь. Неслух. Любил пугать Хозяйку. В ее присутствии закатывал глаза и делал вид, что теряет сознание. Заметив, что она старается не прикасаться к ним, нарочно хватал ее за руку. Прятал ее вещи. Наблюдал, как она их ищет. Ревновал остальных к Отцу, к Учителю, даже к Доктору. Часто злился, кричал, замахивался, собираясь ударить по любому поводу – то книжку не поделили, то кубики, то велосипед. Наименее перспективный.

Мария. Кажется, ясновидящая. Хотя бездоказательно. Могло быть простым совпадением. Как-то она сказала ему… что-то о большой звезде, которая прилетит к нему через… она зажмурилась, словно считая про себя. «Через двадцать и пять лет!» Он тогда не придал значения ее словам, но ведь угадала! «Наблюдать за развитием способностей к ясновидению», – написал он тогда в докладной записке.

Следующая фотография. Вся четверка в саду. Мария нашла улитку, все рассматривают ее. Сидят на корточках, голова к голове.

Андрей что-то рассказывает. Остальные внимательно слушают.

Андрей протянул вперед руки, нагнул голову. Остальные смотрят. Если бы ему сказали, он не поверил бы. Но он видел сам! Он видел, как треснула земля, и из нее медленно вылез камень. Завис на миг в воздухе сантиметрах в двадцати от земли и тяжело упал обратно. Ему удалось сфотографировать, как камень висит над землей. Учитель тоже видел. Это был несомненный успех! Прорыв.

Дети в классе за партами. В спальне. Спят. В столовой. В лаборатории, куда пробрались ночью тайком, выкрав у Сторожа идентификационную карточку. Это послужило началом нового эксперимента под названием «Импровизация»…

…Генерал Колобов отложил папку. Снял очки, потер глаза. Почувствовал, как устал. Все эти годы он не вспоминал о проекте, не до того было. Тогда он был уверен, что надо было продолжать. То, что случилось, никак не должно было повлиять на исследования. Это было просто несчастным случаем. Наука знает множество экспериментов, закончившихся трагически. Надо было идти дальше. Были обкатаны технологии, собраны тома материалов, фильмов, фонограмм, за «Авениром» было будущее. И самое главное – они были первыми! В великом противостоянии они вырвались вперед! Он доложил тогда о своих соображениях наверх, через голову непосредственного начальника – поступок вполне идиотский, которого он от себя не ожидал и которым теперь, по прошествии стольких лет, даже гордился – он горел за дело, рискуя карьерой, – уж очень ему жаль было, что все так бесславно заканчивается. К сожалению, это ни к чему не привело. Было принято решение свернуть проект. Говорят, решение принималось на самом верху, чуть ли не первым лицом в государстве. Направление исследований было признано преждевременным и не представляющим в данный момент ценности для державы. Обидно. Приходится только удивляться, думал генерал, чем руководствуются те, кто принимает решения в последней инстанции…

Так совпало. Так стали звезды и легла карта. «И все вернулось на круги своя», – выспренно думал генерал, любивший украшать свою речь цитатами из Библии, сентенциями и афоризмами. Он не сомневался, что человек, назвавшийся Андреем Васильевым, был одним из тех детей. Детей проекта «Авенир». Он узнал его не сразу, что и немудрено, все они за это время изменились. Андрей его тоже узнал, потому и пришел. Судьба снова столкнула их. Оказывается, то дело еще не закончено. Еще заметен след…

Он часто задумывался о судьбе детей, особенно поначалу, живы ли? Проект свернули, дети исчезли. Вернее, в другой последовательности – дети исчезли, и проект свернули. Они исчезли, и это всех устроило. А то, что будут вспоминать, рассказывать – кто им поверит? Да и выживут ли в… миру, привыкнув к стерильной атмосфере Центра?

Оказывается, выжили. Во всяком случае, один из них. Он назвался Андреем, именем их лидера. Еще одно свидетельство… причастности. Андрей погиб, случайно, нелепо. Несчастный случай, послуживший началом… конца. После него неудачи пошли лавиной. Так кто же это? Петр или Павел? Упрямые глаза, взгляд в упор, дерзость, с какой он лгал, даже не пытаясь сделать свою ложь достоверной – подчитал бы что-нибудь, подготовился. Павел! Несомненно, Павел, решил генерал.

А где остальные? Где Петр и Мария?

…Когда это случилось, Центр замер. Сначала Андрей. Потом Главный. Отец. Все расползлись по щелям. Даже в воздухе чувствовалась тяжесть, и стало трудно дышать. Атмосфера накалилась до невозможного, и близкий уже взрыв ощущался явно.

Он столкнулся в коридоре с заплаканной Хозяйкой. Она посторонилась, уступая ему дорогу. И негромко произнесла в спину: «Бог наказал…»

Это было равносильно бунту. Он сделал вид, что не слышит, не обернулся, ушел. Впоследствии он иногда вспоминал ее слова, и они казались ему пророческими…

А кто сейчас послал ему одного из них? В награду или в наказание?

Генералу Колобову никогда ничего не снилось. А в эту ночь, вернее, под утро, ему приснился замечательный сон – восход солнца. Из-за горизонта поднимался ослепительно-красный шар. Он шел навстречу этому шару, протягивая руки, словно собирался поймать его. Он чувствовал жар на лице, от невыносимого света слезились глаза, но он упорно шел вперед. Вдруг шар взорвался. Поток воздуха поднял генерала высоко над землей, и он увидел сверху крыши домов и улицы, гротескно-искривленные и вытянутые, словно отраженные в кривом зеркале…