20 марта, воскресенье
Больше всего убийце не терпелось узнать, какие версии имеются у следствия, но подобраться к следствию он не мог. Радость от того, что успешно удалось совершить задуманное, незаметно сменилась гнетущей тревогой. Он трезво смотрел на вещи и не считал себя гением, а полицейских не считал полными дебилами, и, хотя не мог найти ни одного изъяна в своих действиях, понимал, что кто-то другой изъяны может обнаружить. Впрочем, тут он изменить ничего не мог. Оставалось только ждать.
Влада проснулась резко, от страха. Показалось, что из кухни доносится слабый шорох. Она лежала, замерев, прислушивалась, уговаривая себя, что шорох ей померещился.
Шли минуты, страх отступал. Влада тихо встала, медленно обошла квартиру, чувствуя, как жутко и громко колотится сердце. Квартира была пуста. Она заглянула во все шкафы, постояла в ванной, не замечая собственного отражения в зеркале. Подергала входную дверь, дверь была заперта.
Не хватало только начать сходить с ума!
Влада снова вернулась в ванную, теперь уже внимательно рассмотрела собственное лицо. Бледная, смотреть противно.
Как хорошо было бы, если бы сейчас появился Степа, обнял, успокоил…
Она сварила кофе, понюхала дымящуюся чашку, села в угол кухонного стола, на любимое место Егора.
Нужно узнать в полиции, что там с расследованием. Егору многие желали провалиться в преисподнюю, версий у ментов должно быть много.
И место убийства… Степа недаром спросил, кто мог знать, что Егор поедет к тетке. Она точно знала, а кто еще знал, мог сказать только Егор, который уже ничего никому не скажет.
Впрочем, это как раз полиция сможет выяснить быстро, нужно только запросить сотового оператора.
Неожиданно пустой день впереди, который нечем занять, показался таким тоскливым, что захотелось немедленно оказаться подальше от этой квартиры, которую, вообще-то, Влада очень любила. Поехать бы к Степе, ему вчера было очень хорошо с ней, она это чувствовала, но Степе нужно дать возможность заново к ней привыкнуть, и давить на него сейчас ни в коем случае нельзя.
Можно поехать к матери, но делать при матери скорбный вид Владе было тошно, уж лучше одной скучать.
Странно, но Егор, который вообще-то людей презирал, к теще относился с уважением. Пожалуй, только к ней да к Инне. По крайней мере, при них ненормативную лексику не использовал. При собственной матери тоже не использовал, но ее он просто снисходительно жалел, как убогую.
«Поеду на дачу, — решила Влада. — Делать там нечего, но сидеть дома еще хуже».
Связка дачных ключей валялась в тумбочке в прихожей, Влада сунула их в карман куртки.
Желающих отдохнуть на свежем воздухе было мало, она уже давно не видела таких пустых дорог. Заводить машину в гараж не стала, оставила перед воротами.
Почему-то заходить на участок, а потом в дом было неприятно, словно она тайком проникала в чужое жилище. В доме царила идеальная чистота. Ни одной не вымытой чашки, ни одной брошенной наспех вещи.
Уже много лет в доме убиралась женщина из ближайшей деревни, Вера Ивановна. Сколько Егор ей платил, Влада не знала и никогда не интересовалась. Она вообще мало замечала Веру. Знала только, что Вера до последнего времени работала здесь же учительницей, даже не пыталась устроиться в Москве. Потом, правда, учить стало некого, поскольку практически вся деревенская молодежь устремилась в Москву, и деревня бесповоротно старела.
Егор, что ужасно Владу раздражало, поболтать с бывшей учительницей любил. Он вообще запросто держался со всякими автослесарями, консьержами и прочей обслугой, хотя, что Влада отлично знала, презирал их еще больше, чем она сама.
Поговорить с теткой было необходимо, и Влада неохотно набрала Верин номер.
Вера Ивановна появилась быстро, минут через пятнадцать.
— Владочка, — сразу запричитала женщина. — Какое горе! Какое горе!
— Горе, — кивнула Влада и быстро спросила: — Откуда вы знаете?..
Впрочем, она тут же догадалась, откуда уборщица знает, что Егора убили. Даже раньше, чем женщина начала объяснять. От соседа-именинника Стаса, на дне рождения которого Владу настигла печальная весть. Тогда все гости столпились около Влады после звонка Степы.
Вера подвинула стул, села напротив хозяйки, печально сообщила:
— Егор в детстве с моим сыном дружил…
Влада едва не ахнула, новость ее поразила. Все-таки она считала Веру человеком не первого сорта и к своим детям детей обслуги в товарищи не пригласила бы. Да и Егор никогда об этом не упоминал.
— В детстве Егор был очень хороший мальчик. Не злой…
— А где сейчас ваш сын? — Вообще-то, Владе было на это наплевать, но она давно привыкла быть вежливой.
— За границей. В Англии.
— И он вам не помогает! — искренне возмутилась Влада.
— Мне пока помощь не нужна, — улыбнулась Вера. — Я вполне справляюсь. Будет нужна помощь, поможет.
— Нет… Это невероятно! Сам живет на европейскую зарплату, а вы тут…
— Я не люблю сидеть без дела. Мне денег хватает, а убраться у вас раз в неделю вовсе не трудно.
Ну и черт с тобой, разозлилась Влада, вздохнула и приступила к главному:
— Вера Ивановна, вы когда в последний раз здесь убирались?
— В среду, — сразу ответила Вера. — Егор позвонил накануне, я утром пришла. Он уехал, а я стала прибираться.
— С кем он был? — грустно усмехнувшись, спросила Влада.
Женщина замялась, затеребила платок на плечах.
— Да говорите, говорите, — снова усмехнулась Влада. — Говорите, мне хуже не будет.
— С девушкой. — Вера не решалась поднять на Владу глаз.
— С какой девушкой? Он ее по имени называл?
— По имени не называл. Обычная девушка, темненькая. На меня старалась не смотреть. Владочка…
— Вера Ивановна, — перебила она. — Егор передо мной виноват, но я сейчас не об этом. Сейчас я хочу знать, кто и зачем его убил.
Домработница посмотрела на нее пристально и даже, кажется, с уважением, Владе это понравилось.
Все правильно. Она вдова, она до последнего будет пытаться вычислить убийцу. Сейчас это должно стать главным в ее жизни.
— Обычная девушка, — пожала плечами Вера. — Ты гораздо красивее. Вряд ли она имеет отношение к убийству.
— Почему вы так думаете? — не поняла Влада. — У нее может быть муж. Дружок какой-нибудь. Из ревности во все времена убивают.
— Знаешь, она какая-то… — Вера не сразу подобрала слово. — Простенькая. Не похоже, что у нее муж олигарх. И что муж у нее бандит с пистолетом, тоже не похоже. Обычная серенькая девушка. Никакая. Какая-нибудь секретарша. Тебе чай приготовить, Владочка? А хочешь, обед быстренько сделаю?
— Нет, — отказалась Влада. — Спасибо. Я хочу побыть одна. Извините.
Вера ушла, негромко хлопнув калиткой.
Влада посидела, тяжело поднялась со стула, спустилась с крыльца. На участке еще лежал снег, сапожки с рифленой подошвой пачкать было жалко, и пройтись по саду она не рискнула.
В прошлом году было очень много яблок. Егор каждый раз привозил по полному багажнику, яблоки валялись на кухне в целлофановых сумках, гнили, и уборщица, которая приходит к ним раз в неделю, относила сумки на помойку. Потом Егор заплатил какие-то деньги парням с Украины, строившим кому-то из соседей дом, и парни собрали яблоки с участка.
Влада не любила и не понимала дачной жизни, но ей неожиданно сделалось до боли жаль, что дачу придется продать. Она не сможет здесь появляться, зная, что той же Вере известно, как Егор проводил здесь время с девками.
Она уже не могла отомстить Егору, но ненависть к неизвестной девке, отравившей ей даже возможность бывать на даче, захлестнула такой сильной волной, что Влада едва не застонала.
«Я ее найду, — пообещала она себе. — Я ее обязательно найду».
Назад она доехала так же быстро, и вечер, проведенный в одиночестве, больше не казался ей тоскливым. Ей надо было подумать. У Влады была цель.
Вернее, две цели. Степа и неизвестный Цыпленок.
