22 марта, вторник
Больше всего Владе хотелось поехать к Степе. Она влюбилась, не иначе. Только действовать нужно осторожно. Ну уйдет он с работы один раз, другой, а потом?.. Сначала нужно его крепко привязать, чтобы настоящей его жизнь казалась ему только рядом с Владой, как раньше. Тогда он сам будет стремиться проводить с ней каждую минуту.
Конечно, как новый окончательный вариант Степу она не рассматривала. Все-таки разные они очень, трудно будет всю жизнь прожить вместе. Вот с Егором Влада жизнь воспринимала одинаково, жаль только, что Егор не умел быть таким же надежным, как Степка.
Просто сейчас Степа действительно был единственным, на кого она могла хоть как-то опереться, не с мамой же, в самом деле, текущие дела обсуждать?
К тому же мучило неприятное чувство, что Степу судьба пытается у нее отнять, а Влада не выносила, когда у нее что-то отнимали.
Она позвонила Савельеву, сообщила, что через час приедет. Савельев отреагировал правильно, охранник на въезде на стоянку поднял шлагбаум, едва она подъехала. В бюро пропусков ее уже ждал пропуск, причем не временный, а постоянный. А сам Костя встретил ее у лифта.
— Спасибо, — ласково поблагодарила Влада. — Вы мне очень помогаете, Костя.
Он ей совсем не помогал, делал свою работу, но хвалить людей Влада считала правильным.
— Костя, — сразу же перешла она к делу. — Мне нужно с вами поговорить.
Он вопросительно на нее посмотрел, Влада быстро пошла к секретарской.
Обе девки были на своих местах. Юля улыбнулась ей радостно, недаром она потратила в пятницу время на эту дуру. Милада скупо и задумчиво кивнула.
Нервничает. Ну и хорошо.
Савельев пропустил ее в свой кабинет, Влада скромненько уселась рядом с его столом.
— Как у нас дела, Костя? — она спросила это вежливо и спокойно, как и полагается хорошо воспитанной и умной женщине-руководителю.
Савельев сел в свое кресло, потер виски, нахмурился. Кресло было дешевое. Влада обвела глазами помещение — вся мебель была дешевой, хоть и аккуратной. Надо заменить, решила Влада.
— Один договор кончается в июне. — Савельев на нее не смотрел, и это немного раздражало. — По нему выплаты поступают регулярно и в срок. Второй кончается в августе. Тут тоже особых проблем быть не должно.
— Я разговаривала с Ильей Мансуровым… — Влада вопросительно посмотрела на Савельева, тот кивнул — знаю такого. — Он мне пообещал, что нас разорит.
Савельев вздохнул, поерзал, опять вздохнул. Владе стало смешно, хотя смешного в ситуации было мало.
— Он нас разорит?
— Он выдает желаемое за действительное. — Неожиданно Савельев иронически хмыкнул и даже, кажется, развеселился.
— Он сказал, что перетягивает у нас людей.
— Все друг у друга людей перетягивают.
— Ты знаешь, что наша фирма?.. Что Мансуров?..
— Знаю, — перебил ее Савельев. — Фирма Мансурова перешла к вашему мужу. Ну и что? Такое случается.
— Мансуров мне сказал, что нас разорит, — упрямо повторила Влада.
— Если будем сидеть сложа руки, то разорит, — подтвердил Савельев. — Но мы будем бороться.
— А мы… сумеем? — осторожно спросила она.
— Мы постараемся. — Савельев откинулся на спинку кресла, сложил руки за головой, и Влада почувствовала, что страх, который все-таки мучил ее после разговора с Ильей, отступает. — Я повысил зарплаты всем ведущим спецам.
Он вопросительно на нее посмотрел, Влада согласно кивнула.
— Егор был против? — догадалась она.
— Да. Еще я хочу создать группу, которая будет работать на опережение рынка.
Этого Влада не поняла, и он объяснил:
— Мы сейчас разрабатываем софт, основанный на уже известных технологиях. Это многие могут делать. Нам нужно идти немного впереди, тогда у нас не будет конкурентов.
Она опять не поняла, но опять согласно кивнула.
— А с Мансуровым придется договариваться.
— Как договариваться? — опешила Влада и покачала головой. — Он с нами договариваться не будет!
— Будет, — усмехнулся Савельев. — Куда он денется! Послушай, — он не заметил, что обратился к ней на «ты», но Владе это понравилось. У них должны быть дружеские отношения, им предстоит долго вместе работать. — Нам опасен не Мансуров. Ты в курсе, что мы подали заявку на конкурс по заказу госкорпорации?
— Нет, — покачала головой Влада.
— И мы подали заявку, и Мансуров. Но выиграет другая фирма. — Савельев усмехнулся каким-то своим мыслям и начал объяснять: — Есть фирма, в нее год назад перешел один господин из госкорпорации, у которого возраст подходил к критическому. В госучреждениях глубоких пенсионеров не держат, и они заранее подыскивают себе места.
— Выиграет фирма, в которую перешел чиновник, — поняла Влада.
— Точно. Причем туда вот-вот перейдет еще один человек. Который сейчас в конкурсной комиссии.
— Ну а при чем тут Мансуров? — Владе стало по-настоящему интересно.
— Одна фирма не может выигрывать постоянно. Изредка им придется подбрасывать работы и кому-то на сторону. Если мы договоримся с Мансуровым и станем делать работы вместе, независимо от того, кто выиграл конкурс, наши шансы повышаются вдвое. Понимаешь?
— Я-то понимаю, — усмехнулась Влада. — А Илья это понимает?
— Понимает, — уверенно заявил Савельев.
Интересно получалось. Будущее Ильи, так же как и ее собственное, зависело от их совместных усилий. С Егором Илья договариваться не стал бы, это точно.
Но и убивать не стал бы, не бандит с большой дороги. Влада поднялась и спросила:
— Я посижу в кабинете Егора, ты не возражаешь?
Савельев полез в ящик стола, вынул связку ключей.
— Сама откроешь или проводить?
— Открою, — улыбнулась Влада.
Юля опять радостно вспыхнула, увидев новую хозяйку. Милада сосредоточенно смотрела в экран компьютера.
— Юлечка, сделай мне чай, — попросила Влада.
На офис-менеджера она не взглянула, но заметить, как брюнетка напряглась, успела. Похоже, у нее здесь было особое положение, и ей трудно привыкать к изменившейся реальности. Цыпленок?
Мебель в кабинете Егора была такой же дешевой, как и у Савельева. Странно, что она не обратила на это внимания раньше. Влада подошла к окну, посмотрела вниз, на автомобильную стоянку и тротуар с редкими прохожими. Голые деревья сверху казались серыми пятнами.
— Можно, Владислава Игоревна? — заглянула в дверь Юля.
— Конечно. — Влада отвернулась от окна, села за стол для совещаний, кивнула Юле на стул рядом. — Садись.
Девчонка поставила перед Владой поднос, послушно уселась на краешек стула. Помимо чашки с чаем на подносе лежала пачка печенья, Влада машинально потрогала ее рукой.
— Хотите, я в буфет сбегаю? — всполошилась Юля.
— Не надо, — улыбнулась Влада. — Все хорошо, спасибо.
Надо узнать у Савельева, не тратит ли девчонка собственные деньги на печенье. Впрочем, это маловероятно, Савельев такого не допустил бы.
— Тебе здесь скучно, наверное? — улыбнулась Влада. — Все старше тебя, никаких подружек.
— Нет, — радостно покачала головой Юля. Чему она все время радуется? Влада умерла бы от горя, если бы имела такую неприглядную внешность. — Мне не скучно. Мне нравится работать. И позаниматься время есть.
Это Влада поняла еще в прошлый раз. И Егор, и Савельев смотрели сквозь пальцы на то, что девочка в рабочее время выполняет свои институтские задания.
— У нас очень весело бывает. У нас такие отличные корпоративы!
С корпоративов Егор приходил изрядно набравшимся, это Влада хорошо знала.
— Хотите, я вам фотки покажу?
— Покажи, — заинтересовалась Влада.
Юля вскочила, включила компьютер Егора, застучала по клавиатуре. Компьютер она включает не в первый раз, это было очевидно. Мышкой двигает уверенно. Нужно выяснить, почему секретарша имеет доступ к компьютеру хозяина.
— Егор Максимыч меня просил иногда в его компьютере что-нибудь найти, — подняла на Владу глаза Юля. — Звонил и просил посмотреть.
— Ну и отлично, — улыбнулась Влада. — Я тоже буду просить тебя что-нибудь посмотреть.
На сайте компании фотографий и видео было множество.
— У нас выкладывают все, кто хочет, — объяснила Юля.
Влада смотрела на смеющиеся лица и неожиданно пожалела, что ни разу не приходила на праздник к этим чужим и, в общем-то, совершенно ненужным людям. У Егора была своя жизнь, а у нее своей жизни не было.
Фотографии следовало рассмотреть подробнее. Ничто так не выдает скрываемых отношений, как случайное фото.
— Иди, Юлечка, — сказала Влада, поудобнее усаживаясь в кресле, но у двери девушку задержала. — Егору Максимовичу ты носила чай или Милада?
— Никто не носил, — остановилась Юля. — Он сам себе чай делал.
Девчонка закрыла дверь, Влада озадаченно покачала головой. Оказывается, она недостаточно знала собственного мужа. Она не ожидала от Егора такого демократизма.
На работу Таня пошла привычным путем, пешком, но быстро об этом пожалела. Ледяной ветер дул прямо в лицо, срывал с головы капюшон. Чтобы сесть на троллейбус и проехать две остановки, нужно было возвращаться, переходить улицу. Возвращаться Таня не стала, мужественно пошла вперед.
У метро она воровато огляделась, Юру не увидела, побрела дальше. Нужно увольняться, с тоской подумала она. Не может же она прятаться от него всю оставшуюся жизнь.
Теперь ледяной ветер подул сзади, Таня поправила капюшон. Ветер собрал перед ней столб пыли, понес его вдоль малолюдного тротуара.
Увольняться не хотелось. Таня привыкла к больнице, да и найти работу в условиях реформы здравоохранения не так-то просто.
Переодевшись, она сунула замерзшие руки под струю горячей воды, постояла, чувствуя, как покалывает пальцы.
Когда сосед Степан говорил вчера про журналистский архив брата Инны Ильиничны, у нее мелькнула неясная ускользающая мысль. Сейчас мысль упорно возвращалась и даже приобретала четкие очертания. Жаль только, что мысль была запредельно глупой. Сосед может принять Таню за сумасшедшую.
Обходя больных, Таня о посторонних мыслях забыла.
С Юрой она до обеда ни разу не столкнулась. Наверное, он избегает ее так же, как и она его.
Она увидела его случайно. Юрий Васильевич стоял, прислонившись боком к стене, рядом с незнакомой невысокой девушкой в небрежно накинутом белом халате. Посторонних в отделение обычно не пускали, и Таня с любопытством посмотрела на девушку. Она была невысокой, черноглазой, с плотно сжатыми тонкими губами. Девушка тоже смерила Таню пристальным взглядом, и было в этом взгляде что-то, безошибочно показывающее, что девушка рядом с Юрой чувствует себя хозяйкой.
В ординаторской Ольга Петровна пила чай.
— Видела Ксюшку? — улыбнулась она Тане. — Они с Юрой у ординаторской стояли, когда я шла.
— Видела, — улыбнулась в ответ Таня.
— Мне она едва кивнула, — покачала головой Ольга Петровна. — А когда работала здесь, не знала, как мне угодить. Интересно, зачем она притащилась?
— Мало ли какие дела у супругов.
— Может, снова хочет на работу устроиться?
— Зачем ей? — удивилась Таня.
Включила электрический чайник, бросила в чашку пакетик чая.
— Чтобы пенсия была, — предположила Ольга Петровна.
— Ну что вы, Ольга Петровна! Ради пенсии работать в кардиореанимации! Ради пенсии надо устроиться в какое-нибудь тихое местечко. На полставки.
Таня залила чай кипятком, села за стол.
— Да уж. Труд у нас не из легких. У меня внук подумывает, не пойти ли в медицинский. А дочка боится, что мальчику по ночам придется работать.
— А что плохого работать по ночам? — не поняла Таня. Она часто не понимала Ольгу Петровну.
— Для здоровья полезнее по ночам спать.
— Если хочешь чего-то добиться в любой профессии, много спать не получится, — заметила Таня.
— Да я-то это понимаю.
— Ну так внуку объясните. Хочешь чего-то добиться в жизни, в любой профессии работай по двадцать пять часов в сутки. А спать будешь, когда на пенсию выйдешь.
Когда Таня снова вышла из ординаторской, Юры в коридоре уже не было.
А все-таки недаром о Ксении все отзывались плохо, доброты в лице Юриной жены не наблюдалось совсем. Впрочем, Таня едва ли судила о ней непредвзято.
Но могло быть и по-другому. Вдруг Ксения сделалась злой и несчастной из-за нее, из-за Тани? Говорят, что жены чувствуют, когда у мужей появляется увлечение на стороне.
Возвращаясь после работы, Таня боялась, что Юра ее догонит и придется что-то говорить и делать вид, что ничего особенного в том, что она встретилась с его женой, нет.
Обычное дело. Миллионы людей имеют любовников и любовниц. А они с Юрой, между прочим, даже не любовники.
Бежевая «Хонда» обогнала ее, когда она уже свернула в свой переулок. Дверь машины открылась, и она поняла, что это Степан, раньше, чем его увидела.
Таня медленно подошла к машине и села рядом с ним. Ей еще вчера показалось, что их что-то связало, когда она сказала ему про папу, а он потом топтался в дверях, и она видела, что уходить ему почему-то не хочется. Тане и сейчас показалось, что их что-то связывает, но она отогнала ненужные мысли.
Дробышев проторчал в пробке минут двадцать. Самым обидным было то, что самая большая пробка оказалась почти у дома. Было бы куда приткнуться, бросил бы машину и дошел до дома пешком. Жаль, что не он один такой умный, машины вдоль тротуара стояли плотно.
Он проезжал пару метров, останавливался и злился, барабаня пальцами по рулю. Из негромко работающего радио звучал надоедливый женский голос, который раньше почему-то не казался ему надоедливым. Среди новостей промелькнула только одна, которой он еще не слышал: арестовали мэра одного из подмосковных городов. Дробышеву не было никакого дела ни до мэра, ни до городка, но он стал слушать внимательно — фамилия мэра показалась знакомой.
Кажется, он видел ее, когда просматривал архив Максима Крутицкого.
Наконец, светофор, до которого Дробышев еле-еле дополз, засветился зеленым, и он свернул на родную улицу, зачем-то внимательно разглядывая прохожих. Заметил Татьяну и сразу прижал машину к тротуару.
— Добрый вечер, — слабо улыбнулась она, усевшись рядом.
— Здрассте, — буркнул он, не понимая, чему вдруг обрадовался, и от этого на себя злясь.
Нужно было о чем-то говорить, но слова на ум не приходили, и он молчал. Как дурак.
— Спасибо, — поблагодарила она, выбираясь из машины, когда Дробышев удачно припарковал транспортное средство у подъезда.
Он кивнул — пожалуйста.
Она замялась, переступила с ноги на ногу и вздохнула.
— Знаете…
— Что? — буркнул он.
— Вы вчера сказали, что сначала убить логично было бы Инну…
— Да это я так, — пожал он плечами. — Это только мое предположение.
— Понимаете, — теперь Татьяна заговорила быстро, как будто боялась, что он недослушает. — Ее сердечный приступ был очень странный. Не должно было его случиться, у Инны Ильиничны была хорошая кардиограмма перед этим. И сейчас неплохая.
Они стояли около его машины, как заговорщики, Дробышев даже наклонился к соседке.
— Вы думаете… ее отравили?
— Это только мое предположение, — смущенно улыбнулась Татьяна и кивнула. — Я это допускаю. Она принимает много лекарств, как обычно в ее возрасте…
— Лекарства могли как-то подействовать на яд? — Он не заметил, как тронул ее за плечо, спохватился и опустил руку.
— У меня был такой случай, когда я проходила практику в больнице. В больницу привезли троих человек, которые отравились левым алкоголем. Так вот, выжил только один. Он постоянно принимал препараты против астмы. У Инны Ильиничны нет астмы, но… — Татьяна посмотрела в сторону и замерла.
— Сте-опа! — тронула его за руку появившаяся как всегда из ниоткуда Влада.
Татьяна быстро кивнула то ли ему, прощаясь, то ли Владе, здороваясь, и заспешила к подъезду.
— Привет, — вздохнул Дробышев.
— Сте-опа… — Влада подняла на него глаза, взгляд был испуганный, растерянный.
Владе очень хотелось, чтобы он ее пожалел и за нее переживал. За нее никто не переживал, кроме мамы, и это было ужасно.
Странно, что раньше ее это вполне устраивало.
— Степа…
— Ну что, Влада? — Она раздражала его ужасно, и Дробышев от нее отвернулся.
— Послушай… — Он молчал, и Владе захотелось плакать.
Она караулила его, как влюбленная девочка, а ему противно на нее смотреть.
— У меня в квартире кто-то был. Я боюсь.
Она совсем забыла о своем утреннем страхе, а сейчас вспомнила, и слова вырвались сами собой.
— Что? — Он больше от нее не отворачивался, она сделала все правильно.
— У меня в квартире кто-то был, — повторила Влада. Она казалась перепуганной и такой же бледной, как накануне Татьяна. — Я ездила к Егору в фирму, вернулась, а дома вещи сдвинуты.
Она не была отъявленной лгуньей, но сейчас даже сама поверила в собственную ложь. Эта ложь могла ей пригодиться, а соображала Влада быстро.
— Подожди, — тоскливо перебил он, ему не хотелось заниматься проблемами Влады. Ему хотелось догнать соседку Татьяну. — К вам же кто-то приходит убирать квартиру, может…
— Нет, — замотала головой Влада. — Нет! К нам приходит одна тетка, но она всегда звонит накануне. И ключей у нее нет. Наших ключей ни у кого нет.
— Надо звонить в полицию. Позвони, тебе же менты наверняка визитки оставили.
— Не хочу.
— Почему? — не понял Дробышев.
— Не хочу. — Она отвернулась от него, подвинулась, пропуская идущую по дороге тетку с объемными сумками. — Степа, пойдем к тебе.
— Ну пойдем, — обреченно кивнул он.
Лифта они ждали молча, и только в кабине Влада к нему прильнула. Дробышев осторожно тронул ее за волосы, отодвинулся.
В квартире она сразу прошла на кухню, включила чайник.
— Я кофе выпью, можно?
— Конечно, — кивнул Дробышев. Ему не нравилось, что Влада хозяйничает в кухне, но он промолчал.
— Меня засмеют в полиции. — Она подошла к окну, тронула пальцем стоявшую на подоконнике орхидею. Орхидею оставила мама, и Дробышев постоянно забывал ее поливать. Цветок надо было давно отвезти родителям, но отвезти он тоже забывал. — Я поняла, что кто-то был, потому что в прихожей кое-что сдвинуто. Сумка моя не на том месте лежала. Платок на полу валялся, я бы его подняла.
— А сама ты не могла платок уронить?
— Нет, — твердо соврала Влада. — Я всегда аккуратно кладу вещи, ты же знаешь.
Он не помнил, насколько она аккуратна. Он вообще, как это ни странно, плохо помнил ее ту, давнюю. Ему показалось даже, что давней Влады никогда и не было, а есть только чужая, плохо знакомая женщина.
— Надо сменить замок.
Она кивнула, открыла полки, нашла молотый кофе, турку.
— Ты кофе будешь?
— Нет, — отказался Дробышев и сразу об этом пожалел — по кухне пополз манящий горький запах.
Влада положила немного сахара, села с чашкой за стол. Дробышев подумал и заварил себе пакетик чая.
— Степа, я боюсь.
Он хотел повторить, что нужно звонить в полицию, но промолчал. И только тогда понял, что она собирается остаться у него.
— Допивай, — поторопил Дробышев. — Поедем к тебе, нужно поменять замки.
Влада сделала несколько глотков, поднялась, сполоснула чашку, сунула в сушку. Дробышев тоже поднялся, оставив свою чашку на столе.
Она обняла его быстро и крепко, и глаза, в которых больше не было страха, но была грусть, оказались рядом, и он почувствовал слабый запах леса и мха, исходивший от ее кожи. Сегодня у нее были другие духи.
Дробышев опять погладил ее по волосам и опять отодвинулся.
— Ты совсем не любила Егора? — спросил он.
Надо было что-то сказать, а ничего больше не пришло в голову.
— Я его ненавидела, — честно призналась Влада.
Она отвернулась от Дробышева, прошла в прихожую, потянулась к пальто. Пальто было с укороченными рукавами и поэтому не вполне, как казалось Дробышеву, подходило для сурового русского климата.
— Ты могла развестись. — Он снял с вешалки куртку, быстро оделся.
— Могла, — вздохнула Влада. — Но не развелась.
Наверное, он должен был спросить, почему она ненавидела мужа, но его это мало занимало, и он не спросил.
Входить в квартиру Егора ему было неприятно. Дробышев сразу уселся на стул, стоявший в прихожей, нашел в Интернете фирму, занимающуюся установкой замков. Терпеливо ждал, когда приедет слесарь. Потом терпеливо ждал, когда слесарь поменяет замки.
Влада неслышно сновала рядом.
Наконец она расплатилась с мастером, и Дробышев поднялся, разминая затекшие ноги.
Влада молча остановилась рядом, провела пальцами по его плечу.
— Степа, не бросай меня, — тихо попросила она, не глядя на него.
Он не мог ее бросить просто потому, что их абсолютно ничего не связывало, но он только ободряюще кивнул и наконец спустился на улицу.
Сюда они приехали на машине Влады. На улице было по-зимнему холодно. Дробышев быстро направился к метро, по дороге к дому зашел в супермаркет, а поднявшись на свой этаж, позвонил в дверь к Инне Ильиничне. Женщины дома не оказалось.
Запирая дверь своей квартиры, он чувствовал, что что-то сделал неправильно. Фактически он отшил Владу с ее проблемами, и, если с ней что-то случится, это будет на его совести.
Чувство было мерзким, и Дробышев постарался его не заметить.
