18

Аномалии

В модели научной революции Томаса Куна, о которой речь зашла в конце чикагской конференции, содержалось одно важное условие: изменение парадигмы может произойти только тогда, когда эксперты признают, что большое количество аномальных случаев не могут быть объяснены в рамках существующей парадигмы. Чтобы опровергнуть общепризнанную истину, недостаточно иметь в запасе несколько разрозненных необъяснимых фактов. Та конференция не стала для меня поводом впервые задуматься о связи между идеями Куна и тем, над чем я работал. Я уже давно думал над этим, но только втайне, про себя. Будучи еще совсем недавно на многообещающей стадии своей карьеры, с моей стороны было бы неосмотрительно, дерзко и даже саморазрушительно говорить о собственной работе как о чем-то, что могло стать частью «революции». Мои амбиции были гораздо скромнее: просто опубликовать несколько статей и своим примером показать, что объединение психологии и экономики было делом, стоящим потраченного на него времени. Но я, конечно, прочитал новаторскую книгу Куна «Структура научных революций» и втайне на досуге размышлял, могло ли в экономике случиться что-то, похожее на парадигматический сдвиг.

Парадигматический сдвиг – это одно из тех редких событий, имеющих характер катаклизма, которые происходят в науке тогда, когда люди совершают значительный разрыв с тем, как дисциплина развивалась, и берут новое направление. Революция Коперника, в ходе которой Солнце было помещено в центр Солнечной системы, – возможно, самый известный пример. Эта парадигма пришла на смену системе мира Птолемея, в котором все объекты нашей Солнечной системы вращались вокруг Земли. Учитывая, что планеты не вращаются вокруг Земли, теперь кажется странной ставшая архаичной вера в состоятельность геоцентрической модели. Но на протяжении веков астрономы, используя эту геоцентрическую модель, в действительности смогли проделать огромную работу по объяснению движения планет, хотя все же с многочисленными ситуативными модификациями основной модели, получившие название эпициклов: они представляли собой мини-окружности, расположенные вокруг главной окружности, по которой планеты, как предполагалось, вращались вокруг Земли.

На конференции в Чикаго докладчики, которые защищали статус-кво, обычно говорили об идее парадигматического сдвига как об очевидной ошибке, суть их замечаний заключалась в том, что нет никаких причин полагать, что мы стоим на пороге революции. Конечно, тот факт того, что они повторяли это снова и снова, подразумевает, что у традиционалистов, по крайней мере, появились некоторые сомнения. Стратегия рационалистов обычно состояла в том, чтобы взять отдельный вывод исследования и объяснить, почему он не является столь революционным, каким представляется. Если необходимо, сторонники, защитники традиционной парадигмы могли всегда подобрать некую экономическую версию эпицикла, с помощью которой можно было рационализировать ситуацию, которая выходила за рамки рационального объяснения. Каждая отдельная аномалия могла быть проигнорирована под предлогом того, что это единичный случай, для которого обязательно должно было существовать удовлетворительное объяснение, нужно было только тщательно поискать. Для создания настоящего парадигматического сдвига, как я понимал, нам была необходима целая серия аномалий, каждая из которых требовала бы своего собственного объяснения. Как раз в нужное время и в нужном месте мне свалилась в руки возможность собрать и задокументировать такой список аномалий, и мне хватило ума ухватиться за этот шанс.

Через некоторое время после возвращения в Итаку из Ванкувера я участвовал в одной конференции и сидел рядом с экономистом по имени Хал Вариан, на тот момент известным теоретиком, который позднее стал главным экономистом компании Google. Хал рассказывал мне о новом журнале, который начинала выпускать Американская экономическая ассоциация, – «Журнале экономических перспектив». Хал был там консультирующим редактором. Редакционный совет думал о том, какие рубрики могли бы стать в журнале регулярными. Сообразительный Барри Нейлбафф собирался писать заметки об экономических головоломках и загадках. Хау и я придумали еще одну идею для регулярной рубрики: я мог бы писать про аномалии. Главного редактора журнала, Джозефа Штиглица, который любит «раскачивать лодку», не пришлось долго убеждать, и концепция была одобрена. Четыре раза в году мне предоставляли площадку для того, чтобы писать об аномалиях. Я мог документировать те предположительно малозначимые факторы, которые на самом деле имели значение, либо другие факты, которые не были важны с позиции стандартной экономической теории.

В первом абзаце своей первой заметки я процитировал Томаса Куна. Заметка появилась в первом выпуске журнала, который вышел в 1987 году.

«Открытие начинается с осознания аномалии, то есть с установления того факта, что природа каким-то образом нарушила навеянные парадигмой ожидания, направляющие развитие нормальной науки», – Томас Кун.

ЗАЧЕМ РУБРИКА ПРО АНОМАЛИИ?

Давайте решим такую задачку. Перед вами на столе лежат четыре карты. Эти карты расположены так, как показано ниже:

Рис. 8. Задачка про четыре карты (источник: Wason, 1966)

Ваша задача – перевернуть как можно меньше карт для того, чтобы проверить верность следующего утверждения: каждая карта, на одной стороне которой есть гласная буква, на другой стороне имеет четное число. Вы должны заранее решить, какие карты будете переворачивать. Попробуйте это сделать перед тем, как читать дальше.

Когда я дал эту задачку своим студентам, типичная стратегия переворачивания карт в порядке от наиболее часто выбираемой к наименее часто выбираемой, была такая: А 2 3 Б. Неудивительно, что практически все правильно решили, что сначала следует перевернуть карту А. Очевидно, что если у карты нет на оборотной стороне четного числа, то утверждение является ложным. Но второй наиболее популярный выбор (открывается карта 2) оказывается бесполезным. До тех пор пока наличие гласной буквы на оборотной стороне карты соответствует наблюдению, которое подтверждает гипотезу, переворачивание карты не сможет ни опровергнуть, ни подтвердить утверждение.

Вместо этого, для опровержения утверждение, необходимо выбрать и перевернуть карту 3, но этот выбор был гораздо менее частым. Что касается остальных наименее частых выборов, карты Б, то ее тоже нужно было бы перевернуть, поскольку на оборотной стороне могла оказаться гласная буква. (Вопрос задачи, как было указано, состоял не в том, чтобы определить, что на одной стороне карты всегда находятся числа, а на другой – буквы, хотя именно такое исходное предположение обычно делают те, кто решает эту задачу.) Из полученных результатов можно сделать два вывода (взято из работы Вейсон, 1968 г.). Во-первых, людям свойственно искать прежде всего подтверждающее доказательство, нежели опровергающее – именно поэтому чаще всего испытуемые выбирали карту 2, а не карту 3. Это тенденция называется предвзятость подтверждения. Во-вторых, предвзятость подтверждения может усугубиться, когда необоснованные допущения делают опровергающие доказательства менее вероятными – именно поэтому испытуемые редко выбирали карту Б.

В своей рубрике я собираюсь рассказывать об успешных поисках доказательств обратного, т. е. об экономических аномалиях. Как писал Томас Кун, экономической аномалией является полученный в ходе исследования результат, который не вписывается в существующую экономическую парадигму. Экономика отличается от других социальных наук тем, что считает, будто большинство (все?) поведенческих моделей можно объяснить, предположив, что агенты действуют согласно своим постоянным, четко определяемым предпочтениям и совершают рациональный выбор в соответствии с этими предпочтениями в условиях рынка, который (в конечном итоге) достигнет состояния равновесия. Эмпирический результат является аномальным, если его сложно рационализировать или если необходимо использовать неправдоподобное допущение для того, чтобы объяснить полученный результат в рамках существующей парадигмы. Безусловно, «сложно» и «неправдоподобное» являются, по сути, суждениями, и, возможно, никто со мной не согласится. Поэтому я приглашаю читателей присылать краткие объяснения (укладывающиеся в рамки существующей парадигмы или нет) для любой аномалии, о которой я пишу. Но для публикации вашего объяснения оно должно быть фальсифицируемым, хотя бы в принципе. Читатель, который утверждает, что данная аномалия на самом деле является рациональным ответом на существующий налоговый режим, должен быть готов сделать некий прогноз, основанный на этой гипотезе; например, аномалия не будет наблюдаться в стране, где нет налоговых сборов, или она не будет иметь места в случае, если мы имеем дело с экономическими агентами, не облагаемыми налогами, или же аномалия не будет зафиксирована в период, предшествующий введению соответствующего налога. Тот, кто предлагает объяснение, основанное на транзакционных издержках, должен предложить экспериментальный метод проверки, в котором транзакционные издержки могут быть устранены, и должен быть готов сделать прогноз, где данный эффект не будет наблюдаться в созданных условиях.

Я писал заметку для каждого выпуска журнала, то есть ежеквартально, на протяжении почти четырех лет. Статьи были объемом 10–12 страниц: достаточно короткие, чтобы их было легко прочитать, но и достаточно длинные, для того чтобы указать необходимое количество деталей. Каждая статья заканчивалась разделом «Комментарий», в котором я пытался объяснить важность сделанных выводов.

Не могу сказать, что я строил грандиозные планы, когда начал писать эти заметки. Я составил список тем и навскидку знал, что смогу написать по крайней мере десять заметок, так что вопрос состоял в том, о чем написать в первую очередь и как выбрать верный стиль. Написав недавно две статьи о том, что выводит людей из себя, я был полностью уверен, что нынешняя затея не обойдется без последствий. Кроме того, эти заметки отнимали невероятно много времени. Многие из тем находились за пределами моей экспертной области, и в этих случаях я нанимал соавтора, который был специалистом в нужной области. Но при этом мне все же приходилось много работать над каждой темой, потому что в конечном итоге финальную версию текста по всем темам я писал сам. Это означало, что мои журнальные заметки лишали меня того, что большинство ученых считает «настоящим исследованием», имея в виду поиск новых фактов, формулирование новых теорий, а также публикацию статей в рецензируемых журналах.

Тем не менее потенциальная отдача была огромной. Американская экономическая ассоциация в какой-то момент провела опрос среди своих членов, чтобы узнать их мнение о новом журнале. Членов ассоциации спросили, читают ли они журнал и какие конкретно рубрики они читают. Половина членов Американской экономической ассоциации, ответивших на вопросы анкеты, сообщили, что они читают рубрику «Аномалии» «регулярно», что бы это ни значило. Чтобы вы поняли значимость этого ответа, скажу, что статья, написанная для специализированного академического журнала, считается успешной, если ее прочитают в среднем 100 человек. Мои заметки про аномалии читали более 5000 экономистов. Когда я приглашал к работе соавторов, я мог совершенно точно сказать им, что у нашей совместной статьи будет гораздо больше читателей, чем у любой другой статьи, которую они когда-либо писали. То же самое можно было справедливо отнести и ко мне, разумеется. У меня была своя читательская аудитория. Что я должен был им предложить?

Моя цель состояла в охвате широкого спектра аномалий и в поиске примеров исследований, иллюстрирующих большое разнообразие эмпирических методов, включая использование маркетинговых данных, чтобы развеять миф о том, что аномалии случаются только в лабораторных условиях. Из четырнадцати заметок, которые я написал за первые четыре года, только пять были преимущественно основаны на данных, полученных в ходе эксперимента. Остальные были гораздо более разнообразными, хотя многие относились к сфере финансов, по той простой причине, что эта область была одновременно самой любопытной и самой чувствительной для защитников стандартной парадигмы.

Должен признаться, что не для каждой аномалии у меня находилось удовлетворительное поведенческое объяснение. Некоторые из аномальных случаев были просто эмпирическими фактами, которые не вписывались в существующую теоретическую рамку. Например, первые две статьи были посвящены эффекту «календаря» на рынке ценных бумаг. То, что происходило, не поддавалось рациональному объяснению. Возьмем один пример: цены на фондовом рынке растут по пятницам и снижаются по понедельникам. Январь – отличный месяц, чтобы попридержать акции, особенно в начале месяца, и особенно акции небольших компаний. Наконец, дни перед праздниками, часто выпадающие на пятницу, также очень удачные. На эту тему было опубликовано огромное количество статей. Все логичные и иногда нелогичные объяснения этих эффектов можно было отвергнуть. У меня самого не было объяснения, но эти эффекты точно вписывались в категорию аномалий.

Другой случай аномалии – ставки на скачках. Скачки в США и многих других странах (за исключением Великобритании) используют систему ставок под названием тотализатор, где ставки определяются исходя из общей суммы денег, поставленных на каждую лошадь, а не заранее установленной фиксированной суммой. Самая простая схема выигрыша выглядит так: сначала трэк забирает свою долю из сделанных ставок, обычно около 17 %, а затем те, которые поставили на победившую лошадь, делят между собой оставшиеся деньги. Та лошадь, которая, по мнению игроков, имеет лучшие шансы на победу, зовется фаворитом, а остальные лошади, с незначительными шансами на победу, скажем, при ставках больше чем 10:1, зовутся аутсайдерами.

Если трэк забирает 17 % сделанных ставок и рынок ставок работает эффективно, в таком случае все ставки должны иметь одинаковый ожидаемый доход, а именно минус 17 %. Если вы ставите 100 $, вы ожидаете получить на них в среднем 83 $ выигрыша, если ставите на фаворита или на самого последнего аутсайдера. Однако полученные данные показывают совершенно другое. Выигрыш по ставке на фаворитов оказывается гораздо выше, чем по ставке на аутсайдеров. Например, ставка, сделанная на фаворита с шансами на победу 1:1, принесет 0,90 $ на каждый поставленный доллар, но ставка на аутсайдера с шансами на победу 100:1 принесет только около 0,14 $ на каждый поставленный доллар. Кроме того, вспомните из нашей предыдущей дискуссии об азартных играх об эффекте безубыточности (глава 10), где речь шла о том, что выигрыш по ставкам на аутсайдеров оказывается даже хуже на последнем забеге дня.

Написав четырнадцать заметок для четырнадцати выпусков журнала подряд, я взял перерыв. Эти заметки были немного отредактированы и опубликованы в книге под названием «Проклятие победителя» (по названию одной из моих статей). Затем я написал еще несколько заметок, от случая к случаю, уже без квартального дедлайна, рубрика стал менее регулярной. Последняя статья вышла в 2006 году. Вскоре после этого рубрика официально закрылась. Редактор журнала, на тот момент это был Андрей Шлейфер, заявил, что миссия рубрики завершена. Таким образом он вежливо дал понять, что моя работа по ведению рубрики об аномалиях закончена. Я был уволен.