Книга: Скитники
Назад: ТАЕЖНЫЙ ГАРНИЗОН
Дальше: ПОПОЛНЕНИЕ

ПРИИСК «СЛУЧАЙНЫЙ»

Два месяца назад якут, доставив очередной товар, сообщил Лосеву, что его американские друзья из торговой фирмы «Олаф Свенсон» готовы протянуть им руку помощи. На их складах полно оружия и обмундирования, завезенного еще в 1920 году. Американцы хотели бы передать все это людям, способным поднять население на борьбу с большевиками. Они заинтересованы в этом, так как Советы стали препятствовать их прибрежной торговле.
Василий сказал американцам, что у него есть на примете отряд офицеров с большим боевым опытом, и пообещал переговорить с командиром.
Лосев выслушал купца с интересом, однако готовности возглавить мятеж не проявил. Он прекрасно понимал, что их гарнизон слишком мал для этой цели. Однако опытный переговорщик Сафронов стал бить на то, что в народе растет недовольство политикой большевиков и очередное восстание неизбежно, но у якутов и тунгусов нет грамотных командиров, потому большие потери неминуемы. Олег Федорович призадумался, решил обсудить предложение с соратниками.
Мичман Темный сразу загорелся:
— Такой шанс нельзя упускать! Все мечтали оружие раздобыть, а тут оно само в руки просится! Если поднять всех недовольных, то наверняка сформируем крупное соединение.
— Не верю я в бескорыстие американцев, — отозвался ротмистр. — И якуту этому не верю — уж больно расчетлив, хитрый лис.
— Господин ротмистр прав. По короткому лаю собаку от лисы не отличишь, — поддержал его Дубов.
— А вы, штабс-капитан, что думаете? — обратился к Тинькову подполковник.
— Я — за вооруженную борьбу. А якуту прямой резон нам помочь — он спит и видит, когда вернутся прежние порядки.
— Что-то наши унтер-офицеры все помалкивают.
— А мы что? Мы как все! — за двоих живо откликнулся один из братьев-близнецов Овечкиных, чьи рыхлые лица с водянистыми, небесной голубизны глазами были так схожи, что их никто не мог различить. Поэтому, чтобы не путать, их звали Всеволодо-Владиславами или, сокращенно, Всевладами.
Заручившись поддержкой большинства, подполковник дал торговцу согласие, при условии, что американцы предоставят оружие и боеприпасы в количестве, достаточном для ведения длительной и масштабной военной кампании. Он помнил, что одной из причин поражения генерала Пепеляева была слабость боевого обеспечения.
Воодушевленный Василий пообещал в следующий же приезд привезти первую партию оружия. Только попросил встретить: груза будет много, дорога маристая, одному с гружеными лошадьми в горах сложно управляться.
* * *
Всхрапывание лошадей известило о приближении каравана.
— Вашбродь, кажись, едут.
— Встаю.
Оружия привезли на четыре полноценные роты. Промасленные винчестеры были аккуратно упакованы в ящики. Неожиданно для всех якут Василий привез и ичиги. Каждому по две пары. Теперь, если одни промокнут, можно будет переобуться в запасные. А самое главное — поберечь сапоги для воскресных построений, на которые они надевали форму, боевые награды, надраивали до блеска яловые и хромовые сапоги — у кого что сохранилось. В этот день утром строились на небольшом плацу в две шеренги для подъема флага 3-го Сибирского полка, спасенного поручиком при отходе из Читы.
С провиантом дело обстояло хуже. Десятка два коробок с галетами, четыре куля муки, четверть спирта и пуд соли. Именно ей, невзрачной, серой, с бурыми крапинками, радовались более всего. После месячного употребления пресной пищи ни у кого не оставалось сомнений, что именно она — соль — и есть наиважнейший продукт.
В предыдущий приезд якут сплоховал — не привез ее. Зато сейчас, пользуясь моментом, поднял цену. Привез еще тетради, карандаши для поручика: тот писал книгу о последнем зимнем походе Белой гвардии и вел летопись их маленького гарнизона.
— Тут одно железо! Где патроны? — возмутился подполковник, закончив осматривать поклажу.
— Вот, смотрите, — Василий открыл небольшой ящик.
— Ты что, издеваешься?!
— Ваше степенство, патронов в фактории больше нету. Сказали, шхуна пошла, привезет. За шхуну платить надо. Золото надо, — сочувственно развел руками якут.
— Ты же говорил, что у них боеприпасов с избытком! — сказал Лосев вроде спокойно, а у самого глаза побелели от бешенства.
— Тогда было, теперь нету.
— Ну так увози свои железки американцам! Пусть сами воюют. Откуда у нас золото?!
— Похоже, вы, ротмистр, были правы — им лишь бы мошну набить, — Олег Федорович с расстройства даже сплюнул.
— Ваше степенство, сердиться не нада, думать нада… Есть прииск Случайный. Богатый прииск. Для такого важного дела у них надо золото взять, — тут же услужливо подал идею якут.
Лосев оглядел товарищей. В их глазах загорелись искорки надежды.
Подполковник задумался. Им владели двойственные чувства. Он понимал: прииск — шанс редкий, но это разбой.
Разрешил сомнения штабс-капитан:
— Господин подполковник, такого случая нам больше не представится. Не до реверансов! Брать надо!
— Тогда уж не брать, а занять на время, с возвратом, и расписку дать, — наконец согласился подполковник.
— Конечно, конечно! В фактории говорили, старатели приходили к ним. Большим фартом хвалились, — обрадованно закивал, засуетился якут. — Скоро туда провиант везу. Буду смотреть, потом скажу, когда пойдем, и лошадок дам.
* * *
Чем ближе отряд подходил к прииску, тем чаще натыкались на лежащий в отвалах свежепромытый песок, местами перемешанный с черными углями (по всей видимости, отогревали стылую землю), на старательский инструмент: грохота, тачки, бутары.
Из-за наплывавшего с реки тумана видимость в низинах не превышала пяти-семи саженей. Звуки глохли, очертания искажались, все текло, плыло. Наконец из белой мглы проступило стоящее на пригорке длинное приземистое строение с двумя печными трубами.
Тихонько спустившись под берег, привязали лошадей, сняли ичиги, обули сапоги и, одетые по всей форме, неслышной поступью прокрались по росистой траве к бараку. Четверо встали у окон, нацелив в них стволы, остальные у входа.
Дубов осторожно отворил дверь. Посреди барака с перекладины над столом свисала тускло светящая сквозь прокопченное стекло керосиновая лампа. Рядом, сидя на чурке, мирно дремал, зажав между колен берданку, дежурный. Неслышно подойдя к нему, дюжий казак выдернул ружье и гаркнул во всю глотку:
— Всем встать и выходить по одному! Вы окружены!
На дощатых нарах, потягиваясь, зашевелились.
— Что за шутки, Борзой! Наломался, что ль, вчерась? — прохрипел кто-то из дальнего угла.
Вскинув фронтовой карабин с побитым ложем, казак три раза выстрелил в потолок и проревел:
— Молчать! Руки за голову и на выход, не то продырявлю.
— Тихо, тихо, чего шумишь, не глухие, так бы сразу и сказал, — спокойно отозвался все тот же хриплый голос.
Выходящих тщательно обыскивали. С одного сняли кожаный пояс, заполненный золотым песком, у троих нашли ножи.
Приставив к старателям часовых, Лосев со штабс-капитаном зашли в барак. Золото долго искать не пришлось. Оно хранилось в обитом железными полосами сундуке. Сбив замок, увидели тугие кожаные мешочки, заполненные чешуйчатыми пластинками, и берестяной короб с бесформенными комочками самородков. Прикинули вес — пуда на два потянет!
У Шалого проявилось завидное чутье на «рыжуху»: еще около четырех фунтов насобирал из потайных старательских схронов.
Вдобавок к этому на чердаке висели связки «мягкого золота» — собольи и беличьи шкурки.
— Летом же пушнину не промышляют, — изумился поручик.
— Так это с зимы висит. Видите, все «выходные», первым сортом пойдут. Похоже, они тута круглый год живут, — пояснил Иван.
Лосев, выйдя к старателям, поправил погонный ремень и, откашлявшись, объявил, что он, подполковник царской армии, по закону военного времени изымает у них под расписку все золото. Оно пойдет на борьбу с большевистским режимом и будет возвращено артели после установления в Якутии законной власти.
Мрачные старатели слушали молча. Вид казаков и офицеров, облаченных в амуницию, в начищенных до блеска сапогах, произвел на них сильное впечатление. Вместе с тем их душила обида, что вот так, запросто, у двадцати здоровых мужиков отнимают результаты многомесячного каторжного труда.
— А детей малых да баб наших вы, что ль, кормить будете?! — спросил, зло глядя исподлобья на золотопогонников, мосластый, смахивающий на шатуна старатель.
— Брось жалиться. Вона сколь пушнины оставляем на прокорм, — отрезал Дубов.
Когда мешочки с золотом разложили по вьюкам и уже собирались уходить, рослый, широкий в кости мужик с густой, темно-русой окладистой бородой по самую грудь, сделал чеканный шаг вперед. Весь его облик говорил о недюжинной силе. Вытянувшись по стойке смирно, он чуть было не козырнул, да спохватился — без головного убора ведь.
— Господин подполковник, честь имею обратиться, — раздался уже знакомый хрипловатый голос.
Лосев с удивлением обернулся:
— Обращайтесь.
— Дозвольте послужить делу освобождения Якутского края от большевиков.
— Кто такой?
— Есаул Суворов. Вот! — протянул он свой паспорт.
Лосев взял документ и прочел, так, чтоб все слышали:
— Суворов Назар Петрович, 1889 года рождения, великоросс, православный, из казаков. Господин есаул, а вы сознаете, что в случае чего красные нас всех повесят?
— У меня с ними, ваше благородие, свои счеты. В семнадцатом пристрелил агитатора за подстрекательство к отказу от присяги престолу и Отечеству. В отместку мою жену ночью в постели топорами изрубили, когда я караулы проверял. Грудничок двухмесячный без матери стаял и помер у меня на руках, — дрогнувшим голосом произнес старатель.
— Ну что, принимаем пополнение? — обратился к соратникам Лосев.
— Как не принять? Свой человек.
Старателей завели обратно в барак и оставили у дверей двоих всадников — чтобы дать возможность отряду уйти подальше. Тут обнаружилось, что есаул исчез. Собрались было организовать погоню, как он вышел из густого ельника с туго набитой котомкой.
— Вы что, есаул, устав забыли? Ушли без доклада.
— Виноват, ваше благородие. Вещи взял.
Офицер раскрыл мешок, и Лосев увидел сложенную казачью гимнастерку с серебристыми погонами, брюки с алыми лампасами.
— Взгляните, господа, — человек форму сберег! Весьма, весьма похвально! — одобрил подполковник.
Отряд двинулся в противоположную от гарнизона сторону, туда, где их дожидался Василий.
Долго путали следы. На одной из лужаек, сплошь покрытой кустиками княженики, не устояли — задержались. Малиново-красных ягод на коротких стебельках было так много, что стоило ступить — под ногой растекался алый сок. Княженика похожа на малину, а по вкусу — земляника, только сочнее и слаще. Недаром зовется — княжени-ка! Княжна среди лесных ягод!
В гарнизоне поважневший Василий подошел к Лосеву и протянул пустой мешочек:
— Ваше степенство, отсыпьте за совет якуту.
— Ох и хитрован ты, Василий!
— Куды черт — хитрован! Трудно стало жить. Немножко зарабатывай надо, — с обиженным видом ответил тот.
Разложив все золото по вьючным сумам и насыпав сверху для маскировки кедровых орешков, якут притянул бесценный груз ремнями к шерстистым бокам низкорослых, мохнатых лошадок. Связал их длинным кожаным ремнем и, осмотрев, ладно ли все в караване, вскочил на переднего жеребца.
В дороге он наматывал на палец жидкую поросль бороденки и пел, на ходу сочиняя, песню о том, какой умный и хозяйственный человек Василий Сафронов. Что ни один якут не может сказать, что его голова мхом набита. Что скоро его друзья офицеры получат много ящиков с патронами, и, когда они побьют красных, он опять станет уважаемым человеком. Что он знает многих, кто пошел бы драться с красными. Что можно быстро собрать для Лосева большую армию и прогнать большевиков. Тогда они не будут открывать свои лавки и мешать ему, доброму купцу. Так пел он в своей бесконечной песне. Но пел на всякий случай тихо, чтобы никто, даже медведь, не услышал и не разнес по тайге его слова…
Монотонная жизнь обитателей гарнизона стала насыщенной и разнообразной. Утренние построения, рукопашные бои и стрельбы по мишеням приобрели конкретный смысл. Теперь только и говорили о скорой военной кампании…
Назад: ТАЕЖНЫЙ ГАРНИЗОН
Дальше: ПОПОЛНЕНИЕ