– Кто звонил первый раз? – повторил я – его вопрос застал меня врасплох, его вопрос меня расстроил. – Я, разумеется, я. Ваш компаньон погиб. На моих глазах все и произошло. Он не мог прийти на встречу.

Василий продолжал смотреть на меня в ужасе – я не смог его убедить. Да и себя не смог убедить – я сам себе не поверил. Я не знал ответа на этот вопрос… Я совершенно запутался. Кто звонил в первый раз? Если я позвонил сейчас, значит, и тогда тоже? Но почему же я не знал об этом? Первый раз, второй… Что такое этот второй раз? Повторение первого? Или нет никакого повторения, все происходит в настоящем. Просто произошел сдвиг во времени?

– А не выпить ли нам по чашечке кофе? – предложил Артур, чтобы разрядить обстановку.

Или это я предложил за него? Ужасно кружится голова, никак не могу сосредоточиться, и вопрос: кто звонил – изводит. Нерешенный вопрос. Артур, Василий – кто они такие? Мои герои или живые люди? Я ими управляю или они действуют по своей воле?

– У вас есть кофе?

– Кофе? – переспросил Василий и непонимающе посмотрел на Артура. – Какой кофе?

– Да любой подойдет.

– Ах, да! – Василий обрадованно засуетился. – Кофе есть. Отличный кофе. Я привожу его из Германии. Всегда только там покупаю. – Он громко расхохотался, будто отпустил удачную шутку. – Сейчас заварю. – Он был рад отвлечься – вопрос его мучил не меньше, чем меня. Только Артура он, кажется, совсем не беспокоил. Артур вообще чувствовал себя гораздо свободнее нашего, только на Василия злился за мое похищение.

Ну да, моего героя похитили, так он здесь оказался. А как оказался я? В моем детстве был сказочный город. Я и мой герой – единое целое. Нас похитили – и мы оказались. Чтобы стать свидетелями гибели компаньона, чтобы вместо него позвонить в эту дверь. Нас похитили… Нет, кого-то одного похитили. Кто был первичен – я или мой герой? Я его написал, но это ничего не доказывает. Он сидит здесь, в этом городе, в доме бизнесмена, перестроенном заново после пожара. Он позвонил в эту дверь. Мы не единое целое, мы – это один из нас. Значит, я солгал Василию: звонил не я. Но стоит ли признаваться? Из моих неясных объяснений он все равно ничего не поймет, только еще сильнее запутается. Пусть варит кофе…

К кофе был подан ликер «Амаретто». Мы пили, курили и болтали на посторонние темы, тщательно избегая вопроса о звонке. Мы? Или я и мои герои? Я и мои герои или меня с ними не было?

Я ощущал вкус кофе, ликера и сигареты – сигару больше курить не стал, позволил Артуру себя угостить – но и это не доказывало реальность моего существования. Мне ли не знать, как такое бывает? В моем детском сказочном городе я тоже совершенно ясно ощущал и запахи, и вкус, и прикосновения моря и солнца. Как же понять – я здесь или не я?

Да все очень просто! Спросить у Василия. Василий-герой не знает ничего обо мне как о герое романа, который еще не дописан, зато Василий-реальный собрал самую полную информацию об Иване-реальном. Но как задать вопрос?

Я сидел, молча курил, пил кофе, стараясь до мельчайших оттенков ощущать его вкус, и никак не мог придумать, с чего начать разговор. И реальность потихоньку начала уплывать и комната становиться зыбкой… Но тут мне на помощь пришел Артур – вывел из этого состояния.

– Да, я ведь вас так и не поблагодарил за свое спасение! – воскликнул вдруг он. – Это было так удивительно! Если бы не вы, не сидел бы я здесь…

Что правда, то правда! Только вот в чем именно она состоит – придумал я его или просто увидел будущее вполне реального человека?

– И что удивительно: все совпало до мельчайших деталей. Как вы могли до такой степени угадать? Да еще за несколько лет! Просто уму непостижимо!

– Угадать, – пробормотал Василий и отставил чашку, – угадать, – повторил он с какой-то мрачной интонацией. – Не может он ничего угадать, тут что-то другое. – Он посмотрел на меня опять в испуге, совсем как тогда, когда задавал свой вопрос о звонке. – Вы ведь не знаете половину шифра моего компаньона?

– Не знаю, – подтвердил я.

– Не можете ее угадать. А мою, получается, смогли. Как, каким образом?

Я пожал плечами.

– Просто написал.

– Просто написал, – передразнил он меня, – ну, так и дописывайте свой роман, черт побери!

– Не могу.

– Но ведь всегда могли, другие-то свои романы дописывали. В чем же сейчас загвоздка? Какие вам еще нужны условия? Вот вы здесь, у меня, в моем доме, я перед вами, – раздраженно проговорил Василий. – Что еще для вас сделать?

– Нет, ну он совсем охренел! – возмутился Артур. – Создается ощущение, что вы прямо какой-то благодетель Ивана. Вы пытались организовать похищение, которое, кстати сказать, ни черта у вас не получилось, а сейчас еще права качаете. Что еще для вас сделать?! А что вы сделали-то?

– Я – главный герой его романа, – гордо произнес Василий. Мне стало не по себе. – Мы с Вячеславом, вторым его героем, нашли эту рукопись. А вы вообще помолчали бы, вас в этом романе нет. Я собрал о нем, – он бесцеремонно ткнул в меня пальцем, – всю информацию, целое досье получилось, а вы ни черта не смогли узнать, даже адресом паршивым не разжились.

– И что же вы такого обо мне узнали? – спросил я с невинным видом – разговор вошел в нужную мне колею, сам по себе, без моего участия.

– Все узнал! – Василий покивал головой с таким видом, будто собранная им информация – компромат, которым он собирается меня шантажировать. – Вы написали двадцать три романа и семь рассказов.

– Ну и что? Это любой может узнать, войдя в Интернет.

– Да уж! – Артур издевательски рассмеялся. – И это вся ваша информация?

– Все ваши произведения написаны от первого лица, ни у одного из героев нет имени.

– Это преступление?

– Не преступление. Но вот вопрос: почему? Так никто, кроме вас, не пишет.

– Ну, не знаю, манера у меня такая, – с напускным равнодушием сказал я.

– Даже когда они уже умерли, ваши герои, все равно идут от первого лица. Как можно о себе сказать: я умер? Ерунда какая-то!

– Не нравится, не читали бы, – обиженно проговорил я, хоть никакой обиды не чувствовал. – Никто вас не заставлял.

– Дело не в этом. – Василий поднялся, налил себе «Амаретто» в чистую рюмку, залпом выпил. Вид у него теперь был потерянный, обвинительное настроение пропало. – Хотите? – спохватился он.

– Нет, – отказались мы с Артуром.

– И дело даже не в том, что они ведь потом действительно умерли, а умерли именно так, как вы описали.

– Это случалось редко. Я имею в виду смерть героев. Они редко погибали.

– Ну, это как сказать! Семь человек, и восьмой, как сегодня узналось, Вячеслав.

– Смерть Вячеслава я не писал.

– Значит, еще напишете.

– Постфактум. Это не в счет.

– Вы увидели, как все произошло, стали свидетелем его гибели. Увидели то, что произошло полгода назад. Ясновидящий чертов! – зло бросил он и замолчал надолго. – Но я вас не обвиняю, – заговорил он опять, но совсем другим тоном. – Я просто хочу узнать… Теперь ваш герой – я. Имею я право знать?..

– Что вы хотите узнать? Шифр? Да объясняю же вам, что не знаю!

– Шифр… – Василий в задумчивости, глядя куда-то мимо меня, постучал ладонью по столу. – Да, шифр узнать мне очень хотелось, ради него я на многое мог бы пойти еще вчера, но сегодня, после того как пережил заново ту страшную для меня ситуацию… Вы понимаете, о чем я? После того, в конце концов, как оказался здесь… Шифр отошел на задний план. Нет, не это сейчас меня интересует. Другое, совсем другое… – Он снова наполнил рюмку и выпил. – Семеро ваших погибших героев оказались реальными людьми. На каждого из них я тоже собрал своего рода досье. То есть не я, мне пришлось нанять частного детектива, но это все равно. Так вот, в других ваших романах они тоже действовали, эти же самые люди. Только судьба их сложилась иначе – у кого-то не вполне счастливо, у кого-то наоборот, но все они остались живы. И, что интересно, ситуации, в которых они оказывались, в действительности должны были произойти, но в силу определенных обстоятельств не произошли. В романе «Спасение» ваша героиня опаздывает на поезд, потому что ее задерживает склочная соседка. Поезд терпит крушение, все, кто был в том вагоне, в котором должна была ехать она, гибнут. Другая ваша героиня, из романа «Ночь», очень похожая на эту, гибнет в поезде. А теперь слушайте внимательно: реальная женщина, ее прототип, погибла именно так. Склочная соседка, кстати, тоже имела место быть в реальности, но за три месяца до этого женщина, Вероника Кускова, переехала на другую квартиру. В романе «Серебряная вода» мы опять ее встречаем. На первый взгляд она совсем не похожа на тех – известная журналистка, мать троих детей, любящий муж и полное благополучие. Первая, продавец в книжном киоске, не замужем. Вторая – тренер по художественной гимнастике, тоже одинока и бездетна. Реальная Вероника Кускова в детстве занималась художественной гимнастикой, ушла с журфака на втором курсе из-за несчастной любви, с семейной жизнью у нее так и не сложилось. Вы знали ее, я имею в виду, настоящую Веронику Кускову?

– Нет, не знал.

– Знали! Как и всех остальных своих прото-типов.

– Да нет у меня никаких прототипов. И вообще, не понимаю, к чему вы клоните.

Я изобразил возмущение, я даже театрально притопнул ногой, но вдруг понял, что он прав. У всех трех моих героинь было одно лицо – лицо реальной женщины, которую я когда-то знал. Когда? Не помню. Давно.

При каких обстоятельствах мы с ней познакомились? Не помню. Не помню!

– Хотите на нее посмотреть? – Василий подергал мышкой, разбудил компьютер, открыл какой-то файл. На экране появились фотографии людей – три женщины и четверо мужчин. Я жадно стал всматриваться в их лица. Перед глазами, словно кадры из фильмов, поплыли сцены из моих романов. – Вот она, – он ткнул в одну из фотографий, – Вероника Кускова.

Вероника… Не помню, не знаю и знаю. Не помню ее живой, но образ ее мне очень хорошо знаком. Вариации образов, варианты судеб. Как в одном из моих постоянно повторяющихся снов. Я в темном коридоре гостиницы, ищу свою комнату, но все время попадаю в чужие жизни, в различные комбинации судеб.

– А вот этого я, кажется, знаю! – вдруг воскликнул Артур и навел курсор мышки на фотографию мужчины в спортивном костюме. – И этого тоже, – он показал на другого. – Только не могу вспомнить, где я с ними встречался.

– Там же, где и с остальными, – ядовитым голосом сказал Василий. – Всмотритесь получше, вы знаете их всех.

– Да, действительно, что-то знакомое… – согласился Артур. – Кто они?

– Погибшие герои Ивана Молчанова, – насмешливо проговорил Василий. – Погибшие герои и наши согруппники.

– Согруппники?

– Да, вместе с ними мы учились на курсах итальянского языка, он тоже, а потом мы попали в его книжки, – Василий кивнул в мою сторону. – Всего в группе было двенадцать человек: нас трое, Вячеслав, эти семеро и еще одна девушка, Алина Купцова.

– Ну и что? – Артур с вызовом посмотрел на Василия. – И что с того, что когда-то мы все учились на этих дурацких курсах? Ну, использовал Иван нас как типажи для своих романов, и что? Что это доказывает? Что? – Он почему-то ужасно разволновался, словно понял нечто страшное для себя, но не желал этого принимать. Совсем как до этого Василий, налил себе ликеру и залпом выпил. Стукнул о стол рюмкой и, тяжело дыша, с ненавистью уставился на него. – И что? Что? – Казалось, еще немного, и он кинется на него с кулаками.

Я тоже налил себе «Амаретто» и стал ждать, что ответит Василий. Мне было интересно… Нет, просто необходимо, чтобы это озвучил кто-то другой до того, как оно пронесется призрачными картинками нереальной реальности в моей голове.

– А то, – Василий взял сигару и долго раскуривал, явно ожидая, что я не выдержу, сорвусь – весь этот спектакль он затеял для меня, Артур не в счет, Артур просто статист, хоть именно он и задал вопрос, важный, архиважный, жизненно для него важный. – А то, – повторил Василий, украдкой глянул на меня и не продолжил, снова завозился со своей сигарой. Я молчал. Сидел, спокойно потягивал ликер и не желал приходить ему на помощь. – А то, – в третий раз сказал он, – что из двенадцати человек, из всей группы в живых осталось только четверо – остальные погибли, причем именно так, как описал наш пророк, – он кивнул в мою сторону, – в своих книжках. Так вот, теперь главный герой я, и мне нужно знать, чем закончится этот роман. Погибну я, как они, или еще поживу… до следующей книжки?

Я допил ликер, поставил рюмку на стол. Что я ему мог ответить? Картинки понеслись, понеслись, остановить движение я уже не мог, но среди них почему-то не было ни одной с участием Василия. Картинки неслись… Да, наверное, мы все погибнем – в этой истории или в другой, не знаю, это для меня и не важно. Еще минуту назад было важно, еще минуту назад я хотел знать, хотел, чтобы кто-то со стороны, извне сказал… А теперь… Картинки неслись, звуки плыли, и не было комнаты, и не было больше этого города.

– А кто эта девушка? – услышал я голос Артура, он прозвучал очень издалека, словно я находился в коме или глубоко под водой.

– Алина Купцова? – Мне показалось, что Василий, мой герой-бизнесмен, усмехнулся, какой неприятный все-таки тип! – С ней вопрос сложный. Сумасшедший дом, принудительное лечение. Там она уже восемь лет, да, скорее всего, и закончит свою жизнь в больнице. Да, Иван?

– Не думаю, – с трудом разлепляя губы, прошептал я.

– Попала в психушку после убийства преподавателя этих самых курсов, – все так же неприятно усмехаясь, продолжил свой мерзкий рассказ Василий. – Что на нее нашло, неизвестно, но я думаю, она что-то такое узнала. Узнала про эти курсы. Вы говорите, дурацкие? Если бы все было так просто, Артур. Но никакие они не дурацкие, какие угодно, но только… Страшные, дьявольские. И этот преподаватель, которого зарезала Алина…

Алина. Картинки закружились в сумасшедшем хороводе: Алина, красная комната, черные цифры на белом листе…

– Но ведь не Иван же организовал эти курсы! – Возмущенный голос Артура на мгновенье картинку прогнал, комната вернулась, белый диван…

– Да я его и не обвиняю! Я только…

Закрыть глаза и не отвлекаться. Просто закрыть глаза. Алина… Красная комната. Долгие годы в больнице. Груз чисел в ее голове. Непонятно почему, я вдруг почувствовал странное облегчение. А в следующий момент понял, отчего оно происходит. Алина не убивала этого человека, она никогда никого не убивала. И убить в принципе не может. Вот она идет по улице незнакомого ей и так хорошо знакомого мне города, прижимая рукопись к груди. Идет по дорожке. Идет, сбиваясь на бег. По улице города. Руки пусты, еще не обременены рукописью, идет, бежит по тротуару, не этого, а того города. И этого, и того. Идет и бежит. И доходит. Входит в подъезд, взбегает по лестнице вверх. Комната залита красным светом, тревожным и жутким. Мне плохо видно ее. Ей плохо видно того, кто лежит на полу. Наклоняется, чтобы увидеть. Нет, чтобы услышать. Его шепот, словно шелест переворачиваемых страниц очень старой, древней книги – кажется, еще мгновение, и она рассыплется от его сбивчивого, умирающего дыхания. Поток чисел. Что ей делать с этим потоком? Для нее это просто числа, бессмысленная бесконечность математических действий, а для него – последняя надежда не потерять, донести. Но ей-то что делать? Она в отчаянии. Взгляд, оторвавшись на секунду от умирающего, выхватывает светлое пятно на стене. График с новым множеством чисел на ватманском листе. Срывает график, находит на столе черный маркер и спешит к умирающему. Он переводит дыхание и начинает свой шепот-поток сначала. Записать, потому что запомнить немыслимо. Записать… Но что-то мешает. Нож. Все это время рука ее сжимает нож. Нож с металлическим тонким звоном падает на пол, освобождая руку. Записать, успеть. Безумная гонка, цифры и числа толкаются на листе, кривляются и, издеваясь над ней, над ее непониманием, разбегаются в разные стороны. Не собрать это непослушное стадо, не успеть… Его шепот совсем ускользает. Ее окровавленная рука пачкает лист. Белый лист, черные цифры и красные пятна. Комната залита тревожным светом. Ускользающий шепот. Цифры смеются. Громким хохотом отвечают им числа. Поток подхватывает ее и уносит в круг дикой пляски чисел и цифр. Громовая дробь барабана. Безумная девочка черным маркером на белом листе пишет цифры, складывает, умножает, а рядом с ней, на полу, мертвый математик, притворявшийся руководителем курсов итальянского языка – вот что они обнаружили, когда вошли в квартиру через несколько часов после убийства. Она успела разорвать лист, уничтожить запись. Но числа остались в ее голове.

Черная, черная ночь. Звуков больше не слышно, умерли звуки. Водоворот закружил и выбросил на дорожку. Она идет чуть впереди, я – за ней и почему-то впереди. Он не прав, мой герой, Алина не убийца, убийца тот, кто остался за кадром. Он не прав, она не умрет в больнице, она идет по дорожке, вот уже полгода я следую за ней и впереди. И если сейчас я подойду к окну, то увижу ее на балконе. Сумасшедшая девочка Алина, итальянка-цветочница, мой поводырь.

Я поднимаюсь, иду. Чьи-то руки пытаются меня удержать, чьи-то голоса пытаются образумить, вырываюсь из этих рук, отмахиваюсь от голосов. Распахиваю дверь, попадаю в другую комнату, прохожу сквозь нее. Окно так и осталось незакрытым на защелку, и это облегчает задачу. Рву раму на себя. Ее нет на балконе, но, конечно, она сейчас там появится. Забираюсь на подоконник и делаю шаг вперед… Кто-то кричит за спиной на два голоса.

Красная комната… Черная ночь… Криков больше не слышно, замерли крики. Только тяжелое со всхлипами дыхание. Открываю глаза. Я сижу на полу у себя в прихожей. Дверь распахнута настежь, в руках у меня маленькая подарочная коробочка – сертификат магазина мужской одежды «Si o no». Я так и не узнал, не увидел, кто же остался за кадром, кто же убийца.