Глава 7

Гораздо позже, в тот же день, Энди ехала домой, когда позвонил Грэм. Видеть его номер было так приятно, что она ощутила, как хмурое выражение, словно птица, слетает с ее лица.

– Привет, ты уже дома? – радостно спросила она.

– В магазине, – ответил он. – А ты?

– По пути к маме. Нужно переодеться после долгого дня, принять душ и попытаться привести себя в должное состояние для встречи с тобой в восемь вечера. Наш договор еще в силе?

– Несомненно, если ты успеваешь. Я только что смотрел новости. Насколько я понимаю, ты участвуешь в поисках пропавшей девушки?

– Да, поэтому боюсь, что вечер может оказаться не совсем в моем распоряжении. Но насколько это в моих силах, я хотела бы провести его с тобой.

– Вот именно это я и хотел услышать. Поэтому решил приготовить фриттату, а не более экзотическое блюдо, о котором думал сначала, и не налегать на вино на тот случай, если тебе придется покинуть меня.

– Жаль, что приходится нарушить наш изначальный план.

– Не жалей. Я знаю, каков этот мир, ведь я смотрю сериал «Летние убийства».

– У меня есть кое-какие другие новости, но они могут подождать до встречи с тобой, – со смехом заметила Энди.

– В самом деле? Я заинтригован. Правда, и у меня есть новости, но они тоже могут подождать. Позвони мне, когда подъедешь к воротам. Кажется, внешний звонок по-прежнему не работает.

Энди все еще улыбалась, когда дала отбой; ее мысли летали во всевозможных романтических направлениях, пока телефон не зазвонил снова. На экране высветился номер Мартина.

Ну почему она вдруг почувствовала себя виноватой в том, что говорила с другим мужчиной? И почему ее должно хоть как-то беспокоить то обстоятельство, что она видела его с другой женщиной?

И то и другое не имело ничего общего с реальностью.

– Привет, как ты? – спросила она, слишком поздно осознав, что легкомысленный тон не подходит для человека, недавно потерявшего отца.

– Все нормально, – ответил Мартин. Низкий тембр его голоса всколыхнул чувства, которые она так упорно старалась подавить. Почему нельзя стереть их, словно мел со школьной доски, или срезать, как увядшие цветы, когда они больше не нужны?

– Я знаю, что ты видела меня с Бриджит, – сказал он, сразу переходя к делу. В его устах имя звучало как «Бриджэт», гораздо экзотичнее, чем обычное «Бриджит».

– Судя по тому, что я видела, она очень хорошенькая, – отозвалась Энди и обнаружила, что легко говорить правду, даже когда она не слишком приятна. Впрочем, какая ей разница, как выглядела та женщина? Она шла дальше, и теперь в ее жизни появился другой мужчина…

– Я надеялся, мы сможем поладить, – заявил он.

Энди вскинула брови.

– Как, мы втроем? Не представляю, каким образом…

– Вообще-то, я имел в виду нас с тобой.

Она замерла и спросила:

– А что Бриджит думает об этом?

– Ее это вполне устраивает.

– Значит, и у меня нет причин для недовольства, верно? – отозвалась Энди, удивленная своей ребяческой неприязнью. – Но на самом деле я не понимаю, зачем ты хочешь сблизиться со мной. Какой в этом смысл? Это будет неудобно для нас обоих, и не думаю, что ты нуждаешься в чем-то большем, чем мы располагаем сейчас.

– Я хочу встретиться с тобой, вот и все.

Энди уже набрала в грудь воздух, чтобы ответить Мартину, но вдруг поняла, что не знает, что говорить.

– Я скучаю по тебе, – продолжал он. – Я скучаю по нашей жизни.

Ошеломленная и едва не затянутая в неожиданный водоворот чувств, Энди быстро напомнила себе, насколько искаженным может быть человеческое восприятие после утраты близкого родственника, особенно отца или матери. Но прежде чем подумать, она спросила:

– Значит, поэтому ты привез сюда Бриджит: чтобы показать, как сильно ты скучаешь по мне?

– Я не привозил ее, как ты говоришь, – со вздохом ответил Мартин. – Она приехала, потому что решила морально поддержать меня.

– А ты? Разве тебе она безразлична?

– Разумеется, нет, – продолжала Энди, прежде чем он успел ответить. – Иначе она бы не приехала сюда. Как к ней отнеслись дети?

– Они лишь несколько минут видели ее, но я и не жду…

– Подожди, кажется, я понимаю, – перебила Энди. – Ты предлагаешь мне благословить ваши отношения, чтобы дети чувствовали себя нормально и могли подружиться с ней.

– Андреа, я надеялся, что ты сможешь…

– Не поучай меня.

Мартин внезапно рассмеялся.

– Разве мой тон был поучительным?

– Ты назвал меня «Андреа».

– А разве я раньше так тебя не называл?

На самом деле так и было.

– Важны не слова, а интонация. Так или иначе, где и когда ты хотел бы встретиться?

– Буду рад уступить выбор тебе.

Типичный ответ для Мартина; он раскидывал сеть слишком широко, чтобы она не могла выпутаться.

– Мне сейчас трудно сказать, ведь я участвую в расследовании, – напомнила она.

– Пропавшая девушка? Я только что видел сюжет о ней в выпуске новостей.

– Я уверена, что мы найдем ее, и не выпущу дело из рук, пока это не произойдет.

– Думаешь, она сейчас с этим Перкинсом?

– Лучше сказать, что нам определенно нужно побеседовать с ним.

– А что насчет другого парня, поляка, о котором толкуют в Интернете?

– В самом деле?

Ну конечно, как она могла подумать, что Интернет об этом умолчит после того, как в кемпинге задавали столько вопросов о Томаше Сикоре?

– Насчет него мы еще не уверены, – сказала Энди. – А что там пишут?

– О том, что он состоит в банде, которая специализируется на торговле женщинами.

Энди внутренне застонала.

– На каком основании? Какие у них доказательства?

– Понятия не имею. Упоминаются и другие девушки с иностранными именами. Все это как-то связано с поставками технического оборудования.

– Ну что же, приятно знать, что кибердетективы находятся в курсе событий, – резко отозвалась она. – Я думала, что ты, по крайней мере, так легко не поведешься на разные слухи.

– Я всего лишь интересуюсь, – запротестовал Мартин. – Не откусывай мне голову.

Действительно, этого делать не следует.

– Извини, я не хотела. Сейчас мы ничего не знаем об этих девушках, а поскольку они не являются британскими подданными и никто из родных не заявлял об их исчезновении, то Софи находится в центре расследования.

– Естественно. – После короткой паузы Мартин добавил: – Ты дашь мне знать, когда мы сможем встретиться? Кстати, похороны назначены на следующий понедельник, и будет замечательно, если ты найдешь время повидаться до этого срока.

Как она могла отказаться? Нельзя же быть такой жестокой по отношению к нему.

– Конечно, смогу, – заверила Энди. – Я… я позвоню, когда положение немного прояснится.

Завершив разговор, она связалась с полицейским участком и запросила последнюю информацию о новостях в Интернете. Ей ответили, что пока ничего существенного не выявлено, но ситуация отслеживается и о любых изменениях будет доложено без промедления. По крайней мере, теперь Энди могла освободиться от ощущения недосказанности и взаимной обиды в отношениях с Мартином. Она помнила, как часто он напоминал ей о важности семьи и о том, что даже в ходе расследования она должна находить время для своих близких. Иногда она из-за этого спорила с ним, но в конце концов еще больше любила его за понимание, когда налаживание домашней жизни и возвращение к реальным ценностям становились жизненно важной необходимостью.

Как получилось, что он разлюбил ее? Почему она не осознала раньше, что все идет к этому?

«Я скучаю по тебе, – сказал он. – Я скучаю по нашей жизни».

Решив больше не думать о Мартине, Энди соединилась с диспетчерской.

– Джемма, – произнесла она, когда на другом конце линии подняли трубку. – Есть новости из Кракова?

– В данный момент я могу сказать, что местная полиция проверила краковскую больницу, – ответила Джемма. – Там числится несколько пациентов по фамилии Сикора – очевидно, это большое учреждение, – но все они мужчины, не считая одной женщины, которой около двадцати лет, так что она вряд ли может оказаться матерью нашего Сикоры.

– Ясно, – пробормотала Энди. – Ты пробовала снова набрать его номер?

– Да, многократно и безуспешно.

– Были какие-то движения на его банковском счете?

– Нет.

– Хорошо, тогда свяжись с его подругой и выясни, разговаривала ли она с ним после прошлого раза. Как насчет Перкинса? Его где-нибудь видели?

– Много раз, но ни один случай не подтвердился, и нет никаких сведений о его отплытии в Европу из любого порта страны, а также о вылете в Польшу. Двое звонивших утверждали, что видели Софи, один в Гулле, а другой в Хирфорде, но выяснилось, что оба известны в местной полиции: они то и дело сообщают неподтвержденные слухи.

Иными словами, это были просто телефонные хулиганы.

– С учетом того, что творится на интернет-форумах, в пресс-службе хотят знать, могут ли они выпустить заявление о том, что Сикора обнаружен и помогает следствию, – продолжала Джемма. – Но я попросила их пока что придержать эту информацию.

– Правильно сделала. Мы будем выглядеть чертовски глупо, если окажется, что он снова ускользнул от нас. Голд у себя? Он не связался с Интерполом?

– Вообще-то я только что слышала, как он говорил об этом наверху, но вряд ли мы узнаем результат до завтрашнего утра.

– К тому времени Сикора может оказаться где угодно.

Энди остановилась возле «Бриар-Лодж» и оставалась в автомобиле, пока Джемма разговаривала с кем-то на другом конце линии.

– Ты слушаешь? – взволнованно спросила Джемма, когда вернулась к телефону.

– Я на месте. В чем дело?

– Кто-то только что позвонил и заявил, что видел Софи, входившую на вокзал Кестерли в понедельник или вторник вместе с типом, который соответствует описанию Перкинса.

– У нас есть записи с местной камеры наблюдения за прошлую неделю?

– Нет, но я сейчас пошлю кого-нибудь за ними.

– Хорошо, и пусть Яаз внимательно их просмотрит. Я вернусь, если выяснится, что Софи с Перкинсом в самом деле там были.

Полтора часа спустя Энди уже находилась в элегантном доме Грэма, построенном в георгианском стиле над ботаническим садом. Энди не понимала, почему она чувствует себя наедине с ним так неловко, ведь она давно хотела этого. Вероятно, ее до сих пор беспокоил странный осадок от разговора с Мартином; обычно контакт с ним сильно воздействовал на нее. Но сейчас это было особенно досадно, ведь она вообще не хотела думать о нем.

«Я, возможно, и не стала бы встречаться с Грэмом, если бы не рассказала ему о смерти Дуга», – подумала Энди.

Они сидели на мягком бархатном диване в дальнем конце кухни, впечатляющей своими размерами. Пока теплые серые глаза Грэма пытливо, но ненавязчиво искали ее взгляд, она вспомнила, почему считала его таким привлекательным. Он обладал свободной уверенностью и всегда выглядел элегантно, а его размеренный голос и неторопливые манеры оказывали успокаивающее действие. Раньше он сказал ей, что у него два сына двадцати и восемнадцати лет, и, судя по фотографиям, развешанным в разных местах, она могла убедиться в том, что дети похожи на него. Оба учились в университете, один в Лондоне, а другой в Эдинбурге, и регулярно звонили отцу. Хотя Грэм старался не слишком часто упоминать о них, Энди чувствовала, как он гордится своими мальчиками. Это тоже привлекало ее. Несомненно, он был замечательным отцом, а еще добрым, внимательным и остроумным человеком, который располагал к себе людей – во всяком случае, ее саму уж точно – и заставлял их радоваться его обществу.

– Прости, что мои новости оказались… э-э-э, не слишком приятными, – она поморщилась.

– Мне жаль, что так случилось. То есть я понимаю, как тебе тяжело перенести эту утрату.

– Я буду скучать по нему. – Энди почувствовала, что краснеет. – Он много значил для меня.

– Не сомневаюсь. Многие считали его замечательным человеком.

Она приподняла брови.

– Ты знал его?

– Не слишком хорошо. Но он был отличным мэром, это точно.

Энди улыбнулась.

– Ему нравилась эта работа. Тогда мы жили в Лондоне, так что редко видели его, но постоянно слышали о его достижениях… и неудачах. Он ничего не скрывал от других.

Глаза Грэма блеснули.

– Как твои дети восприняли эту новость?

– Конечно, они расстроены, но, думаю, с отцом им будет легче. Сегодня вечером они ночуют у него вместе со своими бабушками, иначе мне было бы нелегко расстаться с ними.

– Хорошо, что ваши семьи сохранили близость, – заметил он. – Я всегда сожалел, что бывшая жена отказывается сохранять со мной дружеские отношения.

– Как думаешь, почему?

– Хороший вопрос, если принимать во внимание, что это она ушла от меня. Хотя, наверное, это имеет какое-то отношение к тому, что я не захотел принять ее обратно после того, как развалились ее отношения с новым партнером. Но что было, то прошло. Мы обсуждаем дела наших мальчиков, когда приходится это делать, а в остальном живем в разных мирах. Ну как, ты готова к трапезе?

Вместо ответа на вопрос у нее заурчало в животе, и оба рассмеялись.

– Пойдем, – сказал Грэм и помог ей встать. – Я поставил стол на веранде и даже принес свечи. Ты их зажги, а я тем временем достану фриттату из холодильника; надеюсь, ты не возражаешь, если я подам ее холодной?

– Вовсе нет. Может быть, приготовить салат?

– Все уже готово. Скажи, тебе можно налить бокал вина?

Она скорчила гримасу.

– Только совсем немного. Ты представить себе не можешь, как тяжело мне это говорить, ведь больше всего на свете мне сейчас хотелось бы сбросить обувь, распустить волосы и распить с тобой целую бутылку. Но если поздним вечером что-то случится…

– Понимаю. Но тогда я попрошу тебя провести со мной еще один вечер.

– Буду очень рада.

– Может быть, после похорон, – предложил он. – У меня есть ощущение, что до тех пор твоим близким ты можешь быть очень нужна.

Обняв Грэма за плечи, Энди посмотрела ему в глаза.

– Наверное, ты прав, – прошептала она. – Но я хочу, чтобы ты знал, что я бы предпочла провести его с тобой.

Он с улыбкой привлек ее поближе.

– Я еще не сообщил тебе мои новости.

Поскольку ее губы находились рядом с его губами, Энди совсем не торопилась выслушать их.

– Я нашел дом в Умбрии и хочу, чтобы ты на него взглянула, – прошептал он.

Глаза Энди расширились, когда она отодвинулась, чтобы посмотреть на Грэма.

– Я привез тебе фотографии и снял небольшой видеосюжет, пока был там, но ты получишь гораздо лучшее представление, если все увидишь сама. Разумеется, когда будешь готова.

Ее сердце учащенно забилось. Отпуск в Италии. Вместе с ним. Как изменится ее жизнь, если у них все сложится нормально?

Возможно, это тот путь, который был так ей необходим.

– Я все-таки схожу за фриттатой. – Грэм усмехнулся, вложил ей в руку зажигалку и указал на веранду.

Той ночью, провалившись в сон, Энди вдруг неожиданно вскрикнула и проснулась. В ушах стучало, словно мимо проносился поезд, сердце бешено колотилось в груди, а сознание все еще цеплялось за туманный хаос сновидений. Лицо Пенни, колышущееся под водой, ее темные волосы, развевающиеся, словно морские водоросли. Софи в темной пещере, умоляющая прийти ей на помощь. Мартин, уходящий вместе с Софи. Лицо Софи, которая повернулась и грустно посмотрела на нее. Отец, убеждающий ее найти Пенни. Отец Софи, кричащий на нее и обвиняющий в провале поисков. Смеющаяся Пенни, которая спускается к пляжу по гребню скалы. Плачущая Софи, зовущая свою мать. Алайна, убегающая от кого-то, и Мартин, который пытается догнать ее. Люк, восстающий против своего отца. Софи, по-прежнему плачущая и снова зовущая свою мать.

Что случилось с чудесными красивыми снами о Грэме и Италии, которые она должна была видеть?

Это был лишь сон. Все, что она видела или слышала, было нереальным.

Рассудив, что теперь она вряд ли сможет быстро заснуть, Энди надела халат и тихо вышла из спальни на лестничную площадку. Двери обеих детских комнат были слегка приоткрыты. Она пошла посмотреть на Люка и обнаружила его, распростертого среди простыней во всем юношеском великолепии и спящего мертвым сном. Когда она направилась к комнате Алайны, то поняла, что думает о том, где находится Софи в этот ночной час, в эту самую минуту. Было приятно думать, что она спокойно спит или бодрствует и собирается вернуться домой.

Записи с камер наблюдения на вокзале Кестерли демонстрировали двух человек, которые при увеличении и цифровой обработке оказались непохожими на Перкинса и Софи.

Еще немного приоткрыв дверь Алайны, Энди заглянула внутрь и ощутила острый укол страха. Кровать Алайны была пуста. Ее дочери не было в комнате.

– Алайна? – прошептала она в полутьме.

Энди повернулась и проверила ванную комнату, но там было темно.

Понимая, что она реагирует слишком остро, Энди бегом спустилась по лестнице, одновременно пытаясь отгородиться от голосов и образов из сновидений. Она нашла свою дочь, свернувшуюся в кресле в углу кухни – девочка жевала тост и наблюдала за картинками, мелькающими в телевизоре с практически выключенным звуком.

– Вот ты где, – облегченно выдохнула Энди. – Что ты здесь делаешь в такой час?

Алайна пожала плечами.

– Мне не спалось. Если хочешь чаю, я только что вскипятила воду.

Энди решила, что слишком взбудоражена для чая, поэтому налила холодной воды в стакан и уселась за стол. Секунду спустя Алайна облизала крошки с пальцев, выключила телевизор и присоединилась к ней.

– Так о чем вы с Люком говорили сегодня вечером? – Энди подозревала, что речь шла о Дуге.

Алайна озадаченно нахмурилась.

– Комнаты ваших спален были открыты, – пояснила Энди. – Я подумала, что вы с Люком давно не оставались наедине друг с другом.

Алайна закатила глаза.

– Вот что значит иметь мать-сыщика! Мы все время у тебя под присмотром.

Энди улыбнулась, втайне радуясь, чтобы это было правдой.

– Если хочешь знать, мы говорили о тебе и папе, – сообщила Алайна, отпив воды из ее стакана.

Энди внутренне напряглась и откинула шелковистые светлые волосы со лба Алайны. Она знала, что судит предвзято – хотя какая мать этого не делает? – но Алайна выросла настоящей красавицей, и, хотя Энди гордилась дочерью, она беспокоилась, что о ней будут судить по внешности, забывая о том, какой умной и достойной молодой женщиной она была.

– Ты что, не хочешь узнать, что мы о вас с папой говорили? – осведомилась Алайна.

Энди покачала головой.

– Могу догадаться, что это имеет какое-то отношение к Бриджит. Наверное, тебе хотелось бы, чтобы она не приезжала, ведь сейчас неподходящее время для бабушки Кэрол, и ты боишься, что это может расстроить меня.

Алайна всплеснула руками.

– Вот видишь, тебе все известно.

Энди улыбнулась.

– Зная тебя, нетрудно обо всем догадаться, но я не хочу, чтобы ты беспокоилась по этому поводу. Рано или поздно это должно было случиться. Папа нашел себе кого-то еще… – Интересно, какой будет реакция Алайны, если она узнает, что ее мать тоже встречается с кем-то еще?

– Ты не знаешь, давно ли они вместе? – спросила Алайна.

– Нет, а ты?

Ее дочь покачала головой.

– Я не спрашивала, потому что не хочу, чтобы он говорил о ней. Лучше бы он пришел в себя и понял, что совершил ужасную ошибку: ведь на самом деле он хочет быть с тобой.

Энди ощутила знакомую тоску – напоминание о том времени, когда она страстно желала, чтобы это оказалось правдой, – и произнесла:

– Я уже говорила, что вам нужно выбросить это из головы. Папа никогда бы не ушел, если бы не имел серьезного намерения порвать со мной.

– Но почему он один должен принимать решения? Если он не поумнеет, то скоро ты начнешь встречаться с другим мужчиной. Тогда уже будет слишком поздно возвращаться назад.

Энди понимала, что сейчас не время упоминать о Грэме, поэтому сказала:

– Думаю, у них с Бриджит все серьезно, иначе она не приехала бы сюда.

– Бабушка Кэрол не хочет видеть ее на похоронах.

– Но если папа этого хочет…

– Люк собирается сказать ему, что мы этого не допустим.

Энди вздохнула.

– Я поговорю с Люком. Ссора с отцом – это последнее, что нужно им обоим, особенно сейчас, когда все переживают из-за смерти деда.

Казалось, Алайна сочла ее доводы разумными. Она взяла мать за руку и сказала:

– Если бы ты только поговорила с папой…

– Солнышко…

– Нет, я знаю, что ты собираешься сказать, но я правда думаю…

– Перестань, – мягко перебила Энди. – Мы с папой уже не живем вместе, и с тех пор многое изменилось. Сейчас все скорбят о дедушке, и вполне естественно думать о прошлом, когда все было иначе. Возможно, после похорон, когда все немного успокоятся, мы сможем обсудить этот вопрос.

Алайна наклонила голову вбок, глядя на свою мать.

– Мне очень неприятно думать, что ты несчастна.

– Дорогая, это не так. Конечно, я грущу по дедушке и беспокоюсь за Софи Монро…

– Именно это я имею в виду. Вокруг тебя происходит столько всего, что ты стараешься отгородиться от своих чувств к папе, а это расследование возвращает тебя к мыслям о сестре.

– Я не отрицаю, что стала чаще думать о ней, но обещаю, что справлюсь с этим.

На некоторое время Алайна затихла, и Энди, любуясь дочерью, погладила ее волосы.

– Ты действительно думаешь, что она убежала с этим педофилом, о котором говорят в новостях? – спросила девушка.

– Это вполне возможно.

Взгляд Алайны был исполнен участия.

– Что он с ней сделает? Знаешь, некоторые люди говорят, что ее продали для проституции какой-то банде из Восточной Европы. Думаешь, это правда?

Энди медленно покачала головой.

– Этому нет доказательств.

– Мне действительно очень жаль ее, где бы она ни находилась. И я надеюсь, что все девчонки, которые обижали ее в школе, сейчас чувствуют себя просто ужасно.

Брови Энди поползли вверх.

– Девочки обижали ее в школе?

– Да, они постоянно обзывали ее и цеплялись к ней. Она отвечала, и тебе стоило бы услышать, как она их обзывала, но они каждый раз начинали первыми и почти всегда доводили ее до слез.

Какой несчастной стала жизнь Софи: она потеряла мать, поняла, что ее отец больше интересуется новорожденным малышом, подвергалась грубым нападкам в школе… Этого более чем достаточно, чтобы подтолкнуть подростка к мысли о побеге.

Когда эхо этих слов прозвучало у нее в голове, Энди встала.

– Пойдем, – сказала она и протянула руку Алайне. – Одной из нас придется встать рано утром, и если тебе не нужно долго спать, чтобы сохранять цветущий вид, я определенно нуждаюсь в этом.

Алайна взяла мать под руку, пока они шли по коридору, и попробовала сделать еще один заход:

– Возвращаясь к папе…

– Давай не будем об этом.

– Но ты не можешь все время прятаться от этого, мама.

– Честное слово, я этого не делаю, – ответила Энди, подавив улыбку.

– Но я думаю, что он это делает.

Энди оставалось лишь гадать, каким образом Алайна пришла к такому выводу.

– Ты слишком много думаешь, – заметила она.

– Мне кажется, я могу видеть вещи, которые ты не замечаешь. Это проще, если наблюдать со стороны.

– Вот уж не думала, что моя дочь считает себя посторонней наблюдательницей.

– Ты понимаешь, что я имею в виду.

– Да, но на сегодня разговор закончен.

Энди поцеловала Алайну в лоб, мягко подтолкнула ее к спальне и закрыла дверь.