Глава 11

Немногим позже половины пятого вечера Гэвин вместе с Хейди, которая настояла на своем участии в телеобращении, вошел в танцевальный зал парка «Голубой океан», где их уже ждали репортеры.

Не прошло и дня после исчезновения Пенни, как ее имя появилось на первых полосах газет. Ее отец занимал высокое положение в обществе, и расследование с самого начала было энергичным. Энди никогда не забудет пресс-конференцию, которая закончилась тем, что двое коллег отца увели его на допрос. Она знала, что ее мать тоже никогда не забудет этого, а отец на самом деле так и не смог пережить публичное унижение. Если бы Пенни нашли, возможно, он смог бы оставить это в прошлом. Но ее так и не разыскали, поэтому он постоянно думал о том, что обычные люди и журналисты по-прежнему продолжают подозревать его.

Перед сценой были установлены два длинных стола с микрофонами в центре, а большой голубой плакат с логотипом полиции округа Дин-Вэлли служил задником. Официальная камера была установлена среди множества других для записи телеобращения.

Теперь, когда Голд завершил брифинг о ходе расследования, он и два офицера из пресс-службы освободили места для супругов Монро. Как просил Гэвин, Энди села сбоку от него, а Лорин села с другой стороны, сбоку от Хейди.

– С вами все в порядке? – шепотом обратилась Энди к Гэвину. В его глазах появилось затравленное выражение, какое часто встречается у людей, впервые выступающих перед публикой. Когда ее слова достигли его сознания, он заморгал.

– Да, все хорошо. – По крайней мере, его голос звучал более уверенно, чем он себя чувствовал. Он надел рубашку с длинными рукавами и галстук, а Хейди причесала волосы и надела бледно-розовое летнее платье. Из разговора с ней Энди знала, что это будет означать нечто важное для Софи, если она увидит телеобращение.

Ее родители тоже специально одевались для публичных выступлений, хотя Энди не помнила, что надевала ее мать. Отец же хотел выглядеть непринужденно в рубашке с открытым воротом и сером пуловере. Ему никто не противоречил; никто не знал, имело ли это какое-то значение для Пенни.

Когда камеры нацелились на Гэвина и Хейди, Энди заметила, что руки Гэвина, доставшего подготовленное обращение, начали дрожать. Он откашлялся и начал читать вслух, но потом остановился и начал снова.

– Софи, – тихо произнес он. – Если ты видишь нас, то пойми: мы хотим, чтобы ты знала, как нам тебя не хватает. Я знаю, что в последнее время дела шли не лучшим образом, но мы очень любим тебя и скучаем по тебе… – Он громко сглотнул и несколько секунд молчал, а затем продолжил: – Обещаю, все будет хорошо, только вернись домой. Я просто хочу знать, что ты в безопасности.

Он опустил голову и потянулся к руке Хейди. Камеры сразу же развернулись к ней.

– Софи, если ты видишь эту трансляцию, пожалуйста, свяжись с нами, – сказала Хейди. Она с трудом перевела дыхание. – Если кто-то удерживает нашу девочку, умоляю вас, верните ее. Она нужна нам. Пожалуйста, отпустите ее домой.

После возвращения в бунгало семьи Монро, короткого обсуждения сказанного и обещания разбираться со звонками по мере их поступления Энди наконец добралась до своего автомобиля. Вместо того чтобы вернуться в участок, она остановилась в тихом месте на краю Райской бухты.

Довольно долго она сидела, глядя на море, летающих и ныряющих чаек и маленьких детей, возившихся на пляже. Мир казался совершенно нормальным, но она знала, что вещи редко бывают такими, какими они кажутся. За внешней простотой скрывалось множество разных смыслов, делавших окружающее не таким уж невинным и безобидным, целый сонм невысказанных мыслей и горьких истин наполняли пространство. Возникало ощущение, что все люди были актерами, старавшимися как можно лучше исполнить свою роль, но никакой посторонний человек на самом деле не мог знать, насколько счастливыми, грустными, испуганными, воодушевленными, пристыженными или виноватыми они себя чувствовали. Было просто невозможно прочитать их мысли или почувствовать их боль. Оставалась лишь интуиция, сопереживание и неосязаемые, но часто мощные связи, которыми люди были связаны между собой.

Но даже эти связи могли быть неправильно истолкованы.

Ей нужно было все обдумать, дать себе время, чтобы определить источник смутного беспокойства, которое она испытывала, и понять, позволила ли она собственному прошлому повлиять на ход расследования. Теперь она этого опасалась.

Но сегодня вечером на долгие размышления времени не оставалось. Она обещала встретиться с Мартином в половине седьмого, а было уже почти шесть часов вечера. Послав ему короткое сообщение о том, что она будет на месте самое раннее в четверть восьмого, Энди развернула автомобиль и поехала домой.

Когда в половине восьмого она повернула на стоянку у бара «Уайт Харт», ей удалось отделаться от беспокойства, засевшего где-то глубоко внутри ее. Этот вечер она собиралась посвятить своей семье и никому другому, хотя все-таки захватила с собой рацию на тот случай, если последует какая-то реакция на телеобращение супругов Монро.

Когда она выключила двигатель, то сделала несколько глубоких вдохов и собралась с мыслями. Она поняла, что на самом деле хочет видеть Мартина, хотя, наверное, предпочла бы встретиться с Грэмом. Он позвонил и дал знать, что собирается в Дорсет, где проведет остаток выходных вместе с друзьями. Энди было не по себе, что ее ответ оказался сухим и коротким, но в присутствии Алайны она была вынуждена сохранять деловой тон. Возможно, он отправит ему еще одно сообщение и скажет, как сильно хочет быть вместе с ним.

Возможно, сейчас ей просто следует выйти из автомобиля.

Пока Энди шла к бару, в ее ушах звучал возбужденный голос Алайны.

«Боже, он будет абсолютно потрясен, когда увидит тебя! – объявила она, когда отступила в сторону и полюбовалась искусной прической, которую она сделала для Энди. – С такой прической ты выглядишь гораздо более волнующе, почти как кинозвезда, и тебе действительно стоит почаще накладывать макияж. Это совершенно меняет твои глаза и делает тебя значительно моложе. Кроме того, так тебя даже и сравнить нельзя с Бриджит!»

Хотя Энди приходилось признать, что мастерство Алайны в обращении с кисточками, косметическими карандашами, пудрой и тональными кремами производило должное впечатление, она испытывала смущение при мысли о том, что Мартин может подумать, будто она пошла на все это ради него.

Стараясь держаться хладнокровно и не выдать себя неловким движением, она огляделась по сторонам, увидела его за столиком у окна и ощутила знакомый толчок под сердцем. В следующее мгновение Мартин встал, и Энди получила сомнительное удовольствие при виде его расширившихся глаз и одобрительной улыбки.

– Ого, – пробормотал он, поздоровавшись с ней.

– Сам ты «ого», – шутливо отозвалась она.

С жесткими, неправильными чертами лица, спутанными светлыми волосами и яркими темно-голубыми глазами, он, несомненно, был красивым мужчиной, во всяком случае, для нее. Но то же самое, хотя и на другой манер, относилось к Грэму. И Грэм лучше одевался… однако, несмотря на простую светло-голубую рубашку Мартина с расстегнутым воротом и его обычные потрепанные джинсы, судя по приятному запаху лосьона для бритья, было ясно, что он предпринял кое-какие усилия перед встречей с ней.

Что Бриджит думала об этом? Была ли она обеспокоена, где бы сейчас ни находилась? Или же она была совершенно уверена в их отношениях?

– Ты и в самом деле выглядишь потрясающе, – сказал Мартин.

Раздосадованная тем, что он продолжает разглядывать ее, Энди ответила:

– От Алайны трудно увернуться, когда она задумывает вплотную заняться тобой. Ты тоже неплохо выглядишь.

Изогнув бровь, как будто он лучше понимал, что происходит в голове у Энди, чем она сама, Мартин спросил:

– Что будешь пить?

– Для начала содовую с лаймом. А после еды я выпью немного вина.

Когда Мартин пошел к стойке бара, Энди устроилась за столиком и, хотя он стоял спиной к ней, быстро осмотрела его с головы до ног. У него всегда была хорошая фигура, с широкими плечами, длинными ногами и узкими бедрами. Он обладал врожденной харизмой, которая привлекала людей независимо от их желания, и ей часто нравилось наблюдать за этим процессом.

Была Бриджит так же очарована им? Может быть, и она обладала сходным обаянием. И что бы Мартин подумал о Грэме?

Но какое ей дело до этого?

Мартин вернулся к столику.

– Ну вот, – сказал он, расставив напитки и опустившись на стул.

Энди заметила, что он заказал себе пиво, и подумала, сам ли он за рулем или взял такси. Возможно, Бриджит высадила его, а потом заберет его отсюда.

– Твое здоровье. – Энди чокнулась с ним. – Мы уже давно не были здесь.

– Я пытался вспомнить, когда мы приходили сюда последний раз, – признался Мартин. – Думаю, это было на следующий день после того, как твоему отцу исполнилось шестьдесят четыре года. Мы завалились сюда всей семьей, позавтракать и оправиться от похмелья.

Она улыбнулась.

– Наверное, ты прав. Тогда это было около семи лет назад, хотя думаю, что наши родители с тех пор несколько раз приводили сюда детей.

Он кивнул и отпил глоток пива.

– Как твоя мама? – спросила она. – Жаль, что мне редко приходилось видеть ее на этой неделе.

– Не беспокойся. Она первая, кто понимает, что расследование пропажи ребенка – это самое главное. Как и отец.

Энди знала, что это правда.

– Как продвигается подготовка к похоронам? – спросила она. – Сколько придет людей?

– Давай скажем так: два дня назад стало ясно, что в зале яблоку негде будет упасть, поэтому мы пробуем выяснить, можно ли будет установить звуковую систему и, может быть, парочку экранов для тех, кто останется стоять снаружи.

– Крематорий в Южном Кестерли, верно?

Он кивнул.

То самое место, где был похоронен ее собственный отец, хотя тогда народу собралось сравнительно немного.

– Ну и как твое настроение? – спросила Энди, зная о том, что если он ответит «неважно», это будет означать, что дела совсем плохи.

Мартин пожал плечами, глядя в пустоту.

– Скачет туда-сюда. Честно говоря, мне трудно осознать, что отца больше нет. Я каждый раз жду, что он войдет в дверь или позвонит, и я услышу его голос… «Я купил билеты на финальный матч в субботу, ты пойдешь?» – изобразил он голос отца. – «Мне нужно твое экспертное мнение по предмету, в котором ты ничего не смыслишь». – Он рассмеялся, и Энди улыбнулась. – «Ты готов вести бизнес?» В моей голове звучит его голос, как будто он и впрямь здесь, – Мартин встретился с Энди взглядом. – Как думаешь, дети справляются?

Энди опустила свой бокал.

– На первый взгляд, вполне неплохо, но не думаю, что до них как следует дошло, что случилось. В последнее время Люк определенно стал мрачнее, и я не удивлюсь, если у него даже начнется депрессия. Ты сегодня говорил с ним?

Мартин покачал головой, и она вздохнула.

– Боюсь, потеря деда может воскресить в его памяти все, что он чувствовал, когда потерял тебя.

Он моргнул.

– Но он не потерял меня. Я по-прежнему здесь.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Ты больше не являешься постоянной величиной в его жизни, как раньше. Он не может обратиться к тебе в конце дня, когда ему понадобится моральная или мужская поддержка.

– Он всегда может позвонить мне. Я сотни раз говорил…

– Ты хорошо понимаешь, что это не то же самое.

Когда Мартин опустил глаза, то, судя по его напрягшимся скулам, Энди могла заметить, что смятение, которое он испытывал из-за ухода из семьи, далеко не утихло.

– Мой отец говорил ему в моем присутствии: «Не все мужчины такие, как твой отец, мой мальчик. Мы не можем просто так уйти из семьи. Некоторые из нас чтут свои обязательства, и я хочу, чтобы ты был одним из них».

Удивленная и даже немного потрясенная, Энди произнесла:

– Люк никогда не упоминал об этом.

– А я думал, что говорил.

– Твоему отцу не следовало отдалять вас друг от друга.

– Я уже сам сделал это раньше, – напомнил он. – Хотя тогда я не понимал этого. Наверное, Люк долго держал все в себе…

– Это не удивительно.

Мартин покачал головой.

– В самом деле, думаю, я просто не позаботился об этом.

Энди нахмурилась.

– Ты хочешь сказать, что не думал о том, как ему одиноко без тебя? Вы все делали вместе, повсюду ходили вместе, а потом ты просто уехал.

– Я не перестал общаться с ним и с Алайной, – возразил он. – Даже когда я в отъезде, то постоянно нахожусь на связи…

– Не стоит говорить мне то, что я уже знаю. Просто ты должен признать, что в тот день, когда ты решил, что больше не хочешь жить со мной, ты не только бросил меня и ранил мои чувства, но сделал то же самое и с нашими детьми. Подумай о том, что бы ты чувствовал, если бы твой отец расстался с матерью. Естественно, что Люк и Алайна просто защищают меня, особенно Люк. Теперь, когда тебя нет, он считает это своей обязанностью. Он хочет быть ради меня сильным, но это неправильно. Он должен сосредоточиться на собственной жизни, думать об экзаменах и поступлении в университет, о подругах и спортивных занятиях, а не беспокоиться обо мне или о том, когда ты свяжешься с ним.

Мартин явно принял ее слова близко к сердцу.

– Я понял, – сказал он. – Клянусь, я хочу изменить сложившуюся ситуацию, но не знаю, как это сделать.

Энди не привыкла видеть Мартина в замешательстве, и ей стало его жаль.

– Придется придумать какой-нибудь способ, – твердо сказала она. – Люк – твой сын. Он должен знать, что ты сделал и почему ты это сделал. По крайней мере, так он сможет осмыслить произошедшее и попробует двигаться дальше.

– А как насчет того, чтобы рассказать ему, что я задыхался и терял связь с собой и что мне не хотелось жить как раньше лишь ради того, чтобы он хорошо себя чувствовал?

Энди оставалось лишь гадать, понимает ли Мартин, какими обидными были для нее эти слова.

– Ты должен найти такое объяснение, которое заставит его чувствовать себя лучше, – ответила она. – Я не могу посоветовать тебе, что нужно сказать, поскольку это не я прекратила наши отношения.

Сглотнув, Мартин поднял бокал пива и хмуро посмотрел на жену, затерявшись в своих мыслях, а потом опустил пиво на стол.

– Знаешь, я больше года хотел поговорить с тобой по душам, – без тени иронии произнес он. – Если бы я знал, что дойдет до этого…

– Перестань, Мартин. Чего еще ты ожидал? Ты знал, что речь пойдет не только о нас, но и о детях, и, насколько мне известно, это имеет гораздо большее значение.

– Скажи честно, почему ты так долго не хотела встретиться со мной?

Энди сердито вспыхнула и ответила вопросом на вопрос:

– Ты что, таким образом подчеркиваешь, что дети не имеют для меня значения?

– Разумеется, нет, но, отгораживаясь от меня и не подпуская меня к себе, ты едва ли учитывала их интересы, не так ли?

– Ты причинил мне достаточно боли, – сказала Энди, досадуя на правоту его слов. – Я не хочу снова проходить через это и не желаю, чтобы дети видели меня в таком состоянии. Так или иначе, сейчас мы разговариваем. Просто позор, что для этого понадобилось умереть твоему отцу.

– Хочешь сказать, что ты бы не пришла, если бы не жалела меня?

– Не жалела, а сочувствовала твоей потере. Хотя ты прав: если бы не это, то, наверное, я бы не пришла.

Он изогнул бровь.

– По крайней мере, ты откровенна.

– Приятно думать, что ты ощущаешь некоторое раскаяние в том, что совершил, – сказала она и отпила глоток содовой.

– Ну конечно, я сожалею об этом! – воскликнул Мартин. – Я не собирался ранить тебя или детей, но когда появился тот контракт, я понял, как отчаянно мне хочется куда-нибудь уехать. Тогда я не сознавал, сколько всего на меня навалилось… Нет, послушай, – настоятельно продолжал он, когда Энди попыталась перебить его. – Раньше я пытался рассказать тебе об этом, но ты и слышать не хотела. Ты не знаешь, каково быть отцом, который постоянно сидит дома, поэтому тебе трудно меня понять. Если бы ты понимала, то согласилась бы, что это губительно для души, – не потому, что ты не любишь своих детей, а потому, что ты практически перестаешь существовать за пределами их потребностей…

– Тем не менее ты смог построить успешный бизнес и каким-то образом удерживал свои чувства при себе, ведь ты никогда не обсуждал их со мной.

– Поверь, я пытался, но ты каждый раз меняла тему, как будто мой мир и мои потребности не шли ни в какое сравнение с настоящими проблемами, которые ты решала на работе.

Это признание заставило Энди ненадолго задуматься.

– Я никогда так не считала, – наконец ответила она. – В сущности, когда ты настаивал, я брала отгулы…

– Ты уделяла нам несколько часов, Энди, и даже, может быть, проводила неделю здесь, в Кестерли, прежде чем сорваться в Лондон для очередного расследования. И знаешь, что действительно меня достало? Не только то, что сначала ты не собиралась поступать в полицию, а потом изменила свое решение, хотя это само по себе было достаточно плохо. Дело в том, что ты вела себя как твои родители и отправляла детей в Кестерли на лето, а сама полностью отдавалась работе, как будто не понимая, что ты подвергаешь наших детей опасности поступить так же, как твоя сестра.

Энди побледнела.

– Если ты внушил себе эту чушь для оправдания своего ухода, то ты просто отвратителен, – яростно заявила она. – Использовать исчезновение Пенни таким образом… Боже, не могу поверить, что ты хотя бы думал об этом, а тем более произнес это вслух.

– Я думал об этом и говорю это, потому что это правда. Ты делала то же самое, что и твои родители, а я был не готов видеть наших детей в таком же положении.

– Значит, ты спас их, когда ушел от меня и бросил их? Да, в этом есть своя логика.

– Я думал, что если я уйду, то у тебя не останется выбора. Тебе следовало поставить их во главу угла, но что ты сделала? Вместо меня ты сделала опекунами детей сначала твоего кузена Фрэнка и его жену, а потом твою мать.

– Им было тринадцать и пятнадцать лет. Как, черт побери, я могла справиться одна при такой напряженной работе?

– Ты могла оставить работу. Я достаточно много зарабатывал и готов был дать тебе все, о чем бы ты ни попросила. Но нет, ты была слишком гордой, чтобы брать у меня деньги. Ты сама зарабатывала на жизнь, и пока ты могла это делать, то ставила свою карьеру выше детей.

– Это неправда! Ничто не имело для меня большего значения…

– Но ты не показывала этого и даже не вела себя соответствующим образом.

– Тогда как получилось, что сейчас у меня с ними такие прекрасные отношения? И если ты пытаешься намекнуть, что кто-то из них мог погрузиться в такую же депрессию, как Пенни, а я бы этого не заметила, то глубоко заблуждаешься. Извини, Мартин, ты можешь находить любые предлоги, чтобы сделать меня ответственной за свой поступок, но, в конце концов, это ты ушел из семьи, а не я.

Поскольку Мартин не мог этого отрицать, да и вообще не любил долгие споры, он прикусил язык и тяжело вздохнул.

– Я действительно не хотел, чтобы так получилось, – сказал он. – Но в то же время думаю, что наш разрыв был бы неизбежен, но, разумеется, ты права: это я все испортил.

Вспомнив о том, как он умел снимать напряжение и находить выход из конфликтных ситуаций, Энди подумала, что этого ей, пожалуй, больше всего не хватало после разлуки с Мартином. Он не умел справляться со своими обидами и ни о чем не жалел, но мог признавать свои ошибки и даже раскаиваться в них.

Возможно, ей стоило попробовать сделать то же самое.

– Ну и что дальше? – спросила она, не желая встретиться с ним взглядом.

– Не знаю, – отозвался он. – Ясно, что прежде всего я должен как-то наладить отношения с Люком. – Он озабоченно взглянул на нее. – У Алайны все в порядке, ведь так? Пожалуйста, скажи, что я ничего не упустил…

– На первый взгляд, все хорошо, – перебила она. «Если не считать, что она помешалась на желании помирить нас», но Энди определенно не собиралась произносить это вслух. – Ей довольно трудно примириться с присутствием Бриджит, – осторожно добавила она.

Мартин медленно кивнул, признавая ее правоту. Энди не хотела углубляться в подробности их отношений, но невольно все же спросила:

– Вы давно вместе?

Он как будто не расслышал вопрос.

– Она понимает, что с ее стороны будет неправильно прийти на похороны. Она не знала отца и едва знакома с мамой и детьми…

– У вас все серьезно? – сжавшись в комок, снова перебила Энди.

– Мама хочет, чтобы потом мы все собрались у нее как одна семья, – сказал он, опять пропустив ее вопрос мимо ушей. – Ты согласна?

– Разумеется, – ответила Энди.

Потянувшись к ее руке, он переплел их пальцы и иронично улыбнулся. Энди гадала, что происходит у него в голове, собирается ли он в чем-то признаться или о чем-то спросить, и едва не улыбнулась в ответ, когда он спросил:

– Хочешь поесть здесь, в баре, или пойдем в ресторан? Сегодня там будет выступать музыкальная группа, поэтому лучше заказать столик заранее.

Немного позднее, когда они уже поужинали, а на столе стояла полупустая бутылка вина, Энди осознала, что снова стала жертвой врожденных талантов Мартина. В его обществе собеседник всегда чувствовал себя непринужденно; Мартин прекрасно умел слушать и находить правильные ответы. В то же время он остроумно шутил и позволял другому человеку сознавать, что его личность и мнение имеют важное значение. Конечно, только в том случае, если Мартин не расходился во взглядах с собеседником, но даже тогда он не был агрессивным или твердолобым, а лишь убедительным, иногда настойчивым, хотя и не в такой степени, чтобы повысить голос или опуститься до оскорбления. Иногда его спокойствие доводило Энди до такого раздражения, что она начинала швыряться в него вещами, что неизменно вызывало у него смех.

– Чему ты улыбаешься? – спросил он, когда унесли тарелки.

– Разве я улыбалась?

Мартин кивнул. Энди пожала плечами и попыталась сделать так, чтобы ее следующее замечание выглядело несущественным.

– Наверное, я подумала о том, как нам иногда бывало хорошо вдвоем. Мы во многом очень разные, но каким-то образом мы привыкли… – она снова пожала плечами, – или, скорее, притерлись друг к другу. Во всяком случае, я так считала.

– Послушай, – мягко сказал Мартин. – Клянусь, я никогда не думал, что раньше все было плохо. У нас бывали действительно хорошие моменты, даже очень хорошие. Кроме добрых воспоминаний, у нас есть двое замечательных детей, которыми мы можем гордиться.

Энди обнаружила, что ее мысли обратились к Софи, чья семья была практически разрушена после смерти ее матери, и она уже собиралась высказать их вслух, когда вспомнила обвинение мужа. Она слишком увлекалась своей работой.

– Сейчас ты думаешь о пропавшей девушке и не можешь это скрыть от меня, – произнес Мартин сардоническим тоном, который так хорошо был ей знаком. – Мысли о ней не покидают тебя ни сейчас, ни в любое другое время. Как продвигаются поиски?

Энди озабоченно посмотрела на него, желая убедиться, что он действительно хочет выслушать подробный рассказ о событиях прошлой недели. Это была еще одна черта Мартина, которой ей не хватало: он умел слушать тихо и терпеливо, пока она рассказывала о том или ином деле, иногда понимающе кивая или же озадаченно хмурясь и часто помогая ей найти другую перспективу или даже ответ, скрытый в чаще противоречивой информации.

Сегодня вечером этого не произошло, и она не рассказала ему о беспокойстве, которое испытывала во время пресс-конференции. Или это случилось потом? Энди уже не помнила, но знала, что беспокойство по-прежнему жило в ней.

– Значит, ты думаешь, что этот поляк знает, где она находится? – спросил Мартин, когда они подошли к ее автомобилю.

Она отодвинула в сторону свои сомнения и ответила:

– Думаю, есть неплохой шанс, что ему что-то известно.

– А как насчет Перкинса?

– Еще не знаю, какую роль он сыграл в последних событиях, но за кулисами этого кемпинга явно происходит что-то нехорошее. В этом я вполне уверена.

Мартин понимающе кивнул.

– Если Софи забрала свой компьютер и телефон, то странно, почему она перестала выходить на связь.

– Мы постоянно думаем об этом. Единственный ответ заключается в том, что она каким-то образом потеряла свои вещи или кто-то забрал их у нее.

– Либо она вообще не брала их с собой.

Энди нахмурилась.

– Но мы знаем, что она это сделала. – Она пристально посмотрела на Мартина. – Думаешь, ее родители солгали?

Он пожал плечами.

– Я просто попытался взглянуть на дело с другой стороны, но полагаю, она все же взяла телефон, поскольку отправляла эсэмэс… и я бы проследил ее связь с Сикорой.

Энди заглянула ему в глаза и вздохнула.

– Извини, я снова заставляю тебя говорить о моей работе.

Мартин лишь выразительно приподнял брови. Энди пыталась сказать что-то еще, но ее мысли запутались в клубке воспоминаний об их былой близости, о ее собственном беспокойстве и других вещах, о которых не хотелось говорить.

– Ты не ответил мне раньше, – начала она и замолчала, когда он наклонился к ее губам. Его поцелуй был таким легким и неожиданным, что она не знала, как реагировать.

– О чем ты спрашивала меня раньше?

– Я… я интересовалась, насколько все серьезно у вас с Бриджит.

Он тихо вздохнул и прижался лбом к ее лбу.

– Сейчас не время для подробных объяснений.

– Либо серьезно, либо нет.

– Ну ладно, она хочет выйти замуж, и…

Энди так резко оттолкнула его, что едва не потеряла равновесие.

– Если это так серьезно, интересно, что бы она подумала о том, что ты только что сделал, – отрезала Энди, чувствуя себя так, словно ей дали пощечину. – Я должна была знать…

– Андреа, я пытался объяснить тебе, что сейчас неподходящее время…

– На самом деле нет подходящего времени сказать мне, что ты собираешься жениться, хотя со мной такая мысль не приходила тебе в голову.

– Да послушай меня! – крикнул Мартин, когда она распахнула дверцу автомобиля.

– Спасибо, я уже слышала все, что нужно. И, к твоему сведению, я тоже встречаюсь с другим человеком.

Энди захлопнула дверцу и завела двигатель. Когда она выезжала со стоянки, Мартин продолжал стоять и смотреть ей вслед. Она не оглядывалась, не желая, чтобы он увидел, как глупо она себя чувствует, несмотря на свой гнев. Глядя прямо перед собой, она переключилась на переднюю передачу и уехала.

– Мама?

Энди, ожидавшая этого с того самого момента, когда услышала шаги на лестнице, обернулась и увидела силуэт своей дочери в дверном проеме.

– Не включай свет, – прошептала она. – Но ты можешь войти и поговорить со мной, если хочешь.

Алайна скинула тапочки, забралась на кровать и уселась рядом с матерью, скрестив ноги.

– Ну как все прошло? – взволнованно поинтересовалась она.

Энди погладила ее по голове, словно заранее хотела утешить.

– Боюсь, не так, как ты хотела, – ответила она.

– То есть он не хочет, чтобы мы снова жили вместе?

– Нет, не хочет.

– Я не верю! Так что же случилось? Вы вообще говорили об этом? Вы ведь не поссорились, правда?

Поскольку Энди не собиралась рассказывать Алайне о том, что ее отец собирается жениться, она сказала:

– Мы замечательно поужинали, и в какие-то моменты все было так, как в добрые старые времена. Но у меня определенно сложилось впечатление, что они с Бриджит гораздо ближе друг к другу, чем мы думали.

Алайна с досадой хлопнула ладонью по одеялу.

– Он просто тупица! – заявила она. – Поверить не могу, что он так поступает…

– Говори тише, – предупредила Энди. – Ты разбудишь бабушку.

– Ты ей сказала?

– Да. Она ждала наверху, когда я пришла.

– Что она говорит?

– То же, что и я: мы должны принять его решение двигаться дальше, и нам самим пора сделать то же самое.

– Но я не хочу, – сердито возразила Алайна. – Я хочу, чтобы он вернулся и мы снова стали настоящей семьей. Знаю, ты тоже этого хочешь. Ох, мама, ты очень расстроилась?

– Я прекрасно себя чувствую, – солгала Энди.

Когда она увидит Грэма, то снова ощутит твердую почву под ногами.

– Где Люк? – спросила она. – Его нет в комнате. Он пришел раньше?

– Не знаю, я его не видела. Думаю, он все еще у Джейка. Я собираюсь сказать папе, что если он намерен остаться с Бриджит, то мы больше не хотим видеть его.

– Алайна, ты должна дать ей шанс. Возможно, потом она понравится тебе…

– Никогда! Этого не будет, и мне наплевать, что он мой отец. Я не собираюсь цацкаться с ней только потому, что это делает он.

Энди привлекла ее к себе и держала дочь в своих объятиях, пока Алайна плакала от досады и разочарования. Ей и самой хотелось плакать, хотя она не вполне понимала почему. Неужели для нее действительно имело значение, что Мартин собирается жениться на другой женщине?

Да, имело, поняла она. Это многое для нее значило.