36. Шрамы
Стою у входа в старый рудник – ничем не примечательной прямоугольной дыры в камне. Единственное, что отличало ее от входов в другие подземные помещения, – потемневший от времени мост-кран чуть позади над «ямой», откуда поднимали ящики с рудой. Копатели же спускались вниз именно здесь – просто уходили вниз по темному и узкому проходу.
Это было давно. Может, двадцать или тридцать солнечных циклов назад. Руды здесь, как и в большей части других шахт, уже нет. Теперь, спустя столько времени, ее используют снова, но не по прямому назначению. Именно тут последние пару дней провел Кир-ра. Один. В закрытом тупике. Без света и человеческого общения.
Я пришел сюда, чтобы освободить его, как только появилась такая возможность, и Мику-ра выделил одного из своих помощников для сопровождения.
Законник вместе с тайным служителем, охранявшим шахту, уже спустились вниз. А я остался перед входом и… волновался, как новая жизнь перед Испытанием. Конечно, меня мучило чувство вины. Я мог утешать себя тем, что, в общем, спас Кир-ра от возмездия со стороны своих бывших сородичей. Но еще раньше именно я навлек на него подозрения – подозрения, едва не стоившие ему жизни.
Наверное, я мог и не думать об этом, ведь подозрения возникли вполне обоснованно, но… Склонность брать на себя больше вины, чем следовало бы, – то, чего у меня не отнять. От этого я страдал слишком часто.
Да, он обманул нас всех. Да, он не имел права на то положение, которое занимал. Но кому теперь это важно?
Через несколько минут из темного пятна появился законник и встал рядом. Сразу следом за ним показался Кир-ра и… едва не упал. Мне даже пришлось сделать пару шагов вперед и придержать его за локоть. В первую секунду я подумал, что это – слабость от голода или обезвоживания, но на самом деле глаза наездника просто отвыкли от света. Солнечные лучи слепили и дезориентировали его.
Не меньше минуты мы стояли вот так, словно подпирая друг друга.
– Тиа-ра? – спросил Кир-ра, еще не имея возможности разглядеть меня.
– Да, – ответил я и тут же поспешил извиниться. – Прости, это я виноват. Это из-за меня ты попал сюда. Мне показалось, что… Знаешь, просто так совпало. Слишком многое совпало.
– Бывает, – сказал наездник так, словно речь шла о сломавшейся машинке для колки орехов.
На секунду он попытался приоткрыть глаза, защищаясь от солнечных лучей ладонью.
– Почему ты не рассказал мне раньше? Ничего этого не случилось бы, – говорю ему.
– Я пытался.
– Пытался?
– Да, ты не помнишь.
– Почему же, помню, ты приходил, хотел рассказать что-то… Я помню.
– Да. Это непросто.
– Я понимаю. Надеюсь, и ты меня понимаешь.
К этому моменту Кир-ра наконец-то обрел способность видеть и теперь осторожно озирался по сторонам, все еще закрываясь от света рукой. Я отпустил его руку и отошел на шаг.
– Наверное, нужно было поговорить, – продолжил он в тот момент, когда я посчитал разговор иссякшим. – Дело ведь не только в том… Что я сказать должен был.
– А в чем еще?
– Все, что сказали они – правда. Все это произошло действительно в прошлом моем. Мне нужно было справиться с этим самому.
– Может быть, – кивнул я. – Думаю, теперь у тебя и правда начнется другая жизнь. Уже по-настоящему.
– Надеюсь на это, – сказал Кир-ра.
– Между нами нет ничего, что могло бы помешать… Летать дальше. И понимать друг друга, как мы понимали друг друга раньше… Хоть и не всегда, – наконец задал я самый важный и волнующий меня вопрос. Вопрос, в котором не было вопросительной интонации, но было острое желание услышать ответ.
– Да. Если воля твоя – будем летать.
– Воля моя на то, – кивнул я и облегченно улыбнулся.
Законник наконец принес небольшой сосуд с водой, подал его наезднику и сразу удалился. Кир-ра выпил его с жадностью за несколько глотков.
– И все же, – говорю, – что с ножом?
– Мужской нож, я тебе говорил. Есть такой у мужчины каждого на островах закатных.
– У Бхад-ра был почти такой же, – хмуро согласился я. – Но я спрашиваю о другом. На нем была кровь…
– Кровь? – переспрашивает Кир-ра.
– Да. На твоем ноже – следы крови.
– Вероятно, это показалось вам убедительным доказательством, – хмуро усмехнулся он.
– Ну, знаешь…
– Я понимаю.
Замолчал, посмотрел куда-то в сторону. А потом вдруг начал раздеваться, не спеша развязывая нагрудные ремни хартунга один за другим. Медленно и вдумчиво.
– Что ты делаешь? – говорю и зачем-то отступаю на шаг.
Он не отвечает, а просто продолжает освобождать себя от ремней. Поясные и набедренные не трогает – только те, что на груди и плечах. А потом одним движением высвобождает себя от верхней половины хартунга. Тот свисает вниз грязной скомканной тряпкой, удерживаемый лишь на поясе.
От отвращения я отшатываюсь еще сильнее.
Его торс покрыт шрамами – тонкими вертикальными разрезами от плеч и шеи до живота. Некоторые из них ровные и аккуратные, другие похожи на случайные резаные раны. Много шрамов старых, побелевших со временем. Они выделяются на его темной коже, как проблески света в щелях дощатого забора.
Но много и свежих разрезов. Один – прямо посредине, от гортани и почти до пупка, воспаленный, заживает плохо и неправильно.
Такие же шрамы – на плечах, но короткие.
– Что это? – только и могу произнести.
– Режу себя сам, – звучит как одно слово. Может, это и было одно слово.
– Зачем?
– Боль очищает.
– Очищает от того… Что ты сделал на Солнечном острове?
– От всего, – мрачно отвечает Кир-ра. Отвечает и одевается. Набрасывает на себя верхнюю часть хартунга и небрежно перевязывает ее ремнями.
– Может, есть способы менее опасные?
– Может, и есть. Но каждый справляется с прошлым так, как умеет.
И все же мы не знаем о Кир-ра всего действительно важного. Все-таки не знаем.
Некоторое время мы молчим. Я просто смотрю, как он одевается – не знаю, на чем еще остановить свой взгляд.
– Почему ты не рассказал раньше? – наконец-то спрашиваю.
– А ты бы рассказал?
– Ладно, – соглашаюсь. – Как скажешь.
Ужасные шрамы уже скрыты под одеждой, и я чувствую облегчение.
– Кстати, – прервал я неприятный разговор, – как же тебя называть теперь – Кир-ра или Буду-ра?
– Я – Кир-ра. Буду-ра нет больше. Жизнь другая так жизнь другая.
– Договорились, – улыбнулся я. – Мне так намного проще.
Ему нужно отдохнуть, и мы попрощались. Шагая все еще неуверенно, как во время сильных бурь, Кир-ра удалился.
А я… Я чувствую себя лучше. Чувствую себя странно, шокирован и смущен новой порцией глубоко личных тайн Кир-ра, но лучше. Один за другим на загадки находились ответы, а отношения – распутывались. И очень хотелось верить, что таким же образом в ближайшее время распутается еще один клубок отношений – самый важный для меня. Очень хотелось верить.
К вечеру выяснилось, что вероломное лишение жизни Сог-ра, – еще не все, что хотел и мог сделать Бхад-ра сегодня. Сбросив в Ничто законника, а вместе с ним – и послание жителям Белого острова, предатель уговорил их поднять в воздух все три механические птицы. Предлогом была возможность вооружить их на Огненном острове – видимо, под видом жеста доброй воли с нашей стороны. План был прост, но эффективен: почти сразу после взлета группа была бы атакована несколькими храмовыми птицами и полностью уничтожена. Конечно, за исключением самого Бхад-ра, которому бы наверняка удалось сымитировать бегство.
Если бы эта задумка была воплощена в жизнь, эффект был бы ужасающим: люди Белого острова не только лишились бы всех своих летающих машин, но и наверняка потеряли бы доверие к своим новым союзникам. К нам самим. Потеряли бы волю к борьбе и возможность бороться.
Впрочем, в этот раз нам снова повезло. Из-за того, что я банально проспал назначенное время вылета, храмовые птицы не дождались своей цели. Пару солнечных шагов они покружили на запредельной высоте, после чего израсходовали заряд силовых спиралей и отправились домой. А передать на Храмовый остров корректировку планов Бхад-ра, конечно, уже не мог и не успел.
Уже ночью, рассматривая далекие огни на черном полотне ночного неба, я думал: почему он все-таки не лишил жизни меня? Ведь мог. И мог не раз.
Наверное, я уже никогда об этом не узнаю.