32. Затишье
Те, кто однажды будут писать историю описываемых событий, наверное, назовут эти дни «затишьем». Или даже так – «Затишье» с большой буквы.
Это было похоже на всеобщее оцепенение, которое обычно случается после избыточного напряжения сил – физических и моральных. Неправдоподобно мало голосов можно было услышать на площадях и в уммах, пусто было в проходах и в мастерских. Это оцепенение можно было бы назвать глубоким (и для некоторых оно таким и было), если бы не огромное количество проблем, которые приходилось решать людям Огненного острова – каждому на своем месте. Эти проблемы заставляли двигаться и делать шаг за шагом.
Много раненых все еще находились в тяжелом состоянии, а двое из них уже покинули свои оболочки. Впрочем, некоторые из тех, кто выжил, завидовали ушедшим в те минуты, когда их сознание прояснялось. В тихие безветренные ночи, лежа в своей постели, можно было услышать стоны, которые доносились со стороны уммы механика оболочек. Эти далекие крики не давали уснуть, проникали куда-то глубоко и, казалось, выворачивали наизнанку.
Все сильнее чувствовалась нехватка еды. Зерно с Зеленого острова стало дефицитным и редким продуктом. Все больше ценились орехи, грибы и корнеплоды, которые выращивали местные земледельцы, но их было очень мало. Слишком мало, чтобы прокормить всех.
Появились первые голодающие. Они ходили по уммам и просили еду: только за последние пару дней ко мне заходили трое несчастных. В первую очередь от нехватки пищи страдали мужчины, которые нигде не работали постоянно. Но можно было не сомневаться, что очень скоро голод начнут испытывать уммеры и землекопы – все те, чей труд сейчас не слишком востребован.
Похожая ситуация наблюдалась и с тканями. Жители Огненного острова массово резали свои вторые и третьи хартунги на ремни, повязки и платки для детей. Таким же образом под нож шли настенные полотна и ковры. Обменщики все еще ждали странников или больших птиц с Белого острова, но ни одного нового рулона ткани за последние луны так и не привезли.
Таким же образом все более остро ощущалась нехватка хорошей древесины с Острова Больших деревьев, некоторых видов трав, эликсиров и многого-многого другого. Катастрофически не доставало запчастей к машинам, созданным мастерами Конструкта. Но их ждать уже и не приходилось. Один за другим выходили из строя самоходные тележки, станки, хитроумные домашние приспособления и многие другие устройства. Быстро наладить производство деталей к ним не было никакой возможности – слишком заняты были механики срочным ремонтом конденсаторов и созданием хотя бы примитивного оружия для книговеров.
К счастью, очевидным было затишье и со стороны Храма. Ни одна механическая птица не пересекала проекцию и даже не приближалась к ней. Значило ли это, что Храм меняет тактику? Копит силы? Или вовсе отказался от своих амбиций? Угадать было невозможно, а наверняка этого не знал никто. Все, что оставалось, – это ждать и быть готовыми к повторным атакам.
Но в то время, как основные стороны конфликта полностью ушли в свои проблемы, ожили те силы и процессы, которые дремали последние несколько лун.
Мику-ра не врал: после сражения над островом движение против Храма возникло на Белом и Зеленом островах, а по некоторым сведениям – и на Острове Больших деревьев. Не знаю, стоило ли верить Мику-ра на слово, но я смог увидеть все это своими глазами – в седьмой и восьмой день этой луны летал к проекциям этих островов. Изменения были заметны даже с воздуха – на главных площадях собирались люди, и их было много. Особенно много протестующих было на Белом острове.
Отправиться на Площадь и найти тех, кто думает похожим образом, – единственное выражение политического протеста, на которое способно большинство жителей Архипелага. Уже это многие считали едва ли не дерзостью. Но на примере Огненного острова я точно знал, что здесь, в мирных собраниях на площадях, рождается сила, готовая действовать решительно.
В один из таких полетов я даже увидел две Камо-те, которые кружили над Белым островом. Видимо, с целью демонстрации власти и силы. Но не приходилось сомневаться: там, внизу, уже знали, что такая сила не безгранична, а такая власть – не данность.
Храмовники не проявили ко мне никакого интереса, а у меня не было ни малейшего желания вступать в схватку сегодня. За спиной Кир-ра проворчал что-то о малодушии, но я просто сделал свой круг вокруг проекции и отправился домой. Думаю, жители Белого острова видели и меня тоже.
Такими были эти дни. Мы сорвали попытки Храма задавить нас силой и количеством, но пока не знали, как преодолеть изнуряющую блокаду, мы пытались прийти в себя после стольких жертв и с надеждой прислушивались к новостям с других островов.
Что касается меня, то каждый день я навещал Тами-ра. Ему было лучше, и мы могли говорить подолгу. Я развлекал его рассказами о том времени, когда я сам был еще новой жизнью – таким, как он сейчас. Говорить, глядя как он ворочается и время от времени плачет от боли в тесных повязках, было сложно. Но, извлекая из глубин памяти почти забытые истории, я не только отвлекал от боли Тами-ра, а и сам забывал обо всем плохом, страшном, жестоком. Хотя бы ненадолго.
Тами-ра затихал. Затихал и молча слушал, а иногда проваливался на ту сторону неглубоко и тревожно.
– Больно… – сказал он мне, в очередной раз расплакавшись. – Почему больно?
– Терпи, – неловко провел я своей ладонью по его здоровой руке. – Раны оболочки заживут. Главное, чтоб не осталось ран на тебе самом.
– Почему больно? – снова прохныкал он.
– Я не знаю… – отвечаю и чувствую давно забытый холодок на веках, а потом – на щеках.
Этот разговор прервала Миа-ку. Она появилась из ниоткуда и положила Тами-ра на язык щепотку сонной травы.
Я взял ее за руку. Миа-ку не стала сопротивляться, но в то же время я не почувствовал ничего в ответ… Совсем ничего. Она была где-то далеко – в мире, где есть только страдания Тами-ра и его боль. Казалось, что все остальное делает ее оболочка механически – ходит, ест, пьет, спит, говорит с окружающими.
Миа-ку простила меня, но былой близости уже не было. И я не знал, вернется ли она когда-либо. Эти мысли делали меня еще более несчастным. А может, просто более одиноким в своем несчастье. Я знаю, Миа-ку чувствовала все происходящее еще сильнее и еще острее, но она была женщиной. Она существует для своих новых жизней, и в этом – самодостаточна.
Мужчины не умеют так. Или просто не могут.
Чтобы как-то убить время между визитами к Тами-ра, я встречался с Бхад-ра. Несмотря на то, что в последнем сражении он никак себя не проявил (да и не мог проявить, пожалуй), он стал последним наездником, который был готов защищать Огненный остров. Кроме меня самого, конечно. Бхад-ра не стремился одержать победу любой ценой, как Сола-ра, но этого и не требовалось. На данном этапе, когда постоянные налеты прекратились, нам было как никогда важно показать – у нас есть механические птицы и есть наездники, готовые их оседлать.
Словом, лучше иметь что-то, чем вовсе ничего. Но для того, чтобы Бхад-ра на своей машине мог представлять хоть сколько-нибудь заметную силу, нужно было его вооружить и обучить. И если с оружием проблем не было – уже в первые дни после боя мы поставили на его птицу самострел, снятый с одной из сбитых Камо-те, – со вторым надо было повозиться. Одного короткого занятия было недостаточно, и теперь мы встречались почти каждый день.
– Не поучай и не поучаем будешь, – иногда отвечал Бхад-ра, если я давал уж слишком очевидные советы. В такие моменты я просто кивал головой и не вступал в спор. Надо сказать, что осваивал новые приемы наездник как будто неохотно. Всем своим видом он показывал, что не признает мой авторитет в этих вопросах или, по крайней мере, не считает его безусловным. Казалось, еще немного – и он прекратит эти встречи. Но наступал новый день, Бхад-ра находил меня и говорил:
– Летать будем?
Вот так просто – «Летать будем?» – без особых приветствий и уточнений. И мы летали. В конце концов это было полезно всем.
В восьмой день этой луны мне удалось немного разговорить своего подопечного.
– Чем ты занимался на Зеленом острове? – спросил я, когда мы вместе регулировали тяги птицы после не слишком удачного полета.
– Летал, – коротко ответил тот, уткнувшись взглядом в разобранный узел на полу. Если бы не необычно светлые для нашего острова волосы, его было бы легко перепутать с одним из молодых механиков.
– Это понятно. Ты был странником?
– Странником? Нет! – презрительно фыркнул Бхад-ра и поднялся на ноги. За просторным хартунгом трудно было не заметить крепкое, подтянутое тело и сильные руки.
– Так что делал? – решил я добиться своего.
Некоторое время Бхад-ра помолчал, как будто подбирая слова.
– Я возил грузы. Но не как странник! – еще раз подчеркнул он после паузы.
– Но я никогда не видел тебя среди наездников с Зеленого острова. Да и птица твоя не слишком подходит для этого…
– Я возил особые грузы. Понимаешь, о чем я? – сказал он, впервые взглянув мне прямо в глаза. Его взгляд был жестким, но не отталкивал. Скорее, интриговал.
– Пока нет. Расскажешь?
– Особые грузы. Небесные камни, самые ценные механизмы… Только самое важное для законников Зеленого острова.
– Понятно, – кивнул я.
– Прости, я не могу говорить об этом больше, – спокойно сказал он, затягивая очередной винт.
– Почему же?
– Обещал.
– Кому же?
– Тем, кто меня об этом просил, кому же еще? Законникам.
– Те, кому ты обещал, уже ни на что не влияют. Если вообще еще живы.
– По-твоему, это отменяет обещание? – с улыбкой спрашивает.
– Нет, конечно, нет, – смутился я.
– К тому же, все изменится, ты знаешь это.
– Я не знаю, а просто надеюсь.
– Думаю, все-таки знаешь. И я знаю. Храм не вечен, верно?
– Верно, – согласился я, так и не поняв до конца, куда он клонит.
– А ты что делал раньше? – неожиданно поинтересовался Бхад-ра.
Я пожал плечами и тоже не сразу нашелся, что ответить. Как описать то, чем занимался прежде.
– Возил законников, ткани с Белого острова, небольшие грузы, корнеплоды. Иногда помогал переправиться безмашинным странникам. Как приходилось, в общем.
– Подай рычаг, – перебил меня Бхад-ра, а потом тут же добавил, – продолжай.
– Продолжать? Я не знаю, что тебе рассказать еще. Почти до самого Испытания я не знал, что буду делать. С механикой у меня не слишком складывалось, а земледельцем или рудокопом становиться не хотелось. Мне повезло, что Тот-ра предложил стать наездником. Думаю, что все-таки повезло…
– Мне это знакомо, – коротко кивнул Бхад-ра.
– Да? Расскажи об этом, – снова попытался я выжать из собеседника больше информации.
– Каждый делать должен то, что умеет лучше, – нараспев ответил он.
– Не уверен. Быть может, каждый должен делать то, что делает его счастливым.
– Счастливым? – переспросил Бхад-ра. – Не знаю, о чем это. Счастье в том есть, чтобы быть нужным.
– Может, и так, – вздохнул я, смирившись с тем, что наездник с Зеленого острова снова увел разговор в сторону от своей истории.
Некоторое время мы молча зажимали тяги, проверяли ход рычагов и снова регулировали все передачи. А потом Бхад-ра выпрямился, вытер пучком травы ладони (с тряпками в последнее время стало сложно) и задумчиво проговорил, взвешивая каждое слово:
– Счастье каждого есть частица счастья общего. Я воспитан так и живу так.
Я молча кивнул и принялся складывать инструменты в ящик. Не нашелся, что на это ответить сразу. А потом через несколько секунд все-таки осторожно отметил:
– Сейчас твой народ страдает, но ты можешь быть нужен нам.
– Все скоро изменится, – уверенно ответил он.
– Надеюсь, – согласился я.
– Знаешь, – поправил он. – Ты все давно знаешь.
Думаю, моя история уже позволила составить представление о том, какими были люди Архипелага. Они были… Закрытыми на тесном пространстве суши друг с другом и, как следствие, закрытыми сами по себе. Это был единственный способ сохранить какое-то личное пространство в мире, где у каждого практически не было физического личного пространства.
Но даже с оглядкой на это мне поразительно везло на людей, которые были не просто замкнутыми, но и хранящими свои истории, как нечто чрезвычайно ценное и недоступное для окружающих. В каком-то смысле таким был и я сам. И если жизнь Тот-ра и его принципы мне были известны просто потому, что нас связывали несколько солнечных циклов совместной работы, то Кир-ра и тем более Бхад-ра оставались для меня во многом неизвестными. Хоть это и не мешало испытывать к каждому из них определенную симпатию. В каждом случае – особенную.
И если уж копнуть еще глубже, такой же была и Миа-ку. Мы близки уже довольно долго, у нас появилась новая жизнь, но, несмотря на все это, до сих пор я чувствовал, что некоторые уголки ее личности закрыты для меня. Как, наверное, и для всех. Как-то я подумал: а что, если за этой стеной и нет ничего? Что, если эти тайные области, так тщательно оберегаемые, – обычная пустота? И если тайна откроется, то выяснится, что и тайны-то никакой не было, а была одна только интрига, на крючке которой можно удержать любого мужчину?
Может, и так. Но мысли такого рода приятнее отгонять, чем смаковать. Я плотно держался на этом крючке, и мне это нравилось.
Вечером восьмого дня луны – в последней вечер, о котором я хочу рассказать в этой части истории, – я встретил Тода-ра. Мы буквально столкнулись с ним в проходе. В его случае – вариант не самый комфортный для общения. Тода-ра был слишком большим для тесных проходов Огненного острова. Просто, находясь рядом, чувствуешь себя прижатым к стене, хотя, конечно, мы не касались друг друга физически.
Нос неприятно защекотал легкий запах трав и пота. Причем первый, видимо, был нужен как раз для того, чтобы перебить второй. Но выходило нечто обратное – запахи смешивались в еще более неприятную и резкую смесь. Это странно контрастировало с той духовной чистотой и прозрачностью, которую я ощущал в словах Тода-ра. Хоть и понимал я их не всегда.
– Мирами! – с неожиданным радушием воскликнул лидер книговеров.
– Мирами, – сдержанно ответил я, хоть секунду назад хотел сказать «сурами». Мне казалось, что мы пока знакомы слишком мало и слишком поверхностно.
– Как живет Главный герой?
– Не знаю, как живет Главный герой, но я пока еще живу, – парировал я. В тот момент показалось, что удачно.
– Так и должно быть, – снова улыбнулся Тода-ра. – Иначе невозможно.
Я молча пожал плечами и еще сильнее вжался в каменную стену, пропуская смуглого служителя неопределенного возраста. Протискиваясь между животом книговера и моим плечом, он что-то неопределенно и недовольно проскрипел.
– Быть может, я снова завоюю немного твоего времени с помощью воды, – в третий раз улыбнулся мой новый знакомый.
Не могу сказать, что хотел пить до того, но при одном воспоминании о душистом напитке в фляге Тода-ра во рту внезапно и мучительно пересохло, а в голове мелькнула мысль о том, что кувшин в моей умме опять пуст и пополнить его негде.
– Я не откажусь от воды, но и без того ты можешь воспользоваться моим временем, – ответил я, пытаясь выглядеть непринужденно.
Уже через минуту или две мы снова были в моей умме – там, где общались и в прошлый раз.
– Я слышал, что случилось с порожденной тобой новой жизнью, – теперь уже без улыбки сказал Тода-ра. – Надеюсь, с ним все будет в порядке.
– Я надеюсь тем более, – ответил я. Еще час назад мне ужасно хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями, но теперь я вдруг почувствовал, что устал. Ужасно устал переживать. И говорить о Тами-ра не хотелось.
– Если говорить честно, то я боялся того, что случится нечто подобное. Драматическая часть Истории требует жертв из числа близких Главного героя, это рождает в нем чувство мести и избавляет от сомнений. И я боялся, что эти жертвы будут… более трагическими. Мне безумно жаль Тами-ра. Но он будет жить, это главное.
– Послушай, – наверное, слишком резко сказал я. – Я уважаю твою веру. И я благодарен за то, что книговеры сделали для всех нас. Возможно, я и есть тот… Главный герой, о котором ты говоришь. Не мне судить об этом. Но мне не хочется слышать о том, что страдания Тами-ра – это часть какой-то Истории. Это не вымысел, ясно? Это вполне реально!
– Да, я понимаю твои чувства, – совершенно спокойно ответил Тода-ра, не демонстрируя никакого желания вступать в спор. Вместо этого он выудил из бездонных складок хартунга уже знакомый металлический сосуд с водой и примирительно протянул его мне.
В этот раз аромата трав я не ощутил, но вода все-таки оставалась водой – сильная жажда делала ее вкус неповторимым. Возможно, самым лучшим вкусом в этом обделенном водой мире.
– Что ты думаешь о внутренней угрозе теперь? – неожиданно спросил книговер после непродолжительного молчания.
– Внутренней угрозе? – рассеянно переспросил я и понял, что на самом деле не думаю о ней довольно давно. С того момента, как она проявила себя в последний раз. – Не знаю. Возможно, это и правда был Тик-ра. Говорят, его больше нет. На третий день голос из шахты стал бессвязным, а потом прекратился. Не знаю, справедливо ли то, что с ним сделали, но… Наверное, это все-таки был он.
– Нет, – уверенно мотнул головой Тода-ра и грузно поднялся на ноги. – Это не он.
– Откуда ты знаешь?
– Истории с предателями ВСЕГДА имеют неожиданную развязку, – туманно ответил он и снова сел, сделав несколько глотков из сосуда и спрятав его обратно в невидимый карман.
– Что это значит?
– Это значит, что предатель будет тем, о ком ты и подумать не мог. Автор Истории подсовывает тебе и Читателю Тик-ра, как самый очевидный вариант. Но это не он. Он – просто случайная жертва. Тень, которая ничего, в сущности, не значит.
– Ты говоришь странные вещи… – сказал я и в эту самую секунду в голове вдруг пронеслась внезапная мысль.
А вдруг книговеры с их безумными представлениями и есть внутренний враг? Что, если они и храмовники – это две части одного целого, два крыла мистиков, которые преследуют одни и те же цели? Что, если Тода-ра и есть главный предатель?
Я поднял глаза вверх и тут же столкнулся с книговером лицом к лицу. Я чувствовал, что он смотрел сейчас прямо на меня, но глубокие тени вечерних сумерек скрыли его взгляд, спрятали от меня выражение глаз. Тода-ра стоял неподвижно и могу поклясться – знал, о чем я думаю.
«Но почему тогда книговеры голосовали за Мику-ра?» – тут же спросил я у самого себя. «А кто сказал, что они за него голосовали? Возможно, Мику-ра победил и без их участия – голосование ведь тайное», – тут же отозвалась моя внезапная догадка. Что, если обещание помощи было нужно только для того, чтобы усыпить бдительность накануне Оту-мару?
«Но ты ведь не будешь отрицать, что книговеры сбивали храмовых птиц?!» – истерично взвизгнул внутренний скептик. «Нет, не буду. Но в этом еще надо разобраться. Возможно, это часть какого-то сложного и опасного плана», – сам себе отвечаю.
Словно услышав в моих мыслях все, что ему было нужно, Тода-ра улыбнулся, отошел на несколько шагов и сел обратно на скамью. Показалось, что дышать стало легче, а в умме стало больше свободного пространства.
– Ты – Главный Герой, – снова заговорил Тода-ра. – Тебе нечего бояться… сейчас. Бойся конца этой Истории, ведь в конце Истории Главные герои иногда погибают. А сейчас… Сейчас намного больше следует бояться мне, ведь Персонажей второго плана Автор жалеет редко. Их жизнь закончится тогда, когда Ему покажется удобным принести ее в жертву.
Главный книговер проговорил это немного протяжно и необычно печально. И я снова почти ничего не понял. Да и слушал невнимательно: мысли были слишком сильно заняты подозрениями. Я лихорадочно перебирал варианты и взвешивал на весах сознания мысль о том, что именно Тода-ра или кто-то из его подручных и есть предатель.
«Сейчас намного больше следует бояться мне» – только прозвучало эхом в вихре мыслей. «Или он, или я. Но преимущество пока на моей стороне. Поэтому он и боится. Но надеется, что в конце Истории Главный герой все же погибнет. А что, если конец Истории – прямо сейчас?» – воскликнул внутренний обвинитель, и я нетерпеливо заерзал на месте.
В тот момент, когда я уже был готов отступить или сделать что-то глупое, Тода-ра вдруг встал и спешно попрощался.
– Ладно, не буду отнимать твое время более. Еще увидимся, если на то воля Автора.
Не дожидаясь ответа, он покинул умму.
Еще минуту я слушал, как удалялись в проходе шаги, и пытался навести порядок в мыслях. Но если Тода-ра действительно ушел, и возле уммы воцарилась тишина, то о порядке в собственной голове приходилось только мечтать. И чем больше я перебирал в голове факты, тем больше убеждался: если книговеры и не беспрекословные проводники воли Храма, то уж точно – третья сила, которая все же намного ближе к храмовникам, чем к местной власти.
Возможно, в какой-то момент времени – в последние дни, – наши пути сошлись. Но именно в таинственных книговерах я вдруг открыл для себя неведомые и угрожающие силы. Ту самую внутреннюю угрозу.
Догадку, которая в моей голове стремительно обретала силу, стоит обсудить с Мику-ра. А пока… Лучше переночевать рядом с Ши-те. Мало ли какие угрозы могут ожидать меня в умме, ведь даже дрожащий от ночного холода и смутных страхов служитель, охраняющий стоянку, – это лучше, чем шорохи в пустых проходах. Тем более сейчас.
