28. Не жалеть
– Вода… Где же брать теперь воду?.. Как же это?.. – причитания ворвались в мою умму громкими женскими возгласами и постепенно стихли в дальнем конце прохода. Голос стих, но сон был разрушен безвозвратно. Вода – то, ради чего стоит проснуться. Это знает любой житель Архипелага едва ли не с рождения.
Ее невозможно заменить, без нее нельзя потерпеть пару лун – до лучших времен. Она делает тебя живым.
Нехотя я выбрался из постельного мешка, натянул мятый, но чистый хартунг взамен вчерашнего и решил выяснить, что случилось. Еще с вечера в животе сосало от голода, но как раз это могло подождать. Пить мне хотелось еще сильнее, а кувшин был пуст уже давно.
В арке собственной уммы я опять столкнулся с Сог-ра. Кажется, он был еще более хмурым, чем обычно. А может, в ярком утреннем свете я просто видел это яснее. А еще усталость, которую не скрыть за напускной серьезностью. Кажется, он едва стоял на ногах и забывал следить за тем, как выглядит. Один из нагрудных ремней хартунга сполз с тощей груди и безвольно висел на животе.
– Главный законник хочет тебя видеть, – проговорил он, сделав шаг назад.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас, – подтвердил он, – в умме Закона.
Я пожал плечами, но согласился. В конце концов, там я точно узнаю последние новости. А еще за ночь на смену вчерашнему ликованию пришла более характерная для меня осторожная трезвость, и теперь мне хотелось увидеться с Мику-ра еще сильнее. Как он будет со мной говорить? И что скажет?
Может, и этот разговор как-то связан с Миа-ку? Этого хотелось сейчас меньше всего.
Мои опасения не оправдались:
– Мирами, – поприветствовал меня Мику-ра, когда я вошел в умму спустя несколько минут. – Садись, надо поговорить, – сказал он и жестом пригласил меня на ковер для бесед в дальнем конце помещения. Прямо под настенной табличкой с той частью Закона, которая посвящена положению женских родов.
В просторной умме царило особое оживление. Сразу несколько законников что-то обсуждали, а двое даже ожесточенно спорили. Здесь же был Сина-ра. Когда я вошел, он мельком поприветствовал меня открытой ладонью короткой руки, но тут же вернулся к таблицам, разложенным прямо на полу. Какие-то схемы или что-то в этом роде. На его лице застыло напряженное, взволнованное выражение. От этого оно казалось еще более вытянутым, чем обычно.
– Сегодня над островом будут храмовые птицы, – сразу перешел к делу Мику-ра, когда мы опустились на ковер. – И они будут не так миролюбивы, как вчера.
– Отчего такая уверенность? – спросил я, вспомнив про «миролюбивость» вчерашних гостей. На память о ней у меня наверняка останется шрам.
Вместе с тем не перестаю внимательно наблюдать за собеседником, ожидая увидеть хотя бы тень вчерашнего разговора. Любой признак, который помог бы определить статус наших теперешних отношений. Но ничего особенного, будто ничего и не случилось.
– Ночью ручной светоспиралью кто-то передал сообщение с Белого острова. «Берегитесь птиц завтра».
– Берегитесь птиц завтра? – рассеянно переспросил я.
– Именно так. Всего три слова, повторили несколько раз.
– А вдруг это сами храмовники? Пугают, – попытался я ухватиться хоть за сколько-нибудь разумное объяснение, которое бы не грозило новой схваткой в воздухе.
– Какой в этом смысл? Держать нас в напряжении? Все мы и без того на взводе, – резко отозвался Мику-ра.
– Да, это правда… Но кто это мог быть?
– Не знаю. Может быть, наши единомышленники… Разве это важно? – еще с большим раздражением ответил собеседник. Впрочем, несложно было почувствовать, что прямо сейчас раздражение направлено не на меня конкретно, а на необходимость терять время на разговоры.
В умме стало тише. Один из спорщиков удалился, а Сина-ра, наконец, нашел нужную ему таблицу и убежал куда-то. Причем убежал в прямом значении этого слова. Учитывая не первую молодость главного служителя, выглядело это несколько комично.
– Так что нам делать? – спросил я, заранее зная ответ. Так, на всякий случай.
– Я хотел поговорить с тобой не о том, что делать НАМ, а о том, что мог бы сделать ТЫ, – ответил Мику-ра с расстановкой.
– Еще бы… – хотел сказать язвительно, но получилось невыразительно и вяло. Интонации никогда не были моей сильной чертой.
– Храмовых птиц следовало бы встретить в воздухе. Если на то воля твоя, – озвучил Мику-ра очевидное. И хоть он и не забыл добавить в конце традиционный оборот вежливости, фраза балансировала на границе просьбы и указания. Вполне в его духе.
– Я сделаю это. Как и прежде. Но одного не пойму… Почему мы… то есть ты не привлекаешь к этому противостоянию и других наездников родом с нашего острова? Да, их немного. Теперь еще меньше, – добавил я, вспомнив Ока-ра. – Но как насчет Бхад-ра? Еще кто-то из молодых уже летает, кажется…
– Я – не Моту-ра. Не сомневайся, что они тоже примут участие в этой войне, – перебил меня Мику-ра. – Возможно, не сегодня. Но примут обязательно – я приложу к этому максимум усилий. Ты будешь не один.
«Втягивать наездников в политику – то, что у тебя получается мастерски» – про себя подумал я, но где-то внутри успокоился. Этот ответ я и хотел услышать.
– Ты не знаешь, что там случилось с водой? – спросил я напоследок.
Служитель поднес две чашки ароматной настойки на травах, и это было очень кстати. От жажды мне было трудно говорить и еще труднее – соображать.
Медленно, смакуя каждую каплю, я выпил несколько глотков и задержал во рту последнюю порцию воды.
– Кто-то отравил несколько конденсаторов, – ответил законник, возвращая служителю пустую чашку и поднимаясь на ноги.
От удивления я едва не отправил воду во рту на ковер. Но вместо этого слишком резко проглотил ее и закашлялся.
– К… Как отравили?
– Просто. Забросили что-то в измерительное окошко, – холодно ответил Мику-ра. За этой холодностью нетрудно было услышать не слишком тщательно скрываемую ярость.
– И как… Кто-то пострадал? – спросил я и внутренне сжался, ожидая худшего.
– Да, воду из этих конденсаторов уже разнесли по уммам. Пара десятков людей успели выпить ее. Никто не лишился жизни. Пока. Но некоторые из них… Не слишком похожи на живых, словом. Ладно, у меня нет времени сейчас, – отрезал законник. – Нужно разобраться со всем этим. Если твоя воля, будь готов взлететь.
– Хорошо… – поднялся я на ноги.
– И будь осторожен с конденсаторами, – посоветовал напоследок Мику-ра. Служители, кажется, нашли способ проверять воду, но сложно взять все под контроль так быстро.
Во взгляде, выражении лица, словах Мику-ра я так и не нашел ответов на вопросы, связанные со вчерашним разговором. Но разве это важно сейчас? Когда события вокруг делали еще один виток, все крепче сжимая свою хватку, наши личные отношения уходили на второй план. В очередной раз.
Итак, внутренняя угроза проявила себя снова. В этот раз – в совершенно новой, невиданной ранее форме. Ведь если раньше целью предателя была моя механическая птица и, очевидно, сбор информации, то теперь вредительство приняло более глобальный масштаб. Его объектом стали обычные жители острова – случайные люди.
И дело ведь не только в отраве… Яд – лишь способ вызвать новую волну страха. Этот страх – нечто большее, чем просто угроза с неба. В конце концов, к ней можно привыкнуть, от нее можно спрятаться и защититься. А вот риск остаться без чистой питьевой воды – именно то, что способно привести в ужас любого человека. На любом острове.
Такой уж этот мир.
Что делать с внутренней угрозой? Чего ждать от предателя или предателей в следующий раз? Завтра? Послезавтра?
Это – не мое противостояние. Об этом лучше подумать служителям и законникам. Но именно потому, что я и сам не раз становился целью внутренней угрозы, чувствую свою причастность к ней. Источник опасности – где-то рядом. Скорее всего, я даже знаю предателя лично. Возможно, даже очень хорошо знаю. От этого становилось не по себе, и тем чаще хотелось спросить: Кто же он? Кто?
Из уммы Закона я прямиком направился на посадочную площадку.
Узнав от Мику-ра об отравленных конденсаторах, я чувствовал себя носителем тайны, но очень быстро понял, что эта тайна уже стала новостью, которую обсуждают абсолютно все. Слухи о новой беде распространялись с невероятной скоростью, и по пути к механической птице я убедился в этом многократно. В умм-канах ощущалась нервозность: люди то и дело спорили о чем-то, тревожно осматриваясь по сторонам. У купола одного из конденсаторов собралась целая толпа, но никто не решался опустить желоб и взять воды.
Кто-то кричал, что готов пить даже чистую отраву, так как скоро и без того обезумеет от жажды, но его не подпускали ближе. Все ждали служителей, у которых был способ проверки чистоты воды.
Оставалось только надеяться, что такой способ существовал на самом деле.
На площадке с механической птицей уже возился бессменный Мак-ра. Когда я пришел, он как раз проверял раздвижные механизмы крыльев. И можно не сомневаться, что раз уж Мак-ра в который раз проверяет работу отдельных узлов, то самое важное уж точно сделано: в сердце птицы установлена заряженная спираль, прыжковый рычаг заведен, а подвижные части смазаны.
– Я новый ремень поставил, – отчитался механик, едва увидев меня рядом. – Достать нелегко было. Мало ремней. Мало ткани.
– А, ремень… – рассеянно пробормотал я.
– Все готово, – тут же сообщил Мак-ра несколько разочарованным тоном. Вероятно, он рассчитывал на чуть более явную благодарность.
– Благодарю тебя. И за ремень благодарю, – кивнул я ему.
Механик широко и довольно улыбнулся. В такие моменты скудный пучок волос, который он гордо именовал бородой, словно подтягивался к нижней губе и казался ее частью. Надеюсь, он не делает так при женщинах. Судя по отсутствию на левом предплечье красных лент, в инициациях он не преуспел.
Впрочем, в этом – весь Мак-ра. Сколько я его помню – добродушное расположение духа механика и широту его улыбки не могли нарушить никакие общественные потрясения. По крайней мере, надолго. Все, что его на самом деле интересовало – это механические птицы. Постукивающая по неясной причине хвостовая тяга расстраивала Мак-ра сильнее, чем сражение в небе над Площадью. Несмотря на то, что в результате этого сражения хвостовой тяге, быть может, уже не придется постукивать никогда.
Я вдруг спохватился: со вчерашнего дня не слышал и не видел Кир-ра. А сейчас он был нужен, ведь в любой момент могут появиться храмовники.
– Мак-ра, если твоя воля, сходи к Кир-ра, скажи, что сегодня мне надо быть в небе, – попросил я механика и добавил: – Скажи, что ЕГО седло свободно. Именно так и передай.
Немного дипломатии не помешает. Конечно, вчера я был очень зол на второго наездника, но в конце концов все закончилось относительно благополучно. А теперь уже вряд ли придется обмениваться с храмовниками осторожными фигурами в воздухе. Только стрелами.
Я практически не сомневался, что Кир-ра присоединится ко мне сегодня. Пропустить такую отличную возможность для схватки – не в его духе. Если быть честным, мне даже не приходило в голову, что он может отказаться. И тем более неожиданными были слова Мак-ра, который вернулся через двадцать минут:
– Кир-ра лететь не будет. Кир-ра желает удачи в полете твоем.
– Как это не будет?! – изумленно выкрикнул я, спрыгнув на землю с крыла.
– Не будет, – повторил механик и почему-то смутился так, будто я в чем-то упрекаю его лично. – Кир-ра останется в умме. Кир-ра сказал еще, седло не ЕГО, а ТВОЕ. И у тебя, видимо, желающих много занять его. Так что Кир-ра желает удачи в полете, но не станет лететь сам.
– Но как?.. – растерянно переспросил я, не обращаясь ни к кому конкретно.
Наверное, наша вчерашняя ссора была серьезней, чем я думал. Надо идти к Кир-ра самому. Что я буду делать в небе без оружия наедине с целой стаей храмовых птиц?
Но в тот момент, когда я уже двинулся к арке, ведущей к центру острова, из противоположного прохода выскочил юный служитель – почти что новая жизнь. По всему было видно, что Испытание он прошел совсем недавно.
– Тиа-ра! Тиа-ра! – закричал он мне вдогонку. – Храмовые птицы летят с заката!
– Кто ты? – резко спросил я его, остановившись.
– Служитель! Мне… Меня попросили наблюдать за небом с башни.
Значит, и правда храмовые птицы. Уже? Так скоро?!
После разговора с Мику-ра я почти не сомневался, что это произойдет, но… хотя бы немного позже! А сейчас у меня не было второго наездника и не было никакой возможности сопротивляться.
Стать летающей целью для храмовников? Ну нет! Не для того я столько раз оставался в живых, не для того Тот-ра строил одну из лучших механических птиц на Архипелаге!
«У меня есть причина остаться на земле!» – вдруг промелькнуло в голове. Моментальной реакцией на эту мысль стал болезненный укол совести, но поток жалости к себе было уже не остановить. «Ты ранен! – твердил кто-то внутри. – Ты не сможешь управлять птицей так хорошо, как нужно. Ты ничего не сможешь сделать один!»
Да, я не полечу… В этот раз – без меня. Я и так слишком часто вмешивался в эту схватку. Всегда везти мне не может.
…И в тот момент, когда желание спрятаться куда-то как можно глубже стало почти что непреодолимым, я услышал рядом:
– Я могу полететь.
– Что? – машинально переспрашиваю и сталкиваюсь взглядом с Мак-ра. На его смуглом лице – страстное желание. Где-то на границе с мольбой.
– Я могу полететь сегодня! Всегда хотел этого!
– Э-э-э… Послушай, я не уверен, что…
– Времени мало, – нетерпеливо перебил меня механик.
Да, времени мало. Через несколько минут храмовники будут здесь. Сколько их? Я хотел спросить об этом служителя из башни, но он уже куда-то исчез.
Да и неважно… Одной стрелы может быть достаточно, а целая стая птиц может не принести никакого вреда.
– Времени мало, надо лететь! – как заведенный говорил и говорил механик. Напрягая все свои ограниченные навыки убеждения, с жаром добавил: – Я всегда хотел полететь. Хотя бы раз. Сегодня!
Удивительно, но прямо сейчас его слова подействовали на меня, как пощечина. Внезапный приступ паники погас. Вместо нее вернулась мрачная, но твердая решимость. Решимость в том, что мое место сейчас там, наверху. Как и обычно.
– Ты уверен? – спросил я.
– Да, – крикнул Мак-ра, уже карабкаясь в седло.
– Ладно, – выдыхаю, глядя на то, как механик торопливо и неловко привязывает себя ремнями. – Ладно.
Через минуту мы были в воздухе.
Храмовых птиц много. Значительно больше, чем обычно. Ровно восемь – благородное число, которому на Архипелаге соответствовало буквально все. Не все машины, которые были в распоряжении храмовников, но большая их часть. Хотя… Кто знает, может, в последние луны их стая сократилась до восьми Камо-те. Нашими с Кир-ра усилиями.
В другой обстановке эта мысль была бы приятной, но не сейчас. Восемь противников – все равно слишком много. Больше, чем я смог бы отогнать от острова даже при самом безупречном везении.
А еще у меня за спиной был человек, который знает каждый винт в самостреле, но не сделал из него ни выстрела. И он – не наездник. Я практически уверен, что при первом резком повороте ему захочется отправить в Ничто содержимое своего желудка. Скорее всего, ему даже придется это сделать. Если к тому времени мы не отправимся туда сами, вместе с содержимым своих желудков.
Так что… Я не знал, что делать. Все, что у нас было – это отличная механическая птица, решимость, заряженный самострел и мое умение. К сожалению, сегодня этого было недостаточно.
Без ненужных теперь демонстраций и маневров храмовые птицы пересекли границу проекции и разделились. Нет никаких сомнений – у каждой из них своя цель. И совершенно очевидно, что для двух из них этой целью был я сам. Отделившись от общей группы, эти Камо-те сближались: одна заходила в хвост, а другая двигалась наперерез моему курсу. Так, как они это и делали обычно.
Прямо сейчас ближайшая машина храмовников летела боком к солнцу, поднимающемуся в зенит, и ослепительно блестела полированным металлом. Но даже несмотря на раздражающие блики со своего седла, я уже мог рассмотреть фигуру наездника. Пока что – игрушечную, словно не настоящую, но от этого не менее опасную в своей роли.
Лучшее решение – неожиданное для противника. Много раз спасенный этим простым правилом, я спокойно выждал, пока Камо-те приблизятся – каждая со своего направления, и внезапно повернул навстречу той, что шла наперерез. В другой ситуации это было бы самоубийством, но храмовник не ожидал такой дерзости, а в повороте я сложил оперение так, чтоб нырнуть под противника. За какие-то десять секунд ему нужно было замедлиться, опустить нос и прицелиться – слишком много для текущего момента, слишком неожиданно для храмовника.
Преследователи едва не столкнулись, замешкались в развороте и на время отстали. О них можно было ненадолго забыть и сосредоточиться на более важном – на той группе, которая веером расходилась над островом и снижалась, совершенно не обращая на меня внимания.
Ускоряюсь, лечу за ближайшей храмовой птицей и уже очень скоро отчетливо вижу каждый шов на ее корпусе, вижу, как наездник на секунду обернулся, а потом нервно повел машину в сторону. Пока не знаю, что буду делать дальше. Не знаю, что я вообще могу сделать, не имея возможности стрелять вдогонку. Но храмовник занервничал, забыл о своей цели, а значит – все не зря.
Боковым зрением вижу, как серебристые фигуры других Камо-те идут на снижение, расправляют крылья, стреляют по кому-то или чему-то на острове и снова взлетают выше. Идут на широкий круг, к завершению которого их наездники успеют перезарядиться. Две машины «висели» где-то в районе Площади, еще две – над лунной и безлунной сторонами острова (совсем рядом со мной!), а оставшиеся две уверенно направлялись куда-то к рассветному краю.
Всего в нескольких шагах от крыла мелькнула стрела. От неожиданности я даже дернул влево хвостовой рычаг. Так, что птицу повело в сторону.
Обернувшись, вижу, что один из преследователей уже не так уж далеко. У него были все шансы попасть.
– Предупреждай меня! – со злостью крикнул я Мак-ра, но он, похоже, даже не слышит. Слишком сосредоточенно целится.
Характерный щелчок механизма и… Конечно, мимо. Я не знаю, попал бы в этой ситуации Кир-ра или нет, но я бы точно знал об угрозе заранее. Тут же Мак-ра делает вторую ошибку – в спешке стреляет повторно. Напрасно, надо было подпустить храмовника поближе и выстрелить во время его перезарядки…
Надеяться на точность второго наездника не приходится, и я бросаю свое преследование. Снова превращаюсь из охотника в жертву. Маневрирую, переваливаюсь с крыла на крыло и постоянно кручу головой, чтобы не пропустить внезапную атаку.
…Такая игра продолжается мучительно долго. Хотя это может быть иллюзией. Может, прошло всего две или три минуты. Но две храмовые птицы наседали то справа, то слева, напряжение зашкаливало, и время казалось бесконечным. Еще два раза в нас стреляли, но теперь мне удавалось вовремя предугадывать эти моменты и удачно маневрировать. Поворот через левое крыло – складываю крылья и проваливаюсь вниз, почти ударяясь о стены умм внизу. Рычаг силы на максимум и снова вверх, с резким поворотом через правое крыло. И все заново, в другую сторону. Камо-те были быстрее, но их наездники не могли хорошо прицелиться, а порой и мешали друг другу.
В какой-то из разворотов я снова вырвался из клещей и, быстро набирая скорость, ушел на рассветную сторону. Как раз в этот момент в нескольких сотнях шагов впереди две машины противника атаковали… Большой конденсатор.
Конечно, это же очевидно… Отравление воды и сегодняшняя атака – звенья одной цепи. И на конце этой цепи – наш остров, изнывающий от жажды. А там, где жажда, там паника и уныние. Так было всегда на Архипелаге, и так будет.
Может, я еще успею… Может… Но нет.
На моих глазах две храмовые птицы разгонялись, складывали крылья и таранили своими тяжелыми прочными клювами технически совершенные, но хрупкие лопасти ветрового конденсатора. Первый удар – и две огромные, как крылья механической птицы, лопасти вырваны из своих пазов, а само колесо накренилось, заклинило и остановилось. Сквозь свист ветра в ушах послышался лязг металла и скрежет уродуемых механизмов. Еще удар – и еще одна плоскость рухнула на землю. Теперь покосилась и сама башня, на которой было установлено колесо конденсатора.
От столкновения вторая храмовая птица едва не рухнула на землю, потеряв скорость, но в последнюю секунду все же скользнула над поверхностью на расправленных крыльях и рванула вверх.
Пораженный этим зрелищем, я почти пропустил атаку сверху. Храмовник спикировал прямо нам на головы. В этот раз Мак-ра все же предупредил меня глухим выкриком – позже, чем следовало, но раньше, чем было бы слишком поздно. В последние секунды перед ударом я резко опустил хвост вниз и, как это называлось у наездников, «повис», широко расправив крылья Ши-те. Машина противника тяжело пронеслась перед самым носом.
В тот момент, когда храмовник уже вышел из пикирования, я был прямо над ним. Но сзади приближалась другая Камо-те. Можно не сомневаться – с заряженным самострелом.
Я мог снова уйти, сманеврировать. А мог прижать ту птицу, которая подо мной, к земле. Каких-то несколько десятков шагов до стремительно проносящихся внизу стен умм, каменных террас и колонн. Слишком низко, ему не уйти. Но и сам я тогда стану легкой мишенью.
Секунда для раздумий. Полсекунды.
– Держи заднего! – закричал я Мак-ра во весь голос и спикировал, выбросив вниз лапы птицы.
…Свист ветра разорвал оглушительный лязг металла, а саму птицу сильно тряхнуло. Если бы ни ремни, я бы точно выпал из седла. И в это же самое мгновение – громкий щелчок внизу. На одной лапе механические когти бесполезно полоснули по воздуху, а вот на другой – вцепились в перья на крыле Камо-те.
Какие-то две или три секунды мы так и летели, сцепившись и быстро теряя скорость. За спиной клацнул в руках Мак-ра наш самострел и намного тише, откуда-то сзади – оружие преследователя.
И вверх, насколько хватало мощности небесного камня и прочности моей машины. Преодолевая сопротивление и разрывая когтями оперение противника, Ши-те нехотя, натужно потянулась вверх. Еще рывок – и она освободилась, понеслась быстро и легко.
Как раз в этот момент мы пролетели над уступами на закатном барьере. Внизу открылась головокружительная высота, тонущая в белом мареве. Теперь храмовник мог бы сманеврировать, уйти от моей атаки, но он никогда этого не сделает. Слишком поздно. Перевернувшись через разорванное крыло, его машина ушла вниз по причудливой спирали, и на фоне Ничто быстро превратилась в точку. А потом и вовсе исчезла.
Я сам резко развернулся через крыло, нырнул под преследователя и еще ниже – под остров. Этот незамысловатый, но эффективный способ ухода от превосходящего числа противников меня уже спасал. Спасет он меня и теперь.
– Сбили! – закричал я Мак-ра, когда мы остались одни под островом с мириадами небесных камней в сотах над головой и бескрайним пространством Ничто внизу. Сейчас, в лучах полуденного солнца оно было почти белым и на удивление спокойным.
– Сбили еще одного! – снова сказал я и обернулся, когда опять не услышал ответа из-за спины.
Мак-ра сидел в седле как-то неестественно изогнувшись и ссутулившись. Стрела попала в живот, вышла в нижней части спины и вонзилась в деревянное основание седла. Темные потеки крови скользили вниз, на металлический бок птицы и вытянулись на нем длинными косыми линиями, уходящими куда-то под туловище машины.
Внутри все опустилось и замерло в ужасе. «Покинул оболочку…» – мелькнуло в голове в первую секунду.
Но нет. Механик еле заметно пошевелился и тут же негромко то ли захрипел, то ли завыл.
– Мак-ра! Мак-ра! – кричал я ему зачем-то. Будто от его реакции что-то зависело, будто я действительно ждал от него ответа.
На секунду посмотрел вперед и как раз вовремя – птица имела все шансы зацепить крылом выступающую вниз скалу. Осторожно, не делая резких движений, увожу машину ниже.
– Мак-ра! – снова позвал я.
Тот с видимым усилием приподнял голову и пробормотал что-то. Свист рассекаемого воздуха растворял его слова без остатка, но я снова и снова звал механика и старался услышать то, что он отвечает.
– Не жалеть… Не жалеть… – разобрал я то мгновение, когда птица, растеряв скорость, тихо планировала.
К механику оболочек. Так быстро, как это возможно!
Как? Куда? Ближе всего сейчас был лунный край острова, и именно туда я направил машину, постепенно ускоряясь. Еще немного… Совсем рядом.
Вынырнув из-под острова и поравнявшись с барьером, я быстро оценил обстановку в небе. Поднялся немного выше и снова осмотрелся. Храмовых птиц в пределах проекции видно не было – несколько темных точек виднелись еще различимо на закатной стороне и постепенно удалялись. Кажется, они закончили свое дело.
Путь свободен. Домой. Домой!
– Еще немного, Мак-ра, держись! – прокричал я ему, взмывая над ближайшим умм-каном.
Он ничего не ответил, но, кажется, едва заметно пошевелился. Или это просто ветер трепал края хартунга.
Так много крови… Слишком много.
Через минуту или две я с ходу посадил птицу на площадку, одновременно отвязываясь от ремней, чтобы помочь Мак-ра. Но Мак-ра уже не было. Только его оболочка.
Тело механика сейчас как будто съежилось, изменилось, и… только усилием воли теперь можно было представить, что оно действительно принадлежало Мак-ра. Тому, которого я знал. Тому, который так хотел подняться в небо и выбрал для этого не самый лучший момент. Тому, кто посвятил Ши-те большую и лучшую часть своей жизни и лишился этой самой жизни в седле Ши-те.
Наверное, если бы Мак-ра спросили, как бы он хотел расстаться с жизнью, он бы выбрал именно этот вариант. Но мог ли он представить, что это произойдет так рано? «Не жалеть», – сказал Мак-ра напоследок. Я так и не понял наверняка, что он хотел сказать: говорил о том, что не жалеет о своем поступке или просил не жалеть себя самого.
Исполнить эту просьбу – невозможно. Я стоял на крыле рядом с его седлом и плакал от жалости к механику, а заодно – к себе самому и всем нам.
Через минуту на площадку вихрем ворвался Тот-ра. Как раз в тот момент, когда я зачем-то отвязал оболочку Мак-ра от ремней и теперь безуспешно пытался вытащить плотно застрявшую в седле стрелу, на которой буквально повисло тело. Не знаю, зачем я занялся этим сам, не дождавшись помощи. Но просто стоять и ничего не делать было невыносимо.
Взобравшись на крыло рядом, Тот-ра сильным рывком выдернул наконечник стрелы и бережно, будто хрупкий стеклянный сосуд, спустил оболочку Мак-ра вниз – туда, где ее подхватили два подоспевших следом молодых механика.
Через несколько секунд мы уже стояли рядом, перепачканные чужой кровью, рядом с безжизненным телом на камнях. Теперь я мог рассмотреть лицо Мак-ра и… не увидел на нем ничего – ни страдания, ни боли, ни страха. В таких случаях иногда говорят: «на его лице застыло умиротворение», но даже это не было бы правдой. Просто ничего. Будто неумело сделанная глиняная маска.
Я хотел что-то сказать Тот-ра… Что именно? Хоть что-нибудь, лишь бы разрушить это тягостное молчание. Но главный механик меня опередил. Таким образом, каким я не мог предположить. Его слова, больше похожие на утробное рычание, я услышал, буквально поднятый в воздух, повиснув внутри собственного хартунга. Своими большими сильными руками Тот-ра без труда приподнял меня над площадкой, вцепившись в одежду:
– Зачем?.. Зачем?..
От удивления у меня перехватило дух, и что-то пролепетать в ответ я смог только через пару секунд, когда снова оказался на твердой поверхности.
– …Его… Его лишили жизни. Храмовники…
– Зачем? Ты взял его с собой зачем? – снова и снова повторял главный механик.
Я никогда не видел его таким и теперь не знал, что ответить.
– Он сам просил об этом… – только и смог сказать. И тут же столкнулся с мутным от боли и ярости взглядом Тот-ра. Его глаза, которые и так были немного навыкате, сейчас налились кровью и выглядели действительно страшно.
– Последнее, что было… Разбей Ши-те, и не останется ничего. Ты все уничтожил, – говорил он непонятно о чем-то своем.
Главный механик открыл рот, чтобы произнести еще что-то, но промолчал. Только еще раз посмотрел на оболочку Мак-ра на каменных плитах – на то, что еще недавно было одним из лучших механиков острова и механиком Ши-те.
Не в силах больше оставаться здесь, я развернулся и ушел. Куда-нибудь. Лишь бы подальше от тела Мак-ра, механической птицы и главного механика. Подальше отсюда…
Две молодые женщины в проходе отшатнулись от меня в ужасе. Ах да, я же весь испачкан кровью… Но именно сейчас это не казалось важным. Намного сильнее я был испачкан чем-то внутри себя – чем-то невыносимо мрачным, тоскливым и безнадежным.
Удивительно, но единственным, кого я сейчас мог и хотел слышать, был Старик.
– Мне нужно узнать… – сказал я, появившись на пороге его уммы.
Внутри – пыльно, пахнет соломой и старой одеждой. Пахнет старостью, но не так, как в умме Миз-ку. Запах здесь – уютный и где-то даже приятный. На стене зачем-то укреплено огромное старое колесо.
– Что ж, поговорим, – ответил Старик, окинув меня взглядом. Мой вид был ужасен, но, похоже, совсем его не впечатлил. Кажется, последние события в небе тоже остались для него незамеченными. Лишь бы не было ветров.
Мы вышли к скамье. Он сел, я остался стоять.
– Ты говорил… когда-то говорил, что знаешь про создание Ши-те. Помнишь?.. Давно, еще до всего этого, – промямлил я.
– Говорил, – ответил он, внезапно заинтересовавшись пятном на своем хартунге. Так, как будто вид моей одежды, обильно запачканной кровью, заставил его заинтересоваться собственной. – С каких это пор Летуну любопытны слухи? Ты вот сказал как-то…
– Сказал. Но сейчас я тебя об этом спрашиваю.
Память Старика иногда оказывалась неожиданно острой.
– И спрашиваешь почему?
– Не знаю точно… Кое-что случилось. Тот-ра сказал: «Разбей Ши-те, и не останется ничего». Так он сказал.
– Ну да, ну да, не останется ничего от НЕЕ.
– От женщины?.. Ты когда-то говорил, что птица названа в честь женщины.
– Ага, Ши-ку, – спокойно ответил Старик, отдирая от ткани давно засохшую корку. Наверное, впервые он правильно назвал имя птицы. Имя женщины.
– Кто она? – спрашиваю.
– Так тебе зачем? – прищурился он, вдруг посмотрев прямо на меня.
Его глаза – бесцветные, выгоревшие от солнца.
– Просто скажи.
– Женщина, – пожал плечами Старик и снова уткнулся взглядом в хартунг. – Просто женщина. Помню ее как сейчас. Знаешь, такая прямая, как палка, и еще лицо…
– Неважно, – нетерпеливо перебил я его. – Кем она была для Тот-ра?
– Ну, а кем бывают для нас женщины? – Старик снова улыбнулся хитро. – А, Летун? Или ты пока не знаешь? Ну да, летунам тяжело приходится. Так я расскажу тебе…
– Не надо, – отвечаю. – Где она теперь?
– Давно нет.
– Что с ней случилось? – спрашиваю, раздражаюсь тому, как приходится выдавливать из Старика сведения по капле именно в те редкие случаи, когда это действительно нужно. Похоже, ему это нравилось. Наверное, в такие моменты он чувствовал себя полезным.
– Лишилась жизни, да. Знаешь, такая Церемония была, ох! Как сейчас помню…
– Старик, я не о Церемонии. Почему она лишилась жизни?
– А чего лишаются жизни молодые женщины, а?
– Просто скажи.
– Новую жизнь производила на свет, – проворчал Старик, лишенный удовольствия пуститься в словоблудие. – Как же зовут ее?
– Ши-ку?
– Да нет! Новую жизнь же. Мак-ра, может?
Мак-ра. Как же еще.
Я должен был догадаться сам. Слишком узнаваемыми были эти высокие скулы, слишком похожим казался этот рисунок жилистых рук, коротких, но ловких пальцев.
«Последнее, что было… Разбей Ши-те, и не останется ничего. Ты все уничтожил».
– Ясно, – говорю безо всякого выражения в голосе. Старик говорит долго, слишком долго. Рассказывает какие-то старые сплетни и давно перевранные истории, но я почти его не слышу. Перед глазами – Тот-ра, держащий оболочку Мак-ра бережно, как хрупкий и ценный сосуд.
