27. Палец Мику-ра

После того, как механик оболочек туго перетянул порез тканью, боль только усилилась. Не добавила приятных ощущений и заживляющая мазь из трав. Быть может, она действительно заживляла рану, но и кожу жгла немилосердно.

Словом, когда уже затемно я вернулся в свою умму, идти куда-то мне хотелось меньше всего. Я просто сел среди вещей, разбросанных на полу утром, а теперь почему-то казавшихся чужими и бесполезными. Рядом раскинул полы один из хартунгов. Увидев его, я механически подумал о той одежде, которая была сейчас на мне. Испачканная кровью и разорванная на боку, она уже ни на что не годилась.

Жаль, я любил этот хартунг. Да и достать новый будет непросто – нехватка ткани на острове ощущалась все сильнее.

В тот момент, когда я уже собирался сбросить одежду и забраться в постель, в арке входа появился Сог-ра – вестник того, что долгое-долгое Сегодня еще не закончилось. Его темный силуэт на мутно-сером фоне прохода выглядел даже угрожающе.

– Мику-ра хочет тебя видеть, – пробормотал он, не поздоровавшись. – На террасе. Ты знаешь где.

– Но… – собрался было запротестовать я, но сразу понял, что здесь и сейчас спорить не с кем. А еще, несмотря на усталость и боль в боку, мне и правда интересно. Интересно, что скажет обо всем этом сам Мику-ра, которого я так и не увидел после голосования.

– Хорошо, – произнес я. – Передай ему, что скоро буду.

Та же терраса – наша терраса, освещенная ручной светоспиралью. Мику-ра сидит на камне вполоборота к лестнице, немного ссутулившись, словно под грузом новой для себя ответственности. Но это, конечно, просто сравнение, более или менее удачное. На самом деле, даже в полумраке видно, что он доволен. Измотан, но доволен.

– Я недооценивал этих твоих книговеров. Признаюсь, я даже не воспринял серьезно твои слова о них, – сказал законник, жестом приглашая меня сесть.

– Я так и думал, – ответил я и грузно опустился на скамью напротив. Повязка натянулась чуть сильнее, заставив меня поморщиться от боли.

– Что с тобой?

– Ранило стрелой, – хотел произнести я равнодушно и небрежно, но, кажется, не преуспел. Неуместные патетические нотки могли вписаться даже между двух слов, если им этого хотелось.

– Ранило? – спокойно переспросил Мику-ра, не уронив ни капли самообладания. – Сильно?

– Похоже, что нет. Просто порез.

– Ясно. Что ж, ты был героем сегодня. Как всегда. Ни одному герою еще не помешало легкое ранение, согласен? – произнес он с улыбкой перед тем, как переключиться на другую тему. И хоть похвала от Мику-ра звучала редко, а значит, весила немало, где-то внутри меня кольнула обида. Не каждый день вишу я на обрывке ремня над пропастью и чудом не погибаю от вражеской стрелы. Это – больше, чем просто порез. Это – напоминание о том, какому риску я подвергался.

– Кто они такие? – тут же спросил он.

– Ты о ком?

– Эти книговеры… Кто они?

– А, книговеры… Не знаю, что ответить. Люди. Всегда жили среди нас, только вот говорили о своей вере немного.

– Это я знаю и без тебя, но что это за вера? Расскажи мне, – не унимался Мику-ра.

– Трудно объяснить кому-то то, чего сам не до конца понимаешь, – честно признался я, но тут же поспешил нанести самолюбию законника ответный удар. – Но их вера тесно связана со мной. Они считают, что я – Главный герой Истории. И поэтому выступят на моей стороне, где бы она ни была… Где бы ни была моя сторона. Говорят, что готовы на многое, и их выбор – голоса в твою пользу, – меньшее, что они могут сделать.

Мику-ра неопределенно фыркнул, но ничего не сказал. Скорее всего, посчитал книговеров безумцами, но безумцами полезными для нас. А разве я сам думал иначе? Чему уж тут удивляться.

– Ты можешь и сам встретиться с Тода-ра – их лидером, – добавил я. – Уже в качестве главного законника.

Он пожал плечами.

Некоторое время мы молчали, задумавшись каждый о своем. Не знаю, что было сейчас в голове Мику-ра, но лично я просто смотрел на небесные огни. Я смотрел на них часто, а особенно в те моменты, когда испытывал тоску, сомнения или неуверенность. Словом, всегда.

Вот и сейчас. Моментально забыв об уязвленном самолюбии, я просто наблюдал, как небесные огни становятся ярче, и в который раз пытался представить расстояние до них. Искренние мистики уверяли: острова висят как раз посередине между небесной плоскостью и Ничто. Но я-то знал, что это не так. Такое мнение легко опровергала достаточно мощная механическая птица, движимая любопытством наездника. И то, и другое у меня было. Второе – даже с избытком.

Каково же расстояние между мной и небесными огнями? Возможно, целая вечность полета?

– На самом деле, это только начало. В некотором смысле, – как-то тяжело и веско вдруг прервал молчание Мику-ра.

– Это понятно… – согласился я.

– Думаю, нам понятно далеко не все.

– Но большинство на нашей стороне. Это уже не наша с тобой война, а война общая.

– Так есть, – подтвердил законник, имитируя традиционную манеру говорить.

Мику-ра поднялся, подошел к каменному парапету и задумчиво посмотрел за его край. За ним – только густой мрак, затаившийся в одном из полузаброшенных проходов вдоль скального выступа и распластавшийся бесконечностью там, дальше, за барьером.

– Эй! – вдруг громко крикнул законник.

Не сразу поняв, к кому он обращается, я только обернулся на возглас и приподнялся на скамье.

– Стой! – еще раз рявкнул Мику-ра, до пояса высунувшись за парапет и глядя куда-то вниз. Он хотел было спрыгнуть, но после секундного колебания передумал. Не слишком высоко, но кто знает, на что можно приземлиться там, в темноте.

В следующую секунду я тоже подбежал к ограждению (насколько слово «подбежал» сочеталось с тугой повязкой и болью в боку при каждом движении), но услышал только затихающий топот. Там, где проход поворачивал за скалу.

– Там кто-то был, – зло бросил Мику-ра. – Подслушивал нас… Или следил за мной, не знаю.

– К этому пора привыкнуть, – пожал я плечами.

В эту секунду я совершенно отчетливо вспомнил, как пытался догнать незнакомца, который хотел вывести из строя Ши-те. Топот убегающего человека тогда звучал почти так же.

– Надо расходиться по уммам, кто знает, что готовит завтрашний день… – сказал Мику-ра.

Я кивнул и почти уже покинул террасу, но тут снова услышал за спиной:

– Подожди!

– Что? – спрашиваю.

– С моей стороны было бы неправильным не отблагодарить тебя за все… Все, что ты сделал для меня, – сказал Мику-ра. Произнося это, он чувствовал себя неловко, но хорошо скрывал свою неловкость за привычной уверенностью в себе.

– Я делал это для всех нас, – дипломатично ответил я, но, если быть откровенным, даже удивился.

– Знаю. Но лично для меня ты тоже сделал многое. Думаю, что без твоего участия все было бы иначе.

Я молча кивнул, но вместе с тем почувствовал, как ранее уязвленное самолюбие уже простило все обиды и удовлетворенно расправило плечи. Трудно объяснить, но, несмотря на отсутствие разницы в возрасте, мнение Мику-ра было для меня… весомым. Даже если я не соглашался с тем, что он думает и говорит.

– Так что… Должен тебе палец, – закончил он.

Палец? Он действительно это сказал?

Это – очень древняя и до сих не забытая традиция, которая когда-то давно имела предельно буквальное значение. Палец обещали, как безусловное обязательство, и лишались его, если обязательство не было соблюдено. Конечно, пальцы должникам уже давно не отрезают, но оттого обещание пальца стало еще более безусловным. Вручив кому-то свой палец, пусть даже на словах, следовало выполнить любую просьбу своего кредитора – сейчас или через много солнечных циклов, в тот момент, когда ему это потребуется. Любую просьбу. Без вопросов, сомнений и обсуждений.

– Это вовсе необязательно… – промямлил я, все еще сомневаясь в чем-то.

Мику-ра не из тех, кто привык разбрасываться долгами. Не думаю, что он вообще должен пальцы кому-то еще.

– И все равно, так есть. Говорю это в ясном уме.

Как вспышка в Ничто, как стрела, пронизывающая пространство, как удар молота по заготовке в моей голове пронеслась авантюрная, слишком смелая для меня мысль. Да? Или нет? Попробовать? Или не стоит? Но почему нет?

Внутренне зажмурившись, говорю:

– Тогда я хочу получить свой долг обратно прямо сейчас, – кажется, голос немного дрожит.

– Сейчас? – удивленно переспросил Мику-ра, который уже считал разговор завершенным и направлялся к ступенькам. Наверняка довольный своим благородством.

– Сейчас, – глубоко вдыхаю, как перед прыжком со стартового рычага. С той лишь разницей, что прыжок птицы у меня уже не вызывает никакого страха. В отличие от того, что я хотел сказать в следующую секунду.

– Ладно, – говорит. – Так что же ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты отказался от Миа-ку. Я хочу, чтобы ты отказался от идеи провести с ней инициацию и никогда не возвращался к этому. Я не хочу, чтобы ты искал встречи с ней по любому поводу и когда-либо.

Выдох. И стало легче. Все сказано – то, что хотелось сказать уже давно.

– Ты слишком многого просишь, – после непродолжительной паузы со сталью в голосе процедил Мику-ра, еще минуту назад – мой друг. Мой якобы друг.

– Я не требовал от тебя палец. Ты сам записал себя в должники.

Светоспираль уже погасла, и я не видел выражения лица собеседника. Только темный силуэт выделялся на фоне неба, подсвеченного лунным светом. Но то молчание, которое повисло в воздухе, казалось, можно было пощупать, если протянуть руку. Таким оно было тяжелым и напряженным.

– Напрасно… Напрасно. Я никому никогда не был должен и не собирался, – произнес законник, обращаясь к самому себе.

Все тот же звенящий металлический голос, но где-то в отзвуках, в полутонах нетрудно было услышать отчаяние или даже обиду – чувства, в которых никогда еще не приходилось уличать Мику-ра.

Еще через секунду он развернулся и стремительно зашагал прочь.

– Так ты отдашь долг? – крикнул я ему вслед, так и не поняв, чего добился.

– Не сомневайся, – услышал эхом через мгновение.

Не сомневайся.

Я больше утратил или приобрел? Я потерял друга или соперника в борьбе за инициацию? А если и то, и другое вместо того, что было для меня более важным?

Я редко поступал импульсивно, но если это и происходило, то обычно жалел об этом. Быстрые решения – не мое достоинство, а первому взгляду я не часто мог доверять. Но, может, сегодня – именно тот счастливый случай?

Где-то в глубине души я чувствовал угрызения совести: благородный жест Мику-ра вернулся к нему низменной и, может, даже трусливой просьбой, в удовлетворении которой он не мог отказать. Но только в глубине души. Негромкий голос совести вдруг потонул в оглушительном ликовании. «Не сомневайся!» – и больше никакой тщательно скрываемой ревности. Никакого самоистязания в те моменты, когда соперник отправлялся к Миа-ку. Озаренный улыбками старших матерей и сдержанным, но поощрительным взглядом Коту-ма-ку.

Я победил нечестно, но… я победил. Так ведь?

Оглушенный всем произошедшим, я не сразу услышал голос, обращенный ко мне.

– Летун! Слышишь меня или нет? – скрипуче пропел еще раз Старик.

– Да? – вопросительно переспросил я, осознав себя на пороге собственной уммы. Снова здесь – надеюсь, в последний раз на сегодня.

– К тебе женщина приходила, молодая мать. Тебя не было, но, кажется, я ей тоже понравился, – неспешно говорит Старик. Видимо, очень довольный собой.

– Эх, Старик… – отмахнулся я, а сам уже думал о Миа-ку.

Она – кто же еще. Скорее всего, искала меня, узнав про ранение. Слухи на острове разносятся очень быстро.

Я должен был встретиться с ней сегодня. Обязан был. Пойти сейчас? Нет, слишком поздно… Почему же не зашел к ней после голосования? Ее травы помогли бы еще лучше, чем жгучие рецепты механика оболочек. Этот факт мне уже доводилось проверять на себе неоднократно.

«Завтра… Обязательно пойду к ней завтра!» – обещал я себе перед тем, как провалиться в сон. Он пришел почти моментально – тяжелый, глубокий, без видений и воспоминаний.