Глава 26

В служебную квартиру комбрига Мухаметдинова Плешкунов попал в разгар праздничного веселья. Еще с порога он услышал разговор нескольких человек и звон столовых приборов.

– Заходите, у меня гости, и вы гостем будете. Ураза байрам, наш национальный праздник, – предупредил генерала комбриг в прихожей.

– Может, мне попозже зайти, Марат Рафаилович? – нерешительно предложил Плешкунов.

– Ни в коем случае. Видимся очень редко и все время походя. А хочется пообщаться с уважаемым человеком в непринужденной обстановке. У меня здесь только близкие родственники.

– Ну хорошо, – согласился Ростислав Аверьянович и разулся.

Он вошел в комнату вслед за хозяином, поздоровался. За длинным столом сидело больше десяти человек.

– Ростислав Аверьянович, генерал, который помогал мне в Сирии, очень хороший человек, – представил хозяин нового гостя присутствующим.

Комбриг усадил Плешкунова рядом с собой, познакомил с мужчинами – братом, шурином и его сыновьями. С женщинами знакомить не стал. На столе лагман, баранина, лаваш, чак-чак, лукум, прочие восточные сладости, фрукты. Спиртного, заметил Плешкунов, не было. О встрече с комбригом Мухаметдиновым генерал договорился два дня назад. Тот пригласил его к себе домой. Это устраивало Плешкунова.

Комбриг, видимо продолжая прерванный рассказ, сообщил гостям о мусульманских праздниках, которые празднуют сирийцы.

– Марат, что же ты сам не пьешь, а гостю даже не предложишь? – укоризненно заметила комбригу пожилая женщина.

– Виноват, товарищ генерал, – встрепенулся комбриг, – ну-ка достань из бара, – попросил он жену.

– Марат Рафаилович, я один не буду, – сообщил Плешкунов.

– Ну, тогда я тоже выпью.

Хозяина поддержал и его брат, смуглый скуластый мужчина с шикарными усами. Хозяйка поставила на стол бутылку водки.

– Аллах запрещает нам употребление вина, но про водку он ничего не говорит, – улыбаясь, пошутил Мухаметдинов, разливая водку по стопкам.

Разговор за столом шел о близких родственниках присутствующих, поэтому Плешкунов в нем участия не принимал. Однако вскоре речь зашла о Рашиде, родственнике комбрига со стороны жены, который уехал воевать на Ближний Восток на стороне ИГИЛ. За столом разгорелся спор о том, кто виноват, что молодой человек совершил опрометчивый поступок.

– …Он всегда был не от мира сего, – убежденно сообщила пожилая, но модно одетая женщина, – и во всем виноваты родители. Ходил в какие-то сомнительные секты, получал литературу из-за границы, а родители даже не интересовались, что за книги, и все похвалялись: «Рашидик учится на богослова…»

– Родители тут ни при чем, – возразила ей жена комбрига, – такими вещами должна заниматься школа…

– Кто в школе будет этим заниматься? – возразила ей оппонентка. – Наши учителя в школах и Корана-то в руках не держали.

– А вообще, вот вы мне скажите, – обратился вдруг ко всем брат хозяина, – как этим радикалам удается затаскивать наших детей в свои ряды? Что ты на это скажешь, Марат? – Мужчина повернулся к комбригу. – Ты там с этим вплотную сталкивался.

Комбриг оторопел от неожиданного вопроса, перестал жевать.

– Что ты меня спрашиваешь, откуда я знаю, – буркнул он растерянно, – мое дело война, а не философия.

– Может быть, товарищ генерал нам прояснит. – Мужчина испытующе посмотрел на Плешкунова.

– Ну что ты пристал к человеку? Он пришел ко мне в гости, на праздник, а не дискуссию с тобой разводить.

– Ну, почему же, Марат Рафаилович, – произнес Плешкунов, – вопрос серьезный, и его надо решать не только философам, но и нам с вами. – Он вытер губы салфеткой.

Все вдруг замолчали, заинтересованно уставились на важного гостя.

– Я Коран редко держал в руках, поэтому не считаю себя в исламе специалистом. Но дело даже не в исламе, а в том, как преступники, извращая ислам, используют его для насаждения человеконенавистничества. ИГИЛ – это новая норма фашизма. Вы помните, как Гитлер организовал фашистское государство? Сначала он уничтожил все демократические институты. Затем он убедил немцев, что они высшая раса, а все остальные недочеловеки, потом он вбил им в мозги, что убить такого недочеловека не есть грех. Исламские радикалы действуют по той же схеме. Только вместо расистской теории они используют религиозную текстуру.

– Хорошо, но к ним едут не только мусульмане, но и христиане, – произнес брат комбрига, – и как им удается вербовать нашу молодежь?

– Этот феномен еще до конца не изучен, но в общих чертах принцип известен. Дело в том, что в настоящий период европейская цивилизация деградирует. В странах Европы насаждаются такие уродства, что у нормального человека волосы встают дыбом. Возьмем, к примеру, институт семьи. На Западе семья целенаправленно разрушается. Нудизм, гомосексуализм, геи берут на воспитание ребенка, в школах с первого класса насаждаются уроки секса, легализация проституции, постоянные скандалы со священниками-педофилами. Исламские радикалы внимательно следят за этими явлениями и умело обыгрывают их в своей пропаганде. Поймите простую вещь: современные войны – это не войны за земли и полезные ископаемые, а борьба за умы молодежи.

– Ростислав Аверьянович, – спросил комбриг, – вы считаете, что ИГИЛ – это надолго?

– К сожалению, да. Они уже посеяли в Европе свои семена. Но не будем больше о грустном. Марат Рафаилович, я пришел ненадолго и хотел бы с вами переговорить.

– Да, конечно, – комбриг встал, – пройдемте в другую комнату.

– Прошу меня извинить. – Плешкунов улыбнулся гостям и вышел вслед за комбригом.

– Марат Рафаилович, – приступил он сразу к делу, – как прошла ваша командировка в Сирию?

– Да… знаете ли, и плохо, и хорошо.

– Тогда начнем с хорошего.

– А хорошее вот что – заработал там две вещи: орден Красной Звезды и гастрит.

– С орденом понятно, а что в гастрите-то хорошего?

– А-а, – комбриг двинул подбородком, хитро посмотрел в лицо собеседнику, – теперь я имею моральное право отказываться от таких командировок.

– Что, там действительно было тяжело?

– Понимаете, Ростислав Аверьянович, все время какое-то напряжение. В подчинении несколько тысяч человек, ответственность большая… Теперь о плохом. Вы знаете подробности гибели той группы журналистов?

– Я читал материалы расследования.

– Так вот, я за организацию этой поездки получил строгий выговор. Да черт с ним, с выговором. Ребят жалко.

– Марат Рафаилович, а вот с этого места, пожалуйста, подробней. С корреспондентами ясно. Пусть земля им будет пухом. А что вы можете сказать об Иконникове?

– Мы мало с ним общались, но он произвел на меня хорошее впечатление: деловой, грамотный. При острой необходимости я мог бы доверить ему любой свой батальон. Но вас интересуют обстоятельства его… – комбриг напряженно посмотрел в лицо генерала, – исчезновения?

– Да, именно это.

– Скажу честно и только то, что знаю. Он с самого начала был против этой поездки, вернее, против поездки без сопровождения вертолетов. Каретников не дал ему вертолеты. Их у меня в бригаде было всего два, но распоряжался ими только Каретников…

– Каретников в рапорте утверждает, что эту поездку организовал Иконников и что он и был инициатором этой поездки.

– Сволочь! – сквозь зубы выплюнул комбриг и возмущенно сверкнул глазами. – Он все извратил. Я слышал, что Иконников даже отговаривал журналистов от поездки в Хмеймим.

– Марат Рафаилович, припомните, пожалуйста: за несколько дней до этой злосчастной поездки Иконников не отлучался за пределы позиций вашей бригады?

– Нет, – решительно помотал головой комбриг.

– Вы точно уверены?

– Да. Любой выезд за пределы гарнизона, где дислоцировалась бригада, фиксировался, и я лично контролировал такие выезды. Ну, вы понимаете, для чего.

– А Каретников? После этой трагедии он выезжал куда-нибудь?

– Да, сразу после получения информации он вылетал в Хмеймим и еще раз вместе с группой следователей он выезжал на место, где все погибли.

– И все, больше не выезжал?

– Да… хотя нет, постойте! – Комбриг изумленно уставился на генерала. – Дня через три-четыре после этого он попросил у меня «Ниву» и ночью выезжал за пределы гарнизона.

– Зачем?

– Он объяснил так: «Мне надо проверить, есть ли демаскирующие признаки нашего гарнизона в ночное время». Я тогда сильно удивился и предложил ему охрану. А он мне так высокомерно: «Я боевой офицер, не нужна мне твоя охрана».

– Интере-е-сно, – задумчиво протянул Плешкунов, потирая лоб.

– Скажите, Ростислав Аверьянович, а что сейчас вообще известно о судьбе Иконникова?

– Однозначно известно: он попал в плен в банду Саладдина. Потом, по непроверенным данным, его якобы забрал к себе Саиф. И все. Следы теряются.

– И какие могут быть версии?

– Да всякие могут быть, – тяжело вздохнул Плешкунов, – от «убит» до «завербован игиловцами».

– Ну это вряд ли! – эмоционально воскликнул комбриг. – Они бы тогда на весь мир показали его «покаяние». Они часто так делают.

– Я тоже так считаю. Но, к сожалению, не все так думают. Ладно, Марат Рафаилович, – Плешкунов хлопнул себя по коленям, – пойду. Спасибо за приглашение и за угощение. Не буду вас больше задерживать, гости ждут…

– Ростислав Аверьянович, если надо, я могу дать показания в пользу Иконникова.

– Спасибо, Марат Рафаилович. – Генерал благодарно улыбнулся в ответ.