Облаченные в доспехи черные тащат нас с Виргинией по грузовому трапу челнока. Каждый ростом почти с Рагнара, на груди – знак льва. Пинаю их, но они тычут меня в живот двухметровыми ионными пиками, и меня бьет током. Мышцы сводит судорогой, каждая клетка тела будто вопит от электрошока. Черные бросают меня на палубу, а потом за волосы поднимают на колени, и я упираюсь взглядом прямо в тело Севро. Слава богу, у него закрыты глаза. На губах запеклась кровь. Мустанг пытается встать, но получает глухой удар в живот, задыхается, и штурмовик снова ставит ее на колени. Кассия тоже заставляют принять коленопреклоненную позу.

Антония подходит к стоящей перед нами в черных доспехах Лилат. Вижу орущий золотой череп у нее на плечах и еще один в центре грудной пластины доспехов. Командир скелетов, правая рука Шакала во всем своем варварском величии. Для Адриуса Лилат – то же, что для меня Севро. Голова ее обрита наголо, спокойные, глубоко посаженные глаза холодно поблескивают на маленьком, вечно недовольном лице. За ней возвышаются десять молодых ауреев, лысых, как и Лилат, – это знак выхода на тропу войны.

– Просканировать прибывших! – приказывает она.

– Это еще зачем? – спрашивает Кассий.

– Приказ Шакала, – сухо отвечает Лилат, внимательно наблюдая за тем, как золотые сканируют моих похитителей. – Боссу сюрпризы не нужны, – добавляет она, заметив, как страдает Кассий от столь сурового обхождения.

– Я действую по прямому приказу верховной правительницы! – протестует он. – Нам велено доставить Жнеца и Виргинию в цитадель!

– Поняла тебя. Мы получили те же указания. Скоро отправимся туда.

Лилат показывает Кассию, что он может встать. Досмотр окончен: ни «жучков», ни электроприборов, ни повышенного уровня радиации не обнаружено. Кассий отряхивает колени. Я продолжаю стоять в той же рабской позе. Лилат с любопытством рассматривает Севро, тело которого протащил по трапу один из черных, щупает пульс и с довольной улыбкой произносит:

– Беллона бьет наповал!

Боец из отряда скелетов, высокий мужчина яркой наружности с горящими глазами и высокими скулами, присвистывает, проводя татуированными пальцами с накрашенными ногтями по нижней губе, а потом спрашивает:

– Сколько возьмешь за кости Барка?

– Не продается! – отвечает Кассий.

– В этом мире продается все, патриций, – высокомерно улыбается аурей. – Десять миллионов за одно ребро!

– Нет.

– Сто миллионов! Хватит ломаться, Беллона!

– Легат Валий-Рат, вы, кажется, забыли, что говорите с Рыцарем Зари! Обращайтесь ко мне «сэр» или же молчите! Тело Ареса является государственной собственностью, и не мне торговать его останками! А если вы еще раз зададите мне такой вопрос, то нам придется побеседовать по-другому, сэр!

– У тебя стоит на него, что ли? – спрашивает старший брат Тактуса.

Никогда раньше не встречал столь заносчивого аристократа, и слава богу. Похоже, Тактус был просто святым по сравнению с остальными братцами.

– Чертовы дикари! – произносит Мустанг, сплевывая кровь.

– Дикари? – переспрашивает брат Тактуса. – Ах, какой ротик! Жаль только, ты используешь его не по назначению!

Кассий делает шаг к нему, остальные скелеты хватаются за клинки.

– Заткнись, Тарсус, – наклонив голову, произносит Лилат, одновременно слушая приказы по мини-интеркому, вставленному в ухо, и Рат возвращается в строй, задрав нос. – Да, господин, – отвечает она. – Барка действительно мертв, я лично проверила!

– Это Адриус? – Антония выходит вперед. – Дай-ка пообщаться с ним!

– С вами хочет говорить Антония, господин, – докладывает Лилат, делая той знак остановиться. – Господин ответил, что это может подождать, – отмахивается она через минуту. – Тарсус, Новас, снимите со Жнеца кандалы и разведите ему руки в стороны!

– А как насчет Виргинии? – не унимается Тарсус.

– Прикоснешься к ней – считай, не жилец, – спокойно произносит Кассий. – Больше тебе знать не обязательно!

Во взгляде Кассия сквозит страх, хотя Беллона старается его скрыть. Он бы никогда не привел сюда Виргинию по доброй воле. В отличие от людей правительницы, Шакал имеет карт-бланш на любые действия в любой момент. Внезапно обещание Айи, что Виргинию не тронут, кажется очень ненадежным. Зачем верховная правительница отправила нас сюда?

– Никто не коснется твоих трофеев, Кассий, успокойся, – говорит Лилат зловещим монотонным голосом. – Исключая разве что Жнеца.

– Но я должен доставить его…

– Мы знаем, но мой хозяин требует возмещения нанесенного ему ранее ущерба. Верховная правительница дала ему разрешение поступить так, как он сочтет нужным, пока вы заходили на посадку. Из соображений безопасности, – сообщает она, протягивая Кассию планшет. – Мы можем перейти к делу или ты намерен и дальше продолжать эти бессмысленные пререкания?

Кассий читает приказ и едва заметно бледнеет, поглядывая на меня. У него нет выбора, остается только надеяться на лучшее. Металлические наручники, пристегивающие мои запястья к груди, со щелчком открываются. Тарсус и Новас оборачивают вокруг них концы своих хлыстов и тянут в стороны, чуть не отрывая мне руки.

– И ты позволишь им сделать это? – разъяренно смотрит на Кассия Мустанг. – Где твоя честь? Неужели она – такая же фальшивка, как и все остальное? – Не дав ответить, она плюет ему под ноги.

Антония мерзко улыбается, наслаждаясь тем, как я извиваюсь от боли. Лилат забирает мое лезвие у Кассия и подходит к штурмовикам, сопровождавшим нас к ангару. Потом берет клинок и подносит его к одному из еще не успевших остыть двигателей.

– Скажи-ка, Жнец, ты развлекался с моим младшим братцем? Поэтому он так тебя обожал? – спрашивает у меня тем временем Тарсус, откидывая со лба надушенные локоны: он единственный из скелетов не потрудился обрить голову налысо. – Так ты не первый бык, вспахавший это поле, если ты понимаешь, о чем я! – подмигивает мне он, но я даже не поворачиваю голову в его сторону.

– Он правша или левша? – окликает Кассия Лилат.

– Правша, – отвечает Кассий.

– Поллукс, жгут! – командует Лилат.

До меня наконец доходит, что они собираются делать, от ужаса кровь стынет в жилах. Такое ощущение, что все это происходит не со мной. Даже когда резиновый жгут перетягивает мне правое предплечье и кончики пальцев начинает покалывать, а потом рука немеет.

И тут я слышу шаги моего врага.

Стук каблуков его черных сапог.

Едва заметно меняется поведение всех присутствующих.

Это страх.

Скелеты расступаются и с почтением смотрят, как хозяин входит из главного коридора в ангар, окруженный десятком бритоголовых золотых охранников огромного роста. Все они ростом с Виктру. Золотые черепа скалятся на их воротниках и рукоятях лезвий. На шее висят ожерелья из фаланг пальцев убитых врагов. Это кости Лорна, Фичнера, моих упырей. Вот так в наши дни выглядят профессиональные убийцы: от них за версту веет высокомерием. В их жестоких взглядах, обращенных на меня, не ненависть, а полное отсутствие эмпатии.

Я сказал Шакалу, что не испытываю к нему ненависти, но это неправда. Она поглощает меня, когда ко мне по палубе шагает человек, убивший моего дядю из того самого пистолета, который висит у него на поясе в магнитной кобуре. На нем золотые доспехи с изображением рычащих львов, по бокам украшенные человеческими ребрами. Они покрыты символами, которые я не могу разобрать. Волосы Шакала гладко зачесаны на косой пробор. В руке он с бешеной скоростью крутит серебряный стилус. Антония делает шаг в его сторону, но замирает, поняв, что он направляется не к ней, а к Севро.

– Отлично, кости целы, – произносит он, внимательно осмотрев окровавленное тело. – Здравствуй, Виргиния. Ничего мне не хочешь сказать? – поворачивается он к стоящей на коленях сестре.

– А что тут скажешь? – произносит она сквозь зубы. – О чем говорить с монстром?

Шакал хмыкает и берет ее за подбородок, и я вижу, как рука Кассия тут же ложится на рукоять лезвия. Лилат и скелеты выпотрошат его, он и достать клинок не успеет.

– Мы с тобой вдвоем против целого мира, – тихо говорит Шакал. – Помнишь? Ты так говорила мне раньше…

– Нет, не помню.

– Мы были еще детьми. Мама только что умерла. Я рыдал и не мог остановиться, и ты сказала, что никогда меня не бросишь. А потом Клавдий стал звать тебя с собой то туда, то сюда, и ты забыла про меня. А я оставался один в огромном старом доме и плакал, поскольку уже тогда понял, что у меня не осталось никого. – Он щелкает ее по носу. – Следующие несколько часов покажут, что ты за человек, сестренка! Мне не терпится узнать, какая ты на самом деле!

Он подходит ко мне и вынимает из моего рта кляп. Даже когда я стою на коленях, рядом со мной он кажется карликом. Я вешу килограммов на пятьдесят больше, но он похож на океан: странный, безбрежный, темный, полный скрытых глубин и неимоверной силы. Его молчание громче, чем рык льва. Сейчас я вижу, как он похож на своего отца. Он заманил меня в ловушку, и мне страшно, что теперь все, чего я добился, пойдет прахом.

– И вот мы снова встретились, – обращается ко мне Шакал, но я молчу. – Знаешь, чьи это кости? – спрашивает он, проводя стилусом по ребрам на доспехах, и подходит ближе, чтобы я мог разобрать надписи. – Мой дорогой папочка считал, что о человеке говорят его дела, а я склонен думать иначе. О нас судят по нашим врагам. Нравится? – интересуется он.

На одном ребре – шипастый шлем. На другом – голова в шкатулке.

Шакал украсил свои доспехи ребрами Фичнера.

Ярость захлестывает меня, пытаюсь вцепиться зубами в рожу этого негодяя и реву, словно раненое животное, пугая Виргинию. Натягиваю сдерживающие меня хлысты, трясясь от гнева, а Шакал стоит и смотрит, как я беспомощно извиваюсь. Кассий уставился себе под ноги, стараясь не поворачиваться к Виргинии. И тут я говорю хриплым, не своим голосом, словно демон, которого мог пробудить во мне только Шакал:

– Я с тебя кожу заживо сдеру!

– Кляп! – Он щелкает пальцами, устав от ненужных сцен.

Тарсус вставляет мне кляп. Шакал раскрывает объятия, словно вдруг вспомнил, что к нему пришли два старых друга, с которыми он сто лет не виделся.

– Кассий! Антония! Герои дня! Дорогая моя, что случилось? – спрашивает он, замечая распухшее лицо своей подруги.

Пока он держал меня в плену, они с Антонией были любовниками. Иногда он заходил проведать меня, и я чувствовал ее запах. Или видел, как она мимоходом проводила ногтем по его шее. Он приближается к ней вплотную, берет за подбородок и внимательно оценивает масштабы ущерба.

– Кто с тобой это сделал? Дэрроу?

– Моя сестра, – отвечает Антония, которой явно не нравится, как он ее разглядывает, ведь потерю красоты она оплакивала куда сильнее, чем смерть матери. – Эта сучка за все мне заплатит! А лицо я сделаю заново, не волнуйся! – Она отворачивается.

– Стоп! – резко обрывает ее Шакал. – Что значит «заново»? Зачем?

– Я отвратительно выгляжу!

– Отвратительно? Дорогая, шрамы делают тебя неповторимой! Они рассказывают твою историю!

– Но это история Виктры!

– Ты все равно прекрасна, – произносит он, ласково беря Антонию за подбородок и нежно целуя в губы.

На самом деле ему на нее совершенно наплевать. Мустанг была права, когда говорила, что мы для него просто мешки с мясом и костями. Однако и Антонии хочется любви и признания, несмотря на то что более злобного существа я, пожалуй, не встречал. Вот Шакал и пользуется ее слабостью.

– Это принадлежало Барка. – Антония протягивает ему пистолет Севро.

– Отличная работа! – кивает Адриус.

Он проводит пальцем по выгравированным на рукоятке воющим волкам, а потом снимает с магнитной кобуры свой пистолет, кидает его охраннику и вешает на пояс оружие моего друга. Ну разумеется, оно станет еще одним трофеем в его коллекции. Тут у Шакала загорается экран планшета, он поднимает руку, призывая всех к тишине, и отвечает:

– Да, император?

В воздухе возникает гротескная голограмма Повелителя Праха – одна гигантская голова. Из-под густых бровей смотрят проницательные золотые глаза. Бакенбарды свисают над высоким воротом-стойкой черной формы.

– Августус, к нам движется враг! Впереди идут эсминцы.

– Они пришли за ним, – тихо говорит Кассий.

– Сколько их? – спрашивает Шакал.

– Более шестидесяти. На половине из них изображен рыжий лис.

– Желаешь, чтобы я захлопнул ловушку?

– Не сейчас. Я беру на себя командование твоими кораблями.

– Ты знаешь, какой у нас уговор.

– Знаю, – поджимая губы, отвечает Повелитель Праха. – Тебе надлежит присоединиться к верховной правительнице, как и предполагалось. Препроводить Рыцаря Зари и его груз в цитадель, где о нем позаботятся мои дочери. Какой бы фокус этот авантюрист ни собирался выкинуть, мы должны узнать, что у него на уме. Оракулы свое дело знают. А теперь иди! Во имя золотых!

– Во имя золотых! – отзывается Адриус, и голова исчезает.

Шакал бросает взгляд на черных, вытащивших меня из грузового отсека челнока, и командует:

– Рабы, отправляйтесь к претору Лиценусу на мостик! Здесь вы больше не нужны!

Черные уходят, не задавая вопросов, и Шакал поворачивается к тридцати скелетам:

– Рыцарь Зари сегодня подарил нам шанс победить в этой войне прямо сегодня. Телеманусы поспешат на выручку моей сестре. Упыри и Сыны Ареса придут за Жнецом. Но они их не получат! Наша с вами задача – доставить преступников к верховной правительнице и ее стратегам в цитадель! Отбросьте в сторону ваши разногласия, – говорит он Антонии и Кассию. – Сегодня все мы – золотые! Отношения выясним тогда, когда восстание будет подавлено. Бо́льшая часть из вас жила со мной в темных пещерах. Вы были рядом со мной, когда это… существо украло то, что принадлежит нам по праву. Выродки хотят забрать у нас все! Наши дома! Наших рабов! Наше право властвовать! Сегодня мы сражаемся за нашу законную собственность! Боремся за то, чтобы нашей эпохе не пришел конец!

Скелеты жадно слушают его слова и ожидают дальнейших указаний. Культ личности, созданный Адриусом, внушает ужас. Он многому научился у меня, явно проработал мои речи и просто переложил мои слова на свою музыку! Шакал растет…

Он отворачивается от скелетов. Лилат приносит мое лезвие, докрасна раскаленное на двигателе, и протягивает Шакалу рукоять.

– Лилат, ты остаешься с флотом.

– Вы уверены?

– Ты нужна мне здесь на случай, если что-то пойдет не так.

– Слушаюсь, сэр!

Антония явно не понимает, о чем идет речь, и эти секреты ей не по нраву. Шакал вращает в руках мое лезвие, глядя то на меня, то на Виргинию, и тут его осеняет гениальная идея:

– Кассий, сколько ты пробыл у Дэрроу в плену?

– Четыре месяца.

– Четыре месяца! Тогда полагаю, что эта честь по праву принадлежит тебе, – заявляет он, кидая раскаленное лезвие Кассию, и тот с легкостью ловит его за рукоятку. – Отсеки Дэрроу руку!

– Но верховная правительница приказала доставить его…

– Живым. Мы так и сделаем. Но зачем нам везти его в бункер Октавии с действующей боевой рукой? Правительнице это ни к чему! Мы должны забрать у него все оружие. Нейтрализуем зверя – и в путь! Если, конечно, у тебя нет причин отказываться.

– Конечно нет! – быстро отвечает Кассий, делает шаг вперед, высоко поднимает лезвие, клинок которого пульсирует от накала.

– Так вот в кого ты превратился? – сквозь зубы цедит Мустанг, и Кассий пристыженно отводит взгляд. – Дэрроу, смотри на меня! Смотри на меня! – повторяет она.

Усилием воли приказываю себе забыть о клинке. Буду смотреть только на Виргинию, черпать в ее взгляде силу. Но как только перегретый металл рассекает кожу и кость моего правого запястья, я забываю о ней. Ору от боли. На том месте, где только что была моя кисть, теперь – лишь обрубок, с которого лениво капает кровь: капилляры обуглились. В воздухе пахнет горелой плотью. Корчась в агонии, я вижу, как Шакал поднимает с земли мою руку и потрясает в воздухе своим новым трофеем.

– Hic sunt leones, – провозглашает он.

– Hic sunt leones! – отзываются его люди.