Часть III
Слава

Минуло семь дней после смерти Рагнара. Я путешествую по Стране льдов вместе с Сефи, веду переговоры с кланами мужчин, обитающими на Разбитом хребте, с храбрецами Кровавого побережья на севере, с женщинами в рогатых шлемах, охраняющими Ведьмино ущелье. Мы летим рядом с валькириями на наших гравиботах и рассказываем всем вести о падении Асгарда.

Зрелище впечатляющее.

Мы с Холидей начали учить Сефи и ее валькирий пользоваться гравиботами и импульсным оружием. Поначалу у них получалось так себе: одна, к примеру, врезалась в горный склон на второй скорости. Но когда все тридцать валькирий с развевающимися на ветру волосами приземляются одновременно и народ видит, что на левой щеке у них нарисована голубая ладонь, знак Сефи Молчаливой, а на правой – серп Жнеца, нас начинают слушать.

Мы отвозим вождей племен на завоеванную гору, чтобы они походили по комнатам, где ели и спали их боги, и показываем им остывшие, забальзамированные тела убитых золотых. Увидев небожителей мертвыми, даже те вожди, кто давно знал об истинном положении дел и о рабской зависимости их народа, принимают нашу оливковую ветвь мира. Тех, кто отказывается выступить на нашей стороне, сбрасывают с трона собственные воины. Таким упрямцам задурили голову не только золотые, но и предводители вроде Алии. Двое вождей, не выдержав позора, кидаются со скалы. Еще одна режет себе вены кинжалом и, истекая кровью, умирает на полу оранжереи.

Другая воительница, низкорослая женщина, чуть не обезумела, когда мы отвели ее в информационный центр и трое зеленых рассказали, что против нее готовился заговор, даже показали видеосъемку встречи заговорщиков. Мы даем ей лезвие, отвозим домой, и через два дня она пополняет мою армию двадцатью тысячами воинов.

О Рагнаре начинают слагать легенды. В некоторых племенах его называют Оракулом, который принес людям свет истины, послал к ним пророков и отдал жизнь за свой народ. Появляются легенды и обо мне. Перед моим приездом в очередное племя на скалах были выбиты серпы. Меня называют Воином утренней звезды – по ней ориентируются странники и наездники грифонов, когда зимой на землю опускается тьма. Эта звезда гаснет последней с наступлением весны и возвращением светлых дней.

Черных объединяют посвященные мне легенды, а не чувство родства. Их кланы враждовали на протяжении многих веков. В отличие от Сефи и других великих черных вождей, я никогда не делал зла никому из них. Для них я олицетворяю нетронутую снежную равнину, белый экран, на который они могут спроецировать свои мечты. Мустанг говорит, что я – нечто новое и неизведанное для этого архаичного мира. Они – прошлое, а я – будущее.

Несмотря на наши успехи по объединению кланов, мы сталкиваемся и с огромным количеством трудностей. Нам приходится не только сдерживать черных, чтобы те не поубивали друг друга на дуэлях чести, но и заниматься вопросами переселения тех кланов, которые приняли мое предложение. Сотни тысяч людей необходимо перевезти из их домов в Антарктике в тоннели алых, чтобы уберечь от бомбежек. Причем все эти маневры надо произвести втайне от Шакала. Находясь в Асгарде, Мустанг руководит контрразведкой, а хакеры Квиксильвера помогают нам скрыть наше присутствие в Стране льдов и постоянно передают фальшивые отчеты в главный офис Бюро стандартов в Эгее.

Переселить такое количество народу так, чтобы никто не заметил, все равно не удастся, поэтому Мустанг, золотая аристократка до мозга костей, разработала самый дерзкий план за всю историю Сынов Ареса. Все население полярного круга будет перекинуто на новое место дислокации за двенадцать часов, в этой масштабной операции будут задействованы все челноки и грузовые корабли торгового флота Квиксильвера, а также военные суда Сынов Ареса. Тысячи кораблей пронесутся над Южным морем, сжигая гелий, а потом приземлятся на льду около городов черных, спустят трапы и примут на борт тысячи великанов в доспехах и мехах – стариков, воинов, детей, – а вместе с ними и всепроникающий запах животных. Затем, под прикрытием флота Сынов Ареса, черных перевезут под землю, а воины отправятся на военные корабли на орбите. Мне кажется, что никто, кроме Виргинии, не смог бы организовать такую операцию за столь короткий срок.

На восьмой день после падения Асгарда я, Сефи, Мустанг, Холидей и Кассий отправляемся к Севро, чтобы проконтролировать последние приготовления к великому переселению. Валькирии берут с собой в полет Рагнара, завернув его промерзшее тело в грубую ткань. Объятые ужасом, они цепляются за него, когда наш корабль летит в пяти метрах над океаном на почти сверхзвуковой скорости. С благоговением смотрят на нас, когда мы влетаем в тоннели Марса через один из пунктов доступа, устроенных Сынами на поверхности. Это старый шахтерский поселок в южных горах. Дозорные Сынов Ареса, в теплых зимних куртках и балаклавах, отдают нам честь, поднимая кулак в воздух, когда мы проносимся мимо.

Через полдня мы наконец прибываем в Тинос, превратившийся в центр управления полетами. Сталактитовые доки заполнены кораблями, в воздухе постоянное движение. Кажется, будто все население города смотрит на наш челнок, когда мы лавируем между судами и приземляемся в ангаре, ведь все знают, что на борту не только Жнец с новыми черными союзниками, но и поверженный Щит Тиноса. Заплаканные лица сливаются в одно: воплощение бесконечной скорби. Среди беженцев уже поползли слухи. Сюда привезут черных, и те будут не только сражаться за них, но и есть их пищу, жить на переполненных и без того улицах! Танцор говорит, что ситуация в городе напоминает пороховую бочку, готовую в любую минуту взлететь на воздух. Не могу с ним не согласиться.

Вид у Сынов Ареса мрачный. Они молча ждут, пока мы спустим трап. Первым выхожу я. Севро встречает нас вместе с Танцором и Микки. Увидев меня, мой друг бросается ко мне и сгребает в охапку. У него начала отрастать борода, придающая его лицу стоическое выражение. Он широко расправляет худые плечи, как будто считает, что один может вынести все тяготы, выпавшие на долю Сынов Ареса. А те все прибывают в док, чтобы посмотреть, как Щит Тиноса возвращается в свой второй дом.

– Где он? – спрашивает Севро.

Оглядываюсь на корабль. Сефи и ее валькирии спускаются по трапу, неся тело Рагнара. Первыми их встречают упыри. Клоун произносит торжественное приветствие Сефи, потом Севро выходит вперед и обращается к валькириям:

– Добро пожаловать на Тинос! Я – Севро Барка, кровный брат Рагнара Воларуса, это его братья и сестры. – Он показывает на одетых в волчьи плащи упырей. – Вот боевое облачение Рагнара, – говорит он, разворачивая медвежий плащ. – С вашего разрешения, я бы хотел надеть его на брата.

– Ты был братом Рагнару. Теперь ты и мой брат, – отвечает Сефи, прищелкивает языком, и валькирии передают Севро тело Рагнара.

Мустанг со значением смотрит на меня. Поведение Сефи – хороший знак. Если бы она была другим человеком, то оставила бы тело брата дома и сожгла бы на похоронном костре, согласно обычаям черных. Но Сефи сказала мне, что знает, где истинный дом Рагнара: рядом с братьями по оружию, которые помогли ему вернуться к своему народу.

Мустанг придвигается ко мне, когда упыри накрывают Рагнара его плащом и несут через толпу. Сыны расступаются перед ними, все стараются напоследок прикоснуться к телу друга.

– Посмотри, – толкает меня в бок Мустанг, показывая на узкие черные ленты, которые Сыны вплели в свои бороды и волосы.

Она украдкой сжимает мой мизинец, и от этого едва заметного прикосновения я тут же переношусь в училище, в тот день, когда она нашла меня в лесу и выходила, и по моему телу разливается приятное тепло. Мы смотрим вслед Севро, он покидает ангар вместе с процессией.

– Иди, – подталкивает меня Мустанг. – У меня сейчас все равно совещание с Квиксильвером и Виктрой.

– Ей нужна охрана, – говорю я Танцору. – Из тех Сынов, которым ты доверяешь как себе.

– Все будет в порядке, – закатывает глаза Мустанг, – если уж я пережила наши приключения у черных…

– Приставлю к ней гадюк, – сухо отвечает Танцор, глядя на Виргинию без привычного тепла в глазах.

Сегодня он не в духе из-за смерти Рагнара и кажется мне внезапно постаревшим. Он подзывает к нам Нэрола, кивает на корабль и спрашивает:

– Беллона у вас?

– Он у Холидей в пассажирском салоне. Тяжело ранен в шею, надо, чтобы Вирани взглянула на него. И особо о нем не распространяйтесь, поселите в отдельной комнате.

– В отдельной комнате?! Дэрроу, ты в своем уме? Мы тут друг у друга на голове живем, отдельных комнат нет даже у капитанов!

– У него есть ценные разведданные. Хочешь, чтобы его пристрелили до того, как он все расскажет? – вскидываюсь я.

– Ты поэтому оставил его в живых? – скептически поглядывая на Виргинию, интересуется Танцор, судя по всему уверенный, что она уже заставляет меня принимать неверные решения.

Откуда ему знать, что она прикончила бы Кассия в два счета, если бы я не помешал ей… Коротко киваю, и Танцор вздыхает, понимая, что мое решение не обсуждается.

– Ему обеспечат безопасность. Даю слово.

– Зайди ко мне потом, – говорит Мустанг на прощание.

– Обязательно, – улыбаюсь я, чувствуя огромное облегчение оттого, что мы снова вместе.

Севро склонился над телом Рагнара в лаборатории Микки. Одно дело – услышать о смерти друга, а совсем другое – увидеть бледную тень, оставшуюся от него. Когда умер мой отец, я еще долго не мог смотреть на его старые рабочие сапоги. Моя мать слишком практичный человек, чтобы выкидывать хорошую обувь. Сказала, что мы не можем себе такого позволить. Однажды я просто взял и выбросил их, а она хорошенько оттаскала меня за уши и заставила принести сапоги обратно.

От Рагнара исходит резкий запах смерти.

На родине его телу не давал разлагаться холод, а здесь, в Тиносе, с этим проблемы: постоянные перебои с электричеством, к тому же холодильные установки менее важны для выживания подземного города, чем водоочистные сооружения и система вентиляции. Скоро Микки забальзамирует тело и подготовит его к похоронной церемонии, о которой просил Рагнар.

Полчаса я сижу молча, ожидая, пока Севро заговорит первым. Мне не хочется быть здесь. Тяжело снова видеть Рагнара мертвым и погружаться в пучину горя. И все-таки я остаюсь. Ради Севро.

От меня за километр несет по́том. Я до смерти устал. Дио принесла мне поднос со скромным обедом, но я к нему даже не притронулся, только взял печенье. Молча жую и думаю о том, насколько смешно выглядит тело Рагнара на столе – мой друг слишком велик, ноги свешиваются с края.

Несмотря на исходящий от тела запах разложения, Рагнар кажется умиротворенным. В белую бороду вплетены алые ленточки, словно красные ягоды на снегу. В сложенных на обнаженной груди руках – два лезвия. После смерти татуировки, покрывающие его руки, грудь и шею, потемнели. Череп, точно такой же, какие он подарил нам с Севро, грустно смотрит на нас, продолжая рассказывать свою историю, хотя его хозяин мертв. Облик друга будто стал более живым и ярким, если не смотреть на раны. Тонкий, безобидный с виду разрез извивается на боку, а отверстия на животе, оставленные лезвием Айи, кажутся крохотными. Как такая мелочь могла забрать из этого мира столь великого человека?

Как бы я хотел, чтобы сейчас он был здесь!

Сейчас он нужен нашим людям как никогда…

Севро смотрит на Рагнара остекленевшим взглядом, гладит татуировки на его мертвенно-бледном лице.

– Знаешь, а он хотел слетать на Венеру, – шепчет он тихим детским голосом, который я слышу впервые. – Я ему в сети показал ролик с катамараном. Он нацепил очки и как заулыбается! Никогда его таким не видел… Как будто он увидел рай и понял, что туда можно попасть, не умирая. Все время приходил ко мне в комнату посреди ночи и брал мои голографические очки, в конце концов так меня достал, что я их ему подарил. Эта хрень стоит четыреста кредитов, не больше. Знаешь, что он дал мне взамен? – спрашивает Севро и, не дожидаясь ответа, поднимает правую руку и показывает татуировку в форме черепа. – Он сделал меня своим братом! Ну почему этого жирного идиота угораздило броситься на Айю, а не прочь от нее?! – восклицает он, притворяясь, что медленно и с наслаждением бьет Рагнара в челюсть.

Валькирии тщетно прочесывали окрестности в поисках фурии. Следы вели вглубь ущелья, а потом терялись в пятнах запекшейся черной крови безвестного существа. Надеюсь, какой-нибудь монстр напал на Айю и утащил в свою пещеру, где она умерла медленной мучительной смертью. Впрочем, вряд ли: фурию голыми руками не возьмешь. Как бы ни сложилась судьба Айи, если она жива, то наверняка найдет способ связаться с верховной правительницей или Шакалом.

– Это я во всем виноват, – произношу я. – Придумал план, как избавиться от Айи, а оказалось, что план – дерьмо…

– Она убила Куинн. Помогла прикончить моего отца. Уничтожила десятки наших людей, пока ты был у Шакала, – бормочет Севро. – Ты тут ни при чем! Я бы тоже не справился с фурией, но и Рагнар не удержал бы меня от боя с ней! – говорит он, в отчаянии вжимая костяшки пальцев в стол с такой силой, что кожа белеет. – Он всегда пытался защитить нас.

– Щит Тиноса, – вздыхаю я.

– Щит Тиноса, – дрожащим голосом повторяет Севро. – Он был в восторге от этого прозвища.

– Знаю.

– Думаю, до знакомства с нами он считал себя убийцей. Мы позволили ему быть кем угодно, и он стал защитником. – Вытерев глаза, Севро отходит от Рагнара. – Итак, наш маленький принц жив?

– Да, – киваю я, – мы прихватили его с собой.

– Жаль. Какие-то несчастные два миллиметра! – показывает Севро расстояние, на котором стрела Мустанг прошла от яремной вены Кассия.

После того как Сефи отправила валькирий в другие кланы, я свозил ее с ближайшими соратницами в Асгард на челноке, чтобы они побывали в крепости, и забрал с собой Кассия. Желтые Асгарда спасли ему жизнь.

– Зачем ты оставил его в живых, Дэрроу? Надеюсь, ты не ожидаешь, что он поблагодарит тебя за твое великодушие?

– Я просто не мог дать ему умереть.

– Почему?

– Не знаю.

– Ты мне лапшу на уши не вешай!

– Может, я считаю, что мир будет лучше, если Кассий останется в живых! – с вызовом говорю я. – Люди все время использовали его, предавали, лгали ему, поэтому он стал таким, какой он есть. Это несправедливо! Пусть сделает выбор и решит, каким человеком он хочет быть!

– Никому из нас не дано решать, кем быть, – бормочет Севро. – По крайней мере, надолго!

– Разве не за это мы сражаемся? Что ты сейчас сказал про Рагнара? Его сделали убийцей, а мы дали ему шанс стать защитником! Кассий тоже заслуживает шанса!

– Вот засранец! – закатывает глаза Севро. – Если ты прав, это еще не значит, что ты не ошибся. В любом случае здесь орлов ненавидят не меньше, чем львов. Кто-нибудь все равно попытается его грохнуть, и девчонку твою тоже!

– Ее охраняют гадюки. И она не моя девчонка!

– Как скажешь, – кивает Севро, с размаху падая в кожаное кресло Микки и потирая ежик ирокеза. – Жаль, что она не взяла с собой Телеманусов. Тогда была бы вероятность надрать задницу Айе. – Он прикрывает глаза и откидывается на спинку кресла. – О, кстати! Совсем забыл. Я же тебе тут кораблей насобирал.

– Я заметил, спасибо, – говорю я.

– Ну наконец-то, – хихикает он. – Теперь с нами будут считаться: двадцать эсминцев, десять фрегатов, четыре разрушителя и дредноут! Ты бы видел, Жнец! Марсианский военный флот послал на Фобос тьму легионеров, они все высадились, а мы взяли и стырили их корабли! Ввели все коды и загнали обратно в ангары! Без единого выстрела обошлось, прикинь! Парни Квиксильвера даже успели хакнуть системы громкой связи, так что команда слышала твою речь. Мятеж поднялся еще до того, как мы высадились на борт, взбунтовались алые, оранжевые, синие и даже серые! Второй раз такое не сработает, ну, в смысле, ничего не выйдет с громкой связью: золотые научатся отсоединяться от сети, взломать ее снова не получится, – но на этой неделе им пришлось нелегко! Когда к нам примкнут «Пакс» и остальные корабли Орион, мы сможем реально надрать задницу сраным эльфам!

В такие моменты мне становится ясно, что я не один. Да пусть все катятся к черту, лишь бы мой маленький ангел-хранитель оставался рядом! Жаль только, что я не способен защищать его так же хорошо, как он меня. Севро снова сделал все, о чем я просил, и даже больше. Пока я разбирался с черными, он нанес сокрушительный удар по военному флоту Шакала, лишив его четверти кораблей. Остальные подразделения были вынуждены отступить к дальнему спутнику Марса, Деймосу, и выполнить перегруппировку, а теперь Шакалу придется ждать подкрепления с Цереры и Кана.

Целый час Севро удавалось удерживать превосходство по количеству кораблей над южным полушарием Марса. Гоблин стал королем. Затем его вынудили уйти в глухую оборону рядом с Фобосом, а его люди тем временем уничтожили взятых в плен военных лоялистов. Отряды Ролло перекрыли им доступ кислорода, а потом выбросили в открытый космос. Я не витаю в облаках, разумеется, Шакал не позволит нам взять этот спутник. На людей ему, наверное, плевать, но он не станет разрушать находящиеся на станции фабрики по очищению гелия-3, так что очередной атаки долго ждать не придется. На мою тактику это не повлияет, зато Шакал крепко увязнет в боях с местным населением, которое мы подняли с колен. Его ресурсы будут истощаться, а до меня он добраться не сможет. Из всех возможных вариантов развития событий это для него наихудший.

– О чем думаешь? – спрашиваю я у Севро, заметив, что тот уставился в потолок невидящим взглядом.

– О том, сколько у нас времени в запасе. Не понимаю, почему мы постоянно на передовой. Вот я смотрю всякие видео, слушаю рассказы и думаю о людях. Обычных людях, которые живут нормальной жизнью на Ганимеде, на Земле, на Луне… Я им завидую.

– Считаешь, что у тебя ненормальная жизнь? – усмехаюсь я.

– Не как у всех.

– А как у всех? Кем бы ты хотел быть?

Севро складывает руки на груди и смотрит вдаль, словно мальчишка, который глядит с высоты на реальный мир и, к своему удивлению, не находит в нем ничего чудесного.

– Не знаю. Но уж точно не хочу быть ауреем. Может, эльфом, или довольным жизнью желтым, или фиолетовым. Просто хочется чувствовать себя в безопасности, иметь то, что никто никогда у меня не отнимет. Дом. Детей.

– Детей? – удивляюсь я.

– Ну да. Раньше я об этом не задумывался… Но когда умер папаша, когда тебя забрали…

– То есть когда ты познакомился с Виктрой, – подмигиваю ему я. – Классная, кстати, бородка!

– Отвали, Жнец!

– Погоди, а у вас с ней…

– Было бы здорово просто быть Севро, – перебивает меня он, срочно меняя тему. – Севро, у которого жив папа. Севро, который помнит свою мать, – нарочито громко смеется над собой он. – Иногда я думаю о прошлом, о том, как все начиналось… Интересно, как бы все сложилось, если бы папа знал, что к ним заявятся из Бюро стандартов, и просто сбежал бы, а нас с мамой забрал с собой…

– Я тоже часто представляю себе, какой была бы моя жизнь, если бы Эо не умерла, – киваю я и мечтательно улыбаюсь. – Придумываю имена нашим детям… Вот я повзрослел и состарился вместе с Эо… С каждым новым шрамом, с каждым годом я люблю ее все больше, хотя она по-прежнему презирает наше обывательское существование. Хороню мать, потом – брата с сестрой… Эо седеет, лицо ее покрывается морщинами, ее мучает кашель, и вдруг в один прекрасный день над моей головой в шахте раздается грохот. Обвал – и все, конец. Она отнесет мои останки в крематорий, развеет пепел, а спустя годы наши дети сделают то же самое с ней. В клане будут говорить, что мы были прекрасной парой, прожили долгую, счастливую жизнь и вырастили чертовски хороших ребят. А потом умрут и наши дети, и о нас станут забывать, а когда наступит черед детей наших детей, память о нас исчезнет и мы превратимся в пыль, которую ветер гонит по длинным тоннелям шахт… Это была бы маленькая, никому не интересная жизнь, но мне бы она нравилась, – пожимаю плечами я. – Каждый день спрашиваю себя, как бы я поступил, если бы мог повернуть время вспять, забыть обо всем, вернуться туда и пребывать в блаженном неведении?

– И каков твой ответ?

– Долгое время я верил, что делаю все это ради Эо. Летел вперед, как выпущенная в цель стрела, потому что у меня в голове засела навязчивая идея. Так, мол, хотела Эо, и я во имя любви к ней осуществлю ее мечту. Но это было безумием. Я заставлял себя жить вполсилы. Создал кумира из женщины, превратил ее в святую мученицу, сделал идеей, а не живым человеком. Притворялся, что она – само совершенство… – Я провожу рукой по грязным, много дней не мытым волосам. – Там, в Яме, я вдруг все понял. Моя речь была о том, что справедливость не предполагает переделки прошлого – она призывает строить будущее. Мы сражаемся не ради мертвых, а ради живых. Ради тех, кто еще не родился. Боремся за шанс иметь детей. Вот за что стоит воевать, иначе зачем все это? – спрашиваю я, но Севро молчит, обдумывая услышанное. – Мы с тобой продолжаем искать свет во тьме, надеясь, что он когда-нибудь блеснет, а он-то вовсю горит! Этот свет несем мы, парень, – говорю я, беря его за плечо. – Уставшие от жизни идиоты вроде нас с тобой и есть источники света. И нас становится больше и больше!