Мы с Виктрой сталкиваемся в коридоре, когда я выхожу из лаборатории, оставив Севро наедине с Рагнаром. Уже далеко за полночь, а она только что прилетела с Фобоса, чтобы помочь с последними приготовлениями по координации действий службы безопасности Квиксильвера, Сынов и нашего новообретенного флота. Я передал ей командование до тех пор, пока к нам не присоединится Орион, и Танцору это решение явно пришлось не по вкусу. Он напуган тем, что я отдал столько власти в руки золотых: они, по его мнению, только и мечтают захватить ее целиком. Возможно, приезд Виргинии станет последней каплей, которая переполнит его чашу терпения.

– Как он? – спрашивает Виктра про Севро.

– Получше, – отвечаю я.

Они не виделись со дня моего выступления на Фобосе. Севро занимался кораблями, а Виктра руководила операцией из надежно защищенной башни Квиксильвера.

– Но он будет рад тебя видеть, – добавляю я; Виктра улыбается и, кажется, даже краснеет.

– Куда идешь? – интересуется она, тон ее чересчур суров.

– Хочу убедиться, что Мустанг и Танцор еще не поотрывали друг другу голову…

– Благородно с твоей стороны, но, к сожалению, ты опоздал…

– Что случилось? Все в порядке?

– Порядок – понятие относительное. Танцор в штабе, бьется в истерике насчет того, что все золотые – высокомерные засранцы, страдающие манией величия, и так далее. Первый раз слышу, чтобы он матом ругался. Я решила там не задерживаться, поэтому подробностей не знаю. Ну, он от меня не в восторге, ты же знаешь.

– А ты не в восторге от Виргинии, – парирую я.

– Я против этой барышни ничего не имею. Она напоминает мне о доме. Тем более вы заполучили новых союзников. Просто она – двуличная, этакая необъезженная кобылка. Хотя, с другой стороны, лучшие лошади всегда поначалу пытаются тебя скинуть… Правда, Дэрроу?

– Ты на что намекаешь? – со смехом спрашиваю я.

– Сам знаешь на что.

– Кстати, где она?

– Что бы там ни говорили злые языки, дорогой, я знаю далеко не все, – изобразив крайнюю степень сожаления, качает головой Виктра.

– А ты куда?

– Не твое дело, – ехидно ухмыляется она.

Через некоторое время я нахожу Виргинию в пищеблоке. Она сидит за столом с дядькой Нэролом, Каваксом и Даксо. Положив ноги на стол и облокотившись на Даксо, Мустанг рассказывает о наших приключениях в училище. Добрая дюжина гадюк расположились за соседними столами, курят и ловят каждое ее слово. Подойдя ближе, замечаю, что, кроме великанов Телеманусов, у Виргинии есть еще двое слушателей: мои брат и мать. Сначала я их не заметил из-за широких спин Телеманусов.

– …Ну и тогда я, конечно, зову Пакса.

– Пакс – это мой сын, – поясняет Кавакс моей матери.

– Он спускается с холма, ведет за собой колонну членов моего братства, и у Кассия с Дэрроу земля начинает дрожать под ногами, с воплями ужаса они прячутся в овраге, сидят там в обнимку несколько часов, дрожа от страха и синея от холода!

– Синея от холода! – по-детски широко улыбается Кавакс, и Сыны, подслушивающие разговор, не могут сдержать смеха, потому что Кавакс Телеманус, конечно, золотой, но его просто невозможно не полюбить. – Синеют, Софокл! Как голубика, да? Дианна, дай ему еще одну!

Моя мать кидает на стол желейную конфету, она катится мимо бутылки и попадает прямо в широко разинутую пасть Софокла.

– И что у нас тут происходит? – спрашиваю я, со значением глядя на бутылку, из которой мой брат то и дело подливает золотым.

– Слушаем девочку, – хрипло отвечает Нэрол, выпуская облако дыма. – На, затянись! – протягивает он сигарету Виргинии.

– Фу, Нэрол, какая ужасная привычка! – морщит нос она.

– Да я им обоим уже сколько лет об этом твержу! – укоризненно поглядывая на мать, поддерживает Виргинию Киран.

– Привет, Дэрроу! – Даксо встает и сжимает мое плечо. – Как приятно снова тебя видеть, да еще и без лезвия! – подмигивает он и тычет в меня пальцем.

– Привет, Даксо! Прости, что тогда так вышло. Я перед тобой в долгу. Спасибо, что позаботился о моих людях.

– Ну я-то что, Орион скажи спасибо, – прищурившись, отвечает он и с изящным поклоном садится на свое место.

Мой брат в полном восторге смотрит на великана и любуется вытатуированными на его черепе ангелами. Конечно же, он просто заворожен им, а как иначе? Даксо в два раза тяжелее его, безукоризненно одет, а его манерам позавидовал бы даже розовый вроде Маттео. Тот, кстати, потихоньку поправляется под бдительным присмотром желтых Квиксильвера и очень обрадовался, узнав, что я жив.

– Что у вас там случилось с Танцором? – спрашиваю я Виргинию.

– Кажется, я ему пришлась не по нраву, – заливисто смеясь, отвечает она и тут же краснеет. – Но ты не переживай, он смирится!

– Ты что, напилась? – со смехом интересуюсь я.

– Чуть-чуть! Присоединяйся! – Она убирает ноги со стола и подвигается, освобождая мне место рядом с собой. – Я как раз собиралась рассказать о том, как вы с Паксом боролись в грязи!

Мама молча наблюдает за мной, едва заметно улыбаясь. Она прекрасно понимает, в какой я нахожусь панике. Я в шоке оттого, что две половины моей жизни вдруг сошлись и люди, которых раньше ничто не связывало, начали общаться без моего ведома. Ощущая себя ужасно неловко, сажусь за стол и слушаю, как Мустанг завершает свой рассказ. Из-за последних событий я и забыл, насколько она очаровательна. В ней есть какая-то легкость, воздушность. Она увлекает людей тем, что относится к ним с вниманием и уважением, всегда называет по имени, и у них появляется ощущение, что их хорошо понимают. Мои дядя и брат явно подпали под ее чары – к тому же у нее оказались такие харизматичные друзья, как Телеманусы… Мама замечает, как я смотрю на Виргинию, и я изо всех сил стараюсь не покраснеть.

– Ладно, хватит об училище, – говорит Мустанг, в малейших подробностях описав, как мы с Паксом сражались на дуэли на подступах к ее замку. – Дианна, ты обещала мне рассказать какую-нибудь историю из детства Дэрроу!

– Может, про газовый баллон? – предлагает Нэрол. – Эх, жаль, Лоран не с нами!

– Нет, только не это! – возражает Киран. – Давайте лучше про то, как Дэрроу…

– Есть у меня одна история, – перебивает мужчин моя мать. – Когда Дэрроу был маленький – года три ему было, может, четыре, – медленно начинает она тихим голосом, почти шепотом, – отец подарил ему часы, переходившие в их семье по наследству. Латунные, с колесом вместо электронных цифр. Помнишь? – спрашивает она у меня, и я киваю. – Ну просто произведение искусства. Дэрроу эти фамильные часы обожал. Много лет спустя, уже после смерти отца, Киран начал кашлять. А у нас в шахтах лекарства – большой дефицит. Надо доставать их в Гамме или у серых, но это стоит денег. Я не знала, как расплатиться, но как-то раз Дэрроу приходит домой с лекарством и отказывается говорить, откуда взял. А потом, через несколько недель, я увидела эти старинные часы на каком-то сером.

Смущенно изучаю свои руки, но и не глядя чувствую, что Мустанг пристально смотрит на меня.

– Думаю, пора нам по домам, – вдруг говорит мама.

Нэрол и Киран возмущаются, но она многозначительно откашливается, встает, подходит ко мне и целует в макушку. Поцелуй длится чуть дольше обычного. Потом мама гладит Виргинию по плечу, опирается на руку моего брата и, хромая, выходит из комнаты. Люди Нэрола следуют за ней.

– Вот это женщина! – восторгается Кавакс. – Как же сильно она тебя любит!

– Я рад, что вы познакомились с ней именно так, – говорю я ему. – Особенно ты, – поворачиваюсь я к Виргинии.

– В каком смысле – так? – спрашивает она.

– Без меня. Я бы начал вас контролировать, как в прошлый раз.

– Да уж, тогда неудачно вышло, – кивает Даксо.

– А сейчас все вышло как надо, – довольно усмехаюсь я.

– Согласна. Удачно получилось, – улыбается Мустанг. – Жаль, я не могу познакомить тебя с моей мамой… Она бы тебе понравилась больше, чем мой отец.

Улыбаюсь ей в ответ, пытаясь понять, что же между нами происходит. Прихожу в ужас от одной мысли, что придется дать определение той неимоверной легкости, которую я чувствую рядом с ней. Боюсь спросить у Виргинии, о чем она думает, чтобы неосторожным словом не разрушить хрупкую иллюзию покоя и радости. Кавакс неловко откашливается, и волшебство заканчивается.

– Значит, знакомство с Танцором прошло неудачно? – быстро меняю тему я.

– Боюсь, что так, – отвечает Даксо. – Его ненависть слишком велика. Теодора говорила более прямо, а Танцор… выражался более тактично, но довольно воинственно.

– Он шифруется, – объясняет Мустанг, делая еще глоток из стакана и морщась от крепкого напитка. – Скрывает от нас информацию. Все, что он сказал, я и так знаю.

– Думаю, и ты вряд ли выложила все карты на стол.

– Конечно нет, – морщится она. – Обычно за меня это делают другие. Он умен, значит мне будет сложно убедить его, что мы действительно ваши союзники.

– Все-таки союзники?

– Да, благодаря твоей семье. Ты хочешь построить для них новый мир. Для твоей матери, для детей Кирана… Это я могу понять. Когда я решила пойти на переговоры с верховной правительницей, то пыталась сделать то же самое: защитить тех, кого люблю. – Мустанг задумчиво водит пальцами по вмятинам на столе. – Я не представляла себе мира без войны, если бы мы не капитулировали. Но сейчас я понимаю, что это возможно, – заканчивает она, глядя на мои ладони без знаков касты, как будто в моих руках – секрет нашего будущего.

Вероятно, так и есть.

– Ты серьезно? – спрашиваю я. – И вы тоже, Телеманусы?

– Нет ничего важнее семьи, – громогласно заявляет Кавакс, – а ты – член семьи, правда, Дэрроу?

Даксо грациозным движением кладет руку мне на плечо. Даже лежащий под столом Софокл ощущает торжественность момента и тут же тычется мордочкой в мою ногу.

– Да, – с благодарностью киваю я, – мы – одна семья!

Напряженно улыбаясь, Мустанг достает из кармана листок бумаги и протягивает мне:

– Это частота интеркома Орион. Где она, я не знаю, скорее всего – в поясе астероидов. Я дала ей простое указание – сеять хаос. Судя по перехваченным переговорам золотых, именно этим ее подчиненные и занимаются. Если мы хотим убрать Октавию, то без Орион и ее кораблей нам не обойтись.

– Спасибо вам! – обращаюсь я ко всем троим. – Я боялся, что второго шанса у нас уже не будет…

– Мы тоже, – кивает Даксо. – Дэрроу, позволь мне говорить начистоту: есть вещи, которые нас беспокоят. Ты планируешь использовать сверла-щупальца, чтобы с их помощью черные смогли взять главные города Марса. Мы считаем, что это будет большой ошибкой.

– Почему? – спрашиваю я. – Нам нужно лишить Шакала центров власти, выйти на прямой контакт с населением…

– Мы с отцом не настолько доверяем черным. Не так, как ты, – осторожно говорит Даксо. – Если ты полностью развяжешь им руки и спустишь с цепи на жителей Марса, от твоих благих намерений не останется ровным счетом ничего.

– Варвары! – рокочет Кавакс. – Они – варвары!

– Но сестра Рагнара…

– Сефи – не такая, как Рагнар, – перебивает меня Даксо. – Она чужая в нашем мире. Я слышал, что она сделала с пленными золотыми. Совесть не позволит нам принять участие в твоем плане, если черные начнут громить города Марса. Женщины из рода Аркосов тоже не пойдут на такое.

– Понятно…

– У твоего плана есть еще один существенный недостаток, – вступает в беседу Мустанг. – В нем не уделяется должного внимания моему брату.

– Для нас главное – устранить верховную правительницу, – возражаю я. – Вот кто представляет наибольшую опасность!

– На данный момент – возможно, но не надо недооценивать моего брата. Он умнее тебя. Умнее меня, – продолжает Мустанг, и даже Каваксу нечего на это ответить. – Посмотри, чего Адриус добился! Если он будет знать правила игры и все вводные, то затаится, потратит много времени, просчитывая вероятные ходы, варианты и сценарии, учтет все факторы и вычислит результат. Это же его любимое занятие! До смерти Клавдия, пока нас не разлучили, он сидел дома все время, даже в самую прекрасную погоду, решал головоломки, рисовал лабиринты и просил меня добраться до их центра, когда я возвращалась домой после верховой прогулки с отцом или рыбалки с Клавдием и Паксом. Когда я находила центр, он смеялся и говорил, что рад иметь такую умную сестренку. Я не придавала этому значения, но однажды, после того как разгадала очередной его ребус, зашла к нему в комнату. Адриус не заметил меня сразу. Он орал как ненормальный и бил себя по лицу из-за того, что проиграл мне. В следующий раз, когда он попросил меня найти центр лабиринта, я сделала вид, что у меня не получается, но его так просто не проведешь. Думаю, он догадался, что я была свидетелем его слабости. Знал, что я увидела его истинное лицо, тогда как все его считали немного застенчивым, милым мальчиком, – на одном дыхании выпаливает Мустанг и передергивается от неприятных воспоминаний. – Он заставил меня пройти лабиринт до конца, улыбнулся, снова сказал, что рад иметь такую умную сестру, и ушел. Вскоре он нарисовал такой лабиринт, что я и правда не смогла найти центр, как ни старалась, – поежившись, продолжает она. – Он сидел на полу среди разбросанных карандашей и наслаждался моей беспомощностью. Как будто древний демон, скрывающийся внутри фарфоровой куклы. Вот таким я его и запомнила. Таким я его вижу сейчас, когда вспоминаю, как он убил нашего отца.

Телеманусы слушают ее речь в зловещем молчании, и я понимаю, что они боятся Шакала не меньше меня.

– Дэрроу, он никогда не простит тебе твоей победы в училище! Тем более ты заставил его отрубить себе руку. Не простит мне, что я отправила его к тебе голым. Адриус одержим желанием убить нас не меньше, чем Октавия или отец. Если ты думаешь, что он забудет о том, как Севро в ритме вальса ворвался в его цитадель на термосверле и увел тебя у него из-под носа, то ты рискуешь потерять очень много людей. Твой план взять города силой не сработает, Адриус просчитает твои действия на десять ходов вперед. И даже если тебе удастся захватить Марс, война затянется на годы. Надо вырвать это зло с корнем!

– К тому же, – добавляет Даксо, – нам нужны гарантии того, что в случае победы ты не станешь диктатором и не объявишь полную демократию.

– Диктатором? – усмехаюсь я. – Думаешь, я сплю и вижу себя у руля власти?

– Ну кому-то ведь придется, – пожимает плечами Даксо.

Из-за двери доносится громкое покашливание. Мы словно по команде оборачиваемся и видим Холидей.

– Простите, что помешала, сэр! – говорит она, заложив большие пальцы за ремень. – Вас зовет Беллона. Кажется, дело серьезное.