Глава 6
Будьте покойны, София жива. Даром, что ли, всадники, получившие приказ преследовать Кобальтовый отряд, мозолили ляжки о седло. По срокам выходило, что она вполне могла быть той старостой, с которой встретилась сестра Портолес, – кобальтовые появились в жалобах с окраин, а потом и в официальных донесениях, всего через пару месяцев после резни в Курске. В зависимости от того, кто об этом рассказывал, они были то командой наемников, собранной, чтобы мутить воду, то необычайно удачливыми революционерами, то даже бандитами, которые самостоятельно сбились в шайку. Учитывая, что они перешли от набегов на заставы и приграничные гарнизоны к захвату целых замков и грабежу провинций, угроза недавно завоеванному благополучию Багряной империи была очень серьезной вне зависимости от того, кто этих мятежников возглавлял. Но если Поверженная Королева и в самом деле вернулась, то смилуйся, Падшая Матерь.
Портолес изо всех сил старалась сосредоточиться на этих практических, безусловно насущных проблемах, а не на скользком вопросе о том, почему история, поведанная королевой Индсорит в тронном зале, так отличается от всего, во что дикорожденная верила, пока росла. Клятва хранить в тайне, даже от своих высших по церкви, обстоятельства утраты короны Холодным Кобальтом только добавляла беспокойства. Как, кстати сказать, и всякие сложные места в пропагандистской книжке Еретика, подтверждавшие кое-что из услышанного от Индсорит. Спутник делился все новыми подробностями жизни Синей Софии. Склонить к этому парня оказалось чрезвычайно просто: достаточно было не бить его и не затыкать рот, когда тот открывался.
– …В этом обнаруживается довольно много смысла, если сложить все вместе, – трещал Еретик, когда лодка прыгала по волнам к блестящим скалам Хвабуна. – Ты можешь просто убить человека, но этим сделаешь его мучеником. А вот если состряпать версию, по которой София встречается с твоей марионеткой в честном бою и проигрывает, – вот тогда ты лишаешь ее одного из главных достоинств, а именно воинского искусства.
– Ты считаешь, это не было честной битвой? – спросила Портолес, побуждая спутника говорить дальше. – Может, Индсорит отравила Софию перед дуэлью?
– Да не было никакой дуэли! – воскликнул Еретик. – Кто говорит, что была? Бумаги, подписанные Софией и подтверждающие это, – просто письма, их легко подделать. Открой глаза, сестра, тебя одурачили, как и всю остальную Цепь и империю.
Сопровождающий из непорочных, которого двум мореплавателям выделили на границе, даже не пытался скрыть веселье, доставляя подопечных в гавань Хвабуна. Ну да ничего, думала Портолес, пусть Еретик и этот неверный улыбаются. Сама же она, укрощая гордость, получала возможность куда глубже проникнуть в настроения народа, чем если бы раздавала затрещины. Если повезет, она вскоре узнает о Поверженной Королеве много интересного.
Хвабун. Остров из Непорочных, куда Канг Хо сбежал два десятка лет назад, был логичной первой целью на пути Портолес. По словам королевы Индсорит, они с Софией понимали: план удастся лишь при условии, что больше ни одна душа не узнает правды. А потому даже самые доверенные капитаны считали свою Кобальтовую генеральшу мертвой. Выйдя из убежища, она, вероятно, открылась Пятерке Негодяев в надежде получить помощь. Если никто не подозревал, что София жива, то как она смогла после нападения на ее деревню моментально собрать армию без поддержки старых друзей? Слишком мало времени, чтобы справиться в одиночку.
Большинство остальных Негодяев трудно найти, если они вообще еще живы. Кавалересса Сингх колесит по Ранипутрийским доминионам, а остальные могут оказаться где угодно. Проще всего разыскать осевшего здесь Канг Хо, и если об этом знает королева Индсорит, то наверняка и София догадалась. Не то чтобы Портолес рассчитывала узнать правду от кого-либо из соратников Поверженной Королевы, но, понимая, что найти Кобальтовый отряд будет так же сложно, как и прочих Негодяев, она могла бы начать поближе к дому.
Конечно, если женщина из Курска – София и если она же и возглавляет банду наемников, которая сейчас терроризирует южную окраину империи… В том, что это именно она, королеву Индсорит убедили два обстоятельства: словесный портрет женщины, который дала монахиня, и последующее появление нового Кобальтового отряда. Убедили достаточно, чтобы она рискнула своим троном и доверилась Портолес. Когда королева спросила, был ли у жены старосты шрам на подбородке, сестра живо вспомнила эту деталь – она так же прочно запечатлелась в памяти, как первое прикосновение брата Вана… Но теперь боевую монахиню грыз прежний червь сомнения, заставляя гадать, действительно ли был пресловутый шрам, или ей это лишь пригрезилось из-за вопроса, явно подразумевавшего, что у обсуждаемой особы должна быть такая отметина. Если у старухи имеется шрам, а также необычная собака, и если она кажется слишком образованной для жительницы затерявшейся в Кутумбанских горах деревеньки, то она вполне может оказаться Софией, и это означает опасность для Индсорит – опасность слишком серьезную, чтобы оставить ее без внимания. Только Портолес способна узнать старосту Курска при встрече, – выходит, она и должна найти эту женщину, прежде чем Багряная империя будет втянута во вторую Кобальтовую войну.
Портолес скоро выяснит, вправду ли это София. По крайней мере, сможет это предполагать, опираясь не только на догадки одной-единственной женщины. Пусть даже эта женщина – багряная королева, могущественнейшая личность на Звезде, толика доказательств делу не повредит.
Пока группа слуг вела Портолес, Еретика и их непорочновского сопровождающего по острову к дому, боевая монахиня заметила белые светильники и свечи – семья в трауре, объяснил проводник. Ее просьбе об аудиенции у Канг Хо мажордом удивился и воспротивился меньше, чем она, будучи иностранным духовным лицом, ожидала даже с дипломатическими предписаниями, но господин, который вышел приветствовать ее, носил королевские одежды угракарского, а не непорочновского фасона. Супруг Канг Хо, Король Джун Хван Бонг.
– Чем мы заслужили удовольствие принимать вас в гостях? – спросил он утомленную дорогой имперскую монахиню и ее неопрятного спутника, склонив набок голову в высоком колпаке. Шапку украшали блестящие перья райских птиц – наверное, подороже, чем тяжелые серебряные браслеты на запястьях. – Несомненно, мой супруг не предвидел вашего визита, иначе оказался бы здесь.
– Я сестра Портолес. Прошу аудиенции у вас, король Джун Хван, – ответила боевая монахиня. Зная, что ложь проходит глаже, когда в ней есть добрая порция правды, добавила: – Ваш муж не ожидает меня.
– Понятно.
Суверенное государство этого монарха может представлять собой островок намного меньший, чем летний замок королевы Самота. Но он все равно король, и если он решит выпроводить визитеров, то придется уйти несолоно хлебавши.
– Может, выпьем калди? На вечер у меня намечены дела, но я, пожалуй, смогу выделить час для представителя наших друзей из Цепи.
– Часа вполне хватит. – Портолес постаралась не выказать облегчения. – Буду очень обязана, если ваши слуги возьмутся развлечь мой эскорт и присмотреть за пленником.
Все брови взлетели вверх при этом заявлении, а Еретик рассмеялся и потряс скованными запястьями:
– Это верно, я отчаянный преступник. Эти железки долго меня не удержат, так что поставьте хорошую охрану, иначе я обчищу ваши карманы до самых швов.
– Сюда, сестра Портолес, – пригласил Джун Хван, и гостья следовала за ним по нескольким коридорам с изысканно расписанными балками сводов, пока не вышла на длинный балкон. Досюда едва долетали звуки бьющихся волн, словно тихая песня. На севере Портолес увидела зыбкую стену тумана – должно быть, дальний край моря Призраков. Подумать только, в Век Чудес она могла бы с этого самого места увидеть Джекс-Тот, еще не успевший превратиться в Затонувшее королевство. Какой бы далекой от само́й церкви сестра ни чувствовала себя сейчас, церковные учения навсегда врезались в ее память. Монахиня испытывала радостный трепет, созерцая святыню. Говорят, в сердце моря Призраков находится гигантский водоворот; ходят слухи о левиафане, стерегущем его глубины. Ни то ни другое не кажется невероятным – если королевство предается демонопоклонничеству и окутывается черной магией, то вряд ли стоит удивляться, когда океан поглощает его целиком и отрыгивает еще большую тьму, которая воцаряется на месте твоей бывшей родины.
И все-таки самая грязная яма способна взрастить семя добра, подобно тому как розовый куст расцветает на навозной куче. Кто знает это лучше, чем Портолес? И точно так же как Падшая Матерь нашла опору в испорченной плоти анафемы, так и сестра сможет преобразить неправедное Затонувшее королевство в сад блаженных, если Звезда докажет, что достойна этой чести. Когда это случится, шторма прекратятся, туман рассеется, море Призраков расступится и войско ангелов вновь поднимет на поверхность Затонувшее королевство – священную землю, отмытую от древних грехов и готовую приветствовать тех, кто достоин ее щедрот. Песни Цепи говорят, что в сей День Становления верные чисторожденные смогут назвать эту землю своим домом, и немногие заслужившие этой чести анафемы будут исцелены, а все грешники и демоны унаследуют разрушенную Звезду. В этот день даже чудовище узрит наконец лик Падшей Матери, но если саму Портолес сочтут недостойной, – теперь она знает, что на Звезде есть место, откуда проклятые смогут наблюдать за жизнью спасенных и размышлять о своей участи.
С другой стороны, Цепь предрекает возвращение Затонувшего королевства уже больше сотни лет, и вот Портолес своими глазами видит доказательство того, что там, дальше, нет ничего, кроме сурового моря и плохой погоды.
– Как случившееся здесь представляется Вороненой Цепи? – осведомился король Джун Хван, проследив за взглядом Портолес. – Колдовство? Неудачный ритуал? Гнев богов?
– Что-то вроде этого, – буркнула Портолес, чей недолгий душевный подъем сменился унынием, когда она повернулась к низкому лакированному столику. – Затонувшее королевство часто поминается в наших молитвах. А что говорят непорочные?
– Колдовство. Неудачный ритуал. Гнев богов. – Джун Хван улыбнулся. – Суеверия везде одинаковы, сестра.
Портолес ненавидела слово «суеверие» – оно подло отвергает чудесное и принижает верующих до скудоумных.
– А как полагает просвещенный господин, проживая в непосредственной близости от того места, где все это произошло?
– Сработало оружие, недоступное нашему пониманию, – ответил Джун Хван с легкостью, словно они обсуждали погоду. – Была война между королевством Джекс-Тот и Звездой. Конечно, я не могу знать причины конфликта, но, какой бы она ни была, обе стороны проиграли. Они стремились управлять неподвластным. Джекс-Тот утонул в волнах и даже из такой далекой дали увлек за собой жителей Эмеритуса. Конец войне, конец Веку Чудес ценой большей, чем могли вообразить и живые, и мертвые. Трагедия наших предков.
– Разве непорочные не говорят, что время – это одно большое мельничное колесо? – спросила Портолес, пытаясь сосредоточиться на деле: она прибыла сюда за ответами о настоящем, а не прошлом. – Как, по-вашему, это отразится на сегодняшней проблеме империи?
– Еще один вопрос за пределами моего понимания, – сказал Джун Хван, и Портолес поняла: ожидается, что она сядет первой.
Очень хорошо. Подтянув подушку, она удобно устроилась на полу, и тут еще несколько слуг выпорхнули из раздвижной двери, словно трутни, покидающие гнездо. Калди был, разумеется, запрещен монахам, но грамота об освобождении от грехов позволяла сестре держать в ладонях фарфоровую чашечку и наслаждаться опьяняющим ароматом. К тому же не следовало вести себя грубо.
– Вдобавок, – продолжал Джун Хван, – вы смешали все свои языческие ереси. Это угракарийцам время представляется мельничным колесом. Непорочные же сравнивают его с рекой, бегущей вперед: водовороты, заводи и очень сильное течение.
– Это, наверное, ваши браслеты меня запутали, – сказала Портолес. – Вы скучаете по горам своей родины?
Джун Хван улыбнулся и дотронулся до серебряной змеи, охраняющей гибкое запястье:
– Здесь у меня есть и камни, и море. Более того, я родился на островах, от отца-непорочного. Мать была угракарийкой, браслеты принадлежали ей. Но разве вы прибыли сюда обсуждать генеалогию или теологию, сестра?
– Все на свете – теология, – ответила Портолес, отпивая калди. Он оказался куда горше, чем обещал запах. – Я прибыла, потому что ищу способ остановить новую войну. Мы все, угракарийцы, непорочные или имперцы, конечно же, едины в том, что война приносит мало хорошего.
– Я полагаю, это зависит от войны, – произнес Джун Хван, размешивая сливки в отваре.
– Слова генерала, – сказала Портолес. – Что ж, генералы нам нужны не меньше, чем монахини.
– Ммм… – протянул Джун Хван, элегантно отпивая калди.
– Буду откровенна, король Джун Хван. – И Портолес выложила заготовленный блеф: – Я здесь по прямому распоряжению королевы Индсорит. Ей интересно, что вышло из встречи вашего супруга с женщиной, объявляющей себя Кобальтовой Софией, и следует ли Самоту насторожиться.
Рука короля, державшая чашку, чуть напряглась, но никакого другого подтверждения не последовало. Движения хватило, чтобы убедить Портолес: она ударила верно. Брат Ван говорил: достаточно одного внимательного взгляда, чтобы распознать ложь. Джун Хван попытался разыграть непонимание, но слишком поздно.
– Вы говорите о бывшей начальнице моего мужа? О женщине, которую ваша королева собственноручно убила два десятка лет назад?
– Да, о ней, – подтвердила Портолес и решила добавить кое-какие детали к своей дикой догадке. Сестра чувствовала: он на крючке. Теперь нужно действовать осторожно, чтобы не сорвался. – Столь умный человек, как вы, король Джун Хван, не мог не установить личность гостьи вашего супруга? Простите кажущуюся дерзость, но вы поможете предотвратить международный конфликт, если будете откровенны со мной в этом вопросе. Нам известно, что она встречалась с Канг Хо, но мы не знаем, что вышло из этой беседы. То обстоятельство, что сам Канг Хо отсутствует в момент моего приезда… Уверена, вы понимаете наши опасения. Особенно с учетом того, что после визита Софии Хвабун не послал в Диадему ни слова. Багряная империя всегда считала Непорочные острова ближайшими и надежнейшими союзниками, но вы сперва воспользовались нашими внутренними проблемами, чтобы захватить Линкенштерн, а теперь это дело… Достаточно сказать, что королева Индсорит хочет знать, чем она вас обидела.
– И с такой важной дипломатической миссией королева Самота посылает одну-единственную боевую монахиню? И этот эмиссар сначала должен встретиться с моим мужем в Хвабуне, а не с императрицей Рюки в Отеане? – Джун Хван осторожно поставил чашку на стол. – Вы пытаетесь удить рыбку в мутной воде, сестра Портолес.
Вот вам и хитроумная уловка.
– Да. И я выужу что-нибудь, здесь или не здесь. Не желаю возвращаться домой голодной.
– Что ж, пусть никогда не скажут, что воды Непорочных бедны, – отозвался Джун Хван. – Возможно, вам не хватает наживки, сестра. Почему не испробовать другой подход?
– Извините меня, король Джун Хван, но я не лучший царедворец, чем рыбак. Говорите загадками, если вам нужно, но не ждите, что скромная монахиня сумеет их расшифровать. – Портолес осушила свою чашку и встала, надеясь, что распалила в нем любопытство достаточно, чтобы он попытался уговорить ее сесть обратно. В карточных играх, которым Еретик ее учил у их костров, тот всегда журил сестру за неудачный блеф, но здесь у Портолес не было иных стратегий. – Меня послали сюда, чтобы задать один вопрос. Вы дали мне один ответ, и я предполагаю получить другой от императрицы Непорочных островов, когда встречусь с ней через два дня. Оба ответа будут переданы королеве, минуя фильтр простого разума посланницы.
Джун Хван тоже встал, даже близко не столь обеспокоенный, как хотелось бы Портолес.
– Пусть с рыбалкой в Отеане вам повезет больше. В Осеннем дворце много прудов, где можно поудить.
– Если вы или ваш супруг случайно встретитесь с покойницей, известной под именем София, то передайте ей, пожалуйста, что я ее ищу, – попросила Портолес. – Это важно. Скажите ей…
Что сказать? Что Индсорит не причастна к резне в Курске, что это был явный заговор с целью настроить Софию против Багряной империи? Что Вороненая Цепь, как подозревает королева, прознала про Софию и послала полковника Хьортта убить ее людей? Что теперь Поверженная Королева стремится отомстить багряной и, когда они уничтожат друг друга, церковь получит абсолютную власть? Что багряная королева послала Портолес с заданием сообщить Софии правду, дабы избежать ненужной войны? Безумнее правды была лишь надежда, что Портолес может еще что-то сказать на эту тему Джун Хвану, – она и так уже слишком разоткровенничалась. – Просто передайте, что сестре Портолес нужно с ней поговорить.
– Повторяю, сестра Портолес: вы наверняка заблуждаетесь в отношении меня. Я не знаю женщину, о которой вы говорите.
– Спасибо за калди.
Портолес оглянулась на стену тумана, а Джун Хван обогнул столик. Очень тихо, так что монахиня едва услышала, король Джун Хван произнес:
– Сестра, вы можете спросить кое-кого еще.
– Я уже вам сказала, что не сильна в загадках. – Портолес выдержала взгляд короля.
Вот наконец-то перед ней нечто большее, чем непроницаемое зеркало, – глаза, в которых застыло напряженное ожидание.
– В наших водах косяки рыбы гарпии заплывают дальше и глубже, чем любые другие твари. – Джун Хван наклонился, открыл тайник в центре столешницы и достал крошечный розовый сосуд. – По слухам, добираются аж до Затонувшего королевства. Тому, кто выпьет эссенцию их сущности, даруется лучшее понимание и друга, и врага, и самых разных живых существ. Нет обмана в царстве гарпий – мы сможем поделиться друг с другом всем и будем знать, что наш обмен равноценен.
Портолес взяла миниатюрный кувшин и ногтем большого пальца откинула крышку на петлях. Масло внутри поблескивало такой же мглой, как Врата в Диадеме, куда анафемы должны были бросать все демонские включения, которые папские цирюльники удаляли из их испорченных тел перед первым допуском в Норы. Жидкость пахла водорослями, выброшенными на голые скалы; глоток освежил зарубцевавшийся язык Портолес, заостряя подпиленные зубы…
– Но вспомню ли я хоть что-нибудь после? – Сестра улыбнулась, выливая гарпийный токсин за перила балкона, в далекое море. Было до боли приятно отказаться от искушения. – Я знаю о вашем демонском молоке, король Джун Хван, и вежливо отказываюсь от угощения.
Джун Хван зашипел сквозь зубы. Вылитое зелье стоило целого состояния, даже для высокородного господина с островов это выглядело вопиющим расточительством.
– Я надеялся, что для человека вашего происхождения у вас более просвещенные взгляды.
– Надежда обманчива. – Портолес вытряхнула последние капли, прежде чем аккуратно вернула керамический сосуд на столик. – Вера – вот на что можно опираться, когда надежда себя не оправдывает.
– Война близится, сестра, но не та, которой ожидаете вы, – сказал Джун Хван, улыбаясь, на вкус Портолес, чуть более дико, чем следовало. – Ваше цепное начальство трудится, как пустынные осы, хотя и держит свои планы в тайне от дикорожденных, которых обратили в свою веру, искалечив при этом. И в тайне от королевы, если уж на то пошло. Вы могли бы многое узнать, если бы не заткнули уши божественной грязью.
– Божественная грязь, вот как? – переспросила сестра, уже коря себя за решение вылить дурман, – она всегда сильнее жалела об упущенных соблазнах, чем о тех, которым поддалась. Но нельзя было раскрыть оружие, доверенное ей королевой Индсорит, даже ради заманчивого вкуса черной морской воды, омывавшей Затонувшее королевство. – Грязь – тоже верное средство. Я доверяю почве под ногами, даже когда она зыбкая, а не прыгаю через ваш парапет, надеясь, что морской воздух мне понравится больше.
– Доброго дня, сестра Портолес, – пожелал король Джун Хван, и в дверях возникли двое слуг, как деревянные куклы на каскадских часах с кукушкой. – Проследите, чтобы нашу гостью и ее… гм… пленника проводили на корабль. Они спешат отбыть по своим делам.
– Еще раз благодарю. – И Портолес двинулась к выходу.
– Мое почтение императрице Рюки, – бросил ей в спину Джун Хван, и Портолес подумала, не поплыть ли прямо в столицу, – с ее бумагами она и впрямь смогла бы добиться аудиенции. Но это не принесло бы ей никакой пользы и выдало бы участие королевы еще нагляднее, чем Портолес уже допустила.
Ну и ладно, зато она наконец-то попробовала калди. Конечно, это грех, но отнюдь не самый серьезный из совершенных ею.